CC BY
4УДК 001.32
DOI 10.62139/2949-608X-2024-2-2-110-129
Академия наук СССР в период оттепели (1956-1964 гг.)
Фандо Роман Алексеевич
Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, Москва, Россия
В статье дана характеристика важнейших направлений исследований АН СССР, которые получили новый импульс развития во многом благодаря трансформационным процессам, произошедшим в стране после развенчания культа личности И. В. Сталина. Демократизация общественной жизни, ослабление цензуры, освобождение из заключения ряда выдающихся ученых, восстановление международного научного сотрудничества оказали влияние на организацию академической науки и деятельность отдельных институтов. В рассматриваемый период были получены значительные результаты в научном освоении космоса, физике элементарных частиц, ядерной физике, микроэлектронике, электронно-вычислительной технике, химическом синтезе, изучении молекуляр-но-генетических основ жизни. Характерной особенностью советской науки тех лет было то, что она вовлекала в сферу своей прямой деятельности очень большую часть общества. Занятия наукой были престижны, кроме того, давали возможность ученым поддерживать стабильный уровень жизни. Поэтому в науку шли и чрезвычайно талантливые люди, и люди весьма средних способностей, но вместе они формировали научное сообщество, вполне самодостаточное и обладавшее высокой степенью самооценки. Анализируя прошлое, необходимо сознавать, что наука любой эпохи имеет кроме ярких положительных сторон еще и свои недостатки, свои ошибки и противоречия, что в целом и формирует качественную специфику того или иного этапа ее развития.
Ключевые слова: Академия наук СССР, оттепель, организация науки, научно-исследовательские институты, Сибирское отделение АН СССР.
The USSR Academy of Sciences during the Thaw (1956-1964)
Roman A. Fando
S.I. Vavilov Institute for the History of Science and Technology, Russian Academy of Science, Moscow, Russia
The article describes the most important research areas pursued by the USSR Academy of Sciences, which gained a new momentum for their development largely due to the transformation processes that occurred in the USSR after the dismantling of Stalin's personality cult. The democratization of public life, the relaxation of censorship, the release from imprisonment of a number of prominent scientists, and the restoration of international scientific cooperation produced an impact on the organization of academic science and on the individual institutions' activities. During this period, the important results were obtained in the scientific exploration of space, particle physics, nuclear physics, microelectronics, computer technologies, chemical synthesis, and the studies of
molecular and genetic basis of life. A distinguishing feature of Soviet science of the time was the fact that it involved a large part of society. Engaging in science was very prestigious and allowed scientists to maintain a stable living standard. This is why both very talented people and those of mediocre talent pursued scientific professions and together they formed a scientific community that was self-sufficient and had a high degree of self-esteem. Analysing the past, one must be aware that in any era - apart from its bright, positive sides - science also has its shortcomings, mistakes and controversies, which on the whole determines the qualitative specifics of a particular stage in its development.
Keywords: USSR Academy of Sciences, Khrushchev's Thaw, organization of science, research institutes, Siberian Branch of the USSR Academy of Sciences.
Когда мы анализируем историю развития отечественной академической науки 1956-1964 гг., то на фоне сегодняшних тревожных и лишенных оптимизма академических будней события этого непростого периода предстают в очень радужном свете. И во многом эти представления действительно отражают реалии тех лет. Именно в этот период в СССР начался расцвет естественнонаучных дисциплин, которые до этого ощущали на себе политическое и идеологическое давление.
После XX Съезда КПСС 1956 г. развернулась кампания по борьбе с «культом личности». В 1960 г., согласно Постановлению Совета Министров СССР № 44-16, было расформировано Главное управление лагерями (ГУЛАГ). Период сталинизма сменился оттепелью, появилась надежда на изменения к лучшему. Трансформационные процессы, захватившие все сферы народного хозяйства, не обошли стороной и науку, ставшую на данном историческом этапе в авангарде движения к «горизонтам коммунизма».
Если говорить о развитии науки (не только советской, но и мировой), то совершенно очевидно, что в конце 1950 - начале 1960-х гг. трансформировался не только сам институт науки, но качественно изменилось ее восприятие обществом и само отношение общества к научным открытиям, особенно в области естествознания. В этот период расширилась и география научно-исследовательских центров. В середине 50-х гг. академики М.А. Лаврентьев, С.А. Христианович и С.Л. Соболев обратили внимание руководства страны на то, что наука большей частью сосредоточена в Европейской части государства, в то время как за Уралом находятся колоссальные природные и человеческие ресурсы для организации новых учреждений науки. Политбюро ЦК КПСС и Совет министров СССР одобрили данную инициативу и приняли решение о создании Сибирского отделения АН СССР (СО АН СССР) и строительстве для него научного городка близ Новосибирска. После принятия постановления Политбюро № 564 от 18 мая 1957 г. и публикации его в прессе вопрос был поставлен на Общем собрании Академии наук СССР, которое поддержало инициативу руководства страны. При организации СО АН СССР в него вошли институты Западно-Сибирского филиала АН СССР (создан в 1943 г.), Восточно-Сибирского филиала АН СССР (создан в 1949 г.), Якутского филиала АН СССР (создан в 1949 г.), Дальневосточного филиала АН СССР (образован в 1932 г.), Сахалинский комплексный НИИ АН СССР (создан в 1946 г.), Институт физики АН СССР в Красноярске (создан в 1956 г.).
Говоря о начальных этапах становления Сибирского отделения Академии наук СССР, И.С. Кузнецов писал: «Это была небывалая новация не только в организации науки, но и в социальном развитии региона и страны в целом. Впервые в России, а возможно, и в мире появился «Город будущего», граждане которого жили в гармонии с природой, в достойной бытовой среде, в атмосфере творческого труда и гуманизма. Ветераны Академгородка не устают предаваться ностальгическим воспоминаниям о временах своей юности, когда здесь царил дух энтузиазма, научные споры велись не только в лабораториях, но и на лесных тропинках, в дружеских застольях. Было всеобщее убеждение, что эта атмосфера вдохновенного научного поиска и небывало благоприятные условия для синтеза различных наук в самое ближайшее время приведут к решающим прорывам» (Кузнецов, 2019, с. 176).
В 50-60-е гг. XX в. наблюдался и небывалый приток молодежи в науку. Конкурс при поступлении на биолого-почвенный, механико-математический, химический и физический факультеты МГУ в те годы был одним из самых высоких среди советских вузов. Многие юноши и девушки шли в точные и естественнонаучные дисциплины, потому что чувствовали в них значительность идей, определенную свободу от идеологических запретов, которые были еще сильны в гуманитарных областях, близость к мировой науке, возможность творчества и самореализации. В то время многим казалось, что экспериментальная наука переживает свой расцвет, хотя часть восторженных фраз относилась к закономерным для науки явлениям, но часть, действительно, отражала специфику общественных настроений тех лет.
Свидетельством небывалого подъема советской физической науки в этот период являются сопоставимые с мировым уровнем результаты исследований советских ученых-физиков. В. П. Визгин так описал данное время в истории отечественной физики: «1950-1960-е гг. были в советской физике действительно баснословными. И по уровню достижений, и по широте охвата различных областей исследования, и по включенности физики в наукоемкие, военные и мирные, технологии, и по той роли, которую ученые стали играть в обществе и государстве, физическая наука в СССР стала вполне соизмерима с физикой США, научным лидером послевоенного периода. И сама по себе и в своих технических приложениях с другими разделами точного естествознания: химией, механикой, математикой, астрономией, космическими исследованиями» (Визгин, 2001, с. 46).
