CC BY
175Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях
Па1аюрюош: еп %ропю, еп ярооюяю, еп егбег
Научный журнал Санкт-Петербургской Духовной Академии № 3 (15) 2021
ev "Проа^,
rrvTOApl
<2.
ПАААЮРШЛА ДРЕВНЯЯ РУСЬ Я>
личной
С. А. Аверина
Агиография Древней Руси как литературный жанр
УДК 82-343.5:271.2-36 DOI 10.47132/2618-9674_2021_3_75 EDN CWCFSO
Аннотация: Агиография составляет довольно значительную часть русского древнеписьменного наследия, на протяжении длительного времени являясь одним из основных литературных жанров и демонстрируя прекрасный образец «высоконравственной» книжности. Житие как литературный жанр характеризуется рядом специфических особенностей, при этом определяющей в формировании системы жанрово-стилистических показателей агиографического текста оказалась генетическая связь оригинальной агиографии с переводными житиями и патристической литературой. Достаточно строгое следование византийскому агиографическому канону (проявляющееся в использовании известного набора языковых средств, особенностях словоупотребления, определенных синтаксических структурах, своеобразных стилистических приемах) дает возможность говорить о стереотипе житийного жанра. Об этом свидетельствует материал оригинальных житий XII-XIII вв., созданных в традициях византийского проповеднического жития. Однако трансформация агиографического жанра и связанная с этим эволюция агиографического стиля, результаты которых наглядно представлены в житиях последующего времени (особенно XV-XVII вв.), — несомненное свидетельство того, что литературные жанры, унаследованные от Византии и Античности, получили на русской почве творческую разработку.
Ключевые слова: агиография, житие, жанр, канон, литературный этикет, традиция, цитата, топос, стилистическая формула, символ, метафора, «плетение словес».
Об авторе: Светлана Андреевна Аверина
Кандидат филологических наук, доцент кафедры древних языков Санкт-Петербургской
Духовной Академии.
E-mail: swe-ta2008@yandex.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5900-9075
Для цитирования: Аверина С. А. Агиография Древней Руси как литературный жанр // Палеоросия. Древняя Русь: во времени, в личностях, в идеях. 2021. № 3 (15). С. 75-83.
Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas
Palaiopwoia: ev cpovw, ev ppoowpw, ev ei8ei Scientific journal of Saint-Petersburg Theological Academy № 3 (15) 2021
ev "npoaoiy, ^ -
<2.
ÜAAAIOPQSIA
äpebhhh pyct
S. Averina
Old Russian Hagiography as a Literary Genre
UDK 82-343.5:271.2-36 DOI 10.47132/2618-9674_2021_3_75 EDN CWCFSO
Abstract: Hagiography is quite a significant part of the Russian ancient written heritage. For a long time it has been one of the major literary genres and demonstrated a fine example of "moral" literature. Hagiography as a literary genre is characterized by a number of specific features, while determining in the formation of the system of genre and stylistic indicators of hagiographic text is the genetic relationship of the original hagiography with translated hagiographies and patristic literature. Rather strict adherence to the Byzantine hagiographic Canon (manifested in the use of a well-known set of linguistic means, peculiarities of word usage, certain syntactic structures, peculiar stylistic techniques) makes it possible to talk about the stereotype of the hagiographic genre. This is evidenced by the material of the original lives of 12-13 centuries, created in the tradition of the Byzantine preaching life. However, the transformation of hagiographic genre and the associated evolution of hagiographic style, the results of which are clearly presented in the lives of the subsequent time (especially 15-17 centuries) is an undoubted evidence that literary genres inherited from Byzantium and Antiquity, received on Russian soil creative development.
Keywords: Hagiography, Life, Genre, Canon, Literary Etiquette, Tradition, Quotation, Topos, Stylistic Formula, Symbol, Metaphor, "Weaving Words".
About the author: Svetlana Averina
PhD in Philology, Associate Professor at the Department of Ancient Languages at the Saint
Petersburg Theological Academy.
