АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО ПЕРЕХОДА И ЕГО ВЛИЯНИЯ НА СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИХ КОМПАНИЙ Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

УДК 620.9 (100)

А.И. Громов, Н.А. Иванов1

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОГО ПЕРЕХОДА И ЕГО ВЛИЯНИЯ НА СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИХ КОМПАНИЙ

Аннотация. В настоящей статье рассматриваются актуальные вопросы трансформации мировой энергетики или так называемого «энергетического перехода», а также его влияния на стратегию развития международных энергетических компаний. Анализируются основные движущие силы энергетического перехода: Парижское климатическое соглашение, американская сланцевая революция, а также изменение теоретических подходов к оценке ресурсной обеспеченности углеводородами мировой энергетики.

Ключевые слова: энергетический переход, трансформация мировой энергетики, ресурсная неопределенность, сланцевая революция, Парижское климатическое соглашение, технологическая эффективность, стратегии международных энергетических компаний.

A.I. Gromov, N.A. Ivanov2

TOPICAL ISSUES OF ENERGY TRANSITION AND ITS IMPACT ON THE DEVELOPMENT STRATEGIES OF INTERNATIONAL ENERGY COMPANIES

Abstract. This article discusses topical issues of global energy industry transformation or so-called energy transition, as well as its impact on the development strategy of international energy companies. The main driving forces of energy transition are analyzed: the Paris Climate Agreement, American shale revolution, as well as changes in theoretical approaches to assessing the world energy resource availability in terms of hydrocarbons.

Keywords: energy transition, world energy transformation, resource uncertainty, shale revolution, Paris Climate Agreement, technological efficiency, strategies of international energy companies.

Введение

Тема энергетического перехода (Energy Transition), или трансформации мировой энергетики, стала самой актуальной в мировой энергетической политике конца второго десятилетия XXI века. На энергетических рынках происходят быстрые изменения, но темп, направление и долгосрочные последствия этих изменений в полной мере прогнозированию пока не поддаются. Различные государственные и независимые агентства, аналитические службы, консал-

тинговые компании и сами участники рынка рассматривают большое разнообразие сценариев будущего развития мировой энергетики, но реально происходящие на рынке изменения каждый год вносят в эти сценарии свои коррективы. Можно назвать, по крайней мере, три основных драйвера мирового энергетического перехода.

Во-первых, свою инициирующую роль сыграло принятое в декабре 2015 г. Парижское климатическое соглашение, в соответствии с которым большинство стран договорились при-

1 Алексей Игоревич Громов - главный директор по энергетическому направлению, руководитель энергетического департамента Фонда «Институт энергетики и финансов», к.г.н., e-mail: a_gromov@fief.ru;

Николай Александрович Иванов - заведующий сектором «Энергетические рынки» Фонда «Институт энергетики и финансов», к.э.н., e-mail: n_ivanov@fief.ru.

2 Alexey I. Gromov - Chief Director for Energy, Head of the Energy Department at the Institute for Energy and Finance (FIEF), PhD in Geography, e-mail: a_gromov@fief.ru;

Nikolay A. Ivanov - Head of the Energy Market Sector at the Institute for Energy and Finance, PhD in Economics, e-mail: n_ivanov@fief.ru.

лагать усилия по сокращению выбросов парниковых газов с целью ограничить глобальное потепление двумя градусами Цельсия. Эффективность самого Парижского соглашения не является предметом анализа в настоящем отчете, но его подписание стало определенной точкой отсчета, когда снижение углеродных эмиссий стало официально декларируемой целью не только для стран, подписавших соглашение, но и для участников энергетических рынков. Развитие низкоуглеродных технологий стало символом прогресса и основой устойчивого экономического развития. В результате мировые инвестиции в нефтегазовую отрасль снижаются, и растет число компаний, объявляющих о цели перейти на использование энергии только из возобновляемых источников.