Именно в этот период советские физики впервые получили Нобелевские премии. С 1956 по 1964 гг. Нобелевскую премию по физике получили шесть отечественных и одиннадцать американских исследователей, что указывало на мировое научное лидерство этих двух сверхдержав. В 1958 г. за объяснение «эффекта Черенкова» премию получили П.А. Черенков, И.Е. Тамм, И.М. Франк, в 1962 г. Л.Д. Ландау за разработку теории конденсированных сред и особенно жидкого гелия, в 1964 г. Н.М. Басов, А.М. Прохоров за фундаментальные работы в области квантовой
электроники, что привело в итоге к созданию излучателей и усилителен на лазерно-мазерном принципе.
Доминирующим фактором «взлета» советской физики в 50-60-е гг. ХХ в. стала ядерно-оружейная программа, в которую были вовлечены выдающиеся ученые, инженеры, партийное руководство страны (Визгин, 2001). В 1956 г. создается Объединенный институт ядерных исследований (ОИЯИ) в г. Дубна, а через год там запускают крупнейший в мире ускоритель заряженных частиц. В 1957 г. в ОИЯИ открывают новую элементарную частицу анти-сигма-минус-гиперон (В.И. Векслер, А.А. Кузнецов, М.И. Соловьев, Н.М. Вирьясов, Е.Н. Кладницкая, А.В. Никитин) и запускают циклотрон для синтеза трансурановых элементов (Г.Н. Флеров). В 1950-е гг. начинает активно развиваться новое направление ядерной энергетики - управляемый термоядерный синтез (УТС) тяжелых атомных ядер из более легких с целью получения энергии. И.В. Курчатов во время посещения Британского ядерного центра «Харуэлл» в 1956 г. высказал предложение о сотрудничестве ученых-атомщиков разных держав для реализации проекта УТС. Большое значение в реализации данного проекта сыграло конструкторское предложение М.А. Лаврентьева, а также теоретические разработки А.Д. Сахарова, И.Е. Тамма, Л.А. Арцимовича.
Со второй половины 1950-х гг. начали издаваться новые академические журналы по различным отраслям физики: «Атомная энергия» (с 1956); «Кристаллография» (с 1956); «Оптика и спектроскопия» (с 1956); «Приборы и техника эксперимента» (с 1956); «Физика твердого тела» (с 1959).
В 1950-е гг. начались работы по радиохимии трансплутониевых элементов америция и кюрия. Данные исследования выполнялись в Лаборатории измерительных приборов АН СССР (ЛИПАН). Большинство работ, выполненных в данной лаборатории, делалось в строгой секретности и в условиях опасных для жизни. В 1956 г. лаборатория была преобразована в Институт атомной энергии АН СССР (ИАЭ). В том же году была создана полуавтоматическая хроматографическая установка, которая давала возможность производить сложные химические разделительные процессы. На данной установке в 1957 г. Г.Н. Яковлев, В.Б. Дедов, Р.А. Зенкова и П.С. Трухляев впервые в СССР смогли получить весовые количества кюрия (55 мкг кюрия-242 в виде чистого вещества). Уже в 1960 г. В. Б. Дедов, И.А. Лебедев, В.М. Разбитной, П.С. Трухляев, Г.Н. Яковлев и сотрудники Объединенного института ядерных исследований (г. Дубна) В. В. Волков и Ю.Т. Чубурков из 23 мг америция-241 выделили 1,9 мг кюрия-242 (Яковлев, 1999).
Все объекты ядерной отрасли в то время сооружались под научным руководством ИАЭ. Во главе института стоял И.В. Курчатов, руководитель всей атомной темы, именно он ввел правила, согласно которым на производственные объекты в качестве кураторов направлялись его сотрудники. Таким куратором по высокопоточному корпусному водо-водяному реактору СМ3 был В.А. Цыканов, по реактору ВК-504 И.Н. Соколов, по радиохимической лаборатории Г.Н. Яковлев и А.Г. Рыков (Цыканов, 2021).
До того как разделять радиоактивные элементы, необходимо было обеспечить их добычу. Такая задача возникла с самого начала реализации атомного проекта. В 1950-е гг. произошел революционный сдвиг в геологоразведке в связи с массовым использованием первых отечественных радиометров, что обусловило ряд важнейших геологических открытий. В Северном Казахстане силами ученых была выявлена крупная ура-новорудная провинция и открыты месторождения Маныбай, Ишимское, Балкашинское, Заозерное. В Южном Казахстане были найдены запасы урановых руд в районах Бота-Бурум, Курдай, Кызыл-Сай. Эти месторождения послужили сырьевой базой для строительства Киргизского горно-химического комбината Минсредмаша СССР (Наумов, Бастриков, 2005). Открытие крупного месторождения урана Учкудук способствовало созданию Навоийского горно-химического комбината, а открытие месторождения Меловое - Прикаспийского комбината.
С середины 1950-х гг. начался новый этап в восприятии и развитии теории относительности (Томилин, Визгин, 2019). С крушением сталинского режима сошло на нет философско-идеологическое давление на релятивистов. С конца 1950-х гг. начало формироваться сообщество отечественных ученых, занимающихся вопросами гравитации, в том числе проблемами космологии. Лидерами данного направления в СССР стали Я.Б. Зельдович, Л.Д. Ландау, И.Е. Тамм. Окончательная «реабилитация» релятивистской космологии произошла после сессии Отделения физико-математических наук АН СССР (1963), посвященной юбилею А.А. Фридмана. К.А. Томилин и В.П. Визгин отмечают, что советские физики рассматриваемого периода были включены в мировое сообщество гра-витационистов, что сказалось на результатах исследований отечественных ученых. В состав созданного Международного гравитационного комитета вошли Д.Д. Иваненко, В.А. Фок, А.З. Петров. Также большое значение для развития данной научной области имели новые наблюдательные возможности, связанные с выходом в околоземный космос, быстрым развитием радиоастрономии, «лазерной революцией», что привело к открытию квазаров, пульсаров, реликтового излучения (Томилин, Визгин, 2019).
Активное внедрение разработок советских физиков в области атомной энергетики, изучения лазеров, квантовой физики позволило отечественной науке занять лидирующее положение во многих прорывных исследованиях и повысить производственный и оборонный потенциал государства. И.В. Курчатов выдвинул задачу использования ядерных технологий в мирных отраслях, в том числе для обеспечения источников энергии в космических кораблях (Драгунов, Рамадова, 2021).
3 августа 1957 г. была успешно испытана первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета Р-7. Уникальные возможности, заложенные в первом советском баллистическом носителе, позволили СССР приступить к реализации космической программы (Чеснов, 2004). 4 октября 1957 г. в СССР был запущен первый искусственный спутник Земли (ПС-1). Спутник запустили с помощью ракеты-носителя Р-7, созданной
коллективом, возглавляемым С.П. Королевым. ПС-1 пробыл в космосе 92 суток, совершив 1400 оборотов вокруг Земли. Запуск спутника преследовал не только далеко идущие стратегические, но и научные цели. Благодаря специальным датчикам, помещенным на спутник, были определены плотность верхней атмосферы и физические параметры распространения радиосигналов в ионосфере. С момента запуска спутника ПС-1 началась эра освоения и научного изучения космического пространства.
