CC BY
8
94
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия: Социальные науки, 2023, № 3 (71), с. 94-101
УДК 316.4
DOI 10.52452/18115942_2023_3_94
АКТИВНОЕ ДОЛГОЛЕТИЕ В РОССИИ: ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ СТРАТЕГИИ ПОЖИЛЫХ ЛЮДЕЙ
© 2023 г. К.А. Галкин
Галкин Константин Александрович, к.соц.н.; старший научный сотрудник Социологического института РАН -филиала Федерального научно-исследовательского социологического центра РАН, Санкт-Петербург
kgalkin1989@mail.ru
Статья поступила вредакцою 09.01.2023 Статья пронята к публикации 21.07.2023
Рассматриваются особенности восприятия пожилыми людьми активностей в зависимости от их возраста и занятости, а также от важности различных аспектов институционализированной политики активного долголетия в РФ. Анализ восприятия смыслов активности и активного долголетия осуществляется на основании индивидуального восприятия специфики той или иной активности пожилых людей в зависимости от их возраста, различных поколений: молодых пожилых (65+) и старших пожилых (75+).
Всего было собрано 35 интервью с пожилыми людьми из двух возрастных групп. Основной метод анализа интервью - тематический. Интервью проводились в крупном городе федерального значения - Санкт-Петербурге.
Выделенные в исследовании стратегии активности свидетельствуют о недостаточности для пожилых людей мер, которые реализуются в контексте политики активного долголетия. Так, активность пожилых, сегодня представленная на индивидуальном уровне, означает некий континуум: от активности в трудовой сфере, наиболее свойственной для пожилых людей из группы молодых пожилых (65+), и желания поиска коммуникации, взаимодействия и адресных обращений к различным типам активностей у пожилых людей из группы 75+ (старшие пожилые). Такое рассмотрение свидетельствует о важности учета индивидуальных особенностей в жизни пожилых при проектировании активностей, а также о необходимости создания более фокусной и адресной социальной политики в отношении активности пожилых людей.
Ключевые слова: концепция активного долголетия, пожилые люди, индивидуальные стратегии активного долголетия, активности пожилых людей, смыслы активности.
Введение
Концепция активного долголетия изначально задумывалась как новый политический конструкт, который способствовал бы переосмыслению старения и отказу от рассмотрения возраста как времени болезни и отсутствия ресурсов. Активизация политики в отношении пожилых людей, как отмечали создатели этой концепции, смогла бы принести пользу и экономическую выгоду, прежде всего с точки зрения возможностей использования ресурсов пожилых людей [1].
Однако концепция активного долголетия, поначалу казавшаяся идеальной утопией, постепенно оказалась довольно уязвимой. Во-первых, критики этой концепции отмечали отсутствие адресного фокуса и чувствительности политики активностей, что нередко сводилось к продолжению занятости и улучшению/сохранению здоровья. Во-вторых, данная концепция не учитывала особенности представлений о старении у пожилых людей из различных регионов и имеющих несхожий возраст. Чрезмерно перегруженная универсальностью и позитивистскими идеями
концепция активного долголетия не способствовала рефлексивности, осмыслению особенностей возраста [2-4].
Несмотря на важность сбора количественных показателей, что подчёркивается в рамках Мадридского плана, изучению качественных особенностей удовлетворённости пожилых людей программами активности, которые им предложены, уделено крайне мало внимания. То же самое касается изучения альтернатив, которые могли бы прийти на смену концепции активного долголетия. Это стало особенно актуальным во время пандемии и возврата к прежним, биологическим идеям относительно возраста (когда возраст пожилого человека рассматривается как опасное время, с точки зрения вируса, и единственно верным решением в таком случае выступает изоляция пожилых людей, невзирая на психологические сложности и проблемы, которое может доставить отдельное, а нередко и одинокое проживание пожилых в рамках замкнутого пространства) [5]. Таким образом, немаловажным для изучения перспектив развития политики активного долголетия выступает исследование особенностей её понимания по-
жилыми людьми, восприятия ими своих активностей. Большое значение имеет анализ того, как данные активности репрезентируются в зависимости от различий в доступе к возможностям программ активного долголетия.