Вторым драйвером изменений на энергетических рынках стала американская сланцевая революция. Психологический эффект от технологических прорывов в добыче нефти и газа из нетрадиционных источников еще предстоит оценить. Если благодаря развитию технологий добычи стало возможным сделать доступными сланцевые ресурсы, о наличии которых было известно, но не было рентабельных способов их извлечения, то по этой же логике развитие технологий возобновляемой энергетики рано или поздно сделает рентабельным использование энергии Солнца, ветра и других возобновляемых источников.

Третьей составляющей энергетического перехода стало изменение теоретических подходов к оценке ресурсной обеспеченности углеводородами. Модели Г. Хотеллинга и К. Хабберта, рассматривавшие экономику освоения исчерпа-емых нефтегазовых ресурсов, исходили из того, что добыча нефти и газа будет снижаться после достижения пика в результате уменьшения объема извлекаемых запасов, а мировой спрос продолжит расти. Теперь эта концепция подвергается пересмотру не только учеными и аналитиками, но также государственными органами и самими нефтегазовыми компаниями, в своих прогнозах исходящими из того, что в обозримом будущем наступит пик не добычи нефти, а ее потребления. При этом никто из отраслевых аналитиков не может предсказать дату наступления пикового спроса на нефть, величину

этого пикового спроса и темп возможного снижения потребления нефти. Слишком велика неопределенность всех компонентов этой сложной системы.

В этих условиях участники нефтяного рынка пытаются угадать долгосрочные тенденции и выработать адекватную стратегию. Нефтегазовые компании первыми чувствуют угрозу своему бизнесу и постоянно корректируют свои инвестиционные программы, пытаясь заранее подготовиться к переменам. Многие крупные транснациональные нефтегазовые компании пошли по пути диверсификации своего бизнеса - они ускоренными темпами развивают различные технологии возобновляемой энергетики. Например, Total и ENI интенсивно реализуют проекты в солнечной энергетике, Statoil развивает морскую ветрогенерацию, Shell работает над проектами в ветроэнергетике и биотопливе, BP инвестирует в создание прорывных технологий хранения электроэнергии и т.д. Компании даже меняют собственные названия, чтобы там не было даже намека на их нефтяную природу. Недавний пример - норвежская Statoil, сменившая название на Equinor.

Что касается нефтегазового бизнеса, то компании ускоренно инвестируют в приобретение лицензионных участков и освоение новых сланцевых формаций в США. Многие оценили перспективы добычи нефти плотных пород, в частности - в бассейне Permian. Преимущество инвестирования в добычу сланцевой нефти очевидно: эти проекты показали свою устойчивость даже в период ценового спада. Американские компании приобрели достаточный технологический опыт, при этом некоторые сланцевые компании представляют собой привлекательные объекты для поглощения. И главное: для сланцевых проектов характерен короткий инвестиционный цикл, это очень динамичный бизнес с малым сроком окупаемости - инвестиции можно планировать максимум на пять лет и тем самым нивелировать риск возможного наступления пика потребления нефти. Этим путем идут многие крупные нефтегазовые компании, среди которых лидирующие позиции занимает американская ExxonMobil.

Royal Dutch Shell смещает свой инвестиционный фокус в нефтегазовом бизнесе на проекты по производству сжиженного природного газа (СПГ), считая эту отрасль более перспективной, чем нефтяную. Это тоже следствие глобального энергетического перехода.

Возможные сценарии энергетического перехода

На энергетическую отрасль приходится порядка 70% антропогенных эмиссий парниковых газов. Международное энергетическое агентство (МЭА, IEA) предложило три сценария развития мировой энергетики, различающиеся по степени потребления ископаемого топлива и эмиссиям парниковых газов. МЭА подчеркивает, что ни один из этих сценариев не может считаться долгосрочным прогнозом.

