CC BY
33
Л
Требуются рабочие
Без дополнительных рабочих рук невозможен экономический рост.
Владимир ГимпЕльсон,
директор Центра трудовых исследований НИУ «Высшая школа экономики»
Александр
Трушин
— Владимир ефимович, действительно ли российской экономике нужны миллионы гастар-байтеров?
— Это все равно что спросить, надо ли человеку есть каждый день? Конечно, надо. Но это не значит, что все подряд и без перерыва. Вопрос в том, что, сколько и как. Так и здесь. Надо разбираться, при каких условиях понадобятся дополнительные рабочие руки, на какое время, чем они будут заниматься и т.д. В самом общем виде можно сказать так: экономический рост обычно предполагает втягивание дополнительных работников в экономику. Но в России нас ждет большой демографический провал, который практически предопределен. В экономической истории не было ситуации, когда рост сопровождался бы сокращением численности населения. Вполне возможно, что здесь нет жесткой зависимости, но исторические прецеденты мне не известны. Вот первый большой вопрос, и у нас нет на него ответа.
Второй вопрос связан со структурными дисбалансами. У нас сегодня практически все молодые люди хотят иметь высшее образование. Даже если мы станем принимать какие-то меры, чтобы осложнить им получение дипломов, молодежь все равно будет стремиться в вузы. Тому есть две основные причины. Экономическая: высшее образование — при прочих равных — дает большую прибавку к заработку. Социальная причина: оно стало нормой. Можно легко представить себе, как дети, родившиеся в семьях, где у родителей нет высшего образования, хотят получить высшее образование. Но очень трудно вообразить, что этого не захотят дети, родившиеся в семьях, где у обоих родителей есть университетские дипломы.
Некоторые чиновники часто говорят, что нам не нужно столько людей с высшим образованием. Я бы спросил у них самих: вы хотите, чтобы ваши дети не получили высшего образования, а шли рабочими на завод или стройку? Конечно, они ответят «нет». Тогда это очень циничная позиция.
Согласно статистике, сегодня у нас почти две трети от общего числа занятых в экономике имеют так называемое третичное (среднее или высшее профессиональное) образование. А с другой стороны, у нас сохраняется огромное количество неквалифицированных рабочих мест, то есть таких, которые не предполагают никакого профессионального образования, не говоря уже о третичном. И от таких вакансий невозможно избавиться, даже если экономика будет модернизироваться. С ростом доходов увеличивается потребность в услугах, в том числе малоквалифицированных работников. Это кассиры и продавцы в магазинах, рабочие ЖКХ, уборщики офисов и улиц и пр. Примеров здесь много. Возьмите любой большой супермаркет — в нем много рабочих мест, а образовательные и квалификационные требования к персоналу весьма скромные, да и зарплата не очень. Получается, что у образованных россиян нет работы, а на многие рабочие места среди россиян нет претендентов.
EAST NEWS
— Это наша российская особенность или то же наблюдается в других странах?
— Это реальная проблема, с которой сталкивается мир. США, Европа — рождаемость падает, население становится более образованным, и при этом растет спрос на неквалифицированные и непрестижные профессии. А в сфере услуг значительная часть вакансий именно такая. И непонятно, какие рабочие места проще поддаются автоматизации: высококвалифицированные
Молодые все хотят учиться. Пожилых фактически вытесняют на пенсию. Реально трудовые резервы внутри страны ограничены и трудно мобилизуемы.
профессии или низкоквалифицированные. Простой пример: инженеры-конструкторы, которых раньше было много в любом проектном институте, занимались расчетами, что-то чертили на ватманах, а сейчас это все делается на компьютере с помощью специального программного обеспечения.
— сегодня инженеров требуется меньше, потому что их труд автоматизирован?
— На этот вопрос тоже нет однозначного ответа. Их требуется меньше по многим причинам. Например, сокращается доля промышленности в экономике. Автоматизация многих процессов ведет к снижению численности рабочих мест.
С другой стороны, возникают и новые сферы применения инженерных знаний. Починить утюг может электрик с пятью классами образования. А обслуживание сложной компьютерной системы, или томографов в поликлинике, или оборудования мобильной связи требует инженерного образования. Сегодня все большее значение приобретает обеспечение функционирования сложного оборудования. Без качественного высшего образования с этим зачастую не справиться.
