CC BY
98
У меня остается одна забота на свете:
Золотая забота, как времени бремя избыть.
Словно темную воду я пью помутившийся воздух.
Время вспахано плугом, и роза землею была.
В медленном водовороте тяжелые нежные розы,
Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела
[2, с. 71].
В этом стихотворении сплетены практически все мотивы и образы поэзии раннего Мандельштама: мотивы тяжести, смерти, песка, меда, камня, имени, времени, воздуха, образы медуницы, осы, розы, солнца. Соединение их на столь маленьком пространстве приводит к перенасыщению стихотворения семантическими планами, которые появляются в изобилии, благодаря огромному количеству свободных смысловых связей. Вероятно, этим стихотворение и привлекательно для исследователей, которые неоднократно пытались расшифровать его сложный для понимания текст. Мотив песка получает в стихотворении дополнительную семантическую окраску - остывания - и напрямую оказывается связанным с мотивом смерти: «Человек умирает, песок остывает согретый». Мотив песка вписан в семантическое поле смерти. Теплый ранее, свидетель жизни, освещенный и согретый солнцем поэтического творчества или согретый ладонями поэта, он остывает, поскольку умерли и человек, и солнце. Время человека вышло, песок в часах его жизни перетек до последней крупинки, и некому перевернуть часы. Коммуникативный
акт прервался, и песок опять превращается в атрибут вечности. Вновь теплым он станет, если его возьмет в ладони другой человек - налицо попытка диалога поэта со своим читателем. Вновь появляется мотив преемственности, акта передачи и принятия поэтического наследия.
Так, в поэтическом мире раннего Мандельштама мотив песка оказывается втянутым в семантические поля вечности - времени - смерти -поэзии - культуры - преемственности культурных ценностей - диалога автора с последующими поколениями, которые динамически развиваются, получая новое смысловое наполнение в каждом стихотворении Мандельштама, объединяют их в семантическое целое, проникнутое светом культуры и организованное внутренней динамикой.
Библиографический список
1. Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2 т. Т. 1. Стихотворения. - М., 1990.
2. Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2 т. Т 1. Стихотворения; Переводы. - Тула, 1996.
3. Мандельштам О.Э. Сочинения. В 2 т. Т. 2. Проза. - Тула, 1994.
4. ЛевинЮ.И. О. Мандельштам. // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. - М., 1998. - С. 9-155.
5. Тарановский К. Очерки о поэзии О. Мандельштама // Тарановский К. О поэзии и поэтике. - М., 2000. - С. 13-208.
О.Н. Иванищева АКТУАЛИЗАЦИЯ ФОНОВЫХ ЗНАНИЙ НОСИТЕЛЯ ЯЗЫКА В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТЕКСТЕ
Антропоцентрическая тенденция в развитии современной научной мысли,
. а также когнитивный подход к языку предполагают обращение к человеку как носителю языка. Носитель языка - это носитель определенной культуры. По мнению современных философов, культура является результатом действия законов смыслообразования. Поэтому необходимо, в том числе, представлять себе, какой смысл вкладывают носители языка в то или иное слово, в ту или иную фразу
Фоновые знания определяются как общий фонд, который позволяет говорящим на одном
языке понимать друг друга, как обоюдное знание реалий говорящим и слушающим, являющееся основой языкового общения [1, с. 498].
Цель статьи - представить соотношение понятий «фоновые знания» и «культурный компонент лексического значения», а также определить структуру фоновых знаний современного носителя русского языка и способ выделения элементов культуры, актуализированных в языковом сознании носителя языка, на материале художественных текстов.
Поскольку фоновые знания имеют внеязыко-вой характер, то встает вопрос о соотношении культурного компонента значения и фоновых знаний.
Как известно, термин «культурный компонент» как часть семантической структуры слова был введен в научный оборот Н.Г Комлевым.
Н.Г. Комлев определяет культурный компонент как зависимость семантики языка от культурной среды индивидуума. При этом ученый признает, что культурный компонент сопутствует лексическому понятию, под которым он имеет в виду «минимальный комплекс абстрагированных свойств, выделяющих предмет и отводящих ему место в систематизированной совокупности слов-мыслей людей». Следовательно, культурный компонент - это нечто, что слово-знак выражает кроме самого себя [9, с. 111, 116].