В рамках настоящего исследования мы рассматриваем стратегии планирования пожилыми людьми своих активностей, индивидуальные представления об активностях пожилых людей.
Постановка проблемы
Идея активного долголетия становится одной из магистральных в контексте эпохи мил-лениума, господства взгляда на старение пожилых людей с точки зрения возможностей получения ими необходимых ресурсов, их интеграции в социальную жизнь, получения ими возможностей для продолжения трудоустройства и переобучения, расширения навыков и способностей, несмотря на выход на пенсию [6-8]. Изначально идея успешного старения как образа жизни появляется в работах геронтологов, где ими рассматриваются перспективы и возможности достижения активного старения, состоящего из трёх ключевых элементов: здорового образа жизни, физической активности и включённости в политическую жизнь, жизнь местных сообществ [8]. Эти три показателя призваны улучшить качество жизни пожилых людей и, следовательно, расширить возможности для использования ресурсов пожилых на различных уровнях, для включения пожилых людей в целый спектр направлений общественной жизни.
Началом реализации политики активного долголетия стал Мадридский план, который был принят в Испании в 2002 г. [9]. В этом плане важнейшее место отводилось проблематике присутствующего повсеместно демографического старения населения, а также необходимости создания и поддержания тех или иных активностей для пожилых людей. Именно в рамках Мадридского плана были зафиксированы все ключевые этапы развития и принципы концепции активного долголетия, которые определены тем, что в общественном сознании и, следовательно, при проектировании политики активного долголетия должен произойти кардинальный переход от старости, свободной от обязательств, к старости, где важная роль уделяется пожилым людям, интегрированным в рынки труда, включённым в социальное участие и проектирование социальной политики для пожилых людей [10; 11].
Безусловно, Мадридский план по своей сути представляет собой неолиберальный проект
старения, направленный на переоценку понимания пожилыми людьми возраста, исходя из развития рынков, демографического старения и возможности использования пожилыми своих ресурсов в повседневности [12]. Ключевой фокус Мадридского плана - ориентация на поддержание трудоспособности пожилых людей, достигаемой за счёт специализированных мер по сохранению здоровья пожилых и диспансеризации. Этому отведены значительные ресурсы в реализации национальных политик в сфере старения, структурированные тем, что государства проектируют политику в сфере активного долголетия, прежде всего ориентируясь на поддержание здоровья и специальные мероприятия, направленные на сохранение здорового образа жизни пожилых людей [13]. Однако выбор и специфика индивидуальных потребностей в поддержании и сохранении здоровья пожилых остаются не затронутыми в рамках специальных программ и действий в политике активного долголетия, и, как правило, сама политика активного долголетия видится как набор относительно стандартизированных, универсальных мер по сохранению здоровья пожилых, их интеграции в рынки труда.
У исследователей, изучающих перспективы развития активного долголетия, в особенности в период после пандемии, возникло множество вопросов, связанных с будущим самой теории, с возможностями использования данного подхода для осмысления и понимания специфики потребностей самих пожилых людей [14]. Назрел резонный вопрос о поиске новых моделей, о новом объяснении активностей в контексте возрастающей роли индивидуальных и поколенче-ских различий в представлении о своих активностях у пожилых, что реализуется сегодня во многих эмпирических и теоретических исследованиях, рассматривающих старение [15; 16].
Вопрос о проблематизации индивидуальных особенностей активности пожилых людей есть вопрос о противопоставлении двух исследовательских парадигм. Первая парадигма связана с дискурсом права, институциональными дискурсами, сохранением важности унификаций и созданием единых условий в социальной политике для всех пожилых [17]. Вторая парадигма определена этикой заботы, которая транслирует индивидуальный подход к изучению потребностей пожилых людей и не зависит от институциональных, системных механизмов. Повседневные взаимодействия, определённые практиками заботы, позволяют исследователю рассмотреть особенности различных спектров желания (и нежелания) пожилых людей проявлять активность (или проявлять их только в опреде-
лённых сферах жизни). Например, недостаток финансовых средств у большинства пожилых людей в России способствовал продолжению занятости и интегрированности их на рынки труда [18].
