CC BY
218
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА
В. В. Ивантер [=^
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ РОССИИ
В статье отражены взгляды автора на основные направления современной экономической политики России, проблемы темпов и ресурсов экономического роста, политику инфляции, на назревшие изменения в сфере труда и его оплаты, а также в социальном секторе экономики.
Первое, с чего хочется начать, это подвести итоги развития России, потому что эти итоги оцениваются в стране и в обществе по-разному, и этому должны быть какие-то объяснения. Если брать за исходный пункт развития вторую половину 1998 г., а точнее кризис 1998 г., то масштабный экономический рост в России начался как раз с ноября упомянутого года. Темпы этого роста в целом выше, чем в среднем мировой экономики. При этом речь идет не только о росте объемных показателей экономики, отмечаемых статистикой, но и о реальном росте потребления в стране. Благодаря этому факту возникает ощущение положительного развития. Но и в действительности можно в целом считать это развитие положительным. В принципе, это заметно и в потребительской сфере.
Единственный вопрос, на который надо бы ответить, заключается в том, почему же это положительное развитие и рост потребления не вызывают адекватной положительной реакции значительной части населения? Дело в том, что в действительности пока обеспечен лишь уровень потребления, в среднем приближающийся к уровню 1990 г. в России. Но по наполнению это потребление носит рыночный дифференцированный характер. Сейчас есть реальный потребительский выбор, которого не было в 1990 г. Казалось бы, цель достигнута: объем потребления, близкий к 1990 г., плюс потребительский выбор! Мы добились того, за что боролись, а удовлетворения нет. Почему?
Первая причина в том, что этот потребительский выбор достигнут вопреки ожиданиям не за счет разнообразия внутреннего производства, а исключительно за счет импорта. Следовательно, эта широта потребительского выбора не гарантированна, не надежна. Она основывается на недиверсифицированном экспорте, в котором преобладает вывоз углеводородов. Есть еще, конечно, экспорт высоких технологий, но он сосредоточен в военной сфере, где объем поставок определяется политикой настолько же, насколько и экономикой. В чем заключается зависимость России от экспорта энергоносителей? В том, что если физические объемы или цены экспорта снижаются, под угрозу ставится как раз доступность товаров и, следовательно, свобода потребительского выбора.
Второе. Структура потребления сейчас существенно изменилась по сравнению с той, что была раньше. Дело в том, что мы приблизились к прежнему объему потребления при новой структуре доходов. Разрыв между душевыми доходами наиболее благополучных 10% населения, и доходами 10% наиболее бедных достигает, по официальным данным Росстата, 15 раз, хотя в цивилизованных странах он не превышает 6-8 раз1. Конечно, в целом процесс восстановления
1 См. также статью В.Н. Иванова и А.В. Суворова в настоящем номере журнала (Ред.).
уровня доходов по сравнению с 1998 г. продолжается, но деньги, главным образом, концентрируются в верхних доходных группах, а в массовых доходных группах происходит либо стабилизация, либо очень незначительный рост доходов. И это положение дел, к сожалению, нельзя изменить одномоментно. Приведу простой пример, чтобы было понятно, о чем идет речь. Представим себе, что вместо того, чтобы приобретать 10 автомобилей класса С мы приобретаем один автомобиль экстра-класса; т. е. вместо того, чтобы купить 10 автомобилей, скажем, по 10 тыс. долл., покупаем один автомобиль за 100 тыс. долл. Можно ли изменить ситуацию?
А как ее изменить, разве можно автомобиль, разделить на 10 частей? Невозможно. Сейчас строятся квартиры площадью 350 кв. м. А чтобы удовлетворить массовые потребности вместо них нужно было бы 10 неэлитных квартир. Что же? Не переходить же опять к коммуналкам.
Но проблема, тем не менее, остается. Новая структура доходов породила другую структуру потребления - структуру, соответствующую дифференциации этих доходов. Именно поэтому результаты экономического роста плохо воспринимаются обществом.