Кроме того, инженеры — это люди, владеющие математикой и другими знаниями, которые могут использоваться и в смежных областях. Мы видим, что инженеров много и среди тех, кто работает в банках, умение считать помогает в предпринимательстве.
Таким образом, у нас есть проблемы и с квалифицированными, и с неквалифицированными кадрами. И тех и других может по разным причинам не хватать. А вот сколько именно работников нужно — ответ на этот вопрос требует соответствующих расчетов и специальных данных. Но их, к сожалению, нет.
— у нас, по официальной статистике, более 5 млн безработных. можно ли их привлекать к деятельности, которую, как предполагается, отдадут в ведение гастарбайтеров?
— Сейчас безработица держится на очень низком уровне — менее 6% от экономически активного насе-
ления, которое составляет 75-76 млн человек. То есть абсолютное число безработных меньше, чем то, что вы назвали. Значительная их часть — это люди без образования, без квалификации, без профессии. К тому же они часто живут в регионах, где вообще плохо с работой. Например, высокая безработица на Северном Кавказе. Конечно, теоретически часть безработных можно было бы «перевезти» в другие районы. Но этого должны хотеть сами люди, это должен быть их добровольный выбор, а не государства. Мобильность же сдерживается многими факторами, среди которых высокая дифференциация цен на жилье. Купить или снять небольшую квартиру в крупном городе (там, где проще с работой) стоит больших денег, и даже продажа дома в деревне или малом городе эти расходы не покроет. А значит, выгоды от такой мобильности оказываются меньше издержек.
Другой аспект заключается в том, что многие находятся в состоянии безработицы временно.
Например, человек решил поменять работу. С одной ушел, другую пока не нашел. Это называется фрикционная безработица. Она может быть непродолжительной, но как явление существует постоянно.
Конечно, есть люди, которые не работают долгое время. Некоторые из них по разным причинам вообще не хотят трудиться, и их «не уговорить». Другие ищут работу, но их не устраивают предлагаемые условия. И если люди долго не могут найти работу за зарплату, которую они считают для себя приемлемой, они зачастую просто перестают искать себе место и становятся экономически неактивными. Но учитывая фактический уровень безработицы и ее структуру, здесь резервы очень небольшие, да и те часто не там, где нужно.
— А каков уровень занятости по стране?
— Этот показатель — отношение численности занятых к общей численности населения — рассчитывается как в целом по экономике, так и по отдельным группам (по возрасту, полу и т.д.). В сравнении с другими странами у нас уровень занятости достаточно высокий. Для мужчин он составляет около 68% — это на уровне европейских стран. Для женщин — около 60% — выше среднего европейского уровня (уступаем только скандинавским государствам). Низкие уровни занятости у нас в двух возрастных группах: у молодежи и пожилых. Молодые все хотят учиться. А пожилые очень жестко отсекаются рынком труда, фактически вытесняются на пенсию. Поэтому реально резервы дополнительной занятости внутри страны очень ограничены и трудно мобилизуемы.
— итак, без гастарбайтеров российской экономике не обойтись?
— В этом у меня нет сомнения. Но сколько их нужно, с какой квалификацией, с какими характеристиками — это уже специальный разговор, он требует анализа, расчетов, оценок. Мы сейчас об этом не будем говорить, это нас уведет в сторону. Но если мы хотим строить новые заводы, дороги, осваивать огромные территории, обустраивать жизнь в наших городах и населенных пунктах, нам нужно больше людей.
14
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 11 (127) 2012
\ УЧЕНЫЙ СОВЕТ \
— Тогда возникает вопрос нравственных, культурных отношений в обществе. Вы согласны, что большое число мигрантов из Центральной Азии и других регионов оказывает влияние на отношения внутри общества?
— Конечно, и это очень серьезная проблема. Когда в Москве люди с Северного Кавказа устраивают в центре города пальбу во время свадьбы или режут ритуальных животных перед праздниками, возникает все тот же вопрос: как разные культуры сочетаются друг с другом? Если мы говорим о гражданах России, то мы видим, что процесс взаимодействия культур идет очень непросто. Но это вопрос не столько экономический, сколько политический, социальный, культурный. Это абсолютно реальная проблема, от которой нельзя уйти, на которую нельзя закрывать глаза.
