CC BY
33
ДЕМОКРАТИЯ: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА
АКТУАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА РОССИЙСКОЙ ДЕМОКРАТИИ
Д.Е. СЛИЗОВСКИЙ
Кафедра политических наук Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 10а, 117198, Москва
Актуальность исследований теоретико-методологических оснований демократии вызвана не только, и не столько всеобщим признанием того, что современное человечество живет в эпоху демократии. Отнюдь, нет. Все намного сложнее. Демократия в своей эволюции демонстрирует разрывы равномерного поступательного развития. Последнюю четверть XX в. исследователи характеризовали периодом триумфального шествия демократии по всему миру. По подсчетам Дома Свободы, из 191 существовавших в 1998 г. стран 117, или 61,3%, обладали процедурным минимумом демократии [16, р. 124-125]. В демократию трансформировались в общей сложности 89 автократий. Многими экспертами и «оранжевые революции» интерпретировались как свидетельство очередного наступления либеральной парадигмы политического развития и западных образцов демократического устройства (см.: [11, с. 4]). Чуть ранее, в 80-е гг. XX века, было заявлено о либеральном «конце истории», т.е. будто у либеральной демократии и капитализма не осталось какой-либо альтернативы (см.: [12]). На этом фоне одновременно внутри самого политического процесса появилось немало признаков того, что третья волна демократизации становится скорее не триумфом политического либерализма, а историей успеха «дефектного» варианта нелиберальной демократии (см.: [9]) как системы господства, где доступ к власти регулируется выборами, но отсутствуют прочные гарантии базовых политических и гражданских прав и свобод, а «горизонтальный властный контроль и эффективность демократически легитимной власти серьезно ограничены». В системе международных отношений в свою очередь сложилась ситуация, «когда демократия в рамках глобальной демократической революции становится универсальным мотивом для ликвидации суверенитетов», а «монополия на демократический дискурс
находится в том месте, откуда нам могут не дать самостоятельно решать вопрос о власти» (см.: [13, с. 26]).
Логика и смыслы современного политического процесса в России делают очевидным обостренность мировоззренческих и политических проблем, противоречий и трудностей укоренения демократии в России. Не столь очевидными при этом являются содержание и направление реальной политики построения такой модели демократии, которая бы стала основанием суверенитета страны, и где самые жизненные вопросы, а не только вопрос о смене власти, решались бы при участии и согласии большинства граждан.
Идеологические и доктринальные смыслы отношений к демократии в стране в какой-то степени риторически и частично в политике выражены в следующих терминах: «Россия... сделала для себя выбор в пользу демократии -и не для того, чтобы быть приятной для кого бы то ни было, а для себя самой, для нашей страны, для наших граждан. Основополагающие принципы демократии, институты демократии должны быть адаптированы к реалиям сегодняшней российской жизни, к нашим традициям и к истории. И это мы сделаем сами» (см.: [20]).
Особенности развития демократии и процесса демократизации в обозначенной рефлексии декларируются не только высшей властью, но и научным, и экспертно-аналитическим сообществом. При всей противоречивости и условности трактовок этого процесса очевидна потребность и возможность его обновленного теоретического осмысления. Не только практически-политическое значение, но и академическое приобретает, во-первых, проблема конкретной (пространственно-временной) ре-(де-)интерпретации содержания «идеальной», исходной формулы демократии, как власти народа (of the people), власти, осуществляемой народом (by the people), власти для народа (for the people); во-вторых, разработка «позитивного» смысла теории демократического пути России; в-третьих, концептуализация политического и общественного движения укоренения и адаптивной легитимации не формальной, а объемносодержательной демократии. Как отмечают М.Н. Грачев и А.С. Мадатов: «...Наряду с изменением характера демократии сохраняются какие-то общие сущностные черты, которые позволяют данный общественно-политический строй обозначить именно термином «демократия», а не каким-либо иным. Другое дело, что в различные исторические эпохи в разных странах, во-первых, на практике меняется содержание этих сущностных характеристик, и, во-вторых, в теории само понятие «демократия» дополняется новыми характеристиками, что влечет за собой изменение его объема и содержания» [5, с. 5]. Необходимо теоретическое обоснование предпосылок, условий, возможностей и вариативности эволюционной замены устаревших и изживших себя политических институтов и процессов на новые, реально демократические и эффективные в условиях транзита страны к национальной форме демократии.
