CC BY
42
К 120-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А. ПЛАТОНОВА TO THE 120-TH ANNIVERSARY OF A. PLATONOV
УДК 821.83
Воронежский государственный университет кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы XX и XXI веков, теории литературы и фольклора Алейников О.Ю.
Россия, г. Воронеж, тел. +7(473) 255-41-70 e-mail: [email protected]
Voronezh State University PhD, аssociate professor The department of russian literature of the XX and XXI centuries, the theory of the literature and folklore Aleinikov O.Yu.
Russia, Voronezh, tel. + 7(473) 255-41-70 e-mail: [email protected]
О.Ю. Алейников
АКСИОЛОГИЧЕСКИЕ УСТАНОВКИ В ПУБЛИЦИСТИКЕ А. ПЛАТОНОВА ВРЕМЕН ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
Анализируется ранняя публицистика А. Платонова, устанавливаются исходные ценностные устремления начинающего писателя, реализованные в статьях, опубликованных в воронежских губернских газетах 1919-1920-х годов. Выявляются значимые составляющие аксиологической модели будущего, сложившейся в платоновской публицистике в процессе постижения соответствий и несоответствий между провозглашёнными ценностями и нравственными постулатами народной жизни, а также в ходе полемики с оторванными от реальности «кабинетными» теориями, впоследствии переосмысленными в платоновской прозе. Уточняются линии притяжения, отталкивания и отчуждения, возникавшие между аксиологическими установками воронежского публициста и «канонами» предустановленного творческого поведения партийных агитаторов и пропагандистов. Изучаются несовпадения аксиологии большевистской печати времён Гражданской войны с ценностными представлениями А. Платонова-публициста, воспринимавшего моральный кодекс поведения журналиста в дни побед и поражений на фронтах Гражданской войны как жизненная и творческая проблема.
Ключевые слова: ранняя публицистика А. Платонова, формирование и специфика реализации авторской позиции, аксиологические установки писателя.
O.Y. Aleinikov
AXIOLOGICAL ASPIRATIONS OF А. PLATONOV IN JOURNALISTIC WORKS DURING THE CIVIL WAR
The article analyzes the early journalism of A. Platonov, establishes the initial value aspirations of a novice writer, implemented in articles published in the Voronezh provincial newspapers of the 1919-1920s. Significant components of the axiological model of the future that emerged in Platonov's journalism are revealed in the process of comprehending the correspondences and inconsistencies between the declared values and moral tenets of national life, as well as in the course of polemics with «desk» theories divorced from reality, later rethought in Platonov's prose. The lines of attraction, repulsion and alienation that arose between the axiological attitudes of the Voronezh publicist and the «canons» of the pre-established creative behavior of party agitators and propagandists are clarified. We study the discrepancies between the axiology of the Bolshevik press of the Civil War
© Алейников О.Ю., 2019
and the value ideas of A. Platonov, a publicist who perceived the moral code of conduct of a journalist in the days of victories and defeats on the fronts of the Civil War as a vital and creative problem.
Key words: early journalism by A. Platonov, the formation and specificity of the realization of the author's position, axiological attitudes of the writer.
Рассказывая в письмах об А.П. Климентове-Платонове как о «незаурядной творческой личности», Г.З. Литвин-Молотов, советовал историкам литературы «пересмотреть комплекты» воронежских губернских газет за 1919-й - 1920-й годы, чтобы убедиться, что продолжительная работа в большевистских изданиях обеспечила приобщение будущего писателя к аксиологии, декретированной советской властью, и способствовала формированию индивидуального стиля, «созвучного» революционному времени: «стиль его <.. .> был наш, нам свойственный» [1].
Однако, не соглашаясь с попытками одномерного прочтения ранней платоновской публицистики, уже в 1960-е и в 1970-е годы отечественные исследователи обращались к аксиологической проблематике произведений А. Платонова. «В юности иной день идёт за годы, страница может пророчить будущее произведение, запальчивое утверждение ведёт к спору с ним во всем последующем творчестве. Это пора закладки ценностей», - писал об истоках творчества «художника-гуманиста» В.А. Свительский [2; c. 64, 73]. Глубокая концепция формирования стиля А. Платонова была предложена Л.А. Шубиным: «Знакомство с платоновской публицистикой воронежского периода позволяло предположить, что многие авторские идеи, развиваемые прежде как идеи философско-публицистические, позднее были переданы героям платоновской прозы, где они, лишившись «твердости», окончательности, завершённости и встретившись с другими идеями, вступив с ними в диалог, поверялись на прочность и истинность, выявляя различные оттенки, нюансы и сомнения» [3; с. 47]. Подчёркивая значение «первой школы искусства жить» для тех, «кто учился думать при революции», литературовед отмечал, что будущий прозаик к своим «.построениям относился весьма серьёзно, газетные и журнальные статьи воспринимал как фрагменты общей концепции» [4; с. 33].