После запуска первого искусственного спутника академик И. В. Курчатов встретился с ведущими учеными и разработчиками атомной энергетики и космической техники. Он поздравил академика С.П. Королева с высокими достижениями космической отрасли и поставил задачу создания ядерных источников энергии для космоса - ядерных ракетных двигателей (ЯРД) и ядерных энергетических установок (ЯЭУ) (Чеснов, 2004). Советское правительство находило необходимые ресурсы для разработки этих новых установок, требующих новейших технических решений и математических расчетов. Необходимо было найти высококлассных специалистов и подготовить людей, способных и готовых отвечать на вызовы времени.
В 1959 г. советская космическая станция «Луна-1» преодолела вторую космическую скорость, пролетев на расстоянии 5-6 тыс. км от поверхности Луны и вышла на орбиту вокруг Солнца. Таким образом, был запущен первый искусственный спутник Солнца.
Идеи о пилотируемой космонавтике уходят своими корнями к разработкам К.Э. Циолковского. Эти идеи развивали Н.И. Кибальчич, Ю.В. Кондратюк, Ф.А. Цандер, А.А. Штернфельд, М.К. Тихонравов. 5 июля 1958 г. С.П. Королев и М.К. Тихонравов направили в Центральный комитет КПСС докладную записку, в которой сообщили о разработке новых технических средств на базе межконтинентальной ракеты Р-7 (дополнения ее третьей и четвертой ступенями). На базе новых ракет-носителей предлагалось размещать экипаж из 2-3 человек для изучения воздействия космических излучений и невесомости на организм человека и космические аппараты для полета к Венере и Марсу с последующим возвращением в район Земли и передачей информации о поверхности этих планет (Батурин, Маров, Савиных, Сократова, Чеснов, 2021).
В июне 1958 г. в ЦК КПСС на имя Н.С. Хрущева из АМН СССР поступила записка «Предложение о создании специализированного научного учреждения по медико-биологическим проблемам космических полетов», представленная А.Н. Бакулевым, В.В. Париным, В.Н Черниговским и В.Я. Яздовским. Выдающиеся ученые сообщали руководству страны, что в США уже начата масштабная работа по изучению физиологических возможностей человека в условиях, приближенных к космическим. Вскоре на правительственный уровень был вынесен вопрос о создании Института космической биологии и медицины (ИКБМ) АН СССР, данную идею поддержали многие ученые. С одобрения избранного в 1961 г. президента Академии наук были подготовлены соответствующие распоряжения о создании нового института. В 1963 г. ИКБМ был открыт, а его первым директором стал А. В. Лебединский.
Рис. 1. Советские граждане встречают Ю.А. Гагарина на Красной площади 14 апреля 1961 г.
Источник: Архив ЛАФОКИ ИИЕТ РАН. б/н
В 1959 г. после выхода Постановления Совета Министров СССР «Развитие исследований по космическому пространству» стала проводиться большая планомерная работа по реализации идей о пилотируемой космонавтике (Батурин, 2011). 12 апреля 1961 г. эта идея была реализована благодаря запуску в космос человека. Это событие имело огромное воздействие на всю мировую общественность. Первый космонавт Ю.А. Гагарин стал одним из самых популярных людей на планете. После его полета вышли многочисленные научные статьи о дальнейших перспективах освоения космоса.
В феврале 1962 г. С.П. Королев направил в Правительство письмо с просьбой привлечь к участию в космических полетах инженеров его конструкторского бюро и ученых Академии наук СССР. Данное предложение было продиктовано тем, что космонавты должны иметь специальные навыки эксплуатации техники и проведения научных экспериментов. 13 марта 1964 г. на заседании Военно-промышленной комиссии было принято решение поддержать инициативу Королева и включить в состав экипажа ученого и врача.
Вскоре после знаменитого письма Королева о важности участия АН СССР в проведении исследовательских и экспериментальных работ в космосе директор Института электросварки АН УССР Б.Е. Патон предложил проект по разработке методов сварки в космосе и применению их в дальнейшем при сборке и ремонте космических аппаратов. Эта инициатива была поддержана и профинансирована, в результате чего были созданы и апробированы способы резки и сварки различных металлов и сплавов в условиях космоса.
Рис. 2. Ю.А. Гагарин и С.П. Королев.
Источник: Архив ЛАФОКИ ИИЕТ РАН. б/н
Большую роль в развитии космической отрасли играли исследования в области автоматизации и информатизации полетов. Начиная с 1956 г., в СССР наблюдалось стремительное проникновение информатики не только в космонавтику, но и во все сферы науки и экономики. С середины 1950-х гг. начинается производство нескольких типов ЭВМ. Широкому распространению информационных технологий способствовали масштабные события в данной отрасли знаний. В 1956 г. состоялась сессия Академии наук СССР по научным проблемам автоматизации производства, и прошел III Всесоюзный математический съезд, где также обсуждались вопросы программирования. В том же году в АН СССР была создана проблемная лаборатория управляющих машин и систем, позднее преобразованная в Институт электронных управляющих машин АН СССР. Создавались новые исследовательские лаборатории и центры, связанные с вычислительной математикой, программированием, разработкой ЭВМ. Издательства стали выпускать первые учебники и монографии по информатике. Вычислительные машины нашли свое применение в решении сложных задач, требующих анализа огромного массива данных (Прохоров, 2019).
В 1958 г. были запущены в серию новые типы вычислительных машин: БЭСМ-2 (Москва, Ульяновск), М-20 (Москва, Казань), «Раздан» (Ереван), «Урал-1» (Пенза). В 1958-1959 гг. были созданы опытные образцы ЭВМ М-40 и М-50 для систем противоракетной обороны. Член-корреспондент АН СССР И.С. Брук в 1958 г. представил в Президиум АН СССР проблемную записку «Разработка теории, принципов построения и применения специализированных и управляющих машин». Ее появление стимулировало открытие конструкторских бюро и лабораторий по созданию и использованию вычислительных машин. В 1958 г. долгая идеологическая борьба с кибернетикой как буржуазной лженаукой закончилась полной победой кибернетики. Под редакцией А.А. Ляпунова вышел в свет первый выпуск журнала серии «Проблемы кибернетики». В 1959 г. при Академии наук СССР был образован Научный совет по комплексной проблеме «Кибернетика», руководителем которого стал академик А.И. Берг (Прохоров, 2019).
Для отечественной биологии период 1956-1964 гг. оказался временем зарождения важнейших направлений исследований, формирования научных школ, широкого взаимодействия с различными общественно-политическими структурами. После окончательного разгрома генетики в СССР в 1948 г. последовали соответствующие действия: увольнения биологов различных специальностей (генетиков, цитологов, теоретиков эволюционного учения), изменение учебных программ по медико-биологическим дисциплинам в вузах, переиздание школьных и университетских учебников, корректировка научных планов в научно-исследовательских институтах и лабораториях. Страшным было то, что начиная с 1948 г. были ликвидированы исследования по наиболее передовым и наиболее перспективным направлениям биологии. Результатом этих деструктивных процессов стала утрата лидирующего положения советской науки в столь важных направлениях, как генетика, позднее в молекулярной биологии и молекулярной генетике. На восстановление утраченных позиций, притом далеко не полное, было потрачено много средств и времени.
Исключение из программ и учебников тем по основам генетики привело к появлению в нашей стране специалистов, которые получили искаженное представление об основах генетической науки, не были подготовлены методически и методологически.
