CC BY
40
Милана ЕСИКОВА
АГРОНОМИЧЕСКОЕ ОБСЛУЖИВАНИЕ
ДЕРЕВНИ В ГОДЫ НЭПА
(по материалам Тамбовской губернии)
В статье раскрывается взаимосвязь традиционной крестьянской культуры и сельскохозяйственного производства. Низкие показатели крестьянского производства были обусловлены целым рядом факторов, в первую очередь природно-климатическим, а также самой организацией производства. Система реконструкции участковой агрономии создала условия для применения недоверчивыми крестьянами более интенсивной агротехники.
The article examines the interrelation between traditional rural culture and agricultural production. Low efficiency of farming was caused by several factors, including Russian climate and poor production management. Revival of the so-called «land plot system» fostered spread of more intensive agricultural methods among the mistrustful peasants.
Ключевые слова:
агропропаганда, землеустройство, образованность, культура земледелия; agricultural propaganda, land management, education, farming standards.
ЕСИКОВА Милана Михайловна — к.и.н., доцент кафедры истории и философии Тамбовского государственного технического университета [email protected]
В годы нэпа в Европейской России происходило воссоздание системы агрономического обслуживания, под которым понимался комплекс мероприятий по налаживанию производства, повышению культуры земледелия и животноводства, внедрению научных достижений и передового опыта. Вновь актуальным стал вопрос о задачах, объектах и методах этого обслуживания. В начале и середине 1920-х гг. определенное влияние на специалистов земельных органов и часть партийно-хозяйственной номенклатуры оказывали ведущие теоретики организационно-производственной школы российской аграрной науки, прежде всего А.В. Чаянов.
После установления советской власти началось создание централизованной системы управления сельским хозяйством. Были образованы губернские и уездные земельные органы. Главным методом привлечения в них специалистов являлась трудовая мобилизация. Приоритетное внимание земельных органов в условиях военного коммунизма уделялось агрообслуживанию коллективных хозяйств. В отношении единоличного крестьянства применялся так называемый «классовый подход»: агрономическая помощь, прежде всего, оказывалась бедноте, а зажиточные слои ее лишались. Более того, осуществлялась конфискация живого и мертвого инвентаря и других ресурсов у зажиточных крестьян с их последующим представлением в распоряжение колхозов, семей красноармейцев, хозяйств, «пострадавших от контрреволюции». В рамках так называемого внутриволостного перераспределения семена изымались у всех хозяйств, имевших их «излишки». Агромероприятия в деревне выполнялись в основном в рамках «ударных» кампаний, базовым методом проведения которых было распределение плановых заданий и принуждение крестьян к их исполнению. Основными организаторами «ударных» кампаний были партийные и советские органы; специалисты земельных органов, как правило, играли в них вспомогательную роль.
Переход к нэпу требовал ликвидации последствий семилетней (с 1914 г.) войны. Сельское хозяйство находилось в состоянии полного упадка. Одной из причин отсталости сельского хозяйства, в т.ч. и в дореволюционный период, являлся крайне низкий уровень аграрной культуры.
Первоначально нэп не изменил ситуацию: весенняя посевная кампания прошла с использованием военно-коммунистических приемов, включая принудительное внутриволостное перераспределение семян. Однако по мере развертывания нэпа изменения в принципах агрономического обслуживания становились все более очевидными.
Большое значение для роста в деревне настроений, связанных со скорым и лучшим будущим, имела пропаганда агрономических знаний. Кадры участковых агрономов усиленно ковались при активном содействии властей. Они с энтузиазмом принимались за пропаганду агрономических мер и почти единодушно рапортовали о крестьянской восприимчивости к нововведениям, к мысли о возможности простыми и недорогими способами резко поднять урожайность. В действительности классического крестьянина убедить что-то изменить в «дедовских» технологиях своего производства очень трудно, консерватизм его мышления связан с боязнью увеличения риска голода («отцы-деды так жили — с голоду не умирали»). Другое дело, когда деревня молода в возрастном отношении, склонна доверять центральной власти и ее пропаганде и когда на опытных и совхозных полях, а то и у кого-то из односельчан, которые пошли при поддержке государства на агрономические меры, действительно увеличивается урожайность.