Проблема, однако, заключалась в том, что далеко не все «фрагменты общей концепции», реализованной в сверхтексте раннего творчества писателя, были известны (сказывалась малотиражность изданий, на страницах которых приходилось ему выступать). Мешали и пропагандистские стереотипы. Показательно, что, обозревая издания, выходившие в провинции, один из авторов воронежского журнала «Зори», заявлял, что «в бурные годы гражданской войны и ломки всего старого» не было «времени задумываться о таких «пустяках», как мораль. Моральным было то, что помогало победе над буржуазией» [5; с. 82].
На деле всё было не так однозначно. Всматриваясь и вслушиваясь в революционные лозунги, А. Платонов различал несоответствия между реальностью и декларируемыми ценностями. В своей практике воронежский публицист подчёркивал значение для оценки происходивших событий «мнения» и чувства народного, не раз демонстрировал в своих выступлениях приверженность «народническим» идеалам: «Есть в русском народе тайное, скрытое, стыдливое чувство, чувство глубокой любви и веры в необходимость, и ни за что русский народ никогда не продаст, никогда не разуверится в своей власти. Он ведь знает, что её ошибки - его ошибки, и, если ругает Советы, то знает, что ругает себя. "Кого люблю, того и бью"» [6].
Линии притяжения, отталкивания и отчуждения не раз возникали между аксиологическими установками А. Платонова и правилами поведения, предписанными партийным агитаторам и пропагандистам. Так, большевистские издания, выходившие в Воро-
неже летом 1919 года, были «перегружены» воззваниями о помощи фронту, об укреплении воинской и партийной дисциплины для «полной» победы над Деникиным «до зимы», «уже этой осенью». И все же обстановка на фронте ухудшалась. Губернская газета «Известия» обнародовала устрашающее письмо, призывавшее коммунистов везде быть «образцом дисциплинированности»: «Всякое своеволие, отказ принять то или иное боевое назначение должно и будет караться военным революционным трибуналом высшей мерой наказания» [7]. Губкомпарт дополнял, что «случаи дезертирства, начиная с простого увиливания или отлынивания от назначения вплоть до покидания принятого поста в самый ответственный момент, наблюдались среди коммунистов воронежской организации. Все такие случаи расследуются» [8].
С этими декларациями диссонировал нарочито деловитый тон сообщения, помещённого в разделе писем газеты «Воронежская беднота» никому не известным молодым журналистом. Заметка настраивала на благоприятный исход событий: «Наступление белых разрушило организацию. Часть активных работников эвакуировалась вместе с укомпартом и теперь с нетерпением ждёт возвращения» [9].
Несмотря на враждебное отношение к «мобилизованным творческим силам», не оправдавшим доверия властей, сотрудник губернской газеты выступал в защиту своих товарищей. Причём делал это в дни, наполненные паническими слухами. 6 сентября начался рейд корпуса генерала Мамонтова на Воронеж. Двумя днями раньше белогвардейские части заняли уездный Задонск, где находились родственники будущего писателя. В дни боёв и смертельной опасности, поджидавшей «красного газетчика», А. Платонов не оставлял без внимания фруктовые сады, приходившие в упадок без прежних хозяев. «Садово-огородническое хозяйство в Задонском уезде поставлено очень слабо, - пишет молодой сотрудник «Воронежской бедноты» [10]. И говорит о потребности Красной армии в «плодах и ягодах», как и о случаях воровства, лишь после слов о «недружелюбном» отношении «крестьян к садоводству». Именно об этом особенно сожалел А. Платонов: в разгар Гражданской войны его не отпускала мечта об «образцовых хозяйствах», поливном садоводстве, «научном земледелии».
В системе ценностных представлений молодого публициста земля и сады, возрождённые для людей труда, являлись символом всеобщего достояния, победы человеческого разума над враждебными социальными и природными силами. Склонный к социально-философским обобщениям, молодой публицист настойчиво возвращался к практической стороне дела. В статьях «Ремонт земли», «Что такое электрификация», «Об утопии», «Об электрификации деревень», рассказывая о доступной крестьянам мелиорации, гидрофикации, задачах и пользе электрификации, других планов «ремонта» и «обновления земли» [11], А. Платонов подчёркивал, что практические дела всегда опережают самые причудливые фантазии.