Во второй половине 1950-х гг. началось активное сопротивление лысен-ковщине, причем не только со стороны биологов, но и представителей других наук. Осенью 1955 г. было подписано знаменитое «письмо трехсот» в Президиум ЦК КПСС, где сообщалось о тяжелом положении отечественной биологии в связи с длительной монополией соратников Т.Д. Лысенко. Замысел коллективного обращения в ЦК КПСС возник в Ботаническом институте имени В. Л. Комарова, так как данный институт в 1950-е гг. стал центром борьбы с идеями Лысенко. Письмо в ЦК было составлено в институте, а затем директор института П.А. Баранов отвез письмо в Москву, где продолжился сбор подписей. Общее число подписавшихся было 297 (отсюда возникло и название - «письмо трехсот»). Показательно то, что каждая подпись, поставленная под письмом, разоблачающим ошибки власти, вне зависимости от официального ранга ученого и занимаемой им должности, для того времени была сопряжена с большой опасностью быть подвергнутым гонениям со стороны партийных и государственных структур.
Н.С. Хрущев отрицательно отреагировал на это письмо, назвав его «возмутительным». Тем не менее вскоре Т.Д. Лысенко перестал возглавлять ВАСХНИЛ, а на посту руководителя Отделения биологических наук АН СССР угодливый А.И. Опарин был заменен В.А. Энгельгардтом, таким образом отношение к генетике в стране стало более терпимым (Александров, Лебедев, 1989; Шумный, 2005; Жимулев, Дубинина, 2005).
Новому руководству отделения было предложено ликвидировать отставание в важнейших областях экспериментальной биологии. В Отделении биологических наук были проведены важные организационные мероприятия, в том числе направленные на реорганизацию старых и создание
Рис. 3. Александр Николаевич Несмеянов - президент АН СССР в 1951-1961 гг.
Источник: Иконотека ИИЕТ РАН. б/н
новых институтов, среди которых следует отметить Институт радиационной и физико-химической биологии (сейчас Институт молекулярной биологии имени В.А. Энгель-гардта РАН), Институт химии природных соединений (сейчас Институт биоорганической химии имени академиков М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова РАН).
В декабре 1958 г. в «Правде» была опубликована резкая критическая статья в адрес «Ботанического журнала», который на своих страницах развенчивал лысен-ковщину. В результате 20 января 1959 г. А.Н. Несмеянов, А.В. Топчиев и В.А. Энгель-гардт на заседании Президиума АН СССР вынуждены были заявить, что они недооценивали «мичуринскую биологию» и обещали принять меры к исправлению сделанных ошибок. Хотя Т.Д. Лысенко в 1956 г. оставил пост Президента ВАСХ-НИЛ, в 1959 г. В.А. Энгельгардт был замещен на посту академика-секретаря Отделения биологических наук АН СССР Н.М. Сисакяном, поддерживавшим Т.Д. Лысенко.
Однако критика Лысенко и его сторонников активно продолжалась. Руководство страны в лице Н.С. Хрущева все еще благоволило «академику из народа». Так, Т.Д. Лысенко было организовано выступление на XXI съезде партии в 1959 г. Вместе с тем в решениях съезда, хотя высказывалась поддержка линии Т.Д. Лысенко, были введены и указания на значение физики и химии для развития биологии.
Одновременно Академия наук продолжала оказывать поддержу институтам и лабораториям, развивавшим исследования в области экспериментальной биологии. Особенно энергично это делалось в Сибирском отделении АН СССР, затем в научном комплексе в Пущино. Большую роль в этом сыграл президент АН СССР А.Н. Несмеянов, подвергавшийся за это все более сильному давлению со стороны Т.Д. Лысенко и его сторонников, что сыграло, по-видимому, определенную роль в смещении А.Н. Несмеянова с поста президента АН СССР в 1961 г. (Илизаров, Кривошеина, 1997).
Несмотря на поддержку Т.Д. Лысенко и его сотрудников, в АН СССР продолжало укрепляться понимание того, что лысенковщина наносит огромный вред советской науке и экономике. Это приводило к различным протестам. Так, на выборах в АН СССР в июне 1964 г. была провалена кандидатура выдвигавшегося в академики Н.И. Нуждина, одного из сторонников Т.Д. Лысенко. Против кандидатуры Нуждина проголосовало 126 академиков, а поддержало только 20 (Захаров, Шумный, 2003).
Одними из первых, кто обратился к изучению проблем наследственности в период лысенковщины, были С.И. Алиханян, Д.К. Беляев, Н.П. Дубинин, М.Е. Лобашев, Н.В. Тимофеев-Ресовский. Именно этим пятерым ученым принадлежит заслуга в восстановлении научных школ в области генетики (Захаров, 2004).
В 1956 г. в Москве в Институте биологической физики АН была организована лаборатория радиационной генетики. Заведовать лабораторией пригласили Н.П. Дубинина. Он нашел пострадавших после погрома 1948 г. генетиков и развернул с ними работы по радиационному мутагенезу. В лаборатории проводилось также цитогенетическое обследование испытателей, готовящихся стать космонавтами.
В 1957 г. Н.П. Дубинину удалось организовать Институт генетики и цитологии в Академгородке под Новосибирском, директором которого он оставался до 1960 г., а потом был снят с должности по указанию Н.С. Хрущева. Придя в институт, он стал собирать вокруг себя изгнанных из науки генетиков. В частности, на должность заведующего лабораторией радиационной генетики он пригласил ученика Ю.А. Филипченко - Ю.Я. Керкиса (Лебедева, Захаров, 2007). В 1960 г. Н.П. Дубинин возглавил лабораторию радиационной генетики в Институте биофизики АН СССР. Только после официальной «реабилитации» генетики Н.П. Дубинин сумел основать Институт общей генетики АН СССР и был его директором с 1966 г. по 1981 г.
В 1955 г. вернулся с закрытого «Объекта 0211» талантливый ученый и организатор науки Н.В. Тимофеев-Ресовский. Он не стал участником трагических событий в истории отечественной генетики, совершившихся в
августе 1948 г., так как в 1945 г. был задержан опергруппой НКВД города Берлина, затем этапирован в Москву. 4 июля 1946 г. Военная коллегия Верховного суда РСФСР приговорила его к 10 годам лишения свободы по обвинению в измене Родине. Он отбывал срок в одном из лагерей ГУЛага. Но в 1947 г. в связи с крупномасштабными разработками атомного проекта его как специалиста по радиационной генетике перевели из лагеря на «Объект 0211» в Челябинской области (в настоящее время город Сне-жинск) для работы по проблемам радиационной безопасности.
1955-1964 гг. Н.В. Тимофеев-Ресовский заведовал отделом биофизики в Институте биологии УФ АН СССР в Свердловске. С 1956 г. он стал проводить ежегодные семинары в Миасово. К участию в данных семинарах приглашались все те, кто интересовался актуальными на тот момент вопросами биологии. Такая форма общения привлекала научную молодежь к исследованиям в области генетики, эволюционной теории, радиобиологии. О Н.В. Тимофееве-Ресовском его ученики вспоминали так: «Семинары и обсуждение текущей работы в отделе; вечерние чаи; лекции в Московском и Ленинградском университетах; лекции и доклады в Москве, Ленинграде, Ереване, Минске, Душанбе и других городах для научных работников и студентов; лекции в Обнинске и других местах Калужской области для агрономов, учителей, школьников, работников милиции и пожарной команды. Николай Владимирович никому не отказывал - он считал своим долгом, своей обязанностью нести знания всем, кто хочет их получить» (Корогодин, 1993, с. 257).
Одной из заслуг Н.В. Тимофеева-Ресовского является привлечение в генетику талантливых людей, сумевших совершить немало открытий в данной области, среди них И.Д. Александров, Е.К. Гинтер, Н.П. Бочков, В.А. Глинец и др.