E-mail: swe-ta2008@yandex.ru
ORCID: https://orcid.org/0000-0001-5900-9075
For citation: Averina S. Old Russian Hagiography as a Literary Genre. Paleorosia. Ancient Rus in time, in personalities, in ideas, 2021, No. 3 (15), p. 75-83.
гиографическая литература занимает особое место в системе жанров Древней
Руси, демонстрируя прекрасный образец «высоконравственной» книжности.
Агиография1 составляет довольно значительную часть русского древнеписьменного наследия, являясь на протяжении длительного времени одним из основных литературных жанров.
Житие как литературный жанр характеризуется рядом специфических особенностей, при этом определяющей в формировании системы жанрово-стилистических показателей агиографического текста оказалась генетическая связь оригинальной агиографии с переводными житиями и патристической литературой. Достаточно строгое следование византийскому агиографическому канону (проявляющееся в использовании известного набора языковых средств, особенностях словоупотребления, определенных синтаксических структурах, своеобразных стилистических приемах) дает возможность говорить о стереотипе житийного жанра.
Историческое развитие житийного жанра «привело к формированию его различных внутрижанровых разновидностей». Наряду с традиционными житиями «возникают „народные" жития — жизнеописания святых, основной особенностью которых является активное использование легендарных и фольклорных мотивов». Кроме «пространных житий (входивших в агиографические сборники или сборники смешанного состава, Минеи-Четьи, минейные Торжественники, а также бытовавших в отдельных списках)», получили распространение «краткие жития в составе синаксарей (Прологов) и Минологиев», характеризовавшая лаконизмом и некоторой схематичностью изложения, разрушением строгой (трехчастной) композиционной структуры, отсутствием риторической украшенности2. В дальнейшем трансформация агиографического жанра и связанная с этим эволюция агиографического стиля, результаты которых наглядно представлены в поздних житиях, особенно Х^ХУП вв., — несомненное свидетельство того, что литературные жанры, унаследованные от Византии и Античности, получили на русской почве творческую разработку3.
Житие как жанр христианской письменности обладает ярко выраженной спецификой, что обусловлено рядом обстоятельств: задача агиографа — «не воссоздание исторически достоверной биографии, а выявление сути и вневременного содержания подвига святого, земная жизнь которого была путем к Богу»4. «Агиография не столько искусство, сколько „искусство спасения", стремящееся обрисовать... образец спасительной, т.е. святой, жизни и предполагающее подражание». Житие «ищет в отображаемой им жизни не интересное в том или другом отношении, а должное и священное, нуждающееся в прославлении и требующее неограниченного повторения»5.
1 Термин «агиография» используется нами в соответствии с принятой в современной отечественной науке традицией как синоним понятия «житийная литература». Это «раздел христианской литературы, объединяющий жизнеописания христианских подвижников, причисленных Церковью к лику святых, чудеса, видения, похвальные слова, сказания об обретении и перенесении мощей» (Афиногенов Д.Е. Житийная литература // Православная энциклопедия. Т. XIX. Ефесянам послание — Зверев. М., 2008. С. 283).
2 Руди Т. Р. Жития святых // Православная энциклопедия. Т. XIX. Ефесянам послание — Зверев. М., 2008. С. 284.
3 См. Мещерский Н. А. Источники и состав древней славянорусской переводной письменности «-XV веков. Л., 1978. С. 4.
4 Руди Т.Р. Жития святых. С. 284.
5 Берман Б. И. Читатель жития (Агиографический канон русского средневековья и традиции его восприятия) // Художественный язык средневековья / Отв. ред. В.А. Карпушин. М., 1982.
С. 161-162.