Переходим к следующей теме, к проблеме экономического роста. Довольно активно обсуждается проблема; можно ли удвоить валовой внутренний продукт (ВВП) или нет? Когда речь идет об удвоении ВВП, то нужно говорить не просто о сохранении существующей структуры, при которой доходы у всех просто увеличатся в 2 раза. Одновременно с ростом должно произойти изменение структуры ВВП и структуры потребления. Для России, к сожалению, характерна абсолютизация макроэкономических показателей. Так было еще при советской власти, где главным показателем был рост валовой продукции. Этот статистический показатель вполне годится для измерения макроэкономических процессов, но в качестве целевого ориентира его надо использовать весьма осторожно. Одно дело, когда этот продукт возникает в результате реального роста производства, а другое, когда это происходит при существенном росте посреднической деятельности. Это не значит, конечно, что посредническая деятельность не вносит никакого вклада. Но когда она является основной, когда скорость роста финансовых услуг существенно опережает рост реального сектора -желаемой структуры потребления не достичь.
Теперь об отраслевой структуре экономического роста. Понятно, что топливноэнергетический комплекс вряд ли может расти темпом более 3-3,5% в год, в то время как потенциал роста российской обрабатывающей промышленности может обеспечить двузначные числа ежегодных приростов. Основания для этого есть, хотя такой рывок должен быть подготовлен. Чтобы оценить возможность (или невозможность) такого масштабного роста производства, нужно понять сегодняшнюю ситуацию с ресурсами. Самое интересное, что взгляд на проблему с этой стороны, помогает понять, что в настоящее время развитие экономики России опровергает классические теории экономического роста. Что в соответствии с этими теориями необходимо для развития? Необходимы соответствующие ресурсы: природные, материальные, человеческие и денежные. Но в настоящее время в России нет ресурсных ограничений по транспорту, энергии, металлу, рабочей силе и даже по капиталам... Почему же Россия не развивается, как Китай, или даже более высокими темпами? Вот это в действительности и есть главная загадка. Иными словами, проблема заключается не в том, возможно ли удвоение ВВП или невозможно, а в том, почему ставится такая скромная задача. В
действительности, с точки зрения классической теории, у России есть возможность развиваться существенно быстрее, может быть, вдвое быстрее, чем сегодня.
Здесь я хотел бы обсудить проблему так называемой голландской болезни, реальность ли это для России или миф? Вообще говоря, существуют две точки зрения на эту проблему. Первая, изложенная радикальными либералами, заключается в том, что голландская болезнь возникает от избытка денег, поступающих в национальную экономику в результате продажи ресурсов на внешнем рынке. Дескать, эта продажа ресурсов губит экономику, создает инфляционное давление и пр. Довольно многими выдвигается парадоксальное утверждение: высокие цены на энергоносители - большая беда России. Лучше было бы, если бы цены на энергоресурсы упали, тогда последует избавление от этой болезни и создадутся условия для масштабного развития. Такой вот неожиданный с точки зрения здравого смысла парадокс, из которого следует, что нынешние беды экономики России в значительной степени происходят от избыточных цен на нефть.
Вторая позиция заключается в том, что голландская болезнь - это своего рода несварение желудка. Представим себе такую ситуацию: семья неожиданно получает большие дополнительные доходы, и хозяйка дома выставляет на стол разные деликатесы и яства. Дети без всяких ограничений накидываются на пирожные и икру, получая в результате то самое несварение желудка. Спрашивается: от чего произошло несварение желудка? От того, что деньги появились или от того, что хозяйка совершила неправильные действия? Вот и про голландскую болезнь я думаю, что она возникает не от избытка денег и не от чрезмерно большой выручки, а от неумения управлять деньгами.
Неумение управлять деньгами - это вообще одна из наиболее серьезных экономических проблем. Нужно понять, что управление бедным обществом - это существенно более простая вещь, чем управление богатым обществом. Попробую проиллюстрировать этот тезис на примере инфляции2. Говоря о проблеме инфляции, буду придерживаться версии, что инфляция - это просто рост цен.
