CC BY
180
Актуальные проблемы реализации права на самоопределение в современных условиях
НАПСО Марьяна Бахсетовна, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Северо-Кавказского юридического института (филиала Саратовской государственной юридической академии), доктор юридических наук
369000, Россия, г. Черкесск, ул. Космонавтов, 100
E-mail: napso.maryana@mail.ru
В статье рассматривается проблема актуализации права на самоопределение для современных условий, когда особое звучание приобретают различные формы этнического самоутверждения, а значит, коллективные права этнических общностей. Сложность процессов национального и политического развития требует, с одной стороны, четкого соблюдения норм международного права, с другой — глубокого анализа конкретно-исторической ситуации и достижения консенсуса между всеми заинтересованными сторонами. В силу этого вполне правомерна постановка вопроса об интерпретации права на самоопределение для конкретно взятых условий и разработке заинтересованными сторонами механизмов его реализации с учетом особенностей этих условий и интересов сторон. Это обеспечит отход от схематичного применения традиционных и использование разнообразных форм реализации права на самоопределение, адекватно отражающих особенности той или иной общественно-политической ситуации. Исходя из этого, автор считает весьма плодотворным взгляд на проблему самоопределения как на процесс согласования интересов, имеющий как содержательную, так и процедурную составляющие.
Ключевые слова: этническое самоутверждение, право на самоопределение, права народов, политико-правовой статус народов, самобытность, геокультурное пространство, национальные интересы, межнациональные отношения.
Actual Problems of the Enjoyment of the Right to Self-determination in the Modern Conditions
M. B. NAPSO, doctor of legal sciences
North Caucasian Legal Institute
100, Kosmonavtov st., Cherkessk, Russia, 369000
E-mail: napso.maryana@mail.ru
The article covers the problem of the actualization of the right to self-determination for the current conditions, when various forms of ethnic self-assertion play significant role, and therefore, the collective rights of ethnic communities. The complexity of the processes of national and political development requires, on the one hand, strict adherence to international law, on the other hand, in-depth study of the concrete historical situation and consensus-building between all concerned parties. Therefore, it is rightful to consider the question on the interpretation of the right to self-determination for the specific conditions and the development of the mechanisms for its implementation by concerned parties, taking into account the features of these conditions and the interests of the parties. This will ensure a departure from the traditional forms of enjoyment of the right to self-determination, which adequately reflect the characteristics of a particular socio-political situation. On that basis, the author considers that it is productive to examine the problem of self-determination as a process of reconciling the interests, having a substantive and procedural components.
Keywords: ethnic self-assertion, the right to self-determination, law of nations, political and legal status of the nations, identity, geo-cultural space, national interests, international relations.
DOI: 10.12737/21520
Современный мир переживает бум более высокого этнополитического
локальных идентичностей, расши- статуса. И главную роль в этом про-
рение процессов этнического самопо- цессе продолжает играть право на-
знания и самоутверждения, что вы- родов на самоопределение. Востребо-
звано в том числе потребностью об- ванность права на самоопределение,
ретения этническими общностями на наш взгляд, может быть объяс-
нена двумя причинами. Во-первых, это определение юридического статуса территории, на которой народ проживает. Право на самоопределение легитимирует связь между народом и территорией: позволяет не только реализовать право на проживание на определенной территории, право суверенитета над ее естественными и природными ресурсами как основу существования, но и четко обозначить и сохранить собственное геокультурное и политическое пространство, что наилучшим образом обеспечивает реализацию всех других коллективных прав и признание со стороны иных народов, государств и всего мирового сообщества. Наличие собственной территории играет важнейшую роль для утверждения в качестве политического актора: политико-правовой статус народов, а значит, и объем их прав «прежде всего определяется наличием своего государственного образования или их нахождением в составе другого государства»1. Во-вторых, «народы, добиваясь независимости и свободы... выступают в качестве» субъектов самоопределения и деколонизации, «а, обретая независимость, сливаются с классическими субъектами международного права — государствами»2. Таким образом, народ из субъекта культуры становится субъектом политики и права, в то время как «этнос, не обретший статуса политии, обречен на участь объекта»3.
1 Карапетян Л. М. Федерализм и права народов (курс лекций). М., 1999. С. 73.