• Сценарий новой политики (IEA New Policies Scenario, NPS) - центральный сценарий, опубликованный в Мировом энергетическом обзоре 2018 года. Он призван показать, куда могут привести энергетический комплекс продолжение существующей практики, а также реализация анонсированных намерений. Этот сценарий включает в себя не только меры, которые правительства принимают в настоящее время, но также оценивает возможные эффекты от следования объявленным планам и достижения поставленных целей. Сценарий NPS соответствует развитию, которое с 50%-й вероятностью приводит к повышению глобальной температуре на 2,7 °C.

• Сценарий устойчивого развития (IEA Sustainable Development Scenario, SDS) разработан взамен «Сценария 450» из предыдущего Мирового энергетического обзора 2017 г. (World Energy Outlook 2017). Этот сценарий считается главным направлением декарбонизации экономики. Сценарий SDS определяет направление развития, необходимое для достижения целей Парижского соглашения, а также предполагает международные усилия по обеспечению доступа к энергоресурсам и улучшению качества атмосферного воздуха. Реализация сценария позволит с

3 URL: https://www.carbontracker.org/reports/mind-the-gap/

50%-й вероятностью ограничить повышение глобальной температуры 2 °C по отношению к доиндустриальному уровню.

• Сценарий «Ниже 2 °С» (IEA Beyond 2 Degrees Scenario, B2DS) был впервые опубликован в 2017 г. в обзоре энергетических перспектив МЭА. Также как сценарий SDS, сценарий B2DS определяется скорее желательным результатом, чем развитием экономики. Это означает, что спрос на энергоресурсы диктуется конечными климатическими целями, определяемыми как ограничение глобального потепления на уровне 1,75 °C к 2100 году.

Компания Carbon Tracker выпустила доклад3, оценивающий, какие риски создают климатические стратегии перехода на низкоуглеродный путь развития для отраслей добычи угля, нефти и природного газа. В качестве верхнего предела возможных поставок ископаемых энергоресурсов в докладе приняты ограничения сценария NPS МЭА. Также в докладе сделано допущение, что энергетические компании уже приняли в качестве рабочего варианта ограничения, принятые в сценарии NPS. Таким образом, в докладе рассматриваются уровни спроса на углеводороды, соответствующие сценариям SDS и B2DS, и оценивается, какой капитал, инвестированный в поставки углеводородов, соответствующие сценарию NPS, оказывается в зоне риска при возможном снижении спроса.

Суммарный риск потери капвложений при переходе от сценария NPS к B2DS в период 2018-2025 гг. оценен в 1,6 трлн долларов. По сравнению с SDS, сценарий B2DS относит в зону риска капитальные вложения в объеме 0,7 трлн долларов. Сценарий SDS требует инвестиций на 0,9 трлн долл. меньше, чем NPS. При этом удовлетворение спроса в соответствии с каждым из сценариев потребует в 2018-2025 гг. значительных инвестиций: 3,3 трлн долл. для B2DS, 4,0 трлн долл. для SDS и 4,8 долл. трлн для NPS.

От пика предложения к пику спроса на нефть

На протяжении десятилетий в мировой добывающей промышленности торжествовала идея исчерпаемости природных ресурсов, глав-

ным образом нефти. Эта идея базировалась на двух теоретических основаниях. Первым теоретиком, предложившим модель исчерпания мировых запасов нефти, стал британский экономист Г. Хотеллинг (H. Hotelling). Он показал, что по мере сокращения запасов и нарастания дефицита нефть будет дорожать. Со временем дефицит будет нарастать. В соответствии с моделью Хотеллинга владелец ресурсов должен обеспечить добычу на таком уровне, чтобы стоимость оставшихся запасов увеличивалась в соответствии с ростом реальной процентной ставки. Для него не должно быть разницы, добыть ли нефть сегодня и инвестировать полученные средства по реальной ставке или добыть эту же нефть завтра. Ключевая экономическая предпосылка Хотеллинга заключалась в том, что нефть следует рассматривать в качестве финансового актива, стоимость которого растет по мере нарастания дефицита.