Мысль о наличии минимума наиболее характерных отличительных признаков, которые необходимы для выделения и распознания предмета, представлена в работе С.Д. Кацнельсона «Содержание слова, значение и обозначение». С.Д. Кац-нельсон различает понятия формальные и содержательные. В формальном понятии представлен вышеуказанный минимум, подытоживается главное из того, что нужно знать о предмете, а содержательное понятие охватывает все новые стороны предмета, его свойства и связи с другими предметами. Последнее, по С.Д. Кацнельсону, в сущности то, что А.А. Потебня называл «дальнейшим значением» [8, с. 18].
Существенное, на наш взгляд, различие содержательного понятия С.Д. Кацнельсона, дальнейшего значения А.А. Потебни и культурного компонента значения состоит в том, что первые «лич-ны»1, а второе «народно», если пользоваться терминологией А.А. Потебни.
В работах Е.М. Верещагина и В.Г Костомарова представлен своеобразный аналог содержательного понятия, рассмотренный с точки зрения преподавания русского языка как иностранного. Авторы рассматривают содержательный план слова в отличие от плана выражения, состоящий из лексического понятия и лексического фона. Лексическое понятие включает признаки предмета (по терминологии Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова - семантические доли), которые обеспечивают узнавание предмета, а лексический фон, который шире понятия, - это совокупность непонятийных семантических долей, совокупность некоторых знаний, сопряженных со словом. Но и понятие, и фон - языковое явление. Они оба лежат на пересечении языка и культуры [5, с. 70-75].
Не случайно в работах современных исследователей отмечается тот факт, что культурный элемент - это отражение в значении национальноспецифического восприятия тем или иным народом каких-либо реалий, фрагментов действительности и даже чистых конструктов народного сознания [14, с. 62-64]. «Народность» подчеркивается и в определении культурного компонента значения как того объема информации, который у говорящих на каком-либо языке связывается со словом (или словосочетанием) [2, с. 84].
Таким образом, отличие культурного компонента значения и фоновых знаний определяется соотношением минимум-максимум. Кроме того, при определении объема фоновых знаний необходимо, с нашей точки зрения, различать их когнитивную и коммуникативную сущность.
В первом случае важно, что фоновые знания по своей природе имеют внеязыковой характер и как часть имплицитного контекста (фоновые знания коммуникантов о предшествующей ситуации) являются одним из видов пресуппозиции.
Во втором случае фоновые знания определяются как общий фонд, который, по определению
О.С. Ахмановой, позволяет говорящим на одном языке понимать друг друга.
Актуализация когнитивной сущности фоновых знаний дает возможность выявить обыденные (ненаучные) представления о мире носителя языка, например, то, что связано у него с тем или иным словом. Актуализация коммуникативной сущности фоновых знаний позволяет говорить о том, что есть определенный «коммуникативный минимум», необходимый, для того чтобы общение состоялось. Не весь объем знаний, «стоящих» за словом у носителя языка, является востребованным при коммуникации и представляется обязательным условием для правильного восприятия. Более того, этот объем часто трудно определить даже носителю языка.
Фоновые знания многослойны: можно знать о предмете, как он выглядит, для чего используется, можно иметь в виду образ, который ассоциируется с данным предметом. В самом общем виде фоновые знания можно представить как соединение фактической и эмоционально-оценочной сторон: с одной стороны, факты, информация
о предмете (вид, свойства, функции, роль, назначение), а с другой - стереотипы его восприятия (эмоции, оценка, символичность для данной культуры, ассоциации).
Фоновые знания о реалии имеют полевую структуру: в центре представлены знания, которыми обладает большая часть носителей языка (ядро), а на периферии находятся групповые и индивидуальные фоновые знания (знания, которые имеют носители, относящиеся к разным социальным (возрастным, профессиональным, общественным) группам и та информация, которая актуализируется в сознании носителя языка - индивидуума).