Ни в теоретическом, ни в политико-практическом аспекте не снята проблема, кто осуществляет власть в обществе, которое позиционирует себя как демократическое: либо весь народ (что утопично по определению), либо подавляющее большинство народа, либо его абсолютное большинство, либо относительное большинство, либо просто многие люди (см.: [7, с. 9; 17]).
Неразрешенность этого вопроса по сей день актуализирует в очередной раз проблемы понимания характера демократии. Однажды они ставились в очень жесткой форме представителями отвергнутой историей идеологии и революционной практики в следующих терминах: «Говорить о чистой демократии вообще, о равенстве, о свободе, о всенародности, когда рабочие и все трудящиеся голодают, раздеты, разорены, измучены..., а капиталисты и спекулянты продолжают владеть своей награбленной «собственностью» и «готовым» аппаратом государственной власти - это значит издеваться над трудящимися и эксплуатируемыми» (цит. по: [1, с. 192]. Когда буржуазную демократическую республику олицетворяли с «общенародной властью, или демократией вообще, или «чистой демократией», то подобные утверждения называли вынужденно лицемерными и фальшивыми. Как быть с оценкой характера демократии в Российской Федерации, которая для одних -демократическое государство, где понятие «демократия» (народовластие) означает правление (волю) большинства и единственным источником власти признается народ, для других - «номенклатурно-олигархический» политический режим, для третьих - «политическая система нынешней России амбивалентна и представляет собой странный антиномичный симбиоз демократии и авторитаризма, ограничивающий возможности демократического развития и затрудняющий политическое самоопределение страны»?
Применительно к проблеме разработки «позитивного» смысла теории демократического развития России есть немало оснований солидаризироваться со следующим тезисом С.Г. Галагановой, А.М. Ушкова и М.А. Фроловой: «Как только мы уходим от вопроса «негативного» определения демократии (освобождение от...) и приступаем к позитивному ее смыслу (демократия для...), становится очевидным, что политика - это правила игры, в основу которых положены ценностные ориентации. А значит деидеологизация политической сферы - не более чем удобный для кого-то (для тех, кто не хочет ясности в определении перспектив) политический миф» (см.: [4, с. 9]). Кроме того, эта проблема, на наш взгляд, должна трактоваться несколько иначе, намного объемнее и практически продуктивнее, чем то, что представляется как «новая, вторая волна демократии» для России (см.: [10, с. 5-81]).
Одна из возможных исследовательских моделей и гипотетически очерченный круг позиций актуализации проблематики демократии, на наш взгляд, сужают ее до возможно одной, но наиболее остроактуальной в контексте современной политической повестки дня проблемы, которую можно сформулировать в таких терминах, как теоретико-методологические основания демократии в России. Сужение исследовательской проблемы, тем не менее, не упрощает содержания и характера ее дискуссионности, как следствия противоречивости, нестабильности, ущербности и даже парадоксальности демократического процесса в современной России.