В нашей стране мощный импульс к развитию в 1956-1964 гг. получили биологические дисциплины физико-химического направления, в том числе молекулярная биология. Причинами такой задержки было сохранение монополии лысенковцев, всячески препятствовавших появлению в науке всего нового, и предубеждение значительной части отечественных биологов и философов-естественников против сопутствовавшей физико-химическому направлению редукционистской идеологии.
Преодоление этих препятствий и создание центров новейшей молекулярной биологии выпало на долю академика В.А. Энгельгардта и его ученика и сподвижника академика А.А. Баева. Их усилия получили поддержку президентов Академии наук СССР А.Н. Несмеянова и М.В. Келдыша. Трудно сказать, как сложилась бы судьба нового направления, не будь академика Энгельгардта. Как отмечал один из его коллег, «в фундамент «новостройки» молекулярной биологии в СССР, в каждый ее кирпичик вложены энергия, воля, организационный дар, дипломатия, авторитет, научная интуиция, мудрость и мужество Энгельгардта» (Готтих 1994, с. 1126).
Главным детищем Энгельгардта стало создание в 1959 г. Института радиационной и физико-химической биологии в Москве, впоследствии
Рис. 5. Мстислав Всеволодович Келдыш - президент АН СССР в 1961-1975 гг.
Источник: Иконотека ИИЕТ РАН. инв. № 296
получившего истинное название: Института молекулярной биологии. Им была разработана подробная программа фундаментальных исследований этого института, принципы его деятельности (равно как и других научных центров страны), положено начало целенаправленной подготовки кадров. Существенно, что в институте, созданном Энгельгардтом, наряду с биологами трудились и физики, и химики.
Став во главе Научного совета Академии по молекулярной биологии, Эн-гельгардт направил усилия на преодоление разобщенности ученых, занятых в области нового физико-химического направления, и их объединения в отдельное сообщество. Этому в большой мере способствовали их регулярные встречи в рамках зимних школ по молекулярной биологии, действовавших в течение двадцати лет.
Создав институт, Энгельгардт заложил в основу его деятельности лучшие научные традиции. В нем царила атмосфера демократизма, доброжелательной критики и полной свободы творчества. Принципиально важные вопросы жизни и деятельности институтского коллектива рассматривались так называемым «мозговым трестом» - собранием из приблизительно 60 наиболее авторитетных научных работников. Однако демократические порядки, существовавшие в институте, хорошо уживались с единоначалием его директора, что дало основание сотруднику Т. В. Венкстер-ну образно сравнить эти порядки с просвещенной монархией (Венкстерн, 1994). Впрочем, сам «монарх» был к своим «подданным» добр, участлив и заботлив.
Несмотря на возросшее финансирование, Институту молекулярной биологии не хватало средств на самое необходимое, и Энгельгардту приходилось постоянно убеждать руководство Президиума АН СССР в необходимости выделения дополнительных ассигнований. Он отчетливо понимал, что решающей причиной отставания отечественной молекулярной биологии от зарубежной был острый дефицит и низкое качество научного оборудования, реактивов, недостаточное количество мутантов микроорганизмов. В таких условиях невозможно было даже повторить зарубежные эксперименты. Но в институте Энгельгардта были не только повторены, но и выполнены совершенно оригинальные работы по структуре ДНК, РНК, кристаллографическому анализу активных центров
ферментов, изучению биосинтеза белка. Здесь рождался метод генетической инженерии - основа успехов молекулярной биологии 70-80-х годов. Эти успехи стали плодом изобретательности, энтузиазма научной молодежи, не покидавшей лабораторий целыми сутками (Левина, 1995). В дальнейшем академическое начальство смогло в известной мере удовлетворить потребности в техническом обеспечении исследований, закупив необходимое оборудование за границей и организовав его отечественное производство. В этом отношении многое было сделано Институтом биоорганической химии СО АН СССР, а также НПО «Вектор», Московским предприятием «Биопол» и опытным производством в Институте биоорганической химии им. академиков М.М. Шемякина и Ю.А. Овчинникова АН.
Значительных успехов во второй половине 1950-х - первой половине 1960-х гг. отечественные ученые добились не только в области физико-математических и естественных наук. В этот период наблюдался рост числа академических учреждений гуманитарного профиля. Были созданы Институт китаеведения (1956-1960 гг.), Институт Африки (1959 г.), Институт Латинской Америки (1961 г.). О.В. Метель отмечает, что по новому Уставу Академии наук 1959 г., принятому в период оттепели, были существенно расширены права отделений по организации научно-исследовательской работы своих членов (Метель, 2020).
Институты не только организовывали с нуля, но и выделяли из уже существовавших. Так, например, в 1955-1958 гг. дирекция Института истории АН СССР выступила с инициативой реорганизации института и создания на его базе двух новых учреждений - Института истории СССР и Института всеобщей истории (Базанов, 2019). В январе 1958 г. в Отделении истории АН СССР составили Объяснительную записку, в которой было обосновано увеличение в предстоявшем семилетии штата отделения на 1276 единиц. Потребность в численном росте Института истории АН СССР авторы записки объясняли необходимостью создания на его базе двух самостоятельных учреждений (Бухарин, Карпюк, 2020). Проект смогли реализовать только в 1968 г. Происходило также переименование некоторых институтов, что отражало изменение взглядов на содержание их научно-исследовательской работы. Так, например, в 1959 г. Институт истории материальной культуры был переименован в Институт археологии АН СССР.
Заметные изменения произошли в работе научных исторических журналов. В 1955-1962 гг. издавался «Исторический журнал». С 1957 г. стали выходить три новых исторических журнала: «История СССР», «Вопросы истории КПСС», «Новая и Новейшая история». В 1959 г. возобновился выпуск «Военно-исторического журнала», прерванный в 1941 г.
Ключевым фактором обновления исторической науки стала доступность отечественных архивов. Этому процессу способствовало изменение ведомственного статуса архивного дела: в январе 1960 г. Главное архивное управление МВД СССР было преобразовано в Главное архивное
управление при Совете Министров СССР. И.С. Кузнецов отмечает, что в 1947 г. доступ к архивным документам получили 4 тыс. исследователей, а в 1957 г. - свыше 23 тыс. (Кузнецов, 2008). Период максимальной открытости архивов оказался недолговечным в связи с началом засекречивания в 1960-х гг. некоторых фондов.
Преобразования, происходившие в эти годы в гуманитарной сфере, носили поистине революционный характер. Это связано, на наш взгляд, с несколькими причинами. Во-первых, с крушением сталинского режима возникла надежда на творческую свободу. Исследователи стали заниматься ранее запрещенными темами или по-другому развивать те или иные исследовательские направления. Впервые после долгих лет молчания и забвения стали говорить о наших общественных и политических деятелях, ученых и инженерах, артистах, художниках и музыкантах, которые выехали за рубеж в первую волну эмиграции. Кроме того, в гуманитарные науки стали возвращаться ранее репрессированные ученые.
Во-вторых, в период оттепели изменились познавательные стратегии отечественного гуманитарного сообщества. В 1930-1940-е гг. советские ученые искали доказательства приоритета отечественной науки в приращении и обогащении новыми знаниями историко-филологических и философских дисциплин. В послевоенное время эта тенденция только усилилась, так как в стране началась борьба с «низкопоклонством перед Западом», которая с конца 1940-х гг. вылилась в борьбу с космополитизмом.
В-третьих, повышенный интерес наших ученых к изучению всеобщей истории, мировой литературы и филологии, вероятно, был сопряжен с вхождением с середины 1950-х гг. нашей страны в Международные союзы различных гуманитарных наук и началом активного сотрудничества отечественных исследователей с зарубежными коллегами.