Хотя в действительности инфляция - это замечательный механизм поддержания равновесия для свободной рыночной экономики, с помощью которого эта экономика защищается от катаклизмов, поддерживая свое равновесное состояние. Но, естественно, когда инфляция выходит за пределы разумного, то экономика проваливается.
Нас пытаются убедить, что рост цен можно приостановить только единственным способом - путем уменьшения предложения денег в экономике. Версия такова: поскольку под инфляцией мы понимаем не рост цен вообще, а рост потребительских цен, то во избежание роста инфляции надо уменьшать доходы основной части потребителей. Если же их увеличивать, то это автоматически приведет к росту цен. Это довольно странная позиция по той причине, что в действительности цены зависят не только от величины спроса, который формируется в денежном виде, но и от величины предложения товаров и услуг. Надо понимать, что для бедного общества борьба с инфляцией с помощью монетарных методов является естественной, потому что у такого общества нет никакой возможности увеличить товарное предложение, потому что объемы ресурсов ограничены, а эффективность их использования неизменна. А раз так, то главный и порой единственный способ борьбы с ростом потребительских цен - ограничение денежного предложения.
Но для богатого общества такой подход совершенно неверен. Конечно, регулировать денежное предложение технологически гораздо проще, чем стимулировать товарное предложение. Но если мы в благополучном обществе,
2 См. также статью Жака Сапира в настоящем номере журнала (Ред.).
которое располагает ресурсами и которое может увеличить эффективность их использования, занимаемся борьбой с инфляцией исключительно денежными методами, то мы консервируем низкую экономическую эффективность. Претензия к власти в данном случае заключается не в том, что она борется с ростом потребительских цен, а в том, что она борется совершенно непригодными методами. Вместо того, чтобы идти вперед по тяжелому и сложному пути стимулирования роста товарного предложения, которое, я еще раз подчеркиваю, определяется объемом вовлеченных в оборот ресурсов и эффективностью их использования, власть прибегла к самому примитивному способу, снизив денежное предложение. Оказывается, главное - чтобы все были бедными! Фактически мы таким образом загоняем себя туда, откуда хотим вырваться. Это тупиковое направление.
Означает ли это, что нужно прекратить всякое денежное регулирование? Нет, конечно! Регулирование, безусловно необходимо, но его надо сочетать с другими методами. С этой точки зрения нужно говорить о способах использования профицита федерального бюджета (я говорю именно о профиците бюджета, а не о Стабилизационном фонде). Здесь мы совершенно запутались. Стабилизационный фонд - это страховой фонд. А если он является страховым, то он не может быть использован в иных целях, кроме как для покрытия расходов в страховых случаях. Но пока никто не объяснил, для каких страховых случаев организован этот страховой фонд. Какова должна быть величина такого фонда? Это исчисляется довольно просто - оцениваем вероятности возникновения страховых случаев, умножаем на величину возможных ущербов и т. д.
Но если вести речь об использовании профицита бюджета, то надо решить: может ли профицит бюджета использоваться не только на создание страхового фонда, но и на развитие экономики? Ясно, что в целях развития и может, и должен использоваться. Другой вопрос, что хочется эти средства использовать в первую очередь, скажем, на повышение заработной платы учителям, врачам и ученым. Но с этого нельзя начинать, потому что рост экономики должен опередить темпы прироста доходов, необходимо реальное развитие производства, а затем уже все остальное. При этом известны направления использования профицита, гарантированно работающие на экономический рост. Скажем, инфраструктурные проекты - это способ поддержки нормального бизнеса. Сам бизнес не может и не будет (и нигде этого не делает) только за счет собственных ресурсов вкладывать деньги в крупные инфраструктурные объекты: дороги, порты, сети энергообеспечения. Но когда есть дороги и энергообеспечение, тогда появляется и благоприятный инвестиционный климат. Именно так. И лишь в меньшей степени имеет значение другое обстоятельство, которое в России принято выдвигать на передний план: инвестиционный климат хорош, когда нет угрозы передела собственности. В действительности качество инвестиционного климата определяется тем, приносят инвестиции доходы или нет. Разумеется, капитал вряд ли может быть инвестирован эффективно и приносить доходы там, где нет соответствующей инфраструктуры.