Вопрос об отношении к демократии как к политическому режиму создания и поддержания социально ответственного и ориентированного преимущественно на всестороннюю сбалансированность амбиполярных социальных ценностей механизма управления страной выдвигается, таким образом, в повестку исследовательских задач, в самой постановке которых, как видно, заложена иная в
сравнении с неоконсервативной, неолиберальной и либертарианской идеями парадигмальная конструкция отождествления общества и государства, общества и рыночной экономики, гражданина и государства. Принципиальное методологическое значение в структуре отношения к демократии и понимания демократии приобретают следующие вопросы: «Какие права имеют люди (если вообще имеют)? Какое государственное устройство (если государство вообще должно существовать) будет наилучшим образом защищать эти права? Какие полномочия должно иметь правительство? Какие требования друг к другу могут выдвигать отдельные люди, используя механизмы государства?» Ведь для либертарианства главный политический вопрос - это вопрос отношений отдельного человека с государством. В гражданском обществе, в соответствии с этой логикой, решения, касающиеся вашей жизни, принимаете вы сами, в политическом - эти решения принимают за вас.
Ключевым вопросом в области теоретического знания является необходимость адекватной для обновленной России интерпретации смысла, сущности и критериев демократии. Политическая наука, с одной стороны, установила для себя вероятность непреложности и относительности теоретического знания в понимании демократии. В абстрактном смысле понятие демократии более чем расплывчато. С другой стороны, есть конкретное измерение этого феномена в контексте данного исторического времени и данных политических задач. Принципиальное значение имеет применение понятия «демократия» не для обозначения формального набора демократических институтов, а в его первичном, исходном значении этого слова. Именно во втором аспекте наиболее актуально и необходимо уточнить смысл демократии как реальной изменчивой данности с позиций дихотомии рациональности - нерациональности политики в привязке к пространству, времени и традициям. Отметим, что рациональность в политике может пониматься двояко: как точный расчет адекватных средств для заданных целей, методическое достижение планируемых результатов, и как конформность, наилучшая адаптированность к обстоятельствам, восприятие деятельности под углом зрения status quo (существующее положение). При этом «...рациональность ограниченна и появляется лишь при определенных условиях. Более того: само общество, в конечном счете, базируется не на рассудочном или рациональном соглашении, а на нерациональном основании» (см.: [5, с. 403-404]).
Насколько важно следить за изменчивостью содержания понятия «демократия» хорошо видно из современных его интерпретаций. Так, квинтэссенция основного смысла демократии относительно современного его актуального звучания выражена в формуле «демократического суверенитета». В терминах А. Чадаева, для современного режима правления В.В. Путина первостепенной задачей является «создание такой системы, в рамках которой русский народ сам сможет решать вопрос о власти. Решение этого вопроса может и не включать в себя сменяемость власти любой ценой каждые четыре года или ротацию партий у власти и в оппозиции. Но принципиально важно, чтобы в решении участвовало и согласилось с его результатом большинство граждан. И воля этого большинства была бы главным и единственным основанием политического режима,
безотносительно любой внешней легитимации, прохождения тестов на «соответствие стандартам» и т.п.» [13, с. 27].
Исследователи и политики описывают сегодня понятия «демократия» и «демократизация» целым рядом противоречивых определений, причем употребляемых в различных значениях. Статус этих понятий применительно к политическому процессу в современной России остается весьма неопределенным даже среди интеллектуальных и политических приверженцев демократии. Тем самым ограничивается возможность использовать понятийно-категориальный ряд, относящийся к демократии и демократизации, как для продуктивной защиты идей демократизации, так и для критического исследования дисфункций современного политического режима в России. К тому же, естественно, что в условиях циклического снижения демократических ценностей и их привлекательности в ряде регионов мира, их частичной девальвации в России стала набирать силу политико-философская интерпретация демократии как идеологии и практики, имеющих смысл лишь по отношению к прошлому, но потерявших актуальность и соответствие реалиям в современном многосложном мире.
Адекватная реакция на подобные вызовы, на наш взгляд, все же позволяет политической теории отстоять актуальность и политическую ценность содержательно измененного понятия демократии как результата, а не только процесса, найти возможности ее дальнейшего развития через реинтерпретацию категориально-понятийного аппарата, продемонстрировать современность исходной мыслеконструкции демократии и применимость ее нормативно-критического инструментария, в частности, к такому типу общества, как российское.