Очевидна трудность различения типичных признаков реалии (ядро) и индивидуализированного образа (периферия) - проблема, которая встает и в ассоциативном и в когнитивном эксперименте.
Думается, что использование в качестве «информанта» художественного текста может сыграть существенную роль в определении признаков реалии, которые актуализируются в сознании типичного носителя языка. Построение текста основано на стереотипах культуры (так следует делать, говорить, реагировать и т.д.). Поэтому понимание/непонимание текста основано на знании этих стереотипов.
Например, почему все носители языка одинаково воспринимают текст, в котором есть куль-турно-коннотированное слово? Культурно-конно-тированные слова, или реалии, как известно, -слова, обозначающие предметы материальной и явления духовной культуры какого-либо общества. Все носители одного языка и одной культуры имеют общие знания о предмете национальной культуры (реалия-предмет), поэтому реалия-слово воспринимается ими однозначно. И наоборот, носители другого языка и культуры нуждаются не просто в переводе (не случайно эту лексику называют безэквивалентной), а в толковании слова.
Художественный текст как хранитель фоновых знаний по-разному «представляет» признаки реалии. Роль текста, прежде всего художественного, в актуализации элементов культурного компонента культурно-коннотированного слова уже исследована нами [7]. В данной работе мы сосредоточим внимание на вопросе о том, как выделить признаки реалии, используя контекст, какие способы выявления фоновых знаний подсказывает нам структура художественного текста.
Представление признаков реалии в тексте либо имплицировано, либо эксплицировано.
Признаки имплицируются, когда культурно-кон-нотированное слово функционирует на уровне нейтральной лексики. Тогда найти признаки реалии (если они есть в тексте) можно только зная их.
См. примеры: (1) Расположенная недалеко от дома пельменная была издавна его кормилицей и проклятьем. Можно бы потратить четверть часа и приготовить дома приличную еду. Вместо того, проклиная свою лень, Костя сворачивал с гастрономического дерзновенного пути и переступал порог осточертевшего пищеблока. Так случалось всегда, когда он был не в настроении или когда ему начинало казаться: холостяцкая жизнь - верная гибель [11].
Толкования словарей (пельменная - закусочная, в которой основным блюдом являются пельмени [15, с. 1312]; род столовой, закусочная, где подают, готовят пельмени [3, с. 790]) не дает представления об образе «забегаловки», где на скорую руку, часто стоя, питались сытным, вкусным, но недорогим блюдом. Для многих пельмени были даже своего рода деликатесом, но дух советской столовой, с ее чанами и запахом, портил впечатление от еды. В тексте признак реалии «пельменная» - еда на скорую руку - имплицирован, но читатели - носители языка и культуры этот признак реалии отмечают.
(2) Она хорошо одевалась. Джинсовая юбка-брюки, высокие сапоги, белый брючный костюм, дубленка, меховая шляпа... - когда такое было еще острым дефицитом. Она излучала энергию - жизненную, социальную, интеллектуальную, любовную. Всех знала, все читала, говорила на пяти языках, водила машину и прекрасно держалась в любом обществе. Эти достоинства венчались главным - она принадлежала мне, иногда казалось, мне одному [6].
Слово «дефицит» хорошо известно поколению советских людей, но словари не отражают всю гамму ассоциаций, связанных с этим словом у носителей языка (дефицит - недостаток чего-л., нехватка в чем-л.; недостача [3, с. 255]; товар (ресурс), которого нет в достаточном количестве [15, с. 526]; вещь, товар, имеющиеся в недостаточном количестве и пользующиеся повышенным спросом [16, с. 303]). Текст, не называя признаков реалии, создает подтекст, понятный русскому читателю: человек, имеющий дефицитные товары, относится к элите общества, обладает связями и денежными средствами, чтобы их купить.
Если признаки реалии в тексте эксплицированы, то культурно-коннотированное слово функционирует как национально специфическое, или, точнее сказать, культурно специфическое: оно
является символом определенной культуры или определенной эпохи в жизни данного государства.