В рассматриваемый период развития Академии наук гуманитарные дисциплины обогатились новыми научными знаниями. Ученые всего мира единодушно признали, что обнаружение в 1950-х гг. во время археологических раскопок в Новгороде берестяных грамот стало крупнейшим открытием в исторической науке. Находки берестяных грамот определили стратегическое финансирование Академией наук СССР дальнейших археологических раскопок в Новгороде. В целях всесторонней разработки проблемы были организованы полевые научные исследования, в которых принимали участие А.Л. Монгайт, В.В. Седов, А.Ф. Медведев, А.В. Кирьянов, П.И. Засурцев, М.В. Седова, А.В. Куза, М.Д. Полубояринова, В.Г. Миронова, Л.С. Розанова, В.И. Завяьялов (Хорошев, 2017). Широкомасштабные раскопки 1951-1962 гг. позволили детально реконструировать повседневную жизнь обитателей средневекового города.
Популяризации находок берестяных грамот способствовали выступления археолога-слависта А. В. Арциховского с докладами о них на X и XI Международных конгрессах историков (в 1955 г. в Риме, в 1960 г. в Стокгольме). Вслед за археологами на берестяные грамоты обратили пристальное внимание филологи (М.В. Щепкина, Д.С. Лихачев, В.А. Матвеенко,
Н.А. Мещерский, В.К. Чичагов), которые занялись переводом древних записей.
В период 1950-1960-х гг. большое внимание уделялось изданию обобщающих фундаментальных трудов. Наиболее масштабным проектом такого рода стала многотомная работа «Всемирная история». Первый и второй том появились в 1956 г., они были посвящены истории первобытного общества и древнего мира до вв. н.э., третий в 1957 г. (Средние века, У-ХУ вв.), четвертый в 1958 г. (Средние века, ХУ!-ХУ!! вв.), пятый в 1958 г. (Новая история, середина XV!! - конец XV!!! вв.), шестой в 1959 г. (Новая история, 1789-1870 гг.), седьмой в 1960 г. (Новая история, 1789-1870 гг.), восьмой в 1961 г., девятый в 1962 г., десятый в 1965 г. Остальные тома «Всемирной истории» были изданы уже спустя два десятилетия после выхода первого тома. История зарубежных стран в этом издании была показана с позиций коммунистической идеологии, что явилось отражением состояния гуманитарных наук в Советском Союзе. О.В. Метель отмечает, что советские «многотомники» отличались от аналогичных зарубежных и дореволюционных изданий (Метель, 2022). В частности, они должны были обязательно носить коллективный характер и являться рупором взглядов представителей советского исторического профессионального научного сообщества. Такие черты были обусловлены тем, что в этот период руководство Академии наук боролось с «мелкотемьем» и «кустарностью» в научно-исследовательских институтах, призывало к коллективной разработке широких фундаментальных научных проблем, стремилось к планированию научно-исследовательской работы. В связи с этим вместо подготовки индивидуальных монографий, которые нередко играли скромную роль в планах работы академических институтов исторического профиля, сотрудники данных учреждений должны были, прежде всего, заниматься подготовкой коллективных изданий (Метель, 2022).
«Литературное наследство» - серия, начавшая выходить в 1931 г. и в 1938 г. переданная в Институт литературы (Институт русской литературы / Пушкинский дом) АН СССР, в 1950-1960-е гг. в значительной степени расширила диапазон публикуемых материалов. Под эгидой серии вышли тома, посвященные В.Г. Белинскому, А.С. Пушкину, М.Ю. Лермонтову, Н.В. Гоголю, Н.П. Огареву, В.В. Маяковскому. В 1959 г., после публикации в томе 65 переписки В.В. Маяковского с Л.Ю. Брик, серия была подвергнута критике со стороны ЦК КПСС. В 1960 г. «Литературное наследство» было переведено в ведение Института мировой литературы им. А.М. Горького (ИМЛИ) (Куделин, Московская, Спивак, 2022).
Масштабным литературоведческим проектом ИМЛИ стало продолжающееся издание «Литературных памятников» (выпускается с 1948 г.). В 1956 г. в рамках серии вышли труды Люция Апулея, И.А. Крылова, Жана Поля Марата, в 1957 г. - А.О. Корниловича, Абулькасима Фирдоуси, в 1958 г. Мишеля Монтеня, Афанасия Никитина, в 1959 г. Петра Абеляра, Ли Жу-чжэня, в 1960 г. С.С. Айни, С.Т. Аксакова, В. В. Воровского, Яна
Кохановского, в 1961 г. Плутарха, 1962 г. Френсиса Бэкона, М.Ю. Лермонтова, Франко Саккетти, Генри Дэвида Торо, Юлия Цезаря, Марка Тулия Цицерона, в 1963 г. Джорджа Байрона, П.А. Вяземского, Н.В. Гоголя, И.И. Горбачевского, М.Ф. Орлова, Л.Н. Толстого, Клавдия Элиана, в 1964 г. Жана де Лафонтена, Георга Кристофа Лихтенберга, Петера Ман-тейффеля, А.Ф. Прево, А.С. Пушкина, А.И. Тургенева.
В конце 1950-х гг. сотрудниками Института русской литературы и Института мировой литературы завершается подготовка «Истории русской критики», вышедшей в двух томах (1958). В научном сообществе обоих институтов возникает идея создать принципиально новую «Историю русской литературы», которая состояла бы не из биографий писателей, а представляла собой историю развития литературных идей, где все произведения рассматривались бы в хронологической последовательности, по мере их появления и включения в литературный процесс, и исключительно в ряду с другими произведениями, появившимися одновременно с ними. «История русской литературы (конец X в. - 1917) в трех томах» вышла под двумя грифами в 1958-1964 гг. (Курилов, 2012).
В заключение отметим, что в 1956-1964 гг. советская наука после долгих репрессий и гонений получила феноменальный импульс для своего развития. В разных ее областях существовала целая плеяда выдающихся ученых-лидеров, имевших признанный высокий научный авторитет, обладавших организаторским даром, генерировавших новые концептуальные обобщения, сплачивающих коллективы единомышленников и отстаивающих свои идеи. Эти люди (большинство из них) стали создателями научных школ, вклад которых в развитие науки неоценим. Простое перечисление этих имен вызывает гордость за нашу фундаментальную науку. Ю.Б. Харитон, И.К. Кикоин, А.П. Александров, А.Д. Сахаров, Н.Г. Басов, А.М. Прохоров, Б.Л. Астауров, Н.П. Дубинин, А.А. Баев, В.А. Энгельгардт, В.Н. Черниговский - они внесли огромный вклад в развитие новых экспериментальных дисциплин. Научные достижения позволили в максимально короткий срок после военной разрухи не только восстановить, но и значительно приумножить научно-исследовательскую базу системы АН СССР. Благодаря научному прорыву советских ученых и инженеров уже в 1957 г. был запущен первый в мире искусственный спутник Земли, а в 1961 г. осуществлен первый полет человека в космос. На рубеже 1950-1960-х гг. в стране каждый год строилось и вводилось в производство несколько десятков предприятий электронной, атомной, химической промышленности, в основу которых были положены наукоемкие технологии производства.