Другой момент связан как раз с поддержкой низкооплачиваемых слоев населения. Это тоже вклад в экономический рост, потому что создается дополнительный спрос на продукцию именно отечественного производства, так как небогатые люди предпочитают приобретать более дешевую продукцию отечественного производства. Кроме того, это путь постепенного изменения структуры доходов.
Здесь представлены вполне естественные и несложные понятия, и надо найти какие-то объяснения того, почему эти идеи, которые понятны любому человеку, властью не используются. Думаю, что такие объяснения есть: чтобы
финансировать инвестиционные проекты, их надо найти. Кроме того, должна быть уверенность, что они действительно принесут прибыль. Но готовые проекты не возникают из воздуха, и их проработка тоже стоит больших денег. Кто будет за них платить? Правительство, как видим, не хочет. У него имеется такой стандартный подход: сколько ни дай, все украдут. Но усилия власти должны быть направлены на то, чтобы воровства не происходило!
Еще один момент - ответственность за использование бюджетных денег. Что мы сейчас делаем? Вкладываем эти деньги в первоклассные западные бумаги и тем самым, по сути, кредитуем экономики зарубежных стран, причем под очень скромный процент. Нам говорят, что процент низок, но высока надежность. Но реальный мотив заключается в другом. Если доходность по американским или европейским ценным бумагам падает, то кто виноват? Не мы, а американцы и европейцы! А если вложить бюджетные деньги в отечественные бумаги, то случись что, так мы будем виноваты сами. Вот это нежелание нести ответственность и является самой главной проблемой нашей экономической политики.
Возвращаясь к профициту бюджета и Стабилизационному фонду, можно сказать следующее. Деньги должны, конечно, храниться в ликвидной форме, т. е. в форме, позволяющей достаточно быстро извлечь эти деньги на необходимые нужды, в том числе связанные со страховыми случаями. Но в процессе хранения деньги должны работать и на экономику. Конечно, при принятии инвестиционных решений есть проблема рисков. Абсолютно надежной и стопроцентной гарантии не бывает. Но при принятии решений должны использоваться содержательные, а не умозрительные аргументы. В России же зачастую бытует такое мнение: поскольку частные инвестиции эффективнее государственных, а деньги находятся у государства, то, следовательно, их нет смысла тратить на инвестиции - это все равно окажется неэффективным.
Во-первых, это не совсем так. В одних случаях это может оказаться верным, в других нет.
Во-вторых, не надо путать два фактора: инвестирование государственных денег и государственные капитальные вложения. Ведь существует зачем-то банковская система? Эта банковская система сегодня испытывает дефицит денег. Такое впечатление, что мы проверяем: может жить банковская система без денег или не может? Поскольку в России основные доходы связаны с добычей и реализацией сырья, то деньги концентрируются либо у сырьевиков, которые держат их за рубежом или реинвестируют их в сферу добычи и переработки сырья, или у государства.
У остальных денег нет, и у банка тоже. Почему же бюджетные деньги не могут быть разумными способами направлены в экономику через банковскую систему, которая для этого предназначена? Реальная экономика «задыхается» от недостатка денег, а мы ждем пока что-то откуда-то придет.
При этом озвучивается еще одна интересная версия: если мы инвестируем экономику за счет собственных средств, то создаем инфляцию. А если иностранный капитал приходит, то он почему-то инфляции не создает. Оказывается, если мы обеспечили бы деньгами строительство, скажем, масштабного завода легковых автомобилей, то это привело бы к инфляции. А когда американцы и европейцы инвестируют производство во Всеволжске и
Москве, то это уже не инфляция. И при этом говорится: а вдруг будет плохой автомобиль? Но, позвольте, у нас есть опыт ВАЗа: в начале 70-х годов мы просто купили современную конструкцию и современное оборудование, и дело пошло. Проблема ВАЗа заключалась не в том, что не смогли производить хороший автомобиль, а в том, что потом ничего не делалось для развития. Иными словами, все перечисленные выше идеи, мотивирующие отказ от бюджетных инвестиций, -не более чем отговорки. Реальная проблема - это активное нежелание нести ответственность за экономические решения. Поэтому такие решения и не принимаются.