2 Соколовский С. В. Индивидуальные и коллективные права в контексте проблемы меньшинств (международно-правовые аспекты) // Соколовский С. В. Права меньшинств: антропологические, социологические и международно-правовые аспекты. URL: http://gosprav.ru/sokolovsky_ prava/11/2/.
3 Тэвдой-Бурмули А. И. Расширение ЕС и эволюция этнополитической ситуации в Европе // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 10. С. 33.
Вследствие продолжающихся споров по поводу субъекта права на самоопределение — народы в их граж-данско-политическом понимании (нации), народы в этнокультурном понимании, население самоопределяющейся территории или народы, находящиеся в подчинении иностранному игу, господству и эксплуатации, — первым шагом на пути независимости становится утверждение этнического сообщества в качестве самостоятельного народа, что и объясняет современную востребованность этнополитических дискурсов. Как правило, это поиск народа-предка, сыгравшего значительную роль в истории, традиций государственности в прошлом, что значительно облегчает получение независимости или ее сохранение; обоснование древности происхождения народа и его проживания на определенной территории, лидерства народа или его предков в регионе, совершения в отношении него актов геноцида, репрессий и т. д.; заявления о возможности воссоздания былого мира, былого величия и о формировании новой идентичности, объединяющей в себе несколько локальных идентичностей. И таким образом можно обойти многие ныне существующие ограничения. Например, меньшинства не обладают правом на самоопределение, и первое, с чего начинается их борьба за возможность территориального обособления, отделения, — приведение доказательств того, что меньшинство уже таковым не является, а представляет собой народ, нацию: армяне, проживающие в Карабахе, уже называют себя карабахцами, население Приднестровья — придне-стровцами, как и закарпатские русины и т. д., и аргументируют они это особостью созданной культуры. К такому же доводу прибегают и коренные народы, чтобы дистанцироваться от национальных, этнических меньшинств и доказать свое право на самоопределение.
Для наглядности обратимся к следующему весьма показательно-
му примеру. Особенности действия этнополитического дискурса точно подмечены Д. Д. Амоголоновой и Т. Д. Скрынниковой, которые, говоря о Бурятии, приходят к выводам высокого уровня обобщения. Современная периферийная этноидеоло-гия оперирует всей совокупностью этнических характеристик (территория, история, язык, религия) и нацелена на поиск особых ценностей. Прежде всего происходит «обновленное освоение пространства», умозрительное утверждение и легитимация территориальных границ относительно не только России, но и Монголии: таким образом, осознание своей гражданской принадлежности к России не мешает конструировать модель включения бурятского этноса на «духовно-мировоззренческих и исторических основаниях — земля и кровь» в иную территориальную общность, в иную идентичность. Все большее распространение получают идеологемы, основанные на интерпретации истории в сослагательном наклонении: о судьбе Бурятии, будь она с Монголией, говорится на юридическом языке «упущенной выгоды». В утверждениях о том, что этнос бурятов изначально располагался на его современной территории, происходит подмена понятий «этнос» и «территория». Древность происхождения становится аксиомой и главным доказательством того, что буряты «прошли все стадии формирования нации в парадигме советской теории этноса: племя — народность (как составная часть монгольского феодального государства) — нация». При этом давность происхождения приравнивается к понятиям исконности, аборигенно-сти — все это используется как обоснование бурят в качестве «госу-дарствообразующей» нации, легитимности создания национального бурятского государства и права бурят на земли, заселенные иными народами. Другим признанным средством реэтнизации является обоснование принадлежности бурят к
более широкой общности — байкальской или даже центральноази-атской суперэтнической традиции («центральноазиатской цивилизации с ее общемонгольским началом и буддийской доминантой»), с одновременным реконструированием истории: ее «удревлением» (попытками «отыскать корни бурятского этноса во временах куда более отдаленных, чем Монгольская империя, и на более обширном географическом пространстве»), возвеличиванием (сотворением «великого» прошлого), приватизацией, обусловленными потребностью легитимации прав этноса и придания ему большей значимости4.
