CC BY
8
УДК 177
ЛЕТОВ О.В.* АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ РОССИЙСКОЙ ЭТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ. (Обзор). DOI: 10.31249/rphil/2023.01.08
Аннотация. Обзор посвящен актуальным вопросам российской этики. Проблема моральной ответственности в аналитической философии может быть представлена как проблема природы и условий уместности разного рода моральных реакций в ответ на определенный поступок. Возложение моральной ответственности уместно только в том случае, если агент находился в такой эпи-стемической позиции, из которой ему в достаточной степени было доступно релевантное знание о том, за что на него возлагается моральная ответственность. Под названиями «мораль» и «нравственность» выделяются различные аспекты ценностного мышления, ориентирующие на ценности-цели и на допустимые средства их осуществления, указывающие на разные типы блага.
Ключевые слова: моральная ответственность; реактивные установки; уместность; осуждение; дивергенция «морали» и «нравственности».
LETOV O.V. Topical issues of russian ethical thought. (Review)
Annotation. The review is devoted to topical issues of Russian ethics. It is pointed out that the problem of moral responsibility in analytical philosophy can be represented as a problem of the nature and conditions of appropriateness of various kinds of moral reactions in response to a certain act. The imposition of moral responsibility is appropriate only if the agent was in such an epistemic position from
* Летов Олег Владимирович - кандидат философских наук, старший научный сотрудник отдела философии Института научной информации по общественным наукам РАН. E-mail: mramor59@mail.ru
which he had access to a sufficient degree of relevant knowledge about what he is morally responsible for. Under the name «morality» various aspects of value thinking are distinguished, focusing on value-goals and on the permissible means of their implementation, indicating different types of good.
Keywords: moral responsibility; rocket launchers; relevance; condemnation.
Для цитирования: Летов О.В. Актуальные вопросы российской этической мысли. (Обзор) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 3 : Философия. - 2023. - № 1. -С. 130-136. DOI: 10.31249/rphil/2023.01.08
Е.В. Логинов и другие отмечают, что проблема моральной ответственности в аналитической философии последних 60 лет может быть представлена как проблема природы и условий уместности разного рода моральных реакций (таких как осуждение, негодование, благодарность и т.п.) в ответ на определенный поступок. Субъект возлагает понятую таким образом моральную ответственность как на себя, так и на других людей, по крайней мере de facto: например, когда представляется некий случай явной несправедливости, человек склонен осуждать или винить того, кто стал причиной этой несправедливости. Часто подобная реакция представляется вполне естественной. «Контекст обсуждения этих вопросов задается спектром метафизических, нормативно-этических и этико-социальных вопросов, с которыми проблема моральной ответственности непосредственно связана» [2, с. 6].
К первой группе соответствующих вопросов можно отнести проблемы свободы воли, тождества личности, природы «Я» и т.д. Обычно считается, что от решения этих метафизических вопросов непосредственно зависит решение проблемы моральной ответственности; однако теоретическая зависимость здесь может быть и обратной: прояснение природы и условий моральной ответственности способно выявить слабости и преимущества конкурирующих теорий по иным метафизическим вопросам. От решения нормативно-этических проблем о должном, правильном и благом во многом зависит то содержание, которое способен воплотить в себе каркас, выстраиваемый теориями моральной ответственности.
Проблему природы и условий уместности моральной ответственности естественно разделить на две части.
Первая может быть представлена в виде вопросов о том, что такое моральная ответственность, какова ее структура и какие элементы должны иметь место во всяком акте возложения ответственности, чтобы он вообще состоялся как таковой. Иными словами, что вообще должно быть, чтобы имело место нечто, которое можно оправданно назвать возложением моральной ответственности. Поскольку это трансцендентальный вопрос, отсылающий к условиям возможности объекта вопрошания, уместно назвать его рассмотрение метафизикой моральной ответственности.
Другая часть касается вопроса о том, какие условия должны быть выполнены, чтобы возложение моральной ответственности было уместным. В силу того практического значения, которое имеют выполнение и невыполнение условий возложения ответственности, рассмотрение этого вопроса можно назвать этикой моральной ответственности.
Этика и метафизика ответственности тесно связаны. Однако оказывается во многих отношениях полезным развести вопросы об условиях уместного возложения ответственности и об устройстве возложения ответственности как таковом.