Признаки реалии эксплицируются при использовании приемов типизирования (как обычно, как все делают) и противопоставления (сопоставления, сравнения).
См. примеры: (1) В те канувшие в Лету времена такое учреждение, как киностудия мультфильмов, могло позволить держать на жалованье юродивых. Исстари известно: подобные существа на Руси приносили удачу. И администрация продолжала потихоньку эту языческую практику [11]; (2) - На дорожку! - хохотнул господин Мидзуэмон, запустил пятерню за пазуху красного кимоно и вытянул три деревянные чарки. - Русские всегда так делают, а наша несравненная отправляется как раз в их чертову дыру. Чтобы сокрушить противника, надлежит изучить его повадки, и когда вдруг окажешься с ним нос к носу, знаниям этим не будет цены [11].
В данных примерах типизированы признаки реалий «юродивый» и «на дорожку». Последняя реалия относится к типу культурно-коннотиро-ванных сочетаний (термин В.П. Беркова). В обоих случаях подчеркнут признак «обычно, всегда» по отношению к данной культуре и к данному народу. Таким образом подчеркивается специфичность реалии, которая для читателя-носителя языка и так очевидна.
Прием сопоставления (сравнения, противопоставления) позволяет эксплицировать признаки реалии на основе включения последней во внут-рикультурный и межкультурный ряд. В первом случае реалия представлена в одном денотативном ряду с явлениями той же культуры, во втором - с явлениями чужой культуры.
Ср. примеры: (1) Конечно, было жалко. Отдать свой раритет... Все равно что “Победу ” или “Чайку”, такую совершенную и законченную, такую невероятную в потоке нынешних машин, поменять на скучные - “земные ” и приземистые - “Жигули ” [12]; (2) Три года, проведенные в Варшаве, остались на всю жизнь самыми счастливыми. Он перестал видеть во сне мать, перестал мочиться во сне, дед больше не лупил его, так как целыми днями был занят на заводе. И еще дед как-то помолодел, мурлыкал фронтовые песенки, вместо "Беломора" стал курить болгарские сигареты [10].
В примере (1) реалии, обозначенные номенклатурными названиями (Победа, Чайка, Жигу-
ли), противопоставлены по признаку престижности (раритетности) (Жигули - худшего качества, Победа, Чайка - лучшего). В примере (2) денотативный ряд тематической группы «сигареты» представлен реалиями разных культур, хотя противопоставление идет по тому же признаку (курить болгарские сигареты - значит иметь иной статус).
Кроме того, пример (2) представляет собой сопоставление по автостереотипному ряду, когда носитель языка оценивает свою реалию в сравнении с чужой. Выделяется и сопоставление по гетеростереотипному ряду, когда реалия представлена глазами носителя другой культуры. См. примеры: (1) Гастрономия не входит в число пражских прелестей. Царит свинина, а сильнейшим разочарованием в Праге стали кнедлики: вознесенные Гашеком в поэтическое достоинство, они оказались ломтями вареного теста - торжество литературы, позор кулинарии [4]; (2) Мара мне не жена. Она - girl-friend. Это трудно перевести на русский. Мне - трудно. По мне, это звучит так: мы не чужие и не одно целое. Не - свои, не - чужие. Отношения наши - это война, но, конечно, не настоящая. В настоящей войне ты или свой, или чужой. А у нас это не так, на уровне дипломатии: то холодная война, то жаркие поцелуи [13].
Художественный текст - источник, с помощью которого можно выделить элементы культуры, актуализирующиеся в сознании носителя языка. Эти элементы чаще всего не отражены в словарях, а их знание чрезвычайно важно, чтобы правильно понимать собеседника.
Примечание
1 С.Д. Кацнельсон, однако, отмечает неоднозначность этого положения по отношению к содержательному понятию. Он пишет о том, что формальные понятия тяготеют к сфере народного языка и не терпят индивидуальных отклонений, а содержательные понятия, напротив, их допускают. Но и те, и другие социальны [8, с. 24].
Библиографический список
1. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов: 2-е изд., стереотипн. - М., 2004.