Можно спорить, насколько массовая агропропаганда и организация сельскохозяйственной учебы содействовали подъему сельского хозяйства к концу изучаемого периода, но воздействие всего этого на общественное мнение деревни и мироощущение крестьян было несомненным. Практические результаты агропропаганды были налицо уже весной 1922 г. Повсеместно отмечалась возросшая активность крестьянства при проведении посевной кампании. «Тяга к засеву необыкновенно сильная», — констатировал Тамбовский губком РКП(б). В губернии на правильный севооборот перешло около 100 семей Кирсановского уезда; в Борисоглебском и Моршанском уездах было заложено 69 показательных участков на крестьянских полях1.
1 Государственный архив социально-политической истории Тамбовской области (ГАСПИТО), ф. 840, оп. 1, д. 1532, л. 22.
В документах весны — лета 1922 г. отмечалось, что отношение к агропропаганде самое внимательное, повсеместно наблюдалось желание крестьян улучшить свое хозяйство, организовать агроучастки и показательные поля2.
Большое значение имело восстановление в годы нэпа системы агроучастков. Земские агрономические участки впервые были созданы еще в 1910 г. Участковая агрономия была важна и сама по себе, и как сеть небольших, но быстро укоренявшихся в своей зоне центров сельскохозяйственной культуры, просвещения, опытничества. Начавшаяся Первая мировая война нанесла тяжелый удар по немногочисленному агрономическому персоналу. В последующие годы деятельность агрономических участков практически была прекращена.
В основу участковой организации агрономической помощи населению был заложен комплексный подход к крестьянскому хозяйству. Основной задачей в связи с этим являлось агрообслуживание не отдельных отраслей, а хозяйства в целом. В связи с этим в каждом районе следовало создать единый агроучасток во главе с агрономом. Последний рассматривался не столько как специалист в области растениеводства, сколько как экономист и организатор сельскохозяйственного производства. Велико было их воздействие на крестьянство. Например, в Моршанском и Кирсановском уездах на базе агроучастков проводились сельскохозяйственные курсы, работали кружки, регулярно давались консультации крестьянам. При активном участии работников агроучастков была открыта Моршанская сельскохозяйственная выставка — одна из первых в губернии, а в Кирсановском уезде был создан сельскохозяйственный Совет, возглавивший работу по оказанию практической помощи крестьянам в овладении научными методами ведения хозяйства.
В период с октября 1923 г. по октябрь 1924 г. агрономический персонал губернии составил 68 человек: 6 уездных агрономов, 49 участковых, 6 помощников участковых агрономов и 7 уездных специалистов. В 1924/25 гг. число агроработников достигло 101, а в начале 1926 г. — 119 чел. В этот период ими были проведены
2 Там же, ф. 840, оп. 1, д. 1532; д. 1532, л. 47(об); д. 1585, л. 3.
курсы, число слушателей которых было свыше 3 тыс. чел. При избах-читальнях агрономы организовали 93 сельскохозяйственных кружка. В 1927/28 гг. число агроучастков достигло 112, а агроперсонал численно вырос до 188. Организуя пропаганду сельскохозяйственных знаний, местные партийно-советские органы учитывали стремление крестьян к наглядному показу результатов применения передовых методов ведения хозяйства. Для этого расширялась сеть агрополей и показательных участков. В 1925 г. было организовано 59 показательных участков на землях агрономов и 33 — в крестьянских хозяйствах; широкое распространение получили экскурсии и сельскохозяйственные выставки.
Бесспорно, что агропропаганда в те годы носила ярко выраженный классовый характер. Так, в рекомендациях и инструкциях указывалось, что крепкий крестьянин, поскольку он один крепнет на фоне общей нищеты, не может считаться передовым в советской оценке. Участковый агроном, подчеркивалось далее, как общественный советский деятель не должен забывать конечную цель — переход от индивидуального капиталистического крестьянского хозяйства к хозяйству плановому, коллективному и социалистическому. Методы индивидуального обслуживания хозяйства агрономами объявлялись старыми и поэтому могли быть использованы в тех случаях, когда не мешали массовой деятельности агронома.
Крестьянство относилось к новшествам, как правило, настороженно. Большую роль в этом деле играли степень образованности и возраст: чем моложе был домохозяин, тем более восприимчив к нововведениям. Когда крестьянам говорили о низкой доходности их хозяйств, они соглашались; но если им предлагалось испробовать новые приемы ведения хозяйств, они в большинстве случаев давали стереотипный ответ: «И рады бы, да не в силах. На словах-то оно и хорошо». Не всегда крестьяне верили и в показательные мероприятия, проводившиеся на агроучастках. «И лошади-то на агроучастке другие, и орудия не наши крестьянские, и навозу-то навалено непосильное для крестьянина количество», — такие отзывы о показательных полях нередко можно было услышать от крестьян.
