CC BY
135
EMBODIMENT OF THE IDEA OF ETERNAL FEMININITY IN THE LYRICS OF A. BELY AND HIS ANALYSIS OF A. BLOCK'S WORKS
Ivanova Irina Sergeyevna, PhD (Candidate of Science) in Philosophy, Associate Professor at the Department of philosophy, cultural studies and political sciences of Moscow University for the Humanities, Lesnaya10@yandex.ru, Russian Federation
The article compares the representation of A. Bely and A. Block of eternal femininity. The author states that in the book "Gold in Azure" by A. Bely goes from a particular image of the World Soul and portrays it as an abstract eternity, but in the lyrics of Alexander Block, he appreciates its visual images of women and Russia, which are concretely sensuous embodiment of the idea of eternal femininity. Speaking at the dedicated to the memory of Alexander Block meeting of the Free Philosophical Association, A. Bely shows how this absolute idea dialectically evolved throughout his poetry, embodied in a number of ideas and their relative shaped forms. On the basis of submission, provided by A. Bely, the author demonstrates the denial law in relation to the idea of eternal femininity in the lyrics of Alexander Block. The article highlights that the understanding of the idea of eternal femininity by Bely and Block is teleological, eschatological and religious. The purpose of this idea is spiritual, and not related political revolution, it is an appeal to the moral standards ofpeople and self improvement, to life in harmony with God.
Keywords: eternal feminine, denial law, teleological, transcendence, eschatology, spiritual self-improvement
References
1. BelyiA. Zoloto v lazuri [Gold in Azure]. M.: Progress-Pleiada, 2004.
2. Belyi A., Ivanov-Razumnik R.V., Shteinberg A.Z. Pamiati Bloka [In memory of Block]. Tomsk: Vbdolei, 1996.
3. Belyi A. Simvolizm kak miroponimanie [Symbolism as a world outlook]. M.: Respublika, 1994.
4. BlokA. Stikhotvoreniia [Poems]. V trekh knigakh. SPb.: Severo-zapad, 1994.
5. Solov'evB. Poet i ego podvig [The poet and his feat]. M.: Sov pisatel', 1980.
УДК 18+008.001 001: 10.12737/7585
I АКТУАЛИЗАЦИЯ ФЕНОМЕНА САКРАЛЬНОГО
В СИТУАЦИИ КРИЗИСА СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЫ
I Горбунова Елена Владимировна, аспирантка, el-zefirchik@yandex.ru, Волгоградский государственный социально-педагогический университет, Российская Федерация
В статье производится анализ процессов ресакрализации, происходящих в культуре и искусстве параллельно процессу десакрализации, который представляет собой онтологическую основу современной культуры и искусства постмодерна и имеет мировоззренческий характер, потому что бездуховность современной художественной культуры и искусства, духовное сущностное опустошение оснований сферы культуры в целом связывается нами с утратой трансцендентного начала или основы, которое характеризовало всю прежнюю традиционную классическую культуру и эстетику. Установлено, что ресакрализация принимает различные формы, приводя к разным видам шаманизма (реального и виртуального), а также сакрализации вещности, жестокости, соматических
и либидозных феноменов в искусстве, благодаря которым человек может и способен выйти за пределы своего бытия, что ведет, соответственно, к шаманизму в искусстве, вещизму, телесности, сексуальности, жестокости в актуальном и массовом искусстве, электронно-цифровым и специфическим медийным художественным поискам и выражениям в виртуальном искусстве. Выявлено, что процессресакрализации становится возможным благодаря тому, что в основе сакрального находятся глубинные архетипы человеческого сознания, которые определяют и взаимозаменяют сакральное. Однако в современной культуре сакральное стало пустым симулякром, оболочкой без высокого духовного содержания, формой без смысла и презентует не высокое и духовное содержание, а низменные ценности, потому что стало заполняться теми смыслами и содержаниями, которые стали актуальны в современную эпоху. Делается вывод, что современное искусство сакрализует обыденные и даже низменные явления и тенденции постмодерновой современности.