Естественно, что в этом случае оценка агиографии как историко-культурного источника, имея в виду «помехи в выяснении конкретных реалий», оказывалась достаточно негативной6. Между тем, именно агиографический канон (а не оригинальное, не отступление от традиции) был существенным, значимым в восприятии жития. Житие, пожалуй, «один из самых формализованных литературных жанров, основной характеристикой которого является следование канону, проявляющееся на всех уровнях произведения — структурном, стилистическом, идейном и символико-богословском»7. Поэтому «установка на канон и ориентация на образцы» — основные принципы построения агиографического текста. Поэтика житий как литературного жанра подчинена литературному этикету, однако выбор художественно-изобразительных средств всегда мотивирован предметом изображения8. С точки зрения Д. С. Лихачева, литературный этикет «слагается из представлений о том, как должен был совершаться тот или иной ход событий; из представлений о том, как должно было вести себя действующее лицо сообразно своему положению; из представлений о том, какими словами должен описывать писатель совершающееся». Естественно, «литературный этикет вызывал особую традиционность литературы, появление устойчивых стилистических формул, перенос целых отрывков из одного произведения в другое, устойчивость образов, символов-метафор, сравнений и т.д.». Особенность этой традиционности очень точно охарактеризовал Д.С. Лихачев. По сути это «единая нормативная система, как бы предустановленная, стоящая над автором». Все «словесные формулы, стилистические особенности, определенные повторяющиеся ситуации» вызваны «требованиями литературного этикета» и не являются просто трафаретами и шаблонами. «Перед нами творчество..., в котором писатель стремится выразить свои представления о должном и приличествующем, не столько изобретая новое, сколько комбинируя старое»9, как это и предписывалось этикетностью русского средневекового мировоззрения. В житии фактически все время соотносятся две сферы — земное и небесное. Не случайно в агиографии с наибольшей силой проявляется тенденция к абстрагированию. Это связано со стремлением увидеть за вполне конкретными проявлениями символы вечного, высокого, божественного10. Абстрагирование поддерживается и постоянными аналогиями из Священного Писания. Этим объясняется и «традиционное для житий святых наличие значительного числа устойчивых литературных формул, . общих для многих текстов мотивов, сюжетов и других структурных элементов текста»11. Арсенал литературных средств в средневековой агиографии весьма широк. Разнообразны метафоры-символы, сравнения, эпитеты, различного типа устойчивые формулы, топосы12.
6 Там же. С. 159. См. подробнее: Там же. С. 159-181.
7 Руди Т. Р. Жития святых. С. 283-284. См. также: Руди Т. Р. Топика русских житий (вопросы типологии) // Русская агиография: Исследования. Публикации. Полемика / Отв. ред. С. А. Семячко. СПб., 2005. С. 59.
8 Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. М., 1979. С. 81-82, 84, 86-102.
9 Там же. С. 90-91.
10 Там же. С.111 и далее.
11 Руди Т.Р. Жития святых. С. 284.
12 Имеется в виду широкое понимание термина, предложенное Т. Р. Руди: «топосом может быть любой повторяющийся элемент текста — от отдельной устойчивой литературной формулы до мотива, сюжета или идеи» (Руди Т.Р. Топика русских житий. С. 61.). Оставляя в стороне детальное обсуждение теоретических нюансов терминологической дискуссии (см. работы В. П. Адриановой-Перетц, Д. С. Лихачева, А. М. Панченко, Е. Л. Конявской, Ф. Н. Двинятина, Л. А. Арбузова в списке литературы), укажем на его предпочтительность, поскольку именно при такой трактовке термин «топос» оказывается «действительным как в отношении формальной, так и в отношении содержательной стороны текста», позволяя «объединить и унифицировать в себе многочисленные существовавшие до него обозначения» (Там же.)
Обращает на себя внимание использование цитат в агиографическом тексте. Не углубляясь в теоретическую проблематику цитации, корректно будет воспользоваться дефиницией «чужой» текст в «своем»13, в известном смысле универсальной14. Следует сказать, что указанная существенная признаковая характеристика цитаты (осознание ее как чужого текста) делает возможной актуализацию в тексте разнообразных способов ее введения в текстовую структуру (художественную ткань) жития.