Помимо этого, на активности пожилых людей могут влиять и различные неравенства, существующие в рамках конкретных территорий и, следовательно, создающие барьеры реализации некоторых мер политики активного долголетия. Например, это отсутствие возможностей для посещения курсов ИКТ в сельской местности и/или невозможность участия в фитнес-программах для пожилых людей - жителей небольших городов [19].
Отличительная черта регуляторов норм политики активного долголетия, закреплённых в национальных проектах и законах, состоит в том, что ключевые нормы обеспечения возможностей для активного долголетия со стороны пожилых людей обусловлены набором жёстких регуляторов, преимущественно в сфере здравоохранения и политики диспансеризации, направленной на поддержание пожилыми людьми своего здоровья. Национальные проекты и законодательные акты, так же как и деятельность гериатрической службы в России, содержат набор жёстких, предписываемых правил и стратегий развития в отношении пожилых людей [20; 21]. К тому же эти нормы и правила определены универсальностью и отсутствием вариантов рассмотрения перспектив активного долголетия пожилых в разных регионах страны и с позиции возрастных, поколенческих различий. Поэтому ситуация с трактовкой норм активного долголетия, которые приняты в качестве приоритетной социальной политики в России в отношении пожилых, - это довольно сложный и запутанный вопрос, который, как правило, сводится к разрывам между самими нормами и правилами, идеями и концепциями, их возможной и эффективной реализацией для пожилых людей в различных регионах и при несхожем уровне развития инфраструктуры.
Один из камней преткновения здесь - необходимость создания условий для активного долголетия в отношении разных поколений пожилых людей. Так, создание условий и различных активностей для молодых поколений пожилых людей (65+) вступает в сложные отношения с существующей социально-экономической политикой и рыночными отношениями. С одной стороны, поколение молодых пожилых, как показывают исследования, нацелено на продолжение работы, переобучение и расширение своих профессиональных навыков [22]. А с другой стороны, такие пожилые люди сталкиваются с
усложняющимися требованиями рынка труда, что обусловливает их переход на низкоквалифицированные профессии. Например, современный рынок требует от работника постоянного повышения квалификации, переобучения, а также высокого уровня качества труда, наличия творческого подхода [23]. Между тем эти требования рынка не всегда могут быть реализованы, в том числе самими пожилыми людьми, которые в большей степени ориентированы на консервативное отношение к труду, на транслирование своих знаний и навыков молодёжи, чем на переобучение и смену подходов к своей работе.
Ситуация со старшим поколением пожилых (75+), с позиции политики активного долголетия в РФ, тоже весьма неоднозначна. Для данного поколения политика активного долголетия, проводимая в России, задаёт шаблонный, стандартный спектр активностей [24]. При этом новые исследования показывают, что для поколения 75+ важными видами активности выступают коммуникация, поддерживающие разговоры, и самостоятельный выбор занятия по душе с минимумом серьёзных физических активностей и возможностью неспешно выбирать наиболее подходящий режим повседневности [25; 26].
Таким образом, в рамках политики активного долголетия в России сегодня отсутствует по-коленческая составляющая, ориентированность на выбор оптимальных активностей для того или иного поколения пожилых людей. Это свидетельствует о необходимости проведения исследований, ориентированных на изучение индивидуального планирования активностей пожилыми людьми. В настоящем исследовании мы рассматриваем стратегии планирования пожилыми людьми своих активностей, принимая во внимание существующие региональные различия в доступе к программам активного долголетия, поколенческие особенности, а также индивидуальный выбор самими пожилыми людьми наиболее подходящего спектра повседневных активностей.