Все это призвано обеспечить, во-первых, историко-культурное обоснование факта формирования народа как нации, во-вторых, легитимацию ее прав на территориально-государственное образование, т. е., как пишет П. А. Оль, представить нацию как «этногосударственное единство»5. Таким образом создается «теоретическое обоснование» суверенности, затем легитимации и институциона-лизации этнического этатизма, который при множестве внешне различных вариантов сводится к одному — «сакрализации "своего государства" и его интерпретации в качестве "высшей идеи" и "высшей ценности" этноса» и «максимизации собственной выгоды»6. Для нас в данной ситуации важен не только сам контекст, который целенаправленно формируется и используется для успешного продвижения вполне определенных этнона-циональных интересов, но и факт того, что возможности правового регулирования такого контекста весьма ограниченны.
4 См.: Амоголонова Д. Д., Скрыннико-ва Т. Д. Пространство идеологического дискурса постсоветской Бурятии // Политические исследования. 2005. № 2. С. 53—62.
5 Оль П. А. Нация. СПб., 2002. С. 28.
6 Тхагапсоев Х. Г. К российским превращениям либерализма // Вопросы филосо-
фии. 2004. № 12. С. 156—158.
Создание и активное внедрение такого рода идеологем вовсе не безобидно и может обернуться следующим: не вызывающий сомнения факт того, что самоопределение должно быть результатом свободного добровольного выбора народа, может быть подвергнут сомнению. Действительно, именно народ, руководствуясь собственными интересами, волен выбирать в условиях полной свободы и без вмешательства извне в широком спектре форм самоопределения (вплоть до сецессии) ту, которая наилучшим образом соответствует его потребностям. Необходимость и обязательность подлинного и свободного волеизъявления как условия признания результатов самоопределения признается многими международно-правовыми источниками и многими юристами-международниками. В частности, Э. Химе-нес де Аречага указывает: «Если такой результат является следствием свободного выбора населением соответствующей территории, то можно считать, что принцип самоопределения полностью соблюден»7. Однако в современных условиях, когда разработаны эффективные технологии манипулирования людьми, развертывания «революционных ситуаций», обеспечить всеобщность и демократический характер волеизъявления весьма нетрудно, тем более в условиях мобилизованной этнич-ности. В таких условиях добровольность волеизъявления находится в большой зависимости от императива этнической коллективности, лояльности, от предлагаемого конструкта национальной идеи. И действенных юридических рычагов противодействия подобным тенденциям на данный момент нет.
Другой попыткой является предложение предельно детализировать
7 Цит. по: Барсегов Ю. Г. Самоопределение и территориальная целостность. Серия «Нагорный Карабах». Вып. № 2. Международно-гуманитарный Фонд арменоведения. М., 1993. С. 9.
основания, критерии, процедуру реализации права на самоопределение. В свое время Г. В. Старовойтова настаивала на необходимости обеспечения «единой и в целом понятной системы нормативных актов, которые бы описывали процедуру, критерии и условия определения», выработки «ясных критериев определения оснований для внешнего вмешательства в поддержку кажущегося справедливым требования». Поэтому она предложила в первую очередь разработать критерии определения законности требований о самоопределении, которые все в совокупности (а не один-два в отдельности) станут основой для признания движения за самоопределение «морально законным». В числе предложенных ею критериев следующие: 1) невыносимость существования «для народа под правлением государства, распространяющего свой суверенитет на территорию, на которой он проживает»; 2) историческое право; 3) этнический состав населения; 4) народное волеизъявление; 5) ответственность за последствия8.
Хотя для установления критериев законности требований отделения можно обратиться к Декларации ООН «О принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами» 1970 г., тем более что здесь речь идет о разрешении коллизии между принципом самоопределения и принципом территориальной целостности: недопустимо нарушение принципа территориальной целостности государств, которые действуют с соблюдением принципа равноправия и самоопределения народов, имеют правительства, представляющие весь народ, принадлежащий к данной территории, без различия расы, вероисповедания или цвета кожи.
8 См.: Старовойтова Г. В. Национальное самоопределение: подходы и изучение случаев. URL: http://balkaria.info/public/ starovoitova/samoopredelenie.htm.