Цитата может выделяться автором эксплицитно; возможно точное (либо более или менее точное) указание на источник цитации; нередко цитаты из текстов Священного Писания никак специально не выделяются и включаются в житийный текст как бы исходящими от автора. Подавляющее большинство цитат — простые цитаты, представляющие собой последовательное воспроизведение некоторого отрывка из Священного Писания, иногда с заменой нескольких слов, незначительными пропусками, а иногда и с вставками отдельных слов, словосочетаний, источник которых неясен.
Отмечаемое исследователями отсутствие у средневековых авторов «стремления строго и точно цитировать тексты», «произвольное цитирование Св. Писания» проявлялось в том, что «варьирование текста по спискам затрагивало и библейские цитаты, их форма в разных рукописях одного текста подвержена большим колебаниям»15. Кроме того, автор, цитируя (например, Псалтирь), обычно не обращался к письменным источникам: «большое число ошибок в цитатах свидетельствует, что он цитировал по памяти, увлекаемый благоговением перед святым и не осознавая, что цитаты не точны»16. Поэтому возможны отступления от исходного текста, носящие непреднамеренный характер.
Структурно цитатный материал в агиографических текстах весьма разнообразен. В ранних житиях цитаты достаточно компактны (см., например, Житие преп. Феодосия Печерского конца XI — начала XII в.). В более поздних житиях (таких, как классические образцы стиля «плетение словес» — Житие Стефана Пермского, Житие Сергия Радонежского или примеры региональной агиографии — севернорусские жития XV-XVII вв.) характер цитируемого материала существенно меняется. Практикуется «цитатная амплификация» (компиляция цитат) — прием, состоящий в нанизывании цитат, а точнее, в распространении важной для автора (основной) мысли цепью цитат из книг Священного Писания, — являющаяся, пожалуй, одним из самых ярких выражений художественных достоинств средневековой агиографии17.
Вопрос о влиянии цитаты (важно оценить характер и степень такого влияния) на смысл текста, в котором она используется, связан с проблемой отсылки к контексту. Несомненно, что «влияние цитаты на текст вызывает модификацию семантики
13 Рогачевская Е.Б. О некоторых особенностях средневековой цитации (на материале ораторской прозы Кирилла Туровского) // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1989. № 3. С. 16.
14 Ввиду того, что общепринятого определения цитаты не существует, а данная признаковая характеристика всеми исследователями признается основной. См.: Рогачевская Е.Б. О некоторых особенностях средневековой цитации... С. 16. Также: Вигзелл Ф. Цитаты из Священного Писания в сочинениях Епифания Премудрого // ТОДРЛ.М., 1971. T.XXVLC 232-241; Двиня-тин Ф. Н. Традиционный текст в торжественных словах св. Кирилла Туровского. Библейская цитация // Герменевтика древнерусской литературы. М., 1995. Сб. 8. С. 81-101; MorawskiS. The Functions of Quotation. Sign. Language. Culture. The Hague; Paris, 1970, pp. 670-705, и др.
15 Алексеев А.А. Текстология славянской Библии. СПб., 1999. С. 70.
16 Вигзелл Ф. Цитаты из Священного Писания. С. 236.
17 См. подробнее: Коновалова О. Ф. Об одном типе амплификации в Житии Стефана Пермского // ТОДРЛ. М.; Л., 1970. Т. XXV. С. 73-80.
текста»18. Если принять во внимание характер и назначение агиографического произведения, совершенно очевидно, что введение в текст жития цитаты, явно преследующее цель вызвать у читателя определенные ассоциации и параллели (святой восхваляется, превозносится, сравнивается, уподобляется), существенно влияет на семантику текста19.
Совершенно очевидно: характер использования цитатного материала в агиографическом тексте заслуживает изучения и с точки зрения текстологической и источниковедческой — для исследования истории агиографического текста или реконструкции текстологической традиции самих библейских текстов20, и с точки зрения собственно филологической — для исследования языка и стиля житий как памятников определенной жанровой принадлежности.