Вторым теоретиком стал К. Хабберт (K. Hubbert), американский геофизик из исследовательской лаборатории компании Shell в Хьюстоне. В 1956 г. Хабберт представил доклад для Американского института нефти, на десятилетия определивший отношение к исчерпаемым природным ресурсам. К. Хабберт предложил

теорию «пика нефти», согласно которой исторический максимум нефтедобычи будет достигнут в США к 1970 г., а в мире - к 1995 году. И хотя с каждым новым геологическим открытием пик «кривой Хабберта» сдвигался на более поздний срок, в 1975 г. Национальная академия наук США признала правильность теоретических выкладок Хабберта.

На протяжении десятилетий модель Хотел-линга и теория пиковой нефти Хабберта находили подтверждения своей истинности. Добыча нефти в США достигла пика в 1973 г. (10,2 млн баррелей/сутки) и снижалась вплоть до начала американской сланцевой революции. В ноябре 2017 г. в США вновь было добыто более 10 млн баррелей/сутки нефти, из которой более половины составила добыча нефти плотных коллекторов. Сланцевая революция положила начало пересмотру концепции пиковой нефти (рис. 1).

До недавнего времени идея пиковой добычи влияла на долгосрочные прогнозы Управления энергетической информации США (Energy Information Administration, EIA). При составлении долгосрочных энергетических прогнозов (Annual Energy Outlooks, AEO) EIA показывало пик добычи нефти в США, который должен был наступить после 2020 года. Причиной будущего

Добыча -Импорт

Источник: U.S. Energy Information Administration.

Примечание: показана среднегодовая добыча, поэтому пиковые значения не видны.

Рис. 1. Динамика добычи и импорта нефти в США, 1955-2017 гг.

спада в добыче назывались ресурсные ограничения - Е1А исходило из идеи Хабберта о конечности и исчерпаемости нефтяных запасов в стране. Но с развитием сланцевой революции, когда добыча нефти плотных коллекторов стала расти быстрыми темпами, стало ясно - появился новый, еще слабо изученный источник нефти.

Ресурсные ограничения добычи нефти плотных коллекторов в США регулярно подвергаются пересмотру участниками рынка и государственными регулирующими органами. Причина - в недостаточной геологической изученности плотных пород, в отличие от традиционных нефтегазовых месторождений, расположенных в пределах этих же бассейнов, а также в росте эффективности технологий добычи, позволяющих на каждом этапе своего развития извлекать больший объем ресурса, распределенного в плотной породе. Соответственно, долгосрочные прогнозы добычи каждый год корректируются в сторону увеличения. Прогнозы Е1А, начиная с 2016 г., уже ушли от наследия Хабберта и избавились от ярко выраженного пика на кривой будущей добычи нефти (рис. 2).

Добыча сланцевого газа и нефти плотных пород развивается по своим законам. Традици-

онные представления о ресурсной обеспеченности добычи, об эффективности технологий, инвестиционном планировании и проектном финансировании оказываются нерелевантными новой реальности. Ресурсы нетрадиционных углеводородов выявляются не на этапе поиска и разведки, а непосредственно в процессе добычи. При этом они существенным образом зависят от применяемых технологий. Поэтому ресурсная неопределенность - главная причина ошибок в прогнозировании добычи нетрадиционных (распределенных) углеводородов.

Американская сланцевая отрасль продемонстрировала парадокс: при хорошей геологической изученности территорий США и Канады перспективные нефтегазовые ресурсы плотных формаций остаются фактически неизвестными и выявляются в процессе их освоения частными компаниями. А прогресс в развитии технологий добычи (включая новейшие цифровые методы) год от года ускоряется и точному прогнозированию не поддается.

Управление энергетической информации США (Е1А), также как и независимые аналитические центры и организации, включая крупнейшие компании, вынуждены принимать во

Источник: U.S. Energy Information Administration.

Рис. 2. Сравнение долгосрочных прогнозов добычи нефти в США 2014-2018 гг.