Но здесь есть и другая реальная проблема: как добиться того, чтобы принимаемые властями инвестиционные решения были эффективными? Можно ли утверждать, что, выбирая с помощью экспертной процедуры соответствующие направления инвестиций, мы гарантированы от ошибок и провалов? Нет, не гарантированы, и риски, безусловно, отчасти сохраняются. Но если пойти на: а) публичность выбора инвестируемых проектов и общественный контроль; б) внедрение банковского контроля за государственными инвестициями; в) внедрение технологий инвестирования, сводящих к минимуму риск нецелевых расходов, то проблема в значительной степени будет снята. Безусловно, это очень сложная тяжелая и рутинная работа, но только она может привести к желаемому результату.
В противном случае придется продолжить объяснения по поводу того, почему мы собственные деньги не инвестируем, а отправляем за рубеж. При этом мы зачем-то хотим иностранных инвестиций, которые должны принести деньги, качественные технологии, качественный менеджмент. Иными словами, приедут турки, которые нам все построят, а мы будем с этого получать доходы.
В то же время складывается впечатление, что в данный момент власть, наконец, обрела решимость принимать ответственные решения, искать направления инвестирования, конкретные проекты и т. д. Считать, что в результате все проблемы будут решены, думаю, неверно.
Есть и вторая часть проблемы - население. В чем сказывается специфика нашей жизни? Вот Государственная Дума принимает решение о том, чтобы люди прекратили всякую работу с 1-го по 10-е января. Фактически мы отдыхаем еще больше - от католического Рождества до православного Нового года. А в мае мы тоже не можем работать - в мае огороды и картошка. А летом мы вообще отдыхаем. Это очень странная ситуация, учитывая, что мы хотим иметь в стране экономическое благополучие. Россия еще не вышла из кризиса, но у нас пятидневная рабочая неделя. Но два выходных в неделю - это, вообще говоря, результат благополучия, а не его условие. В России рабочая неделя по 40 часов минус час в пятницу, предпраздничные дни и множество праздников, месячные отпуска. Тогда логично, что мы не можем иметь такой же уровень жизни, как в США, поскольку работаем меньше.
Считаю, что абсолютно необходимы переход в стране на 48-часовую рабочую неделю (естественно, при соответствующем повышении оплаты труда) и разрешение выходить на сверхурочную работу еще на 12 часов. Это, конечно, непопулярная мера. Но когда мы говорим, скажем, о южнокорейском чуде, то должны учитывать большую протяженность их рабочей недели. Поэтому наша попытка выйти из «кризиса благополучия» при существующей производительности и интенсивности труда вряд ли будет иметь успех.
Что принципиально даст переход на 48-часовую рабочую неделю с возможностью сверхурочных работ при соответствующем росте оплаты труда? С одной стороны, это приведет к повышению эффективности использования ресурсов. С другой - обеспечит реальное повышение трудовых доходов, что
создаст основу для роста качества и конкурентоспособности продукции. Кроме того, увеличится объем внутреннего спроса в российской экономике, что тоже является важнейшим элементом общего экономического роста.
Кстати, повышение оплаты труда - это отдельная тема. При прочих равных условиях рост оплаты труда - важнейший фактор роста производительности. Действительно, какие были претензии к советской власти у работающего человека? Они формулировались так: как нам платят - так мы и работаем. Что с тех пор поменялось? А ничего не поменялось! Более того, сегодня утверждается, что низкая оплата труда является конкурентным преимуществом российской экономики. Но я хочу спросить, а какую продукцию мы продаем на внешнем рынке вследствие того, что она конкурентоспособна благодаря низкой оплате труда? Нефть, газ, металлы? Покажите мне, где и кто в России готов качественно и эффективно работать за низкую оплату труда? Нет, получать небольшую заработную плату согласны многие, но работать за нее качественно и интенсивно никто не хочет. Но как только вы повышаете оплату труда, вы можете предъявлять совершенно иные требования к работнику и его квалификационному уровню.