Говоря о поэтике агиографического жанра, следует указать на такую особенность, как «орнаментальность» древнеславянской прозы, определяемую как «особенно интенсивное проявление поэтической речи»21. Характерное для этого стиля «повторение однокоренных слов, или одних и тех же слов, или слов с ассонансами. не является простой стилистической игрой, бессодержательным орнаментом, поскольку повторяются и сочетаются не случайные слова, а „ключевые" для данного текста, основные по смыслу»22. Характер орнаментальной прозы очень точно определен Н. А. Кожевниковой: «Слово в орнаментальной прозе легко выходит за границы, поставленные ему языковой нормой.»23 Как заметил Д.С. Лихачев, «все „приемы" орнаментальной прозы рассчитаны на различные „приращения смысла", на создание в тексте некоего „сверхсмысла"», который «не противоречит „смыслу"», а «углубляет его, придает ему новые оттенки, объединяет слова с разным значением, требует осознания читателем глубинного значения»24.
Как известно, конец XIV-XV вв. — расцвет экспрессивно-эмоционального стиля в агиографии, нашедшего впоследствии свое высшее (в художественном смысле) выражение в творчестве Епифания Премудрого, затем Пахомия Логофета. Обращает на себя внимание известная орнаментальность русских житий XVI и XVII вв., памятников региональной — севернорусской — агиографии, что вполне естественно может рассматриваться как наследие предшествующего периода в истории жанра. Одну из важных черт этого стиля — как метафорически-символического — подчеркивает другое его определение, предложенное О. Ф. Коноваловой25. «Извитие, или плетение словес» — своеобразный словесный орнамент, складывающийся из сочетания однокоренных и созвучных слов, синонимики и ритмики речи, нагнетания однородных эпитетов и сравнений, сложных синтаксических структур. Не случайно исследователи отмечают связь его с рукописным орнаментом, распространенным в Новгороде, Пскове, в Троице-Сергиевой Лавре; в живописи это проявляется раньше — уже с XII в., в литературе — с конца XIV в.26
18 Рогачевская Е.Б. О некоторых особенностях средневековой цитации. С. 18.
19 См. подробное обсуждение этого вопроса: Там же.
20 Алексеева Е. Л. Текстологическое значение структуры цитат из Священного Писания в оригинальных древнерусских житиях // Материалы XXXI Всеросс. науч.-метод. конф. преподавателей и аспирантов. Вып. 4: Секция прикладной и математической лингвистики. СПб., 2002. Ч. 1 С. 8.
21 Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. С. 117.
22 Там же. С. 118.
23 Кожевникова Н.А. Из наблюдений над неклассической («орнаментальной») прозой // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1976. Т. 35. № 1. С. 58.
24 Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. С. 118.
25 Коновалова О. Ф. «Плетение словес» и плетеный орнамент конца XIV века (К вопросу о соотношении) // ТОДРЛ. М.; Л., 1966. Т. XXII. С. 101.
26 Там же. С. 102.
Характерный стилистический прием орнаментальной прозы — прием амплификации — особенно ярко проявляется при соединении, нанизывании эпитетов, сравнений, метафор и т. д. Наглядный пример этого стиля — амплификация ритмическая, что находит свое отражение в анафорическом единоначатии, чередовании однокоренных слов, распространении звуковых повторов, использовании созвучных окончаний и т.д.27
Особого внимания заслуживает и вопрос о сложных словах в агиографическом тексте, и прежде всего об их словообразовательном и функциональном статусе. Безусловно, «словообразование является одним из важнейших языковых факторов стилистической организации текста»28. Имеется достаточно показательный материал, демонстрирующий роль сложений как образного языкового средства. Они используются с целью разнообразия языка и стиля изложения, для реализации богатых синонимических возможностей родного языка. Значительная семантическая нагрузка сложного слова в древнерусском тексте делает его своего рода смысловым центром, организующим текст. Отсюда и повышенная экспрессивность таких сложений — гиперонимов29.