Ключевые слова: десакрализация, ресакрализация искусства, постмодерн, сакральное, архетип
Современная постмодерная культура сознательно отказывается от признания бытия какого-либо иного духовного начала — Бога, Абсолюта, божественного Первопринци-па, за исключением обыденно человеческого, лишенного какой-либо устремленности метафизическим идеалам, метафизическим реальностям. Принцип десакрализации можно рассматривать как специфику бытия современной культуры, онтологическую основу современной постмодерной культуры, означающую и характеризующую обесценивание сакральных образцов, потерю сверхперсонального (социокультурного) и экзистенциального статуса культурой, утрату трансцендентальной реальности культуры в целом и искусства в частности, обеспечивающей общую целостность культуры, мира, общества, человека, и как следствие — ее децентрация, плюрализм, нониерархия ценностей и т. д. Однако параллельно этому происходит обратный процесс ресакрализации. Целью статьи является выявление феномена сакрального в современной десакрализованной культуре, способного реализовать процесс сакрализации в культуре и искусстве постмодерна.
Процесс ресакрализации возможен благодаря и на основе связи сакрального с глубинными архетипами человеческого сознания. Современная культурно-историческая ситуация «актуализирует интенсивный поиск духовных основ для культурной самоидентификации, заставляя функционировать самый глубинный слой человеческой психики — коллективное бессознательное с его архетипическими проявлениями» [4, с. 14]. А.С. Сафонова рассматривает сакральное как архетип, подсознательный символ, имеющий влияние на людей и про-
ецирующийся на предметы и явления действительности, вынуждая психику индивида выйти за пределы человеческого, где и происходит встреча с сакральным, установив при этом, что «область объектов, подлежащих сакрализации на разных этапах общественного развития и в разных культурных традициях, достаточно обширна и определена только функционально — связью сакрализуемого с каким-либо глубинным архетипом, являющимся источником возникновения ценностных смыслов» [8; 9], поскольку на экзистенциальном уровне происходит слияние и взаимное оборачивание сакрального и архетипического. Кроме того, сакрализация может разворачиваться в двух принципиальных формах: 1) как «сакральное-религиозное» (традиционная форма), онтологическое основание которого «укоренено» в трансцендентном, сверхъестественном, божественном; 2) как «сакральное-светское» (нетрадиционная форма), в онтологическом основании которого человеческое, повседневное, доводящееся до абсолюта, и, следовательно, сакрализации подлежит все от высшего метафизического принципа до предмета быта. Сакрально-духовное начало онтологически сущностно для человека, поэтому представления о нем, несмотря на древность своего происхождения, актуальны и для современного человека, хотя и приняли несколько иные новые формы выражения в современной действительности, выступая личностно переживаемым фактором целостности человека с миром. Каждая культурная эпоха предполагает свой объект сакрализации, в качестве которого могут выступать, например, религиозные ценности, моральные ценности, духовные или антидуховные ценности. Современный про-
цесс ресакрализации выражается, по мнению М. Элиаде, стремлением человека вернуть себе «сакральный космос», поскольку «процесс де-сакрализации лишил искусство высокой духовности (высокие сакральные образы «одомашнились», стали обиходными) и оно стало апеллировать к более древним низким архаическим, шаманским, архетипическим, языческим слоям культуры» [11, с. 134], ведь человеческое воображение невозможно без символики и продолжает жить и сегодня архаическими мифами. Кроме того, сегодня на смену традиционному понятию о сакральном приходит его симулякр, стимулирующий появление новых сакральных символов, отвечающих ситуации постмодерна. В современной культуре опыту сакрального соответствует «бесконечное множество ответвлений дискретных сакральных пространств («ризом»), в которых проявляется непрерывный процесс сакрализации в рамках постсекулярного общества» [7; с. 15]. Определяя признаки сакрального и его новые черты сегодня, А.В. Савкина отмечает перформатив-ность, дезобъективацию, персонализацию, неригористичность.