Существенная подробность: в пропагандистском дискурсе большевистской печати «все непролетарское, относящееся к зоне «буржуазное», как правило, «наделялось отрицательными коннотациями» [12; а 11]. Однако, нарушая общие «правила» партийной печати, автор статьи «Ремонт земли» обращался за примерами к зарубежному опыту, полагаясь на крестьянскую смётку, мудрость, тягу к полезным знаниям. В статье читатель находил формулировки, непривычные для времён военного коммунизма: «Несмотря на их буржуазный лад жизни, у них и наука, и всё общество помогают землепашцу в его борьбе за хлеб с природой». <...> Знанием человек обращает пустыни в хлебородные благословенные нивы, а нашу-то русскую и без того хорошую почву крестьянин, вооружённый наукой, обратит в великий источник питания человека, а через это и в источник всечеловеческой культуры, социалистической, которая порождена нашей революцией» [13].
По мысли А. Платонова, в результате задуманных преобразований должна измениться «социальная сущность» и каждого работника, и всего человечества. Писатель доказывал, что наука, а не «воля отдельного человека», будет неотъемлемой и важнейшей частью грядущей «напряжённой и счастливой» жизни [14]. Связанные с образом будущего ценностные устремления молодого мыслителя, формировались в ходе полемики с «кабинетными» теориями, получившими широкое распространение в первые годы советской власти. Значительный резонанс в печати получил лозунг, выдвинутый Э. Бернштейном: «Движение - все, конечная цель - ничто». Левые агитаторы и публицисты (значительная их часть) абсолютизировали роль метафор, реализующих самоценность идеи вечного движения. Подобные идеи и лозунги А. Платоновым категорически отвергались: «Грядущая жизнь человечества - это поход на Тайны во имя завоевания Истины, источника вечного и последнего нашего блага, - предрекал молодой мыслитель. - Около неё мы остановимся навсегда. Ибо не бесконечности, а конца, результата прогресса хочет человечество» [15].
«Магия» слов, уводящих в туманные дали, опротестовывается им и в других статьях: «Надо всякую истину выводить из общей жизни, а не из себя, тогда эта истина будет дороже и нужнее человеку, - разъясняет свою позицию воронежский публицист, говоря о «не выдуманной, а настоящей свободе». - Сделать это способна только наука, ищущая в явлениях мира не какую-нибудь сладкую сосульку для своего блага, а начальные причины жизни, какие бы они ни были» [14].
Центральное место в аксиологической программе воронежского публициста - наряду с Истиной и Свободой - отведено Труду, вырывающему человека из тьмы невежества, рабства и «бездн темной природы» [16] в «царство свободы и победы»: «Труд есть основа всего - ось мира, его самое высокое, самое пламенное солнце. Труд - истинная мать жизни. Да святится же имя Его!» [17]. Соотнесённость с молитвой «Отче наш» здесь не случайна: по мысли А. Платонова, именно благодаря труду человек «обречён на бессмертие».
И в других статьях соответствия и несоответствия, существующие между декларируемой аксиологией и нравственными постулатами традиционных ценностей, в платоновской публицистике выявляются в ходе достаточно субъективной трактовки слов и понятий, не утративших силу воздействия на читателя. «Царство божие», «царство Христово», «лестница на небо», «бессмертие», «благо», «преображение» - слова и выражения, перенятые из «лексикона» дореволюционного прошлого, инкорпорируются в заголовочные комплексы и стилистику статей А. Платонова. Прямые и скрытые цитаты из псалмов и молитв - «вечная жизнь», «да святится имя...» «в человецех благоволение» в статьях «Вечная жизнь», «Христос и мы», «Врангель и мы» используются с полемическими целями.
Образный строй платоновской публицистики содержит и подцензурные смыслы, позволяющие на языке метафор сказать о том, что в прямом высказывании говорить не позволялось. В архиве удалось выявить запись Г.З. Литвина-Молотова, согласно которой в конце августа 1920 года редакции стало известно о «второй высадке генерала Улугая в Кубанские плавни» [18]. Но на первой полосе «Красной деревни» от 1.09.1920 г. была помещена телеграмма Л. Троцкого о «ценной победе» и полученные по телеграфу путаные сведения о «трёх зарубленных» белогвардейских генералах, тысяче казаков и юнкеров, захвате «одного броневика». В статье «Удар по Врангелю» преувеличенные реляции о победе над белыми, приведённые в советской печати, переводятся на условный метафорический язык: «Белую цепкую лапу Красная кавалерия отсекла по самую кисть. Конь красноармейца растоптал ползущего, жалящего гада» [19].