2. Берков В.П. Слово в двуязычном словаре. -Таллин, 1977.
3. Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. - СПб.: «Норинт», 2000.
4. Вайль П. Гений места. - М.: Изд-во Независимая Газета, 2000.
5. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура: Лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного: 2-изд. - М., 1976.
6. Жолковский А. Through a Glass, Darkly, или 20 виньеток о нелюбви // Новый мир. - 2006. -№10. - С. 71-94.
7. Иванищева О.Н. Лексикографирование культуры в двуязычном словаре: Дисс. ... д-ра филол. наук. - СПб., 2005.
8. Кацнельсон С.Д. Содержание слова, значение и обозначение: 2-е изд., стереотипн. - М., 2004.
9. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. - М., 2003.
10. Кривошеина К. Недоумок // Звезда. -2006. - №>10. - С. 7-56.
11. Новожилов Г. Московский Бисэй // Новый мир. - 2006. - №10. - С. 3-29.
12. Савельев И. Гнать, держать, терпеть и видеть // Новый мир. - 2007. - .№1. - С. 8-32.
13. Солнцев Ю. Куда падают листья // Звезда. -1998. - №10. - С. 26-64.
14. Солодуб Ю.П. Структура лексического значения // Филол. науки. - 1997. - №2. - С. 54-66.
15. Толково-энциклопедический словарь. -СПб.: «Норинт», 2006.
16. Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика / Под ред. Г.Н. Скля-ревской. - М.: Эксмо, 2006.
А.В. Насыбулина СОВРЕМЕННЫЕ ТРАНСФОРМАЦИИ РУССКИХ ЗАГАДОК
Если «местом рождения» русской народной загадки (РНЗ) можно считать крестьянскую среду, а сама традиционная загадка условно может быть названа «деревенской», то основными центрами переосмысления и преобразования загадок стал город, с его бесспорным превосходством в развитии и внедрении новых технологий, проникновением новых веяний культуры. Новые реалии в современных трансформах загадок могут весьма органично накладываться на совершенно иное загаданное -ср.: традиционное Сам гол (наг), а рубашка в пазухе (свеча и светильня) и запись 2006 г.: Сам гол, а рубашка в пазухе (боди-арт).
Трансформации в одинаковой степени могут затрагивать план содержания (ПС) русских народных загадок и план выражения (ПВ). Отсюда выделяем два основных типа трансформов: 1) ПС (означаемое) один > ПВ (означающее) от двух и больше. Например, Два конца, два кольца, по середине гвоздик; Два конца, два кольца, а в середке гвоздик; Два конца, два кольца, в середине гвоздик (ножницы); 2) ПВ один > ПС от двух и больше: Два конца, два кольца, по середине гвоздик (ножницы, жертва маньяка, геевская свадьба, очень «навороченный» новый русский). Первый тип представляет собой структурное варьирование, а второй собственно является семантическим преобразованием. Современный материал показывает, что семантическая трансфор-
мация может усложняться наложенной на ПВ вариативностью.
Структурно-семантические преобразования РНЗ разнообразны: расширение/сокращение компонентного состава, замена компонентов, изменения в их расположении, полная деформация, перемещение смыслового центра, контаминация и т.д. При этом образная основа всех возможных трансформаций какой-то одной паремии имеет общую часть, мотивированную семантическими ассоциациями лексических компонентов с исходным значением.
Наряду с продуктивными моделями трансфор-мов имеются индивидуально-авторские трансформации, где каждая преобразованная единица имеет свое индивидуальное значение и внутреннюю форму. Создавая такие трансформы, носитель языка пытается строить языковую игру, затрагивая фонетические, лексические, морфологические, синтаксические особенности паремии.
Процесс трансформации потенциален для всего фонда РНЗ: практически каждая паремия может быть подвергнута преобразованию с течением времени. «За века существования загадок в народном быту сменилось несколько экономических укладов жизни, и каждый из них оставлял свой след в загадках», - так определил условия бытования загадки во времени В.П. Аникин [1, с. 67]. Непременным условием бытования загадки в языковом социуме является необходи-