В результате симуляции и симулякры различных видов заменили теперь образ и символ традиционных искусств. Сущность, значимое смысловое содержание произведения не признается нынешней пост-культурой, а лишь видимости «со своими мгновенными соматическими энергиями вдохновляют отныне художника, определяют приоритеты на арт-сцене конца XX — начала XXI столетий» [2, с. 68] и формируют специфические особенности процесса ресакрализации, выражающие тот факт, что содержание исчезло, нивелировалось, осталась только бездуховная оболочка. Сакральное, прежде выражавшее объект поклонения, мистические, невыразимые, вневременные и внепространственные невы-говариваемые, неформализуемые на уровне обычного языка знания и истины духовного, божественного Абсолюта, богооткровенного знания о человеке, мире, Боге, Церкви, религии, т. д., утратило в результате трансформации и деконструкции всей культуры в XX в. свою принципиальную сущность. От этого феномена осталась лишь пустая оболочка, видимость — симулякр, тогда как содержательная часть определения, связанная с сущностными и духовными, значимыми смыслами претерпела трансформацию и нивелировалась.
Духовное, абсолютное, божественное, бого-откровенное просто перестало существовать, уступив место низменному, безобразному, бездуховному, телесному и пр.
Поскольку высшие духовные ценности и смыслы оказались утраченными, становятся актуальными и занимают их место иные низшие, приземленные, имеющие все права на существование, согласно принципу нон-иерархии и плюрализму. Десакрализация как обмирщение искусства и культуры обернулась обесцениванием и переполюсовкой всех ценностей культуры (в том числе эстетических). Следствием этого явилось то, что сакральное потеряло свою прежнюю область определения — высший духовный мир Абсолюта, став бездуховным, пустым симулякром современности, распространившись в искусстве на вне-сознательные и бессознательные явления, телесность и сексуальность, эротику в разных видах, а также жестокость, вещизм, — сакра-лизованные и без того в обществе массового потребления.
Кроме указанных изменений в результате современного культурного развития происходит, как установлено О.В. Ивановской, «смещение смысловых акцентов современности от секулярного («профанного») мировидения в сторону оккультно-магического и мисти-ко-эзотерического восприятия реальности. Кроме того, наблюдается смещение фокуса теперь уже самой религиозности с коллективных ритуальных практик на индивидуальные проблемы смысла эзотерических систем». [4, с. 34]. Поэтому в искусстве XX в. стали актуальными «шаманизм» и «шаманские практики», пытающиеся найти к тому времени давно утерянный выход к сакральному — герметическому, тайному, способствующему путешествиям в иные реальности, недоступные непосвященным, через которые художник пытался выйти за пределы своей самости, своего «Я» и обрести опыт трансцендентного. Все искусство XX в. понимается как сакральная практика, начиная с теософских поисков русского авангарда, хепенингов как почти шаманских ритуалов и заканчивая кибер-шаманизмом современного медиаискусства. Еще авангард и искусство модернизма выбрало в качестве образца не классические формулировки, а более ранние мистические и эзотерические культовые формы, обосновывая, таким образом, сакрализацию художественного
ремесла. Формула «художник-шаман» стала распространенной для описания самых различных явлений. Так, Василий Кандинский ставил перед собой задачу «поиск точки соприкосновения между духовным и материальным миром», она являлась для него условием всякого подлинного творчества. Для него была «важна причастность к универсальному корню бытия, мистическому началу начал» [3, с. 129]. Супрематизм К. Малевича, лучизм М. Ларионова, абстракционизм В. Кандинского — это попытки постижения трансцендентных образов высшего бытия. Важнейшим в этом сложном процессе оказалось влияние тех теософских идей, которые становились питательной почвой для темы мистического богопознания, созерцания Бога, в свете которого открывалось