А пока вследствие многолетней недоплаты работникам мы имеем существенный дефицит квалифицированной рабочей силы, и он не может быть преодолен мгновенно. Сейчас молодежь больше работает в охранных структурах. Квалифицированного фрезеровщика, сварщика, разметчика найти почти невозможно даже на очень приличные деньги. Потому что квалифицированные рабочие, к сожалению, в основном старше
55 лет, а иногда и 65 лет, и замены им нет. Это сегодня тормозит развитие отечественной обрабатывающей промышленности. К тому же в период всеобщих реформ ПТУ превратились в вузы - в результате не имеем ни качественных специалистов с высшим образованием, ни качественных рабочих.
При этом надо понимать, что относительно высокая заработная плата в нашей добывающей промышленности на самом деле низка по сравнению с аналогичной оплатой труда в развитых странах. По понятной причине - у нас нет конкуренции, нет рынка рабочей силы. Поэтому следует понять, что как только в обрабатывающей промышленности заработная плата будет достойной, в добывающей необходимо будет резко повысить заработную плату, потому что там условия труда тяжелее. Вот таковы проблемы в сфере заработной платы. Они носят принципиальный характер и могут быть решены только на условиях компромиссного соглашения между работодателями, профсоюзами и властью.
Следующая актуальная проблема - это проблема социального реформирования. Возьмем, например, отечественную пенсионную систему. Я смею утверждать, что сегодня в стране никакой пенсионной системы не существует. В действительности есть система социальных пособий по старости и недугам, которая называется пенсионной системой только по недоразумению. Потому что она никак не связана с теми доходами, которое получает население. Более того, нужно понимать, что если заработная плата составляет 5000 руб. или даже 7000 руб. в месяц, то какую бы вы пенсионную систему ни ввели - создать условия для благополучной старости будет технически невозможно. Есть такое понятие - задача не имеет решения. Иными словами, успешные социальные реформы в настоящее время не имеют шансов на успех. Для того чтобы их провести, надо сначала выйти из кризисной ситуации. А пока проблема нерешаема, и опыт монетизации льгот это показал. Дело даже не в допущенных просчетах. Этого вообще не надо было делать, потому что объявлять бесплатный проезд пенсионеров серьезным ограничением экономического роста было
глупостью. Другое дело, что в нормальной экономической системе бесплатный проезд - это тоже глупость. Но я еще раз хочу сказать, что если вы хотите провести серьезную социальную реформу, надо потратить на нее очень много денег. Нет денег - не проводите. Поэтому по поводу всех социальных реформ выскажусь так: это вообще проблема не сегодняшнего дня. Их надо проводить тогда, когда в результате экономического роста получим соответствующие ресурсы.
В заключение я хотел бы остановиться еще на одной проблеме - проблеме выбора экономической политики. Сейчас довольно активно обсуждается, какая политика нужна России - патерналистская, социальной справедливости или либерализма. Я думаю, что все это неприемлемо для России. Радикальный либерализм мы уже попробовали, и всем известно, что результат оказался неудовлетворительным. Но если мы сегодня ринемся восстанавливать социальную справедливость, то неминуемо начнем делить какую-то собственность, а поскольку ее на всех не хватит, это создаст новые проблемы. Поэтому я сформулировал бы свою позицию так: наша политика должна быть консервативной, причем сочетающей и либеральный, и социальный консерватизм с пониманием того, что ничто не может произойти завтра и что всякое движение будет постепенным, эволюционным. Главное в этой политике следует формулировать так: реформы не должны ухудшать ничье положение. Такая, знаете ли, оптимизация по Парето. Это единственный способ обеспечить после периода сокрушительных революций и реформ спокойное консервативное развитие нашей системы. Именно спокойное консервативное развитие обеспечит высокие темпы экономического роста в России. Не революции, не очередные радикальные реформы, а только консервативная политика. Потому что консерватизм - это принципиальное снижение экономических рисков.