По этой же причине — из-за отсутствия целостной, внутренне непротиворечивой, понятной системы — все чаще звучат и предложения «четко определить, кого именно, какую группу людей мировое сообщество готово признать в качестве субъекта самоопределения». Нужно дать четкое законодательное определение терминам «народ», «самоопределение», подробно указать, каким критериям должно соответствовать новообразующееся государство для международного его признания, посредством каких процедур и с соблюдением каких требований должно проводиться политическое само-определение9. То есть нужна конкретизация права на самоопределение, заключающаяся в выработке терминологического аппарата, установлении форм самоопределения, определении механизмов и процедур, а также условий, критериев, требований признания их законными, что позволит приблизить идею самоопределения к практике и снизить ее «травмирующий» эффект. В принципе рациональное зерно в этом предложении есть.
Однако возникает вопрос: реально ли детальное регламентирование права на самоопределение в международном праве и решит ли это проблему соответствия формулировок многообразию особенностей этнопо-литического развития? Понятно, что нет. Для примера обратимся к очень сложному вопросу о праве на самоопределение для народов, исторически разделенных между несколькими государствами (в частности, более 30 млн курдов проживает в примыкающих друг к другу районах Сирии, Турции, Ирана, Ирака). Если не брать во внимание трудности в их отнесении к народу в гражданско-по-
9 См.: Арутюнов М. Г. Проблемы, предлагаемые к обсуждению за круглым столом: вступительное слово // Государство, этносы, сепаратизм и проблемы прав человека. Круглый стол: проблемы, дискуссии, предложения. М., 2000. С. 18.
литическом понимании (к нации) в силу того, что они длительное время жили, развивались в этнокультурном, политико-экономическом пространстве разных государств, то возникают по меньшей мере еще две проблемы: реализация права на самоопределение сталкивается с действием принципа нерушимости территориальной целостности нескольких государств и различиями в их законодательстве. Следовательно, в каждом государстве право на самоопределение может быть реализовано по-разному.
Несомненно, специфичность, сложность и неоднозначность процессов национального и политического развития, межгосударственных отношений в современных условиях требуют преодоления рамок традиционной интерпретации содержания права на самоопределение в пользу более разнообразных форм его реализации. Тем более что расширение масштабов национально-освободительных движений, «этнический бум» изменили изначальное понимание понятия «суверенитет», включив в него совокупность различных форм так называемого ограниченного суверенитета, спектр возможных форм самоуправления между полным подчинением центральной власти и полной независимостью чрезвычайно широк, в широких пределах колеблются и объемы прав, предоставляемых центральной властью региональному правительству. Речь должна идти о разработке и об использовании на практике компромиссных форм суверенитета и государственности (самоуправления), более гибких форм взаимодействия центральной, региональной и местных властей. И в первую очередь за счет автономизации, предоставления независимости действий на внутригосударственном уровне, а также создания специализированных автономий неполитического характера (культурной, языковой, религиозной, национально-культурной, персональной) для защиты некото-
рых сфер жизни — главным образом меньшинств — от вмешательства центрального правительства. Отход от схематичного применения международно-правовых норм и применение разнообразных форм реализации права на самоопределение необходимы в силу того, что та или иная ситуация разрешается исходя из принципов международного права, но на основе анализа конкретно-исторической ситуации и в результате консенсуса между всеми заинтересованными сторонами. Поэтому речь должна идти об интерпретации права на самоопределение для конкретно взятых условий и о разработке заинтересованными сторонами механизмов его реализации с учетом особенностей этих условий и интересов сторон. В противном случае вероятность реализации права на самоопределение в конфликтной форме значительно возрастает, и это несет в себе серьезные угрозы в первую очередь этнонационально-му развитию.
В сущности, этот спор напрямую касается проблемы соотношения юридической формы и реального социального, культурного, экономического и политического содержания. Мы согласны с В. Д. Зорькиным в том, что разрыв между идеальной формой и реальным содержанием, «бескомпромиссное насаждение идеальных юридических формализмов», «юридический бескомпромиссный максимализм» без учета реальной ситуации порождают хаос, поэтому в особенности конституционные нормы и законы не должны вступать в жесткое противоречие с реальностью. Иначе они не смогут выступать в качестве «инструмента сопряжения юридической формы и реального содержания». Но это вовсе не означает, что «юридическая норма должна быть аморфной, мгновенно подстраиваемой под любой политический опыт. Юридическая форма должна иметь способность защищать самое себя. Она должна быть упругой, задающей нормы и рам-
ки всегда несовершенной реально-сти»10. Именно в этом и заключается преимущество права на самоопределение в его традиционном варианте. Но для того, чтобы успешно справляться с современными вызовами, при его реализации требуется свежий взгляд на проблему самоопределения, изменение акцентов в процессе толкования принципа самоопределения.