внимание эти факторы и год от года корректировать свои прогнозы американской добычи в сторону увеличения. Следствием этой неопределенности становится сложность в прогнозировании предложения нефти на мировом рынке. Ключевые игроки мирового нефтяного рынка, включая страны ОПЕК и не входящие в организацию страны-производители нефти, вынуждены перестраивать энергетическую политику в режиме реального времени с учетом быстро изменяющейся рыночной реальности.

Более того, все более значимую роль приобретает понимание того, что в будущем мир, скорее всего, столкнется не с проблемой ресурсных ограничений, во всяком случае в части добычи нефти, а с проблемой так называемого пикового спроса на нефть, когда потребители в рамках происходящей сегодня трансформации мирового энергетического развития будут переходить на другие, преимущественно неуглеводородные источники энергии.

Истоки технологического рывка

Сланцевая революция в США стала возможной благодаря экспоненциальному развитию технологий добычи углеводородов из сланца и других плотных пород, эта революция главным образом технологическая. При этом наличие нефти и газа в плотных породах было давно известно, а ключевые технологии их добычи -гидроразрыв пласта и горизонтальное бурение - тоже были изобретены задолго до начала американского сланцевого бума. И только сочетание этих известных технологий, их совершенствование и адаптация для освоения известных ресурсов дала взрывной эффект. Именно непрерывное развитие этих технологий привело к кратному повышению эффективности добычи, благодаря чему американские компании получают возможность выгодно добывать нефть и газ даже в условиях низких мировых цен.

Сланцевая революция в США уже дважды за свою недолгую историю сталкивалась с конъюнктурными вызовами, и оба раза не останавливалась в своем распространении. В обоих случаях сила технологических прорывов была действеннее временных ценовых спадов на сырьевых рынках, и американские нефтегазовые

компании находили способы не прекращать добычу даже при неблагоприятной конъюнктуре.

С первым конъюнктурным вызовом добыча сланцевого газа столкнулась в 2012 году. Тогда цены на газ в США опускались (в апреле) ниже уровня в 2 долл./млн БТЕ (1 МБТЕ равен примерно 1 тыс. куб. футов), а в среднем по году составила 2,8 долл./млн БТЕ [8]. Это стало серьезным шоком для добывающих компаний. Особенно после 2008 г., когда цена на Henry Hub поднималась выше 13,5 долл./млн БТЕ (в марте), а в среднем по году была почти 9 долл./млн БТЕ (рис. 3).

До 2012 г. считалось (на основе неофициальных заявлений отдельных компаний), что себестоимость добычи сланцевого газа составляет около 4 долл. за 1 тыс. куб. футов. Но когда этот показатель вдвое превысил рыночную цену, экономика таких проектов стала вызывать справедливые сомнения у наблюдателей. Тем не менее компании пережили период ценового спада, массовых банкротств не случилось. Необходимую рентабельность бизнеса обеспечило развитие технологий.

Второе испытание ожидало сланцевый бизнес в период резкого падения нефтяных цен в 2014-2015 годах. Добыча нефти в США уже не имела возможности для перекрестного субсидирования, как в случае сланцевого газа в 2012 году. Но эластичность добычи нефти по цене оказалась достаточно умеренной - сокращение объемов производства отставало от снижения цен и по времени, и по масштабам (рис. 4). Необходимую рентабельность бизнеса обеспечило развитие технологий.

Каждое технологическое усовершенствование в бурении, заканчивании скважин, использовании методов компьютерного моделирования и работы с большими данными повышало эффективность операций на десятки процентов в годовом исчислении. Росли объемы добычи и скорость операций, снижались капитальные затраты и операционные издержки и т.п. В сумме это давало такое увеличения эффективности добычи нефти и газа, которое позволяло сохранять рентабельность операций даже в условиях резкого падения нефтяных цен.

Таким образом, гибкость и мобильность сланцевого бизнеса в сочетании с растущей

Источник: U.S. Energy Information Administration.

Рис. 3. Динамика добычи и цен на сланцевый газ в США, 2006-2018 гг.