При таком парадигмальном подходе меняется вектор, логика и акцентуации научно-теоретических изысканий проблем демократии. Применительно к современности и ближайшему будущему перед теорией, в этой связи, стоит задача концентрации усилий, на наш взгляд, по трем принципиальным направлениям: 1) признание узости теории в противопоставлении «идентитарной» демократии и конкурентной демократии (см.: [14, с. 38-45; 15, в. 2]); 2) осмысление демократии как политического транзита, содержанием которого является освобождение от «социалистической демократии» и свобода политического выбора между различными версиями демократии, с одной стороны, и между демократией, как таковой, и недемократией вообще, с другой (это необходимый, но недостаточный минимум демократии); 3) осмысление целей, принципов демократии, путей и способов превращения их в институциональные и процессуальные стратегические практики в конкретных странах, в частности, в России, при обязательном учете за каждой страной, каждым обществом их специфики и уникальности. Аргументированными в этом аспекте представляются суждения известного латиноамериканского экономиста, основателя Института свободы и демократии Эрнандо де Сото: «Запад демонстрирует весьма перспективный путь развития. Это, разумеется, не означает необходимости копировать все, что он предлагает - хотя бы потому, что каждая западная страна также по-своему уникальна, причем не меньше, чем, например, Россия. Швейцария управляется одновременно семью президентами, называемыми Федеральным советом. Англичане избирают свое правительство совершенно иным образом, чем японцы. Законы в Японии утверждаются иначе,
чем в Великобритании. И все это зримо контрастирует с тем, как американцы избирают своего президента - сначала во Флориде, а затем в Верховном суде. Поэтому нужно иметь в виду: так же как и мы, не западные люди, уникальны, так уникальны и они. Не существует какого-то единого для всех «западного» пути развития. Есть лишь ряд общих принципов, представляющихся мне верными» (см.: [19]).
Под таким углом зрения Россия предстает как единственная страна в мире, которая имела в своей истории цельный и завершенный цикл «практопии» пролетарско-крестьянской («партийно-номенклатурной», или «социалистической») демократии в противовес либеральной («буржуазной») демократии на Западе. Печальный и трагический итог этой, возможно опередившей свое время, версии демократии - известен. Вот почему в содержательном аспекте в этой связи для России нет более актуального значения, чем самостоятельная выработка и освоение как первичных (дух демократии, политико-экономическая свобода личности, правовое государство, максимально полного учета политической системой как плюрализма интересов и мнений, существующих в этой системе, так и самой системы в целом), так и вторичных (парламентский строй, полипартийность, независимость судов и средств массовой информации, всеобщее, равное, прямое, тайное избирательное право и т.д.) признаков демократии, не упуская из виду их различия. Своеобразие России делает не менее, если не более, актуальным также поиск решений, обеспечивающих сочетаемость традиционных для России авторитаризма власти, авторитарного правителя, вольности, с одной стороны, и нетрадиционной здесь демократии, - с другой, как разновеликих по своему содержанию и ресурсам принципов. Актуально теоретически найти ответ на вопрос - возможна ли гармонизация этих принципов на переходный период, пока демократия не приобретет устойчивых и невозвратных свойств?
В методологическом плане принципиальное для политического курса страны и актуальное для теории и политической науки значение имеет исследование не только факторов, определяющих неизбежность демократии в России. Это трудно выполнимая задача. Аксиоматично, что между возможностью и неизбежностью простирается целая полоса обостренной борьбы вокруг альтернатив и национальной политики в целом, и вокруг различных путей продвижения демократии. Отсюда перед политической теорией стоит задача -выявить факторы риска и обстоятельства, при которых возможно развертывание политического процесса по демократическому сценарию (см.: [3, с. 626]).