Когда люди приезжают надолго, с семьями, они все же более склонны принимать культуру той страны, куда они приехали, чем когда они приезжают на заработки на короткое время. И стратегически осмысленная миграционная политика помогла бы решить такие проблемы. Человек, приезжающий надолго, думает о будущем, он волей-неволей должен принимать те нормы, которые здесь доминируют, иначе он здесь не сможет жить и работать. Работник «на час» остается чужаком, ему нет смысла учить язык или подстраиваться под местные порядки.
— Как вы оцениваете попытки Франции и Германии ассимилировать гастарбайтеров?
— В этих странах много было сделано в этом направлении, хотя и далеко не все проблемы решены. У нас серьезная проблема заключается в том, что значительная часть мигрантов въезжает в страну законно, но работает здесь незаконно. Официальное количество трудовых мигрантов — около 2 млн. В масштабах общего
Проблема трудовой миграции в нашей стране связана с растущим неформальным сектором. А тот в свою очередь — следствие ужасного бизнес-климата.
числа трудоспособного населения это немного. Но у нас огромный неформальный рынок труда. И на этом рынке предлагают свои услуги люди, не имеющие разрешений на работу. Таких еще 3-3,5 млн. Они приезжают из разных стран, прежде всего из СНГ, используя безвизовый въезд. А дальше они бесследно исчезают в теневых нишах мелкого строительства, мелкой торговли, каких-то услуг. По отношению к таким мигрантам у нас нет никакой политики вообще, но ее и крайне трудно предложить.
С такой же проблемой сталкиваются США. Туда едут, например, мексиканцы, не имеющие разрешений на работу. И теряются на просторах страны. Они не мо-
гут устроиться на официальную работу, но их нанимают, когда надо что-то поднести, прокопать, поработать на ферме и т.п. Они так живут годами, и никто не знает, что с ними делать, даже эффективные американские полиция и правосудие не в состоянии с этим бороться. Разница в уровне жизни по разные стороны границы — вот основной мотор такой миграции.
Точно так же и у нас. Однако в нашем случае есть дополнительные факторы. Допустим, мы с вами абсолютно законопослушные люди, живем в «белой», формальной экономике. Наши официальные доходы растут, нам нужно больше услуг. Отремонтировать квартиру, починить забор на даче. Нам нужно, чтобы с больными стариками кто-то сидел, чтобы за маленькими детьми кто-то смотрел. Куда мы идем? В соответствующие фирмы? Нет. Потому что люди, которые захотят это все делать «по-белому», сталкиваются с огромными проблемами. Но всем этим можно заниматься неформально — без регистрации, без налогов. Это нас возвращает к разговору об инвестиционном климате: насколько легко создать новый бизнес, насколько легко его поддерживать. Если нет, то все услуги расцветают в теневом секторе. Поэтому в значительной степени проблема трудовой миграции в нашей стране связана с растущим неформальным сектором. А тот в свою очередь — следствие ужасного бизнес-климата.
— Каковы размеры этого неформального сектора?
— Оценки разные, даже у одного ведомства — Росста-та. На мой взгляд, это от 20 до 30% от числа занятых. Это много. В основном в таких секторах, как строительство, торговля, бытовые услуги, сельское хозяйство. Нелегальные мигранты всюду: и в Москве, и в Подмосковье, и дальше от Москвы. Все они чем-то заняты, и уже трудно представить нашу жизнь без них.
— неблагоприятный инвестиционный климат порождает нелегальную трудовую миграцию?
— Проблема миграции очень большая и сложная, у нее много измерений. Нельзя однозначно сказать: миграция — это хорошо или плохо. Мы очень мало о ней знаем. Глубоких научных исследований этой проблемы явно не хватает, а суждения, основанные на предрассудках или бытовых историях, не должны ложиться в основу политики. Наше государство все время меняет свое отношение к миграции. Нашей миграционной политикой является ее фактическое отсутствие.
То власть заявляет, что трудовые мигранты нам нужны, то не нужны. Если они нам нужны, тогда нужно строить долгосрочную политику, которая помогала бы нам отбирать тех мигрантов, которых мы хотим видеть, и интегрировать их в наше общество. Если они нам не нужны, тогда необходимо закрывать все границы со странами СНГ и запретить всякое применение гастарбайтеров на внутреннем рынке.
Одно из очень серьезных возражений против мигрантов заключается в том, что они якобы делают работу, которую мы сами могли бы делать, и отнимают наши рабочие места. В большинстве случаев это не так. На самом деле мигранты и местные работники могут и должны дополнять друг друга. Тогда всем будет лучше.