Источник: U.S. Energy Information Administration.

Рис. 4. Добыча нефти в США на фоне изменения цены WTI, 2000-2018 гг.

эффективностью применяемых технологий позволяют сланцевым компаниям оставаться прибыльными и конкурентоспособными даже при неблагоприятной рыночной конъюнктуре.

Идея развития известных технологий для освоения известных ресурсов дала толчок для применения в других энергетических отраслях - там, где именно технологические ограничения

не позволяли вовлечь эти ресурсы в экономический оборот. В результате сланцевого бума произошла революция в понимании роли технологий в энергетике. В различных энергетических отраслях по всему миру развитие технологий получило мощный стимул для развития. Бизнес, отраслевая наука, технологические компании включились в поиск высокоэффективных решений для рентабельного применения локальных ресурсов - будь то гидраты метана или возобновляемые источники энергии.

Уже заметно зарождение глобальных преобразований, которые можно смело назвать мировой энергетической революцией. Эта революция пока только набирает силу, ее последствия еще трудно предсказать. Но уже ясно, что речь идет о начавшейся смене энергетических укладов всех традиционных поставщиков и потребителей энергоресурсов.

Импульс для смены парадигмы задала американская сланцевая революция, а приближают ее два одновременно совпавших вектора: «сверху» - борьба с эмиссиями углерода в рамках Парижского соглашения, и «снизу» - технологическая революция, позволяющая возобновляемой энергетике конкурировать с традиционной, основанной на использовании углеводородного сырья.

Вызовы для нефтегазовой отрасли

Главный вызов, стоящий перед отраслью в долгосрочной перспективе, связан с прогнозами замедления темпов роста мирового спроса на нефть и возможным наступлением пика ее потребления. После чего, по разным сценариям, наступит либо резкое падение, либо плавное снижение, либо сохранение спроса на нефть на стабильном уровне - плато потребления. В этих моделях учитываются такие факторы, как рост населения Земли, увеличение доли среднего класса, потребляющего энергоресурсы, рост экономики стран ОЭСР, а также Китая, Индии и других стран АТР - с одной стороны, и повышение энергоэффективности технологий, распространение электромобилей и изменение структуры пользования транспортом, включая рост популярности каршеринга (совместного использования автомобилей) - с другой.

В 2017 г. многие крупные транснациональные нефтяные компании в своих долгосрочных прогнозах впервые обозначили возможность наступления пика потребления нефти. Например, компания BP в долгосрочном (до 2050 г.) прогнозе 2017 г. показала, что после 2035 г. спрос на нефть в мире может начать снижение в зависимости от темпов экономического роста, технологического прогресса и климатической политики крупнейших потребителей нефти.

Китайская национальная нефтяная корпорация (CNPC) в прогнозе 2017 г. показала, что мировой спрос на нефть достигнет пика между 2030 и 2040 гг., после чего до 2050 г. будет резко снижаться. В самом Китае, в соответствии с этим прогнозом, пик наступит в районе 2030 г., и падение спроса к 2050 г. будет еще более резким.

Китайский прогноз стал неприятной неожиданностью для мировых производителей нефти, поскольку один из главных аргументов противников идеи пикового спроса был связан с ожиданием роста спроса в Китае - там растет средний класс, пользующийся автомобилем, ускоряется экономическое развитие, растет объем перевозок и т.д. Оказалось, что в самом Китае резкого увеличения потребления нефтепродуктов не прогнозируют.

ВИЭ как дополнение, а не замена

Качественные изменения мирового энергетического ландшафта, наблюдаемые в последние годы, свидетельствуют о переходе мировой энергетики на новый уровень технологического развития. Сланцевая революция в США дала толчок развитию альтернативных энергетических технологий. Согласно отчету МЭА 2018 г. о состоянии энергетики и эмиссии CO24, по результатам 2017 г. ВИЭ продемонстрировали самые высокие темпы роста среди всех источников энергии и обеспечили 25% всей мировой выработки электроэнергии. Китай и США обеспечили самые высокие темпы роста - около 50%, следом идут Европейский союз, Индия и Япония. По данным Bloomberg New Energy Finance, к середине 2018 г. установленная мощ-

4 URL: http://www.iea.org/publications/freepublications/publication/GECO2017.pdf

ность ветровой и солнечной энергетики в мире достигла 1000 ГВт5.