Демократия и процесс демократизации, отношение к идеологии демократизации в течение последних 15-20 лет в России являются полем острейших столкновений традиционализма и модернизма, политических партий, общественных и социальных движений, этнонациональной и этнорелигиозной конфронтации. Демократия стала разменной монетой не только в международных отношениях, но и в жесткой конкуренции на национальном уровне между номенклатурно-олигархическими группировками. Сплошь и рядом в оценках демократии и результатов демократизации звучат голоса либо ее огульного отрицания, либо призывы, зовущие к ней, к сожалению, не лишенные утопичности. В политическом плане характер этой борьбы и противостояния
отчетливо заметны в посланиях, декларациях, заявлениях, политических акциях, с одной стороны, исходящих от Президента РФ, партии «Единая Россия» и ряда других политических партий, некоторых политических функционеров, с другой - от правого спектра политических партий и движений. Кажется, что российское общество реально располагает широкой политической и интеллектуальной базой для демократии. И те, и другие широко пользуются политической риторикой в пользу демократии. Тем не менее, каждая политическая сила видит по-своему движение к упрочению демократии, расширению её экономической и социальной базы и по-своему использует демократический инструментарий и ее ценности в своих политических амбициях и интересах. Политически вредными и опасными атрибутами таких политических демаршей стали спекулятивность и декларативность по отношению к демократической процессуальное™ и поведению, которые по ряду причин порождают своих антиподов - не просто авторитаризм и авторитарных правителей в центре, в регионах и на местах, а в целом - номенклатурно-олигархический режим, по природе своей не способный к историческому творчеству. Псевдодемократизм стал почти модой в политической деятельности не только псевдодемократов. Мода на политическую демократическую мимикрию и антикультуру перерастает в устойчивое политическое поведение, становится смыслом и содержанием политики, а в действительности политиканства: «Адаптация правящим номенклатурно-олигархическим режимом демократических институтов и порядков, названная обслуживающими этот режим политическими аналитиками «управляемой демократией», осуществляется за счет практической реализации основных угроз, которые изначально несет в себе сама демократия как политическая система. Это - огосударствление политических партий и административное манипулирование избирательным механизмом» [10, с. 45^-6]. Подобные и другие декоративные и имитационные под демократию явления в политической жизни отчетливо заметны, но недостаточно объяснены и исследованы.
Столь же недостаточно внимания уделяется изучению и осмыслению сущностных и функциональных идентичностей и различий в отношении к демократии существенных парных дихотомий: 1) демократического движения низов - политической элиты; 2) политических и общественных лидеров демократического духа - лидеров консервативного и авторитарного стиля в политике в период с 1989 по 1992 гг.; 3) демократов сугубо оппортунистического либерализма - демократов умеренных и твердых (1992-1999 гг.); 4) полуавторитарных демократов, стоящих у власти - бывших политических функционеров, по-прежнему придерживающихся и декларирующих приверженность демократии в последующий исторический период. Политически злободневно и актуально изучение различий демократии исключительно экономического толка, лишенной социальной и нравственной ответственности, следовательно, потенциально ущербной и неэффективной, и демократии общенационального блага, социальной ориентированности и политической ответственности. За пределами достаточного, соразмерного тому, какой важности являются эти вопросы в демократической проблематике, теоретического изучения находятся различного рода корреляции между демократичностью и, например,
инвестиционной привлекательностью, уровнем коррупции, типом лидерства высших должностных лиц.
Прискорбно, что либеральных оппонентов проводимой в стране политики занимает мысль не о темпах демократически-правовой эволюции России, а о прямо противоположном ее движении в сторону недемократического и неправового развития. Основная мысль либерального взгляда сфокусирована на доказательстве того, что в современной России происходит укрепление государства, «но - не демократического и правового, а имитационно-демократического и имитационно-правового» (см.: [2, с. 16]), которое в терминах И. Клямкина получило название «ситуативное государство». Такое государство, по его мнению, не является переходным институтом и лишено стратегического измерения, финалом его может быть только распад. Парадокс, однако, в том, как метко замечает исследователь А.Ю. Красин, что «злоключения либеральной модели демократии в России во многом объясняются ее имитационным характером» (см.: [75]).