Эти особенности функционирования сложных слов в агиографическом тексте вполне подтверждаются и материалом севернорусской агиографии XVI-XVII вв.
Рассмотренные наиболее яркие художественно-изобразительные особенности оригинальных (севернорусских) житий XVI-XVII вв.30, с одной стороны, обнаруживают много общего со стилистикой житий XIV — начала XV вв., которые могут считаться классическими образцами орнаментальной прозы (таких, как Житие прп. Сергия Радонежского, Житие свт. Стефана Пермского), с другой стороны, они имеют не только общее с текстами других ареалов (в этот период времени уже можно говорить о существовании региональной агиографии), но и свое, специфическое, характеризующее определенную локальную группу.
Следует указать и на особую ритмическую и синтаксическую организацию текста. Основа организации текста в орнаментальной прозе — повтор и возникающие на его основе сквозная тема и лейтмотив31. Синонимия в стиле «плетение словес» представлена, как правило, бинарными (парными) построениями; это проявляется в виде повторения двух корней, двух слов, двух синонимов, двух понятий и т. д.32 Бинарность подчеркивается часто ассонансами и рифмой (обычно морфологической) и проявляется как на уровне словосочетания, так и на уровне предложения (в последнем случае речь идет о синтаксическом параллелизме).
Выявление и развернутое описание этих специфических особенностей возможно и целесообразно при комплексном исследовании памятников агиографического характера. Здесь же, ввиду разнообразия затронутых моментов, удалось дать общую и потому в каком-то смысле предварительную характеристику материала. Полагаем, что сопоставительное изучение жанрово-стилистических особенностей памятников агиографического жанра различной хронологии и локализации оказывается безусловно перспективным исследовательским направлением, поскольку позволяет
27 Ср.: Коновалова О. Ф. Об одном типе амплификации в Житии Стефана Пермского.
28 Николаев Г.А. Русское историческое словообразование: теоретические проблемы. Казань, 1987.
29 Подробнее см.: КолесовВ.В. Древнерусский литературный язык. Л., 1989. С. 148-188, 204.
30 Наши рассуждения базировались на материале текстов группы севернорусских житий XVI-XVII вв., изданных в серии «Памятники русской агиографической литературы» под ред. проф. А. С. Герда (СПб., 2000; СПб., 2002; СПб., 2003; СПб., 2004; СПб., 2005; СПб., 2007; СПб., 2010; СПб., 2012).
31 Подробнее см. Кожевникова Н.А. Из наблюдений над неклассической («орнаментальной») прозой. С. 56.
32 Подробнее см.: Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. С. 18 и след.
проследить эволюцию агиографического стиля, связанную с длительной традицией его бытования. В связи со сказанным целесообразно обратить внимание и на некоторые другие перспективные направления гуманитарных (прежде всего филологических) исследований в области агиографии33.
Источники и литература
1. Аверина С.А. К проблеме изучения языка русской агиографии XУ-XУII веков // Русская историческая лексикология и лексикография. Вып. 7: Межвуз. сб. / Под ред. О. А. Черепановой. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. С. 125-135.
2. Адрианова-Перетц В.П. Очерки поэтического стиля Древней Руси. М.; Л., 1947.
3. Алексеев А.А Текстология Славянской Библии. СПб.: Дмитрий Буланин, 1999.
4. Алексеева Е. Л. Текстологическое значение структуры цитат из Священного Писания в оригинальных древнерусских житиях // Материалы XXXI Всеросс. науч.-метод. конф. преподавателей и аспирантов. Вып. 4: Секция прикладной и математической лингвистики. СПб.: Филол. фак-т С.-Петерб. ун-та, 2002. Ч. 1. С. 8-13.
5. Афиногенов Д.Е. Житийная литература // Православная энциклопедия. Т.КК. Ефесянам послание — Зверев. М., 2008. С. 283.