таинственное знание всех вещей. Среди художников-шаманов особо выделяется Йозеф Бойс — художник ритуального жеста. В перфомансах и акциях он проводил магические действия с предметами, имевшими для него символическое значение. Другим широко известным «шаманом» в современной арт-элите является постмодернист Янис Кунеллис. Джексон Поллок в галерее «Искусство этого века» в 1948 г. показывал свои новые работы в отнюдь не новой технике дриппинга. Поллок разбрызгивал краску по лежащему холсту так же, как и индейские шаманы разбрызгивали по почве жертвенную кровь. «Живопись действия» Поллока «вернула в актуальную практику ритуальный жест призывания божественной энергии, духа родной земли» [10, с. 71]. В 1989 г. куратор Ж.-Ю. Мартен «соединил в своей экспозиции современную радикальную культуру и архаическую образность шаманского культа» [5, с. 136]. Роберт Смитсон, один из самых известных представителей ленд-арта, всю свою творческую жизнь занят идеей «возвратить первообраз Земли, вернуть ей органическое состояние. Художник, воспринимая ее как изрезанное, покрытое язвами существо, постоянно пытается это существо исцелить, совершая магические пассы над ее поверхностью» [5, с. 138]. Некоторые художники, как например, Герман Виноградов, совершают перфо-мансы — мистерии, где происходит работа со стихиями огня, воздуха и воды. И это уже не вызывает удивления, ведь к миру сакрального принадлежит вся «духовная деятельность человека, энергетическое проявление его лич-
ности» [9, с. 154], ведь художник как Творец: без сакрального не может, иначе он перестает быть (творцом) художником.
«Религиозный Ренессанс» увязывается О.В. Ивановской с «виртуализацией культурного пространства современности, порождающей альтернативную креативно-ментальную реальность» [4, с. 34]. Традиционный духовный мир культуры успешно заменяется виртуальным электронно-дигитальным миром пост-культуры, созданным усилиями самого человека с помощью научно-технологических достижений авангардно-модернистского искусства ХХ века. Рационалистский отказ от Духа, божественного Первопринципа, Абсолюта на практике выливается в непрестанные поиски следов Духовного в дигитальных киберпространствах. Медиа-художник Сергей Тетерин еще на заре отечественного Интернета в 2001 г. писал о развитии кибершаманизма и возникновении на стыке реального и виртуального мира специфической «третьей реальности»: «Основанная на современных средствах связи тетеринская мультимодельность сродни устройству магического космоса, и тотальный коннект для колдуна электронной деревни выполняет функции духовного зрения» [10, с. 67].
Для массового медиального искусства также характерны поиски сакрального. Яркие индивидуальности благодаря «фотографии и масс-медиа становились звездами. Предпосылкой этому стала массовая культура, которая артикулирует коллективные желания; в «звезде» перекрещиваются фигуры освобождения и идентификации. Вследствие их личностного достижения и их общественного влияния ими стали любоваться (восхищаться), идентификация с ними позволяла компенсировать дефицит чувств, который переживался в массе (отчужденность, одиночество)» [12, с. 112]. Эти культовые фигуры становились для простых смертных богами. «„Дива" изображала своей ранимостью особый случай в отношении к звезде, профанный вариант христианского мученика. В ее „образе", который грозил разрушить реальную душу (например, Мария Каллас и Мэрилин Монро), сплавлены реальная личность и фиктивная фигура; это был искусственный продукт с натуральной сущностью... Звезда, соответственно, Дива есть икона и знак (символ) массово-медиального общества потребления; она приобрела мено-
вую стоимость благодаря медиальной системе» [12, с. 113]. Таким медиазвездой и культовой фигурой стал Энди Уорхол, культивирующий поп-арт и то, что начиналось как демистификация гениального художника Э. Уорхол ом, закончилось возведением на трон (престол) художника как культовой фигуры. Й. Бойс также обозначал свое изображение как «искусство иконографии».