В самых общих чертах и сегодня отношение к демократии выражено отечественными исследователями, как нам представляется, двумя взаимоисключающими мыслительными и материализованными сентенциями: во-первых, признанием или полупризнанием ее значимости, невозможности ее игнорирования даже среди самых жестких критиков и политических ниспровергателей; во-вторых, наметившимся в последние годы разочарованием в демократии как результатом общего неблагополучного социально-экономического состояния в стране и разоблачений спекулятивных действий новой волны демократов. При этом, однако, «разочарование в демократии» трактуется «в духе Р. Арона, который обозначает “разочарование в прогрессе” как усиливающееся умонастроение, а не антидемократизм» [6, с. 12]).
Таким образом, приходится констатировать, что многие, даже очень многие, фундаментальные вопросы теории и практики демократизации российского общества по-прежнему остаются недостаточно разработанными. Открытой для дискуссии и научного поиска остается исследовательская задача выявления теоретических оснований демократии в России, путей и возможностей ослабления трудностей развития демократизации.
Литература
1. Адоратский В.В. Диалектический материализм: Хрестоматия по Ленину для совпартшкол и комвузов. - М.; Л., 1931.
2. Вниз по вертикали: Первая четырехлетка Путина глазами либералов. - М., 2005.
3. Гайдар Е.Т. Долгое время, Россия в мире: очерки экономической истории. - М., 2005.
4. Галаганова С.Г., Ушков А.М., Фролова М.А. Сравнительная политология: Запад -Восток - Россия. - М.: 1994.
5. Грачев М.Н., Мадатов А.С. Демократия: методология исследования, анализ перспектив. - М.. 2004.
6. Гуревич П.С. Предисловие к русскому изданию // Эллюль Ж. Политическая иллюзия. - М., 2003.
7. Игрщкий Ю.И. Демократический процесс и парламентаризм в Восточной Европе // Демократизация и парламентаризм в Восточной Европе. - М.: 2003.
8. Личностно-ориентированная социология. - М., 2004.
9. Меркель В., Круассан А. Формальные и неформальные институты в дефектных демократиях. II Полис. - 2002. - № 1.
10. Нисневич Ю.А. Политика открытыми глазами. // Россия - это мы. Взгляд на перспективы социально-экономического и политического развития страны в XXI веке. -М., 2005.
11. Семенов А. В. Политическая модернизация: теоретические модели и опыт России: Автореф. дисс. ... канд. полит, наук. - М., 2005.
12. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. - М., 2004.
13. Чадаев А. Путин. Его идеология. - М., 2006.
14. Что такое демократия? // Полис. - 1992. - № 3.
15. Jesse Е. Was ist Demokratie? (Parlamentarische Demokratie.I) // Informationen zur pjlitiscen Bilung - 1990 - Bd. 2., Quartak. - № 227.
16. Karatnycky A. The Decline of Illiberal Democracy // Journal of Democracy. - 1999. -Vol. 10.-№ 1.
17. Sartori G. The Theory of Democracy Revisited. - New Jersey, 1987.
Интернет-ресурсы
18. Красин А.Ю. Российская демократия: коридор возможностей http://www.iamik.ru
19. http://www.inosmi.ru/issues/242.html.
20. Lenta.ru <http://lenta.ru/news/2005/02/23/meeting>
THE ACTUAL ASPECTS OF THE THEORETICAL AND METHODOLOGICAL ANALYSIS DEMOCRACY IN RUSSIA
D.E. Slizovski
The Department of Political Science
Russian Peoples' Friendship University 10a Mikluho-Maklaya str., Moscow 117198
The article is devoted to the fundamental study of theory and methodology in context of democracy in Russia. Therefore the priority of developing democracy in Russia can be analyzed by emphasizing the main streams of the future scientific research.