В настоящее время также наблюдается постепенный выход отечественной науки из долгого кризиса. Конечно, вернуть ту мощь, которой обладала наука 1956-1964 гг., уже не представляется возможным, так как любой кризис имеет необратимые последствия. Отсутствие продуманной научной политики и низкое финансирование науки привели к тому, что без репрессий, концлагерей и расстрелов наука потеряла целое поколение
потенциальных ученых, которые были лишены возможности посвятить себя фундаментальным исследованиям. Хочется надеяться, что былой престиж отечественной науки возродится, в России появятся новые лауреаты Нобелевской премии, а открытия российских ученых совершат значительный прорыв на перспективных направлениях науки.
Источники и литература
1. Александров В.Я., Лебедев Д.В. Это было «Письмо трехсот» // Правда. 1989. 27 янв. С. 4.
2. Базанов М.А. Отложенная реорганизация: первая попытка разделения Института истории АН СССР (1955-1957) // Мад^га Уйае: электронный журнал по историческим наукам и археологии. 2019. № 1. С. 39-48.
3. Батурин Ю.М. Академия наук и космос. К 50-летию полета Ю.А. Гагарина. М.: Архив РАН, 2011. 70 с.
4. Батурин Ю.М., Маров М.Я., Савиных В.П., Сократова И.Н., Чеснов В.М. Вклад Академии наук в освоение Космоса. М.: Российская академия наук, 2021. 348 с.
5. Бухарин М.Д., Карпюк С.Г. Институт всеобщей истории АН СССР в эпоху перемен // Вестник Российской академии наук. 2020. Т. 90. № 7. С. 647-652.
6. Венкстерн Т.В. Безграничная преданность науке // Вестник Российской академии наук. 1994. Т. 64. № 12. С. 1115-1116.
7. Визгин В.П. «Золотые годы» советской физики // Институт истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова. Годичная научная конференция, 2001. М.: Диполь-Т, 2001. С. 46.
8. Готтих Б.П. Организатор науки. 100 лет со дня рождения академика В.А. Энгель-гардта // Вестник Российской академии наук. 1994. Т. 64. № 12. С. 1120-1127.
9. Драгунов Ю.Г., Ромадова Е.Л. Космическая ядерная энергетика // Академия наук и атомная отрасль. Научные сессии Общего собрания членов РАН и Общих собраний отделений РАН. Декабрь 2020 г. М.: Российская академия наук, 2021. С. 197-212.
10. Жимулев И.Ф., Дубинина Л.Г. Новое о «Письме трехсот» - массовом протесте советских ученых против лысенковщины в 1955 г. // Вестник ВОГиС. 2005. Т. 9. № 1. С. 13-33.
11. Захаров И.А. Генетика во второй половине ХХ века (личный взгляд). М., 2004. 48 с.
12. Захаров И.К., Шумный В.К. К 15-летию совещания «О состоянии и перспективах развития генетики в СССР» // Вестник ВОГиС. 2003. Т. 7. № 26. С. 1-3.
13. Илизаров С.С., Кривошеина Г.Г. Как меняли президентов Академии наук СССР (40-50-е годы) // ИИЕТ РАН. Годичная научная конференция, 1997. М.: Янус-К, 1997. Ч. 1. С. 136-140.
14. Корогодин В.И. Школа Н.В. Тимофеева-Ресовского //Тимофеев-Ресовский: очерки, воспоминания, материалы. М.: Наука, 1993. С. 252-269.
15. Куделин А.Б., Московская Д.С., Спивак М.Л. «"Литературное наследство" за все эти годы было таким большим делом...». К 90-летию Академической серии «Литературное наследство» // Вестник Российской академии наук. 2022. Т. 92. № 2. С. 118-124.
16. Кузнецов И.С. История исторической науки в России с 1917 г. до наших дней. Новосибирск: Новосибирский университет, 2008. 242 с.
17. Кузнецов И.С. Новосибирский Академгородок: «Оазис свободы» или «реликт сталинизма» // ЭКО. 2019. № 11. С. 172-192.
18. Курилов А.С. ИМЛИ и академическое литературоведение // Литературный журнал. 2012. № 31. С. 140-177.
19. Лебедева Л.И., Захаров И.К. Жизнь есть подвиг: к 100-летию со дня рождения генетика, профессора Юлия Яковлевича Керкиса // Вестник ВОГиС. 2007. Т. 11. № 1. С. 16-38.
20. ЛевинаЕ.С. Вавилов, Лысенко, Тимофеев-Рессовский... М.: АИРО-ХХ, 1995. 157 с.
21. Метель О.В. Эволюция «Академического сектора» советской исторической науки в 1920-1960-е годы // Научный диалог. 2020. № 12. С. 271-289.
22. Метель О.В. Между организационными сложностями и концептуальными противоречиями: подготовка «Всемирной истории» советскими исследователями конца 1940-х -начала 1960-х гг. // Известия Уральского федерального университета. Сер. 2, Гуманитарные науки. 2022. Т. 24. № 2. С. 140-154.
23. Наумов С.С., Бастриков Ю.Л. История геологоразведочных работ на уран в контексте «Атомного проекта» // Разведка и охрана недр. 2005. № 10. С. 2-6.
24. Прохоров С.П. Вычислительная техника и становление новой науки - информатики // Вихревая динамика развития науки и техники. СССР / Россия. Вторая половина ХХ века: Том III. Самоорганизация, турбулентный переход и диссипация / отв. ред. чл.-корр. РАН Ю.М. Батурин. М.: ИИЕТ РАН; Саратов: ООО «Амирит», 2019. С. 385-403.
25. Томилин К.А., Визгин В.П. Вихри и турбулентности в восприятии и развитии теории относительности в СССР //Вихревая динамика развития науки и техники. СССР/Россия. Вторая половина ХХ века. Т. III. Самоорганизация, турбулентный переход и диссипация / отв. ред. чл.-корр. РАН Ю.М. Батурин. М.: ИИЕТ РАН; Саратов: ООО «Амирит», 2019. С. 270-334.
26. Хорошев А.С. Новгородская археологическая экспедиция: стратегия открытий. К 75-летию организации // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 2017. № 3. С. 222-233.
27. Цыканов В.А. Курчатовцы и НИИАР. Димитровград: АО «ГНЦ НИИАР», 2021. 108 с.
28. Чеснов В.М. Некоторые идеи развития космонавтики как идеи об освоении космиче-ского пространства // История социокультурных проблем науки и техники. М.: ИИЕТ РАН, 2004. С. 204-219.
29. Шумный В.К. К 50-летию «Письма трехсот» // Вестник ВОГиС. 2005. Т. 9. № 1. С. 12-13.
30. Яковлев Г.Н. Обзор первых работ по радиохимии трансплутониевых элементов америция и кюрия // Наука и общество: история советского атомного проекта (40-е - 50-е годы) / Труды международного симпозиума ИСАП-96. М.: ИздАТ, 1999. С. 368-375.
References
1. Aleksandrov, V.Ya., Lebedev, D.V. "Eto bylo 'Pis'mo trekhsot'." Pravda, 1989, 27 January, p. 4. (In Russian).
2. Bazanov, M.A. "Otlozhennaya reorganizatsiya: pervaya popytka razdeleniya Instituta is-torii AN SSSR (1955-1957)." Magistra Vitae: elektronnyi zhurnal po istoricheskim naukam i ark-heologii, no. 1, 2019, pp. 39-48. (In Russian).
3. Baturin, Yu.M. Akademiya nauk i kosmos. K 50-letiyu poleta Yu.A. Gagarina. Archive RAN, 2011. (In Russian).
4. Baturin, Yu.M., Ma rov, M.Ya., Savinykh, V.P., Sokratova, I.N., Chesnov, V.M. Vklad Akademii nauk v osvoenie Kosmosa. RAN, 2021. (In Russian).