В частности, не следует забывать, что в современных условиях постоянного перемешивания населения в результате активных миграционных процессов возможности территориального самоопределения весьма ограниченны. Более широкий взгляд на содержание права на самоопределение позволяет увидеть в нем правовой механизм прежде всего общей демократизации общества: Венская декларация и Программа действий 1993 г. указывают, что демократия основывается на свободно выраженной воле народа определять свои собственные политическую, экономическую, социальную и культурную системы и на его полном участии во всех аспектах своей жизни, а затем уже — согласовании и учете интересов всех народов и этнических групп, что лежит в основе реализации принципа равноправия, неразрывно связанного с принципом самоопределения народов. Следовательно, его реализация — это диалог интересов, процесс их согласования. Главная опасность в реализации права на самоопределение — возможность неконтролируемых односторонних действий. Поэтому его следует трактовать как длительный многосторонний процесс согласования интересов. События на Украине — яркий тому пример.
Мы убеждены, что реализация права на самоопределение в той или иной форме определяется, во-первых, контекстом самых разнообразных интересов — геополитических,
10 Зорькин В. Д. Кризис доверия и государство // Российская газета. 2009. 10 апр. С. 12.
экономических, этнонациональных, интересов государства, экономических и политических элит, слоев населения, групп, общностей и т. д., которые отражают как объективные процессы развития, естественные различия (в том числе в образе жизни), неравенство возможностей, социальные противоречия, так и их субъективное восприятие; во-вторых, тем, находятся ли эти интересы в состоянии противоречия, столкновения или даже конфликта; в-третьих, тем, насколько противоречие интересов этнически окрашено.
Как процесс согласования интересов право на самоопределение имеет две стороны: процедурную и содержательную. Наибольшую сложность для правового регулирования представляет вторая: определить, насколько защищаемые интересы соответствуют реальным потребностям этнического развития (а не потребностям экономических и политических элит), довольно сложно. Среди критериев их «содержательной легитимности» одни называют высокий уровень этнической самоорганизации (наличие широкой сети различных общественных организаций, представляющих различные слои населения и различные позиции). Другие — характер влияния на реализацию индивидуальных прав (защита коллективных прав должна способствовать реализации прав индивидуальных) и прав иных этнических общностей (реализация интересов одних этнических общностей посредством ущемления, игнорирования интересов других есть прямое нарушение принципа равноправия). Поэтому выбор конкретной формы реализации права на самоопределение зависит от содержания истинных этнонациональных интересов, определяется с учетом прав иных этнических общностей и обретает легитимность при условии ненарушения индивидуальных прав. Кроме того, немаловажную роль играет и процедура установления об-
щественного мнения, мнения самоопределяющейся территории (его населения, народа) по вопросу реализации права на самоопределение, что требует по крайней мере определения правового статуса органа, имеющего права принять решение о самоопределении, способа выявления волеизъявления населения, всех проживающих на территории народов (например, референдум, делегирование полномочий выборному органу) и проверки твердости заявленной воли (например, повторный референдум). События в Крыму подтверждают важность не только содержательной, но и процедурной составляющей. Как видим, последовательная реализация права на самоопределение есть процесс демократизации общественной жизни в целом.
Стоит вспомнить, что принцип самоопределения, ставший результатом поисков форм организации самостоятельного регулирования жизнедеятельности социально-этнических общностей, вырос из идей, связанных с самоуправлением, саморегулированием, самоорганизацией (некоторые так и понимают право на самоопределение как право на самоорганизацию своей жизни, саморегулирование и само-управление11) и иными представлениями о демократии как праве всякого народа выбирать на постоянной основе подходящую ему форму правления (это то, что сейчас объ-емлется понятием внутреннего самоопределения). Деколонизация дополнила внутреннее самоопределение внешним — правом народа на свободу от иностранного ига. Его реализация зачастую имела этнический характер, что позволило рассматривать самоопределение как право этнических общностей. Да и сепаратизм в широком смысле по-
11 См.: Авдюшин А. В., Маюров В. Г. Право на самоопределение следует конкретизировать // Московский журнал международного права. 1999. № 3. С. 21—22.