Методология и эмпирическая база
Исследование проводилось в крупном городе федерального значения - Санкт-Петербурге -с марта по июль 2022 г. Всего было собрано 30 полуструктурированных интервью с пожилыми людьми. Нами были выделены две группы информантов для анализа активностей, исходя из поколенческих перспектив. Первая группа информантов (65+) отличалась тем, что её представители продолжали свою трудовую деятельность, но некоторые из них уже вышли на пенсию. Вторая группа - старшие пожилые
(75+), которые уже вышли на пенсию, но были вовлечены в различные формы активности, в том числе в продолжение занятости. Всего в каждой группе было собрано по 15 интервью (и=15). Аналитическая работа с нарративами интервью проводилась при помощи метода тематического кодирования и секвенционного анализа нарративов, который позволил обозначить ключевые стратегии в заботе пожилых людей о своих активностях, определить поколен-ческую специфику и особенности неравенств в возможностях проявления активностей пожилыми [27].
Стратегии активностей пожилых людей
В ходе исследования удалось выделить две ключевые стратегии планирования пожилыми людьми своих активностей. Одна из стратегий представляет собой наиболее оптимистичный вариант развития активностей в контексте развития активной интеграции в социальную жизнь через продолжение работы и непрерывного развития профессиональной карьеры -стратегия занятости. Вторая стратегия связана с более пессимистичными взглядами на свои активности и возможности, но определена, так или иначе, важностью участия в социальной жизни и коммуникации - стратегия поиска интеграции. Как правило, представители стратегии занятости - молодые пожилые (65+), обычно это высококвалифицированные специалисты, руководители, представители инженерных, исследовательских и рабочих профессий. Важными сферами занятости в этом случае выступают: сфера науки, производственная сфера, государственные производственные предприятия (работая на них, пожилые люди оказываются интегрированными в коллектив, сохраняют важность и высокий социальный статус, а также свои активности):
«Я тридцать лет здесь, на заводе, отпахал и честно скажу: не мыслю своей жизни без работы. Здесь и коллектив весьма хороший, да и всё же лучше, чем просто так сидеть на пенсии и ничего в принципе не делать. Никак этого не хочется. А здесь и зарплата есть, да и общение прежнее также сохраняется» (м., 67, инженер).
Важным в данном контексте выступает и тот факт, что, продолжая свои активности и сохраняя интегрированность в рынок труда, пожилые люди получают важный стимул, который значим как с позиции заботы, так и с точки зрения мотивации продолжать трудовую деятельность. Подобным стимулом выступает финансовая составляющая работы. Важным стимулом к ве-
дению активности в рамках трудовой деятельности информанты отмечали и преодоление одиночества и эксклюзии из социальной жизни, что свойственно многим пожилым людям после выхода на пенсию. Нередко сохранение занятости после выхода на пенсию сопровождалось переходом к другому экспертному статусу, это было обусловлено тем, что пожилые люди продолжали работать и были включены в коллектив, в коммуникацию, взаимодействия в коллективе, однако совмещали работу с помощью в семье или с хобби, которые тоже выступали важной частью активностей пожилых после выхода на пенсию:
«Я уже просто не могу без жизни нашей кафедры. Вышла на пенсию, потому что внуки. Да и, сами понимаете, нужно было уже выходить. Но всё равно хорошо, что мне предложили программы смотреть и методическую работу выполнять. Она буквально спасает. Нет ощущения, что ты куда-то ушёл, потому что всё равно есть чувство того, что ты продолжаешь работать, того, что ты вовлечена в деятельность» (ж., 65, кандидат биологических наук).
Активность, выраженная через продолжение занятости для пожилых - представителей данной стратегии, была обусловлена и понижением статуса на работе, переводом на менее квалифицированную и, следовательно, хуже оплачиваемую должность. При этом сохранение занятости по-прежнему выступает весомым аргументом с точки зрения поддержания своих индивидуальных активностей, расширения спектра участия и включения:
«С приходом техники и электроники я уже, надо сказать, не смог бы выполнять здесь работу по наладке оборудования, по чертежам в целом. Но хорошо, что меня оставили, пусть и уборщиком. Всё же это лучше, чем просто сидеть дома и ничего не делать, дни прожигать. Пока есть движение, есть и жизнь» (м., 69, мастер).