Тем не менее пока рано говорить о смене энергетического уклада и переходе мировой экономики на возобновляемые источники энергии. С 2010 г. нормированная стоимость производства солнечной PV-электроэнергии снизилась более чем на 80%6. Ветровая и солнечная энергетика сравнялись по стоимости сооружения новых мощностей с газовой генерацией7.

Но Р. Ньюэлл (R. Newell) и Д. Рэйми (D. Raimi) из компании Resources for the Future доказывают, что быстрый рост возобновляемой энергетики еще не гарантирует энергетической транс-формации8 и уход от ископаемого углеводородного энергетического сырья. Развивающиеся процессы говорят скорее о добавлении новых источников энергии, а не о замене старых. Несмотря на то, что доля угля и нефти в мировом энергопотреблении снижается в пользу ВИЭ, общий объем потребления ископаемых энергоресурсов продолжает расти. Если человечество хочет справиться с проблемой изменения климата, эту тенденцию придется переломить.

Международное энергетическое агентство прогнозирует, что для достижения целей Парижского соглашения к 2040 г. потребление угля должно сократиться более чем вдвое, нефти - на 25%. Потребление газа может продолжать увеличиваться, но более медленными темпами, чем в настоящее время. Выработка ВИЭ должна вырасти на порядок от сегодняшнего уровня, чтобы вместе с атомной энергетикой обеспечить 25% общего энергопотребления.

Для обеспечения этих показателей должны быть введены такие меры, как плата за эмиссии

углерода и стимулы для развития низкоуглеродных технологий. Некоторые крупные мировые эмитенты уже принимают такие меры9, но при этом новые инвестиции в ископаемые энергоресурсы по крайней мере вдвое превышают вложения в развитие ВИЭ10. И если энергетическая трансформация произойдет в полном объеме, это создаст серьезные проблемы регионам, зависящим от добычи, транспортировки и потребления ископаемых энергоресурсов11.

Заключение

Страны, экономика которых зависит от нефтегазовых доходов, особенно внимательно изучают варианты адаптации к меняющимся условиям. К России происходящие изменения имеют непосредственное отношение - нам необходимо лучше понимать происходящие на мировых энергетических рынках процессы и своевременно перестраивать собственную энергетическую политику.

Возможно, в результате восторжествует подход «выживает сильнейший» - развернется соревнование производителей нефти в эффективности технологий, доступности ресурсов и развитости инфраструктуры под лозунгом - «Поставляй больше, невзирая на цены!». У России, как одного из ключевых участников мирового нефтяного рынка, выбора не остается: при любом развитии событий необходимо содействовать повышению эффективности добычи нефти, снижать издержки, оптимизировать логистику и внимательно следить за проявляющимися рыночными тенденциями.

Поступила в редакцию 06.11.2018 г.

5 URL: https://about.bnef.com/blog/world-reaches-1000gw-wind-solar-keeps-going/?link=desc

6 URL: https://www.lazard.com/media/450337/lazard-levelized-cost-of-energy-version-110.pdf

7 URL: https://www.eia.gov/electricity/monthly/epm_table_grapher.php?t=epmt_6_01

8 URL: https://www.axios.com/despite-renewables-growth-there-has-never-been-energy-transition-e11b0cf5-ce1d-493c-b1ae-e7dbce483473.html

9 URL: https://carbonpricingdashboard.worldbank.org/

10 URL: https://webstore.iea.org/world-energy-investment-2018

11 URL: http://www.rff.org/blog/2018/decarbonization-it-ain-t-easy