нимается как проявление политической децентрализации, дезинтеграции: отчуждение от центральной власти, стремление сократить ее контроль над определенной территорией, сопротивление и противодействие усиливающемуся давлению, подчинению и все большей интеграции. В таком свете присутствие момента сепаратизма в праве на самоопределение очевидно.
Как видно, реализация права на самоопределение во многом зависит от обеспечения прав и свобод в сфере управления государством и его территориальными подразделениями (расширения доступа к власти, ресурсам), создания реальных условий для их эффективного осуществления, что является непростой задачей. Сложности в ее решении оборачиваются трудностями в реализации права на самоопределение. Не зря сейчас так много говорится о регионализации снизу, о передаче все большего числа полномочий на места, о вовлечении в управление различных слоев населения и т. д.: в современных условиях право на самоуправление играет особую роль в реализации права на самоопределение. Это с одной стороны. С другой — оно во многом определяется возможностями реализации прав человека, прав меньшинств и прав народов.
Таким образом, речь идет об обретении институтом прав человека, меньшинств, народов все большего значения, что ограничивает произвол государств. Именно всемерная демократизация общества снижает стремление одних к сецессии, других — к сопротивлению ей. За привычной фразой «вплоть до выхода и образования самостоятельного государства» стоит многовариантный подход, широкий спектр политических решений, находящихся между двумя крайностями — сецесси-ей и полным подчинением. В частности, чтобы успешно противостоять дезинтеграционным, сецессионным процессам, нужно знать, во-первых, что их порождает: в одних случаях
это неравноправие, дискриминация, экономическая отсталость, деприва-ция населения и т. п., в других, наоборот, — успешное экономическое развитие, многолетний опыт самоуправления, налаженные связи с соседними регионами и т. д. и, во-вторых, каковы будут последствия в том или ином случае для всех сторон. Многовариантность не востребована, на наш взгляд, по причине отсутствия практики ее активного применения, клишированности политического и массового сознания, для которого самоопределение сродни лишь территориальному обособлению и се-цессии. Особо актуальной проблемой для международного сообщества и международного права является изучение как общемирового опыта, так и особенностей применения права на самоопределение в множестве различных ситуаций, их обобщения и использования для дополнения существующих и разработки новых правовых конструкций.
На важность именно этой составляющей реализации права на самоопределение обращает внимание Т. Я. Хабриева: «...современное право уже не сводит его (право наций на самоопределение. — Примеч. авт.) только к возможности отделения и позволяет рассматривать значительно шире, не ограничивая проблемой сецессии. Многие страны, в том числе и на законодательном уровне, предлагают различные возможности учета особенностей этносов, имеющих свою культуру и быт, исповедующих неодинаковые религии. Одни государства используют политику муль-тикультурализма (Австрия, Канада), другие апробируют новаторские подходы к строительству федеративных отношений (Австрия, Бельгия). По-новому ставятся и вопросы о соотношении традиционного (национально-территориального) федерализма, территориальной автономии этносов...». Развитие получают такие «формы интеграции, создание таких институтов, которые при сохранении исторически сложившегося государ-
ственного единства учитывали бы необходимость этнического самовыражения. Таковыми выступают как внутригосударственные территориальные образования (субъекты федерации, автономия), так и экстерриториальные (внетерриториальные) формы этнической самоорганизации (общины коренных малочисленных народов, национально-культурная автономия)»12.
Так или иначе речь идет о различных формах ограничения верховной власти путем определения ее границ в той или иной сфере жизнедеятельности общества и государства, о децентрализация процессов принятия политических решений, об увеличении числа политических акторов, в том числе за счет национально-культурных, этнических сообществ, о привлечении их к участию в процессах принятия политических решений. Поэтому вышеназванные и иные формы самоопределения есть механизм формирования, выдвижения и отстаивания собственной воли. Это предполагает сложность политико-территориальной структуры государства, усиление процессов либерализации и демократизации общественной жизни: наличие права голоса расширяет возможности участия населения в общественных делах и усиливает его активность. Так, если федеральная государственная власть — представитель общества всей страны, то «власть субъекта федерации — власть части народа этого общества»13.