Даже отсутствие официального оформления по Трудовому кодексу РФ не было препятствием для продолжения трудовой деятельности и включённости в активность.
Подводя итог, следует отметить, что, несмотря на различия трудовых траекторий, важным параметром для пожилых людей - представителей стратегии занятости выступает работа как главный стимул к активности, как эк-зистенциональная потребность, без которой начинающаяся на пенсии жизнь видится как жизнь без цели, без возможности быть в коллективе, быть включёнными в коммуникацию, выполнять те или иные профессиональные задачи.
Гораздо менее благополучная траектория -стратегия поиска интеграции. Как правило, эта стратегия формируется после выхода на пенсию, а также после потери занятости. В интервью информанты - представители данной стратегии отмечали, что возможности для трудоустройства пожилых людей сильно ограниченны в сравнении с другими возрастными группами. Обыкновенно выход на пенсию и потеря работы ассоциируются с переходом к пожилому возрасту, однако такая ассоциация постепенно начинает терять свою значимость, и представителями стратегии были преимущественно пожилые люди 75+, которые недавно либо давно вышли на пенсию, прекратили работать, а во многих случаях и утратили все прежние рабочие контакты:
«Раньше я думала, что вообще не смогу жить без каких-либо рабочих дел, да и не понимала, по правде говоря, как это - не работать. А сейчас вот возраст подошёл. И я уже без проблем могу и не работать, могу очень легко найти себе занятие дома. Но если ты сидишь без движения, то и силы тебя начинают покидать, ты просто стареешь. Одеваться же и тому подобное делать не надо. Поэтому скажу так: да, не работать - хорошо; но просто сидеть, смотреть телевизор, играть в компьютерные игры и периодически гулять с собакой - это крайне угнетает» (ж., 75, экономист на пенсии).
Информанты отмечали, что круг активностей, предлагаемый муниципалитетами пожилым людям по различным программам активного долголетия, довольно узок. Ключевой активностью, которая предлагается в рамках таких программ, выступают курсы ИКТ (информационно-коммуникативные технологии), однако роль этих курсов, с точки зрения повышения активности пожилых людей, довольно посредственная. Сами пожилые люди обычно рассматривают такие курсы как «дежурную активность», которая способствует в большей степени развитию коммуникации и незначительной интеграции в социальную жизнь, чем переобучению или освоению новой техники:
«Да, я два года уже хожу на английский, плюс чередую это с курсами ИКТ. Что можно сказать? Скажу так: раньше я думала, что смогу что-нибудь изучить на этих курсах, а сейчас - нет. Там ведь ничего, кроме как «включите и выключите компьютер», ты не узнаешь, как бы ни пытался. И получается, что ходишь туда, чтобы просто пообщаться, чтобы не сидеть дома, а быть с кем-нибудь, что-либо обсудить, чем-то поделиться. Вот для этого и ходишь на эти курсы, а больше и ни для чего» (ж., 79, стоматолог на пенсии).
Получается, посещение заданных шаблонных активностей становится для пожилых людей важным исходя из заботы о коммуникации, из возможности общения. С учётом отдельного, а нередко и одинокого проживания такие курсы дают коммуникационные возможности, и это выступает у пожилых людей ключевой мотивацией к их посещению.
Вторая группа активностей - это предлагаемые государством различные медицинские программы лечения и диспансеризации. В эту группу включены различные государственные службы, такие как гериатрические центры, поликлиники, санатории и пансионаты. Как правило, помимо необходимости поддержания здоровья для группы старших пожилых людей подобные институции выполняют коммуникативную функцию. Общение с врачом или ожидание приёма врача, равно как взаимодействие во время прогулок и посещения санаториев, восполняют для пожилых людей важную роль терапевтического общения, способствуют их кратковременной, но всё же интеграции в социальную жизнь, что наиболее актуально для представителей стратегии интеграции:
«У нас, как и всё теперь, честно сказать, по-стариковски. И по-другому быть уже не может. Потому что работы уже нет, а большая часть друзей, простите, на кладбище. Вот и приходится думать, как себя развлечь. Вот и идёшь в поликлинику, там поболтаешь немного. Идёшь, например, на какое-нибудь мероприятие -тоже пообщаешься. И пусть на несколько часов, но ты всё же не один» (м., 82, инженер оборонного предприятия на пенсии).