Борьбу с белыми А. Платонов освещал как битву с силами мирового зла и вписывал события Гражданской войны в символический ряд иконографических и фольк-
лорных преданий, в том числе о змее, поверженном всадником на неуязвимом коне. В сверхтексте платоновской публицистики сражения с остатками добровольческой армии и Вооружённых Сил Юга России подобны борьбе с «белым бесом», «ехидной», оживающей из отрубленных частей её тела.
Моральная сторона поведения журналиста в дни побед и поражений на фронтах Гражданской войны воспринималась А. Платоновым как жизненная и творческая проблема. Существенно, например, несовпадение редакционного и авторского дискурсов в выпуске «Красной деревни», посвящённом прорыву красных на Крымский полуостров. В коллективном обращении редакции говорилось: «Красная кавалерия ворвалась в сердце Крыма, Красная армия сшибла голову царскому жандарму. Горло бешеной собаки в петле. Красная армия! От имени крестьянской земли России, от имени машин, с которыми мы живём и которыми побеждаем, мы клянёмся тебе до земли, мы любим тебя, как мать сына, мы отдаёмся тебе все» [20].
В статье, опубликованной на второй полосе того же издания, мощь и преимущество Красной армии над противником не умаляются, но восторженность редколлегии получает резкую отповедь: «В Красной армии есть больше, чем смелость, вооружения, дисциплина. В Красной армии есть преимущество перед всеми армиями мира, и это преимущество всегда решительно даёт ей победу, несмотря ни на какое сопротивление врага. Это преимущество - сознательность, и уже из этой революционной сознательности растут ветви - дисциплина, стойкость и пр. Красная армия по количеству в ней коммунистического духа - лучшая часть РСФСР. Несмотря на огромный военный успех в Крыму, несмотря на то, что учимся бить белогвардейцев все крепче и вернее, и сами закаляемся и усиливаемся в этой борьбе, мы должны знать, что, разбив Врангеля, мы только дали хорошо по морде европейскому капиталу, но не отрубили эту морду совсем, и она ещё долго будет кусать нас, и не так, как кусал Врангель, а больше.
Уничтожение Врангеля - счастье сегодняшнего дня, а нам надо добить себе счастья на века. Только буржуи и бабы могут сегодня безумствовать и забываться от восторга, мы же, пролетарии и мужественные коммунисты, должны проработать сегодня до утра и позабыть себя в труде и сопротивлении, а не в радости» [21].
С осени 1920 года нравственная и «практическая теория» (В. И. Гусев), развёрнутая в платоновских публицистических произведениях, все очевиднее начинает не совпадать с установками большевистской пропаганды. В статьях, посвящённых популяризации науки и техники, особенно ощутима неудовлетворённость будущего писателя дискурсом советской печати, который А. Платонов считал чрезмерно политизированным и регламентированным. И указывал на это: «В теснинах современной газеты нельзя освещать вопросы до конца.»; «Бороться с природой надо серьёзными, тяжёлыми вещами - книгами, наукой, а не листами газет и мгновенными мыслями», - «от имени журналистов-рабочих» [22] заявлял А. Платонов в декабре 1920 года. «Газеты, поставленные на политическую ногу, очень плохо сообщают технические подробности.»; «Скоро мы все это выясним и сговоримся. В газете нельзя об этом писать» [23], - продолжал настаивать публицист и в наступившем 1921 году. Отметим, что ещё в сентябре 1920 года советская печать не вызывала у А. Платонова столь резких оценок, но ряд взаимоисключающих положений, приведённых в статье о политической роли большевистских изданий, подсказывали вероятность будущей полемики. Так о «пролетарской газете» говорилось: «такая же винтовка, такой же штык, и ею мы пробиваем фронт господства буржуазного сознания». Но формулировка «С мыслью можно бороться только мыслью» [24] сигнализировала о позиции писателя, полемичной для времени военного коммунизма. И прежде по-своему воспринимавший «темник и словник» советского агитпропа, «механизм» большевистской пропаганды, повсеместно насаждавшей «еди-
номыслие», на исходе 1920 года А. Платонов уже считал серьезным препятствием для творческой работы. В его статье, приуроченной к съезду работников губернской печати, содержались возражения против ужесточения газетно-журнальной политики: «...журнализм, как и государственное управление, должен стать общегражданским делом, обязанностью каждого пролетария, а не кучки их», - настаивал публицист [22].
Считая моральный кодекс поведения журналиста не только творческой, но и жизненной задачей, А. Платонов продолжит ожесточённую полемику с «узурпаторами» газетно-журнальной политики и после окончания Гражданской войны. Но это тема уже другого исследования.