Анализ современных дискуссий, посвященных проблемам этики моральной ответственности, позволяет выявить три главных условия, обсуждению которых посвящено основное внимание исследователей.
[1] Условие контроля. Возложение моральной ответственности уместно только в том случае, если агент контролирует (или контролировал в релевантный момент) то, за что на него возлагается моральная ответственность. Это условие наиболее тесно связано с метафизическими дискуссиями о свободе воли и детерминизме, который мы понимаем как утверждение о том, что у мира в каждый момент времени есть лишь одно возможное будущее.
Традиционно предполагается, что если детерминизм действителен, то у нас нет контроля, достаточного для условия [1]. Если это так, то любая моральная реакция, будь то осуждение или благодарность, наказание или поощрение, в ответ на любое действие будет неоправданной в моральном смысле, а значит и не-
уместной. Детерминистичный мир, согласно такому представлению, не является миром, в котором субъект не мог бы, например, карать несправедливость, но это такой мир, в котором у него нет морального права на такое действие.
Отказ от детерминизма, согласно не менее традиционному рассуждению, ведет к не меньшим проблемам. Если между предшествующим действию состоянием и самим действием нет необходимой, детерминированной, однозначной связи (а ее на первый взгляд нет, если детерминизм ложен), то само действие начинает походить скорее на случайность. А случайные события люди не контролируют; значит, условие [1] также не выполняется.
Возложение моральной ответственности уместно только в том случае, если агент находился в такой эпистемической позиции, из которой ему в достаточной степени было доступно релевантное знание о том, за что на него возлагается моральная ответственность. Эпистемическое условие обычно раскрывается в нескольких отношениях. Предполагается, что совершая некоторое действие, агент должен быть в состоянии понимать его последствия, моральную значимость, возможные альтернативы и т.д. Существенно, что речь необязательно идет об актуальном знании агента - если актуально агент чего-то не знал, это еще не делает возложение на него ответственности неуместным, - но о том знании, наличия которого было бы уместно требовать от агента в его положении.
Е.В. Логинов и другие приходят к выводу, что различие между контролируемыми моральными последствиями и теми моральными последствиями, что считаются неконтролируемыми, лишь в степени, но не в наличии или отсутствии контроля вообще. Если эмоции не находятся под прямым контролем субъекта, он может иметь над ними опосредованный контроль и исправлять свой характер посредством длительной работы над собой. Тогда уместность и неуместность эмоций можно анализировать по аналогии с контролируемыми моральными последствиями.
Р.Г. Апресян указывает, что в вопросе о теоретической целесообразности разведения понятий «мораль» и «нравственность» представители социальных и гуманитарных наук делятся на тех, кто считает что эти понятия тождественны, и приписывание им
смысловых отличий вносит в обсуждение этических проблем путаницу, и тех, кто находит для такого различения достаточные резоны. «С дисциплинарной точки зрения, эта дифференциация социально-гуманитарных авторов почти однозначна: по моим наблюдениям, подавляющее большинство специалистов по этике считают эти понятия тождественными, а большинство не-этиков (среди которых немало философов) считают, что различение этих понятий имеет глубокий смысл» [1, с. 7].
Вопрос о целесообразности или нецелесообразности выделения на основе названных терминов отдельных понятий и их разведения непосредственно связан с тем, как осмысляется и концептуализируется отражаемая в них реальность. Это не вопрос семантики живого языка, а теоретически-дискурсивный вопрос. В живой речи эти термины употребляются в варьирующихся значениях, что обусловлено различиями в контексте конкретных культурных сред, привычками и языковыми интуициями их представителей. Подмечаемые исследователями тенденции в естественном языке определенным образом коррелируют с характером распределения значений между понятиями «мораль» и «нравственность», проводимого теоретиками. Не задача теоретика давать носителям языка какие-либо рекомендации относительно того, как понимать и употреблять слова «мораль» и «нравственность». Однако от теоретика, настаивающего на том или ином разведении концептов «мораль» и «нравственность», с полным правом следует ожидать разъяснения своей позиции.