Современное актуальное и концептуальное искусство манифестировало сущностную трансформацию традиционного понимания сакрального вплоть до нулевого уровня (аннигиляции), и введение в «актуальную» сферу сакрального иного содержания, прежде даже близко не считавшимся таковым. Подобные тенденции возникли на основе ницшеанства, фрейдизма, экзистенциализма, структурализма, постмодернизма. Среди них можно указать на такие, как абсурд, жестокость, повседневность, телесность, вещь (вещность), симу-лякр, жест, сексуальность, др. Как указывает A.B. Савкина, «современное искусство, как выражающее традиционные представления о сакральном, так и симулирующее традиционный опыт сакрального, отражает стремление к познанию сакральной реальности, но чаще всего уже не на основе религии как социального института, а в ходе индивидуального опыта» [7, с. 20]. И в результате этого индивидуального опыта в современном искусстве происходит сакрализация не духовных, а антидуховных телесных, вещественных, сексуальных, агрессивных явлений, осуществляется трансгрессия культурных условностей и приоткрывается опыт сексуальности, насилия, смерти как источников современной сакрализации и истины бытия.
Многие направления современного постмодернового искусства продвигаются по путям пробуждения и актуализации соматической дионисийской стихии, активизирующие сильнейшие хтонические и витальные начала, которые высвобождаются всем ходом современной техногенной цивилизации. B итоге, в современной культуре господствует вырвавшаяся из-под контроля утилитаризма «вещь» сама по себе и сама в себе со своими вещными (визуальными, слуховыми, гапти-ческими) энергиями и «тело», обеспечивающее существование вне и без духовности, когда человеческое сознание ощутило внезапно вместо стабильного и надежного высоко-
духовного пространства вокруг себя пустоту ничто, по выражению В.В. Бычкова, некий «дискомфорт богооставленности». Этот трагизм космического и, шире, метафизического одиночества современного человека наиболее полно в XX в. выразили в своем творчестве философы и особенно писатели-экзистенциалисты. И уже с середины прошлого столетия разверзшуюся внезапно бездну бездуховности и пустоты человек начинает заполнять поделками так называемой пост-культуры, пытаясь восстановить утраченный полюс духовности через обретение «другого» уже здесь на Земле.
Ницшеанское утверждение раскрепощения тела, телесных интуиций (тело и только тело должно «Само» диктовать и определять все в человеческой жизни), инстинкта, возврата к полноценной, не скованной никакими условностями физиологической жизни, основанной только на инстинкте и глубинной оптимистической воле к жизни, стимулировало возникновение искусства, в котором симуля-кры сакрального телесного замещают традиционную сакральность духовного, претендуя на реальность. В результате, «...у художника пост-культуры на первый план часто выдвигаются агрессивные инстинкты и сексуальные вожделения, оказывая сильнейшее влияние на его арт-деятельность. Отсюда открытая чувственная эротика (доходящая нередко до демонстративного порно) и показной апофеоз садизма, мазохизма, агрессивности, жестокости» [1, с. 86]. Происходит активное включение сферы жестокости в собственно эстетический опыт, то есть эстетизация репрезентации жестокости (Г. Нитч и его «Оргийно-мистериаль-ный театр»). Фото- и медиа-искусство пропагандируют культ тела, но этот культ тела и красоты является субверсивной (разрушительной) стратегией. «Все те приманки, которые нас настигают через привлечение индустрией красоты и модными магазинами, работают с обольстительным блеском гламура так же, как скрытые обращения, которые перенимаются нашим либидозным чувственным подсознанием. Подобные стратегии стали усиливаться художниками. Еще никогда с начала авангарда красота не могла привести свою поверхностную привлекательность к такого рода вольному (свободному) выражению» [13, с. 228].