Таким образом, проблема должна рассматриваться одновременно в нескольких аспектах: во-первых, в контексте повышения эффективности всей деятельности государства,
12 Хабриева Т. Я. Современные проблемы самоопределения этносов: сравнительно-правовое исследование. URL: http:// izak. ru/sites/defaults/files/books/ok_sovremen_ probl_samoopr_etnosov.
13 Чиркин В. Е. Государственная власть субъекта федерации // Государство и право. 2000. № 10. С. 11.
во-вторых, с точки зрения сохранения и укрепления многонационального общества и единого геокультурного пространства. Это вовсе не означает принижения важности всего того, что традиционно относилось к национальному вопросу, просто проблематика понимается шире, предполагается использование самых различных инструментов, которые призваны решать не только национальный вопрос. Как, например, это делается в рамках национально-культурной авто-номии14. Как видим, новые факторы внутригосударственного и межгосударственного развития привели к заметному усложнению характера действия этнической составляющей и значительно повысили как «цену» национального вопроса, так и «стоимость» различных способов его решения.
Именно учет экономических, исторических, этнических, лингвистических, географических и иных факторов, системность и комплексность подхода в решении национальных и межнациональных проблем обеспечат прочность и жизнеспособность современных государств. Чтобы та или иная форма государственного союза народов и территорий была стабильной и развивающейся одновременно, она должна отличаться большей гибкостью и разнообразием: одинаково опасны как крайний централизм, так и крайняя децентрализация. «Время требует искать новые, более гибкие формы объединения, сочетая конфедеративный, федеративный, унитарный, автономный принципы, что позволило бы каждому народу сохранить свою самобытность, свою культуру, свой язык, национальные традиции и обычаи»15.
14 См.: Хабриева Т. Я. Национально-культурная автономия в Российской Федерации». М., 2003.
15 Стешенко Л. Ю. Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие. X—XXI вв. М., 2002. С. 356—357.
Библиографический список
Авдюшин А. В., Маюров В. Г. Право на самоопределение следует конкретизировать // Московский журнал международного права. 1999. № 3.
Амоголонова Д. Д., Скрынникова Т. Д. Пространство идеологического дискурса постсоветской Бурятии // Политические исследования. 2005. № 2.
Арутюнов М. Г. Проблемы, предлагаемые к обсуждению за круглым столом: вступительное слово // Государство, этносы, сепаратизм и проблемы прав человека. Круглый стол: проблемы, дискуссии, предложения. М., 2000.
Барсегов Ю. Г. Самоопределение и территориальная целостность. Серия «Нагорный Карабах». Вып. № 2. Международно-гуманитарный Фонд арменоведения. М., 1993.
Зорькин В. Д. Кризис доверия и государство // Российская газета. 2009. 10 апр. № 63.
Карапетян Л. М. Федерализм и права народов (курс лекций). М., 1999.
Оль П. А. Нация. СПб., 2002.
Соколовский С. В. Индивидуальные и коллективные права в контексте проблемы меньшинств (международно-правовые аспекты) // Соколовский С. В. Права меньшинств: антропологические, социологические и международно-правовые аспекты. URL: http://gosprav. ru / sokolovsky_prava /11/2/.
Старовойтова Г. В. Национальное самоопределение: подходы и изучение случаев. URL: http://balkaria.info/ public/starovoitova / samoopredelenie.htm.
Стешенко Л. Ю. Многонациональная Россия: государственно-правовое развитие. X— XXI вв. М., 2002.
Тхагапсоев Х. Г. К российским превращениям либерализма // Вопросы философии. 2004. № 12.
Тэвдой-Бурмули А. И. Расширение ЕС и эволюция этнополитической ситуации в Европе // Мировая экономика и международные отношения. 2005. № 10.
Хабриева Т. Я. Национально-культурная автономия в Российской Федерации». М., 2003.
Хабриева Т. Я. Современные проблемы самоопределения этносов: сравнительно-правовое исследование. URL: http:// izak.ru/sites/defaults/files/books/ok_sovremen_probl_ samoopr_etnosov.
Чиркин В. Е. Государственная власть субъекта федерации // Государство и право. 2000. № 10.