Американский исследователь Д. Кэранс
высказал предположение, что к концу 20-х гг. крестьянство Центрального Черноземья в целом созрело для введения агрономических новшеств, к переходу к многополью, к мысли о возможности простыми и недорогими способами резко поднять урожайность. Наркомзем, по его мнению, был практически готов ускорить внедрение различных улучшений умеренным принуждением. Применение всех этих способов в Центральном Черноземье дало бы подъем урожайности на 100%. Исследователь опирался в основном на отчеты агрономов. Однако необходимо учитывать безусловное стремление агрономов отлакировать свои отчеты и естественное для крестьян лицемерие при общении с представителями власти.
Широко известна крестьянская консервативность в выборе агротехнологических систем, в документах же подчеркивалась их восприимчивость к тем нововведениям, полезность которых им была очевидна и понятна. Так, к протравливанию семян химическими средствами против грибковых заболеваний крестьяне относились подозрительно, так как боялись испортить посевной материал, и эта практика внедрялась в деревне медленно. А знакомство, например, с плужным взметом позднего пара по сухой почве сразу же воспринималось положительно.
Большинство русских ученых-аграрни-ков считали, что изменение систем земледелия обусловлено в первую очередь изменением плотности населения. Однако в 1920-е гг. многие из них пришли к выводу, что переход от паровых зерновых систем к интенсивным системам земледелия в большей мере определяется рыночными условиями, нежели плотностью населения. Без благоприятных условий сбыта продукции интенсивные системы земледелия не вводятся. Маломощным дворам с избыточной рабочей силой это было часто непосильно из-за отсутствия средств, а зажиточным дворам нет резона переходить к ним. Постепенный переход маломощных дворов к интенсивному производству в рамках паровых зерновых систем путем внедрения скромных агротехнических улучшений могло привести к тому, что первый же засушливый год стал бы для них последним.
Не случайно, что к концу 20-х гг. малоземельные и маломощные хозяйства стали реагировать на эту опасность, создавая
колхозы и используя получаемые при этом льготы от государства.
Проводившаяся классовая линия в политике, в частности в налоговой, отрицательно сказывалась на совершенствовании крестьянских хозяйств, их переходе к новым агротехнологиям. Особенно пагубные последствия имели чрезвычайные меры 1927—1928 гг.
Пропаганда сельскохозяйственных знаний и агрономическая помощь крестьянскому населению давали некоторые положительные результаты: улучшалась культура земледелия, крестьяне применяли более совершенные приемы ведения хозяйства. В 1926 г. многопольные севообороты практиковались на 10% общей посевной площади, в 1927 г. — на 15%; более 10% посевной площади губернии пахали под зябь; быстрыми темпами увеличивалась площадь (с 1925 по 1926 гг. — на 264%) под посевом трав, но уровень 1913 г. так и не был достигнут; несколько увеличилась посевная площадь под некоторыми трудоемкими культурами; просо стало постепенно вытесняться овсом.
Но в целом количественные итоги агропропаганды и землеустройства были невелики, что было обусловлено слабостью
земельных органов и противоречиями земельной политики, которая пыталась сочетать укрепление и ограничение фактического землепользования. В 1928 г. в стране лишь около 1% площади яровых было вспахано тракторами. В основном продолжала применяться дедовская соха. Сев яровых производился главным образом вручную, при уборке также широко практиковали работу косой и серпом. В зернопроизводящих районах хлеб растили в основном по старинке: крестьянин из года в год засевал один участок рожью или пшеницей, а когда через 5—8 лет почва истощалась, участок шел под залежь примерно на такой же срок. Землеустройство, проводившееся в экономически важном и густонаселенном районе — Тамбовской губернии, повлияло на изменения социальной структуры деревни. Доля зажиточных снизилась, и сильно выросла доля мелкопосевных хозяйств. Ослабление возможностей единоличных хозяйств было выгодно государству политически, но не выгодно экономически. Землеустроительная политика увеличивала разрыв между интересами власти и деревни и между целями и возможностями самого государства.