6. Берман Б. И. Читатель жития (Агиографический канон русского средневековья и традиции его восприятия) // Художественный язык средневековья / Отв. ред. В. А. Карпушин. М., 1982. С. 159-182.
7. Вигзелл Ф. Цитаты из Священного Писания в сочинениях Епифания Премудрого // ТОДРЛ. М., 1971. Т. XXVI. С. 232-241.
8. Двинятин Ф. Н Традиционный текст в торжественных словах св. Кирилла Туровского. Библейская цитация // Герменевтика древнерусской литературы. М., 1995. Сб. 8. С. 81-101.
9. Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989.
10. Кожевникова Н.А. Из наблюдений над неклассической («орнаментальной») прозой // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1976. Т. 35. № 1. С. 55-66.
11. Коновалова О.Ф. Об одном типе амплификации в Житии Стефана Пермского // ТОДРЛ. М.; Л., 1970. Т. XXV. С. 73-80.
12. Коновалова О. Ф. «Плетение словес» и плетеный орнамент конца XIV века (К вопросу о соотношении) // ТОДРЛ. М.; Л., 1966. Т. XXII. С. 101-111.
13. Конявская Е.Л. Проблема общих мест в древнеславянских литературах (на материале агиографии) // Ruthenica. Ктв, 2004. Т. 3. С. 80-92.
14. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд., доп. М.: Наука, 1979.
15. Мещерский Н.А. Источники и состав древней славянорусской переводной письменности IX-XV веков. Л.: Изд-во ЛГУ, 1978.
16. Николаев Г.А Русское историческое словообразование: теоретические проблемы. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1987.
17. ПанченкоА.М. Топика и культурная дистанция // Историческая поэтика: Итоги и перспективы изучения. М., 1986. С. 236-250.
33 Подробнее об основных направлениях и результатах современной научной рефлексии в данном аспекте см.: Аверина С.А. К проблеме изучения языка русской агиографии XV-XVII веков // Русская историческая лексикология и лексикография. Вып. 7: Межвуз. сб. / Под ред. О. А. Черепановой. СПб., 2008. С. 125-135; Русская агиография: Исследования. Публикации. Полемика / Редкол.: Т. Р. Руди, С. А. Семячко (отв. ред.). СПб., 2005; Русская агиография. Исследования. Материалы. Публикации / Отв. ред. Т. Р. Руди, С. А. Семячко. СПб., 2011. Т. II.
18. Рогачевская Е.Б. О некоторых особенностях средневековой цитации (на материале ораторской прозы Кирилла Туровского) // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1989. № 3. С. 16-20.
19. Руди Т.Р. Жития святых // Православная энциклопедия. T.XIX. Ефесянам послание — Зверев. М., 2008. С. 284-286.
20. Руди Т.Р. Топика русских житий (вопросы типологии) // Русская агиография: Исследования. Публикации. Полемика / Отв. ред. С. А. Семячко. СПб.: Дмитрий Буланин, 2005. С. 59-101.
21. Русская агиография. Исследования. Материалы. Публикации / Отв. ред. Т.Р. Руди, С. А. Семячко. СПб.: Пушкинский Дом, 2011. Т.2.
22. Русская агиография: Исследования. Публикации. Полемика / Редколлегия: Т. Р. Руди, С. А. Семячко (отв. ред.). СПб.: Дмитрий Буланин, 2005.
23. Arbusow L. Colores rhetorici. Eine Auswahl rhetorischer Figuren und Gemeinplätze als Hilfsmittel für akademische Übungen an mittelalterlichen Texten. 2. Aufl. Hrsg. Von Helmut P. Göttingen, 1963. S. 91-95.
24. Cyzevskyj D. Zur Stilistik der altrussischen Literatur. Topik. Festschrift für Max Vasmer Zum 70. Geburtstag am 28. Februar 1956. Wiesbaden, 1956, ss. 105-112.
25. Morawski S. The basic Functions of Quotation. Sign. Language. Culture. The Hague; Paris, 1970, pp. 670-705.