Довольно мощный поток презентации как насилия, так и жестоких актов в современном элитарном, а также массовом искусстве, при-
вел к тому, что понятие телесности стало одним из значительных креативно-стимулирующих принципов пост-культуры, сформировавшись в качестве своеобразной антитезы понятию духовности. Искусство постмодерна окончательно утратило способность быть связью, посредником между человеком и Абсолютом, Духовным миром, перестало обращаться и взывать к высокодуховному надличностному, божественному, нести и содержать в себе это начало. Став симулякром, сакральное стало наполнять искусство далеко не высокими и духовными абсолютными ценностями, а приземленными, целиком человеческими явлениями, через которые художник, как ему кажется, обретает опыт трансцендентного. Однако современная постмодерная культура осуществляет с помощью категории телесности выход творческого мышления за пределы трансцендентальной субъективности в сторону своеобразной реабилитации чувственности в форме обычной сексуальности, либидозной энергетики. До своего логического предела понимание телесности, проявляющееся в «гипертрофированном культивировании телесных интенций и вожделений, касаний и ощупываний», в соответствии с характеристикой В.В. Бычкова, доходит в XX в. Огромная сфера того, что названный исследователь определяет как генитально-анальное сознание (или даже — наркосознание), центр которого находится у человека ниже пояса. Через него современные интеллектуалы от искусства выражают хтонические, дионисий-ские, бессознательные интенции человеческой чувственности, доводя до своего предельного «изощренно-извращенного воплощения» в словесных или визуальных образах (Ж. Батай, У. Берроуз, Вик. Ерофеев, Вл. Сорокин, др.), находившие прежде подобный выход только в низовом, подцензурном фольклоре. Подобное повышенное культивирование телесности, соматического опыта, неустанная забота в социуме о постоянной физической и особенно энергетической подпитке тела, приводит постепенно к дальнейшему движению ориентированных на телесность арт-практик, когда от грубого вещного материального носителя в последнее время они переключаются на более тонкий, электронный — через компьютерно-сетевые виртуальные реальности с их виртуальной телесностью, в результате чего, «комбинация пользующихся большим спросом сюжетов насилия, смерти, секса, порнографии,
нищеты и расизма с продуманными стратегиями рынка производит сильное медиальное эхо» [12, с. 139].
Постмодернистская культура и искусство фактически выдвинули сексуальность как одну из физиологических функций тела на место духовности традиционной классической культуры, философии и христианского богословия. Начиная еще с М. Фуко («История сексуальности», 1976 г.), сексуальность стала осмысливаться постмодернистами в качестве одного из главных компонентов бытия и сознания современного человека, как двигателя всей его интеллектуально-чувственной деятельности, главного посредника между человеком и миром. «Эротическое отношение», «акты чувственности», либидозные энергетические потоки находятся и сегодня в центре внимания современных постмодернистских мыслителей, определивших направления евро-американских исканий последней трети XX — начала XXI в. Так, человек, согласно Ж. Делезу и Ф. Гваттари, является добротной «машиной желания», ориентированной преимущественно на улавливание потоков соматической и ли-бидозной энергии. Так, сегодня секс раскрепощен практически полностью и процветает уже во всех мыслимых и немыслимых формах, как в действительности, так и в искусстве: его присутствие отмечено во всех видах и жанрах искусства, от «высокого» элитарного творчества и продвинутой арт-деятельности до самой низкопробной порно-продукции. «В элитарных, или точнее, конвенциональных, произведениях «актуального» искусства, осознанно или внесознательно лишившихся совсем или по большей части духовности, какой-либо причастности (сакральной, символической, изобразительно-выразительной) к сфере Духа, возобладала, усилилась некая специфическая внедуховная энергетика, ничего не дающая созерцательному видению и ведению человека, его духовному узрению, но воспринимаемая практически всеми органами чувств человека, его психофизиологической сферой и нередко — его рассудком (как, например, в концептуализме). Условно она может быть обозначена как «соматическая» в широком смысле этого слова» [1, с. 89].
Современная культурная практика сакра-лизует также вещь и повседневность, ту обыденную рутинную большую по времени часть человеческой жизни, которая в силу своей
тривиальности, однообразной утилитарности, автоматизма, серой внесобытийности и монотонности остается фактически незамеченной самим человеком, не фиксируется его сознанием. Сам факт практически ритуального, почтительного отношения к любому и каждому фрагменту повседневности, к обломку любой обиходной вещи, найденному художником на свалке и с благоговением внесенному в арт-пространство музея или галереи, в некотором роде сакрализует вещь, и теперь она мощно начинает вторгаться в духовный мир человека, представляя собой своеобразный пантеистический вещизм, вытеснив оттуда фактически все традиционные ценности — от элементарных этических и религиозных норм, понятий и представлений до самого Бога. Подобная «редукционистская» концепция современного искусства предполагает и предоставляет проникновение в подлинную внекультурную, нечеловеческую реальность.