Третья группа активностей - это семейная активность. Как правило, это труд в семье, бонусом для выполнения которого выступает возможность общения. В интервью такой труд описывался пожилыми людьми обычно как довольно привлекательный для них самих, нередко звучали слова и словосочетания, которые определяли этот труд из понятия долга, необходимости, родственных отношений и связей:
«Я же бабушка. И кто, кроме меня, им поможет? Да, я, бывает, устаю и довольно сильно устаю, но всё равно иначе никак. Потому что без дела сидеть я не привыкла, всё равно надо что-то делать. На лавке в домино играть со стариками тоже особо не хочу. Вот и стараюсь участвовать во всём, и это хорошо для меня. Это позволяет мне не быть совсем забытой» (ж., 78, преподаватель училища на пенсии).
Потеря каких-либо активностей воспринимается группой старших пожилых довольно болезненно. Часто важность активности подчёркивается в нарративах интервью такими
словами, как «движение - это жизнь», «надо что-то делать, а иначе совсем пропадёшь», «без активной жизни нынче никак». Если судить по материалам интервью, достижение пенсионного возраста воспринимается пожилыми как рубеж, при переходе к которому прежняя активность теряет былую актуальность, а новые типы активности и вовлечённости пожилых людей, как правило, зависимы от заботы о них со стороны самих пожилых людей. При этом представители группы старших пожилых считают важным не потерять свою активность и вовлечённость в социальную жизнь, несмотря на отсутствие таких возможностей. Перед пожилыми из данной группы встаёт вопрос о поиске такого рода коммуникации и различных занятий, которые способствуют общению.
Проблема потери интегрированности в социальную жизнь, потери активности выделяется старшими пожилыми наиболее остро. Интервью показывают, что самым значимым фактором у пожилых людей выступает моральная сторона потери активностей, которая, как следствие, создаёт трудности с восприятием себя и своего старения. В то же время программы, которые создаются институционально, не имеют положительного эффекта для интеграции пожилых людей в социальную жизнь, их общения и коммуникации, а в большей степени воспринимаются пожилыми как точечные инициативы, в рамках которых можно на время получить необходимую коммуникацию и стать участником каких-либо происходящих в жизни процессов.
Заключение
Полученные в исследовании данные свидетельствуют, что достижение пенсионного возраста и прекращение работы представляют собой рубеж, который способствует переходу от активностей, связанных преимущественно с работой, к активностям в различных сферах повседневной жизни. Инициативы и меры социальной политики, которые реализуются для пожилых людей после выхода на пенсию - преимущественно для старших пожилых людей (75+), не способствуют полной вовлечённости в активности этой категории граждан. Информанты, принявшие участие в исследовании, довольно чувствительны к потере активностей и эксклюзии, они отмечают важность активного вовлечения и интеграции в различные активности, главным образом с точки зрения коммуникации и важности заботы о себе, с позиции ин-тегрированности в социальную жизнь и создания фундамента для терапевтического общения.
Институционально - на законодательном уровне - сегодня не предпринимается никаких усилий для совершенствования политики активного долголетия, для включения в реализацию этой политики фокусных инициатив, направленных на поддержку пожилых людей, на учитывание их требований, их запросов.
Пожилые люди оказываются заложниками возможностей активностей. С одной стороны, для наиболее активной группы такие возможности практически полностью заменяет трудоустройство, переход на другую работу, переход в статус экспертов. Данная деятельность практически полностью заполняет пожилым недостаток коммуникации и взаимодействия. А с другой стороны, немаловажным фактором выступает рубежность возраста выхода на пенсию, когда прежние трудовые отношения становятся не слишком актуальными, а всё взаимодействие сводится к желанию общаться с другими людьми. Об этом свидетельствуют две обозначенные в настоящем исследовании стратегии. Во-первых, это стратегия занятости, обусловленная тем, что пожилые люди продолжают ранее сформированные трудовой сферой активности (идеи активного долголетия, как и различные программы активного долголетия, становятся для них не столь актуальными). Вторая стратегия - стратегия поиска интеграции (она характерна для старших пожилых и неработающих пожилых и обусловлена тем, что пожилые сами заботятся о поиске возможных активностей, которые нередко носят довольно точечный характер).