Поскольку одним из приоритетных фокусов исследовательского внимания психологов являются мотивы людей, внутренние основания и условия поведения, они гораздо обостреннее воспринимают различия между субъективным и объективным планами поведения, между его внутриличностными и социально-групповыми факторами. Эти различия ассоциируются ими с разными «формами сознания», различными социокультурными феноменами, которые они и обозначают как «нравственность» и «мораль».
В социологии морали идея дифференциации морали и нравственности не востребована и в малой степени. Социологи воспринимают мораль по преимуществу как социальный институт, как механизм социального дисциплинирования; роль индивиду-
ального сознания, самоопределения личности признается в социологии морали, но в целом ее значение рассматривается в контексте понимания морали как социального института.
В «Философии права» мораль и нравственность выделялись Гегелем наряду с абстрактным правом. Эти три явления составляют различные определения единого феномена - права в широком значении слова, как «наличного бытия свободной воли», «вообще свободы как идеи». Каждая из них представляет собой «особое право» в качестве «определения и наличного бытия свободы», и в совокупности они образуют концептуальную триаду, вне которой действительный смысл морали и нравственности остается скрытым. Как таковые абстрактное право, мораль и нравственность глубоко взаимосвязаны, прежде всего концептуально - в качестве этапов становления понятия. Существенные различия между ними заданы характером самоосуществления субъекта в отношении себя и других.
В абстрактном праве свободная воля ограничена лицом, которое актуализирует свое право внешне - в собственности и отношениях, возникающих по поводу нее. На этом уровне право лица объективировано в собственности (предполагающей владение и пользование вещью), в договоре и процедурах, его обеспечивающих, а также - негативно - в действиях, нарушающих договор и попирающих право, что вызывает ответные меры, направленные на восстановление причиненного неправомерными действиями ущерба и накладывающие на нарушителя наказание. Непосредственная и единичная в абстрактном праве субъективность лица только в договоре приобретает некие общие определения благодаря опосредованности волей других участников договора. Нарушая договор, лицо идет на правонарушение, и оно совершается лицом в его единичности. Но следуемое за правонарушением наказание выступает проявлением общей воли. Тем самым абстрактная воля лица возвращается к себе, и благодаря этому она становится явной для себя и реальной волей.
Гегель не конструирует некое теоретическое содержание, закрепляемое им с помощью терминов «мораль» и «нравственность». Он не рассматривает абстрактное право, мораль и нравственность как этапы исторической последовательности, не
полагает их в качестве различных институтов данного общества. Скорее, наоборот, на языке своей философии он стремится выразить различные аспекты общественной жизни, в частности ценностно-нормативной, социально-регулятивной практики, и вместе с тем показать что относительно этих различных аспектов «морально-нравственные» вопросы возникают неповторимо и своеобразно, так что абстрактное право, мораль и нравственность представляют различные стороны саморегулятивной (автономной) и социально-регулятивной организации поведения индивида, если и противоположные друг другу, то лишь в порядке снятия одной формы организации поведения другой; в совокупности же они друг друга дополняют и вне взаимного опосредствования немыслимы.
Р.Г. Апресян приходит к выводу, что под названием «мораль» и «нравственность / ethics» выделяются различные аспекты ценностного мышления, ориентирующие на ценности-цели и на допустимые средства их осуществления, указывающие на разные типы блага (благо Другого и общее благо), на разные способы индивидуального самоопределения (в контексте непосредственно-личного и социально-опосредованного взаимодействия) и т.д. Выделение соответствующих различий как таковое не оригинально, но представляет интерес то, как, в каком концептуальном контексте это выделение производится, расширяет когнитивный, антропологический, социологический контексты философского-этического анализа. Однако конституирование таковых в качестве существенно различных феноменов данному анализу может препятствовать, искусственно создавая предметные разграничения там, где достаточно понимания функциональных особенностей. Во всяком случае, внутренние функциональные различия и шире, и богаче, чем те, которые этими двумя терминами схватываются.
Список литературы
1. Апресян Р.Г. О дивергенции понятий «мораль» и «нравственность» // Этическая мысль. - 2021. - Т. 21, № 2. - С. 5-23.
2. Этика и метафизика моральной ответственности // Этическая мысль / Е.В. Логинов [и др.]. - 2021. - Т. 21, № 1. - С. 5-17.