Таким образом, все современное искусство предлагает тотальную симулятивную практику, когда все может быть другим, но ничто не может быть собой. Поэтому, иногда «кажется, что мы возвращаемся то ли к эстетическому средневековью, то ли к ранним формам многобожия, но на самом деле побеждает мейнстрим, массмедийная идеология толпы» [6, с. 20]. Искусство культивирует все низменное, антигуманное, систематически апеллирует к перво-
бытным животным инстинктам, задействует обычно подавляемые культурой дремучие механизмы подсознания, деструктивно влияющие на личность и сакрализует низменные соматические, либидозные феномены, выражая таким образом эстетический потребительский гедонизм.
В итоге можно сказать, что современная культурно-историческая ситуация актуализировала поиск духовной первоосновы — гаранта стабильности и уверенности, обусловливающего суть сакрального действия как создание области бессмертных образов жизни. Однако для этого необходима духовная вертикаль, та центральная ось, которая сможет придать направленность индивидуальным разнонаправленным опытам и поискам. Эта ось есть та сакральная божественная Вертикаль, способная интегрировать фрагментарность и разрозненность человеческого сознания, человеческой культуры, через их устремленность к Целостности и Вечности.
Таким образом, наблюдается актуализация феномена сакрального в современной культуре и искусстве. Ресакрализация в искусстве принимает форму шаманизма и пытается обрести трансцендентный опыт в бессознательном, соматическом и вещественно-повседневном мирах, вводя в сферу сакрального обыденно человеческие и низменные ценно -сти и феномены.
Литература
1. Бычков В.В. Феномен неклассического эстетического сознания // Вопросы философии. 2003. № 12. С. 80—92.
2. Бычков В.В. Феномен неклассического эстетического сознания // Вопросы философии. 2003. № 10. С. 61—71.
3. Васильева Е. Василий Кандинский. Заклинатель будущего // Искусство. Тайна. 2013. № 2 (585). С. 126—129.
4. Ивановская О.В. Вера как феномен культуры: автореф. дисс... д-ра филос. наук. Волгоград, 2012. 43 с.
5. ПацюковВ. Роберт Смитсон. Маг Земли // Искусство. Тайна. 2013. № 2 (585). С. 136—141.
6. ПодорогаВ. Тайны в искусстве нет // Искусство. Тайна. 2013. № 2 (585). С. 18—22.
7. Савкина А.В. Понятие сакрального в условиях современного общества. Автореф.дис... канд. филос. наук. М., 2012. 22 с.
8. СафоноваА.С. Сакральное как социокультурный феномен. Автореф. дис... канд. филос. наук. СПб., 2007. 20 с.
9. Степанова С. Русская живопись в контексте десакрализации искусства // Искусствознание. 2006. № 2/06. С. 152-176.
10. ШтейнерА. Онтология тайны в искусстве середины века // Искусство. Тайна. 2013. № 2 (585). С. 60-71.
11. Элиаде М. Избранные сочинения: Миф о вечном возвращении; Образы и символы; Священное и мирское / Пер. с фр. А.А. Васильевой, Ю.Н. Стефанова, Н.К. Гарбовского. М.: Ладомир, 2000. 414 с.