Библиографический список
1. ГАВО, ф. 3293, оп. 1, д. 3333, л. 8, л. 28.
2. Свительский В. А. «Фантазии» молодого А. Платонова // Революция. Жизнь. Писатель. Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1979. С. 64-73.
3. Шубин Л. А. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. Работы разных лет. М.: Советский писатель, 1987. 368 с.
4. Шубин Л. Андрей Платонов // Вопросы литературы. 1967. № 6. С. 26-54.
5. Кац М. Моральная проблема современности // Зори. 1922. № 2. С. 82.
6. Платонов А. Красный труд // Красная деревня. 1920. 4 авг.
7. ГАОПИ ВО, ф. 5297, оп. 4, д. 145, л. 5.
8. <Обращение к читателям> // Известия. 1919. 16 июля.
9. Воронежская беднота. 1919. 6 сент.
10. В плохих руках // Воронежская беднота.1919. 22 авг.
11. Платонов А. Что такое электрификация // Красная деревня. 1920. 13 окт.
12. Купина Н. А. Тоталитарный язык: Словарь и речевые реакции. Екатеринбург -Пермь: Изд-во Уральского ун-та. ЗУУНЦ, 1995. 144 с.
13. Платонов А. Ремонт земли // Красная деревня.1920. 9 июня.
14. Платонов А. В чем свобода // Красная деревня. 1920. 3 сент.
15. Платонов А. Культура пролетариата // Красная деревня. 1920. 20 окт.
16. Платонов А. Сила сил // Красная деревня. 1920. 16 июля.
17. Платонов А. Да святится имя твое // Красная деревня. 1920. 7 июля.
18. ГАОПИ ВО, ф. 5297, оп. 4, д. 145, л. 6 (об).
19. Платонов А. Удар по Врангелю // Красная деревня. 1920. 1 сент.
20. Красная деревня. 1920. 17 ноября.
21. < А. Платонов >. В бездну // Красная деревня. 1920. 17 ноября.
22. Платонов А. Творческая газета // Воронежская коммуна. 1920. 26 дек.
23. Платонов А. У начала царства сознания // Воронежская коммуна. 1921. 12, 18
янв.
24. Платонов А. Газета и её значение // Красная деревня. 1920. 23 сент.
References
1. GAVO (State archive of the Voronezh region), f. 3293, op. 1, d. 3333, p. 8, p. 28.
2. Svitelsky V. A. «Fantasies» of young A. Platonov. Revolution. Life. Writer. Voronezh: Voronezh state University publ., 1979. P. 64-73.
3. Shubin L. A. the search for the meaning of individual and common existence. About Andrei Platonov. Works of different years. M.: Soviet writer, 1987. 368 p.
4. Shubin L. Andrey Platonov // Questions of literature. 1967. № 6. P. 26-54.
5. Katz M. The moral problem today // Zori. 1922. № 2. P. 82.
6. Platonov A. Red work // Red village. 1920. 4 Aug.
7. GAOPI VO (State archive of social and political history of the Voronezh region), f. 5297, op. 4, d. 145, p. 5.
8. <Introduction>. News. 1919. July 16.
9. Voronezh poor. 1919. Sept. 6.
10. In bad hands. Voronezh poor. 1919. 22 Aug.
11. Platonov A. What is the electrification. Red village.1920. 13 Oct.
12. Kupina N. A. Totalitarian language: Vocabulary and speech reactions. Ekaterinburg - Perm: House of Ural University publishing. SOUNC, 1995. 144 p.
13. Platonov A. Repair of land. Red village. 1920. June 9.
14. Platonov A. What is freedom. Red village. 1920. 3 Sept.
15. Platonov A. Culture of the proletariat. Red village.1920. 20 Oct.
16. Platonov A. The Power of strength. Red village. 1920. July 16.
17. Platonov A. hallowed be thy name. Red village. 1920. July 7.
18. GAOPI VO (State archive of social and political history of the Voronezh region), f. 5297, op. 4, d. 145, p. 6 (about).
19. Platonov A. Blow to Wrangel. Red village. 1920. September 1.
20. Red village. 1920. 17 Nov.
21. < A. Platonov >. Into the abyss. Red village. 1920. 17 Nov.
22. Platonov A. Creative newspaper. Voronezh commune. 1920. Dec 26.
23. Platonov A. At the beginning of the Kingdom of consciousness. Voronezh commune. 1921. 12, 18 Jan.
24. Platonov A. Newspaper and its value. Red village. 1920. Sept. 23.