Стало быть, важным параметром в контексте вовлечённости пожилых людей в различные активности выступает возраст, который значительно сокращает возможности для проявления активностей и в целом не способствует желанию вовлекаться в заданные и спроектированные активности в рамках политики активного долголетия. Такие инициативы выступают неким фоном, театральными декорациями сцены, а само действие создаётся пожилым человеком. И это связано с тем, что только незначительная часть активностей, заданных институционально, приносит пользу самим пожилым людям из группы 75+. Официальные программы активного долголетия, ориентированные на различные поколения пожилых людей, могли бы способствовать их интегрированности и вовлечению в социальную жизнь. Однако сложившиеся сегодня шаблоны программ активного долголетия не способствуют возможностям поколенческого выбора тех или иных активностей, не учитывают поколенческие различия у пожилых людей, а также представления об активностях, которые во многом различны в зави-
симости от возраста и характера занятости пожилого человека.
Необходимо реформирование и переструктурирование социальной политики активного долголетия, формирование более адресных ориентиров в рамках её развития. Налицо отсутствие рефлексии понимания возраста как такового, специфики занятости, которая становится ключевой формой активности в группе молодых пожилых, а также коммуникации пожилых людей из группы «старшие пожилые» при проектировании тех или иных взаимодействий.
Список литературы
1. Zaidi A. et al. Measuring active and healthy ageing in Europe // Journal of European Social Policy. 2017. V. 27. №. 2. Р. 138-157.
2. Boudiny K. 'Active ageing': from empty rhetoric to effective policy tool //Ageing & Society. 2013. V. 33. № 6. Р. 1077-1098.
3. Boudiny K., Mortelmans D. A critical perspective: towards a broader understanding of 'active ageing' // E-journal of Applied Psychology. 2011. V. 7. № 1. Р. 8-14.
4. De Sâo José J. M. et al. A critique of the Active Ageing Index // Journal of Aging Studies. 2017. V. 40. Р. 49-56.
5. Григорьева И., Богданова Е. Концепция активного старения в Европе и России перед лицом пандемии COVID-19 // Laboratorium: журнал социальных исследований. 2020. № 2. С. 187-211.
6. Mendes F. R. Active ageing: A right or a duty? // Health Sociology Review. 2013. V. 22. № 2. Р. 174-185.
7. Walker A. Population ageing from a global and theoretical perspective: European lessons on active ageing // Age-friendly cities and communities in international comparison. Springer, Cham, 2016. Р. 47-64.
8. Галкин К.А. Социальная политика активного долголетия в России и государствах всеобщего благосостояния Европы: опыт сравнительного анализа // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2022. Т. 15. № 2. Р. 239-252.
9. Older H. O. Active ageing: a policy framework // The Aging Male. 2002. V. 5. № 1. Р. 1-37.
10. Zaidi A., Howse K. The policy discourse of active ageing: some reflections // Journal of Population Ageing. 2017. V. 10. № 1. Р. 1-10.
11. Голубева Е.Ю. Современные направления научно-практических исследований в области политики активного и здорового долголетия: опыт и перспективы // Успехи геронтологии. 2015. Т. 28. № 4. С. 634-638.
12. Polivka L. Neoliberalism and postmodern cultures of aging // Journal of Applied Gerontology. 2011. V. 30. № 2. Р. 173-184.
13. Ковалева Г.В. Особенности активного долголетия в России // Региональная экономика и развитие территорий. 2018. С. 121-123.
14. Доброхлеб В.Г. Демографическое старение в России и новая социальная реальность // Народонаселение. 2022. Т. 25. № 2. С. 66-76.