12. Bonnet Anne-Marie. Kunst der Moderne. Kunst der Gegenwart. Herausforderung und Chance. Köln 2004. 160 S.
13. Poetter Jochen. Kunst im 20. Jahrhundert. Schnellkurs. Köln 2004. 240 S.
MAINSTREAMING THE PHENOMENON OF THE SACRED IN THE CRISIS SITUATION OF CONTEMPORARY CULTURE
Gorbunova Elena Vladimirovna, PhD student, el-zefirchik@yandex.ru, Volgograd State Pedagogical University, Russian Federation
The article presents an analysis of the processes of resacralization occurring in culture and art in parallel with the desacralization, which is the ontologicalfoundation of modern culture and postmodern art and has a worldview character, because the lack of spirituality in modern art and culture, spiritual and essential desolation of grounds of cultural sphere in general is associated on our view with the loss of the transcendent beginning or foundations that characterized all previous traditional classical culture and aesthetics. It was found that the resacralization takes different forms, leading to different types of shamanism (real and virtual) and sacralization of materiality, cruelty, somatic and libidinal phenomena in art, through which a person can go beyond their being, which leads to, respectively, shamanism in art, materialism, physicality, sexuality, violence in mass-to-date art, electronic digital media and specific artistic search and expressions in virtual art. Revealed that the process of resacralization is made possible by the fact that at the heart of the sacred there are deep archetypes of human consciousness, which define and interchange the sacred. However, modern culture has become a sacredly empty simulacrum, a shell without a high spiritual content, form and meaning, not presenting high and spiritual content, but rather suggesting low-lying values, because it is filled by the meanings and contents which have become relevant in the modern era. It is concluded that modern art makes sacred predominantly everyday and even baser postmodern phenomena and trends of today.
Keywords: desacralisation, resacralization of art, postmodern, sacred, archetype
References
1. Bychkov V.V. Fenomen neklassicheskogo esteticheskogo soznaniia [The phenomenon of non-classical aesthetic consciousness] // Vbprosy filosofii [Issues of Philosophy]. 2003. № 12. Pp. 80—92.
2. Bychkov V.V. Fenomen neklassicheskogo esteticheskogo soznaniia [The phenomenon of non-classical aesthetic consciousness] // Vbprosy filosofii [Issues of Philosophy]. 2003. № 10. Pp. 61—71.
3. Vasil'eva E. Vksilii Kandinskii. Zaklinatel' budushchego [The caster of the future] // Iskusstvo. Taina. 2013. № 2 (585). Pp. 126-129.
4. Ivanovskaia O.V. Vfera kak fenomen kul'tury [Faith as a Cultural Phenomenon]: avtoref. diss... d-ra filos. nauk. Volgograd, 2012. 43 p.
5. Patsiukov V. Robert Smitson. Mag Zemli [Mage of the Earth] // Iskusstvo. Taina. 2013. № 2 (585). Pp. 136-141.
6. Podoroga V. Tainy v iskusstve net [There is no secret in the art of] // Iskusstvo. Taina. 2013. № 2 (585). Pp. 18-22.
7. Savkina A. V. Poniatie sakral'nogo v usloviiakh sovremennogo obshchestva [The concept of the sacred in modern society]. Avtoref.dis... kand. filos. nauk. M., 2012. 22 p.
8. Safonova A.S. Sakral'noe kak sotsiokul'turnyi fenomen [The sacred as a sociocultural phenomenon]. Avtoref. dis... kand. filos. nauk. SPb., 2007. 20 p.
9. Stepanova S. Russkaia zhivopis' v kontekste desakralizatsii iskusstva [Russian art in the context of de-sacralization of art] // Iskusstvoznanie [Art studies]. 2006. № 2/06. Pp. 152-176.
10. Shteiner A. Ontologiia tainy v iskusstve serediny veka [Ontology of secrets in the art of the mid-century] // Iskusstvo. Taina. 2013. № 2 (585). Pp. 60-71.
11. Eliade M. Izbrannye sochineniia: Mif o vechnom vozvrashchenii; Obrazy i simvoly; Sviashchennoe i mirskoe [Selected works: Eternal return; Images and symbols; The sacred and the secular]. // Perev. s fr. A.A. Vasil'evoi, Iu.N. Stefanova, N.K. Garbovskogo. M.: Ladomir, 2000. 414 p.
12. Bonnet Anne-Marie. Kunst der Moderne. Kunst der Gegenwart. Herausforderung und Chance. Köln 2004. 160 p.
13. Poetter Jochen. Kunst im 20. Jahrhundert. Schnellkurs. Köln 2004. 240 p.