5. Bukharin, M.D., Karpyuk, S.G. "Institut vseobshchei istorii AN SSSR v epokhu peremen." Vestnik Rossiiskoi akademii nauk, vol. 90, no. 7, 2020, pp. 647-652. (In Russian).
6. Venkstern, T.V. "Bezgranichnaya predannost' nauke." Vestnik Rossiiskoi Akademii nauk, vol. 64, no. 12, 1994, pp. 1115-1116. (In Russian).
7. Vizgin, V.P. "'Zolotye gody' sovetskoi fiziki." Institut istorii estestvoznaniya i tekhniki im. S.I. Vavilova. Godichnaya nauchnaya konferentsiya, 2001. Dipol'-T, 2001, pp. 46-55. (In Russian).
8. Gottikh, B.P. "Organizator nauki. 100 let so dnya rozhdeniya akademika V.A. Engel'gardta." Vestnik Rossiiskoi Akademii nauk, vol. 64, no. 12, 1994, pp. 1120-1127. (In Russian).
9. Dragunov, Yu.G., Romadova, E.L. "Kosmicheskaya yadernaya energetika." Akademiya nauk i atomnaya otrasl'. Nauchnye sessii Obshchego sobraniya chlenov RAN i Obshchikh sobranii otdelenii RAN. Dekabr' 2020 g. Rossiiskaya akademiya nauk, 2021, pp. 197-212. (In Russian).
10. Zhimu lev, I.F., Dubin i na, L.G. "Novoe o 'Pis'me trekhsot' - massovom proteste sovet-skikh uchenykh protiv lysenkovshchiny v 1955 g." Vestnik VOGiS, vol. 9, no. 1, 2005, pp. 13-33. (In Russian).
11. Zakharov, I.A. Genetika vo vtoroi polovineXX veka (lichnyi vzglyad). Moscow, 2004. (In Russian).
12. Zakharov, I.K., Shumnyi, V.K. "K 15-letiyu soveshchaniya 'O sostoyanii i perspektivakh razvitiya genetiki v SSSR'." Vestnik VOGiS, no. 26, 2003, pp. 1-3. (In Russian).
13. Ilizarov, S.S., Krivosheina, G.G. "Kak menyali prezidentov Akademii nauk SSSR (40-50-e gody)." IIETRAN. Godichnaya nauchnaya konferentsiya 1997. Part 1, Yanus-K, 1997, pp. 136-140. (In Russian).
14. Korogodin, V.I. Shkola, N.V. "Timofeeva-Resovskogo." Timofeev-Resovskii: ocherki, vo-spominaniya, materialy. Nauka, 1993, pp. 252-269. (In Russian).
15. Kudelin, A.B., Moskovskaya, D.S., Spivak, M.L. "''Literaturnoe nasledstvo' za vse eti gody bylo takim bol'shim delom... K 90-letiyu Akademicheskoi serii 'Literaturnoe nasledstvo'." Vestnik Rossiiskoi akademii nauk, vol. 92, no. 2, 2022, pp. 118-124. (In Russian).
16. Kuznetsov I.S. Istoriya istoricheskoi nauki v Rossii s 1917 g. do nashikh dnei. Novosibir-skii universitet, 2008. (In Russian).
17. Kuznetsov, I.S. "Novosibirskii Akademgorodok: 'Oazis svobody' ili 're I ikt sta I inizma'." EKO, no. 11 (545), 2019, pp. 172-192. (In Russian).
18. Kuri I ov, A.S. "IMLI i akademicheskoe literaturovedenie." Literaturnyi zhurnal, no. 31, 2012, pp. 140-177. (In Russian).
19. Lebedeva, L.I., Zakharov, I.K. "Zhizn' est' podvig: k 100- I etiyu so dnya rozhdeniya ge-netika, professora Yu I iya Yakovlevicha KerkI sa." Vestnik VOGiS, vol. 11, 2007, pp. 16-38. (In Russian).
20. Levina, E.S. Vavilov, Lysenko, Timofeev-Ressovski... AIRO-XX, 1995. (In Russian).
21. Metel', O.V. "Evolyutsiya 'Akademicheskogo sektora' sovetskoi istoricheskoi nauki v 1920-1960-e gody." Nauchnyi dialog, no. 12, 2020, pp. 271-289. (In Russian).
22. Metel', O.V. "Mezhdu organizatsionnymi slozhnostyami i kontseptual'nymi protivorechi-yami: podgotovka 'Vsemirnoi istorii' sovetskimi issledovatelyami kontsa 1940-kh - nachala 1960-kh gg." Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta. Ser. 2, Gumanitarnye nauki, vol. 24, no. 2, 2022, pp. 140-154. (In Russian).
23. Naumov, S.S., Bastrikov, Yu.L. "Istoriya geologorazvedochnykh rabot na uran v kontek-ste 'Atomnogo proekta'." Razvedka i okhrana nedr, no. 10, 2005, pp. 2-6. (In Russian).
24. Prokhorov, S.P. "Vychislitel'naya tekhnika i stanovlenie novoi nauki - Informatiki." Vikhre-vaya dinamika razvitiya nauki i tekhniki. SSSR / Rossiya. Vtoraya polovina XX veka: Tom III Samoorganizatsiya, turbulentnyi perekhod i dissipatsiya. IIET RAN, OOO "Amirit", 2019, pp. 385-403. (In Russian).
25. Tomilin, K.A., Vizgin, V.P. "Vikhri i turbulentnosti v vospriyatii i razvitii teorii otnositel'nosti v SSSR." Vikhrevaya dinamika razvitiya nauki i tekhniki. SSSR /Rossiya. Vtoraya polovina XX veka. T. III. Samoorganizatsiya, turbulentnyi perekhod i dissipatsiya / otv. red. chl.-korr. RAN Yu.M. Baturin. IIET RAN, OOO "Amirit", 2019, pp. 270-334. (In Russian).
26. Khoroshev, A.S. "Novgorodskaya arkheologicheskaya ekspeditsiya: strategiya otkrytii. K 75-letiyu organizatsii." Vestnik Rossiiskogo gumanitarnogo nauchnogo fonda, no. 3 (48), 2017, pp. 222-233. (In Russian).
27. Tsykanov, V.A. Kurchatovtsy i NIIAR. AO "GNTs NIIAR", 2021. (In Russian).
28. Chesnov, V.M. "Nekotorye idei razvitiya kosmonavtiki kak idei ob osvoenii kosmiche-skogo prostranstva." Istoriya sotsiokul'turnykh problem nauki i tekhniki. IIET RAN, 2004, pp. 204-219. (In Russian).
29. Shumnyi, V.K. "K 50-I etiyu 'Pis'ma trekhsot'." Vestnik VOGiS, vol. 9, no. 1, 2005, pp. 12-13. (In Russian).
30. Yakovlev, G.N. "Obzor pervykh rabot po radiokhimii transplutonievykh elementov amerit-siya i kyuriya." Nauka i obshchestvo: istoriya sovetskogo atomnogo proekta (40-e-50-e gody) / Trudy mezhdunarodnogo simpoziuma ISAP-96. IzdAT, 1999, pp. 368-375. (In Russian).
Сведения об авторе:
Фандо Роман Алексеевич - доктор исторических наук, директор Института истории
естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН.
E-mail: [email protected]. https://orcid.org/0000-0003-2180-4393
Дата поступления статьи: 04.05.2024 Дата принятия статьи: 14.06.2024