15. Palmer K. et al. The potential long-term impact of the COVID-19 outbreak on patients with non-communicable diseases in Europe: consequences for healthy ageing // Aging Clinical and Experimental Research. 2020. V. 32. № 7. Р. 1189-1194.
16. Crimmins E.M. Age-related vulnerability to coronavirus disease 2019 (COVID-19): biological, contextual, and policy-related factors // Public Policy & Aging Report. 2020. V. 30. № 4. Р. 142-146.
17. Walker A., Foster L. Active ageing: Rhetoric, theory and practice // The making of ageing policy. Edward Elgar Publishing, 2013. Р. 27-52.
18. Доброхлеб В.Г. Занятость пожилых людей в России: причины и последствия // Миграция и социально-экономическое развитие. 2017. Т. 2. № 2. Р. 79-90.
19. Соболева Е.В. Активное долголетие как способ преодоления возрастного социального неравенства // Социальное неравенство современности: новая реальность научного осмысления: Материалы VI Международной научной конференции / Отв. ред. С.Г. Ивчен-ков. 2018. С. 176-180.
20. Серпов В.Ю. Создание гериатрической службы в России: опыт Санкт-Петербурга // Вестник Рос-здравнадзора. 2016. № 4. С. 36-42.
21. Ткачева О.Н. Перспективы развития гериатрической службы в Российской Федерации // Справочник поликлинического врача. 2017. № 5. С. 9.
22. Доброхлеб В. Г. Ресурсный потенциал пожилого населения России // Социологические исследования. 2008. № 8. С. 55-61.
23. Богданова Е.А. Трудовые отношения с участием пенсионеров: забота или манипуляция? // Журнал исследований социальной политики. 2016. Т. 14. № 4. С. 535-550.
24. Щанина Е.В. Факторы социальной активности старшего поколения // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Общественные науки. 2009. № 2. С. 57-67.
25. Григорьева И.А., Уханова Ю.В., Смолева Е.О. Трансформация социальной политики в России в контексте старения населения // Экономические и социальные перемены: факты, тенденции, прогноз. 2019. Т. 12. № 5. С. 124-140.
26. Ноянзина О.Е., Максимова С.Г. Интегрированная старость: социальная политика в условиях угроз демографической безопасности // Society and Security Insights. 2018. Т. 1. № 1. С. 99-119.
27. Alhojailan M.I. Thematic analysis: A critical review of its process and evaluation // West East Journal of Social Sciences. 2012. V. 1. № 1. P. 39-47.
ACTIVE AGEING IN RUSSIA: INDIVIDUAL STRATEGIES OF THE OLDERS
K.A. Galkin
Senior researcher, Sociological Institute of the Russian Academy of Sciences, a Branch of the Federal Center of Theoretical and Applied oociology of the Russian academy of Sciences.
The article examines the peculiarities of the elderly's perception of activities depending on their age and employment, as well as the importance of various aspects of the institutionalized policy of active longevity in the Russian Federation. The analysis of the perception of the meanings of activity and active longevity is carried out on the basis of individual perception of the specifics of a particular activity of older people, depending on their age, different generations: young elderly (65+) and older elderly (75+).
A total of 35 interviews with elderly people from two age groups were collected. The main method of interview analysis is thematic. The interviews were conducted in a major federal city - St. Petersburg.
The activity strategies highlighted in the study indicate that measures implemented in the context of active longevity policy are insufficient for older people. Thus, the activity of the elderly, represented today at the individual level, denotes a continuum: from activity in the labor sphere, which is most characteristic of the elderly from the group of young elderly (65+), and the desire to search for communication, interaction and targeted appeals to various types of activities in the elderly from the group of 75+ (older elderly). Such consideration indicates the importance of taking into account individual characteristics in the life of the elderly when designing activities, as well as the need to create a more focused and targeted social policy regarding the activity of older people.
Keywords: the concept of active ageing, the older, individual strategies of active ageing, the activity of the orders, the meanings of activity for the older.
