CC BY
67
12.Эпштейн М. Постмодерн в России. Литература и теория / М. Эпштейн. М.: Изд. Р. Элинина, 2000. 368с.
13.Calincscu M. Ways of Looking and fiction / M. Calincscu // Romanticism, Modernism, Postmodernism / ed. by R. Garvin Harry. Lewisburgh: Bucknell UP, 1980.
14.Newman Charles. The Post-Modern Aura / Charles Newman. Evanston: Northwestern UP, 1985.
The “door” image as the realization of the topos “porog” (threshold) in the contemporary postmodern poetry (at the example of the texts of A. Alyokhin and D. Grigoriev)
The semantics of the “door” image as the realization of classical topos “porog” of M.M. Bakhtin is analysed in the texts of contemporary Russian postmodern authors A. Alyokhin and D. Grigoriev.
Key words: chronotop of M.M. Bakhtin, topos of contemporary Russian postmodern poetry, topos “porog ”, “door ” image and its semantics.
Ю.Л. САПОЖНИКОВА ( Смоленск)
АФРИКАНСКИЕ ТРАДИЦИИ И ЕВРОПЕЙСКОЕ И АМЕРИКАНСКОЕ ВЛИЯНИЕ В ПЕРВЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ АФРО-АМЕРИКАНСКИХ ПИСАТЕЛЕЙ НОВОГО СВЕТА
Описывается особая литература, созданная афро-американскими писателями, соединившими африканское культурное наследие с новым опытом на американской почве. Поместив свой особый взгляд на мир в существующие литературные формы, они использовали особые приемы и правила популярных жанров литературы, чтобы оказывать на читателя такое же воздействие, как и популярная в то время европейская и американская художественная литература.
Ёё^аайа пёТаа: афро-американская литература, вербальная маска, «зов-и-ответ», означивание, пленения, плутовской роман, трикстер.
Темнокожие рабы, которых привозили из Африки, обладали самобытной высокой культурой, но по прибытии в Амери-
ку они лишались рода и племени и, соответственно, культурной памяти, т. к. работорговцы, боясь восстаний и мятежей, разделяли людей из одного племени и отправляли их на разные плантации. Таким образом, на одной плантации чаще всего оказывались негры, захваченные в разных частях Африки и часто даже не понимавшие друг друга. Они оказывались в чуждой культурной и языковой среде, при этом хозяева старались всячески уничтожить культурный багаж рабов, запрещая им поклоняться своим богам, выполнять свои ритуалы и т. д. [1]. Все же африканское наследие сохранилось в Америке в системе африканизмов (отдельных слов и понятий, традиций устного рассказа, плетения корзин, создания лоскутных одеял и т. д.), которые подвергались воздействию нового опыта на американской почве, формируясь в особую афро-американскую культуру [9].
Маска играла особую роль во многих африканских ритуалах, так, например, в племени йоруба ее использовали для того, чтобы прикрыть лицо другой поверхностью, тем самым прикрывая (в мистическом смысле) автономный внутренний мир [14]. Африканский культ маски в Америке проявился прежде всего в особом поведении рабов на плантациях: многие из них притворялись покорными, чуть-чуть глуповатыми и довольными своей жизнью, чтобы не вызвать пристального внимания, гнева и наказания со стороны хозяев и надсмотрщиков и одновременно получить пусть минимальную долю свободы, т. к. от таких глупых и покорных существ глупо было бы ожидать решительных действий. Неудивительно, что эта необходимость подстраиваться под ожидания белых и все время соизмерять собственное поведение с их требованиями закрепилась даже в пословице рабов: «Белые поступают, как хотят, а черные - как могут» [3: 104]. Белые же воспринимали это поведение за чистую монету, поэтому и возник стереотипный образ Самбо, который часто встречался в американской литературе того времени.
Особый диалект, на котором говорили негры на плантациях (некая смесь английского пиджина и креоля), превратился также в маску, вербальную маску [14]. Во-первых, африканцы создавали собственные семантические поля, в которых основ-
© Сапожникова Ю.Л., 2009
ные лексические единицы наделялись качествами, отличными от тех, которые пыталась навязать господствующая культура. Это, в первую очередь, касалось таких семантических полей, как «ночь», «темный», «черный», «Африка», «зло», «смерть» и т.д. [12]. Во-вторых, они стали употреблять особые, можно сказать, кодированные слова и выражения [1].
Наконец, главным проявлением отношения к языку как к вербальной маске становится означивание, главный троп в афро-американской культуре. По определению Г. Л. Гейтса-младшего, «означивание - это уникальный негритянский риторический концепт, исключительно текстуальный или лингвистический, по которому второе утверждение или фигура речи повторяет, создает троп на этой основе или меняет первое» (перевод мой. -Ю.С.) [14: 49]. В это понятие среди прочих фигур (оскорблений-клеймений, разговора на повышенных тонах, свидетельст-вования против кого-либо, выкрикивания имен, звукового сопровождения) входит также так называемая игра в дюжины (“playing the dozens”), представляющая собой сознательное оскорбление соперника с целью проверки его моральной устойчивости и способности отражать удар [2]. Таким образом, означивание по сути является методом непрямого спора и убеждения, языком подтекста.
Еще одной особенностью африканской культуры, которая закрепилась и в Новом Свете, была традиция устного повествования. В Африке существовал институт профессиональных рассказчиков, которые пере давали историю следующим поколениям. Во время выступления они взаимодействовали с аудиторией в системе «зов-и-ответ» [5], т. е. слушающая повествователя публика могла вмешиваться в его рассказ со своими добавлениями, вопросами или даже критикой, на что он должен был реагировать. Эта практика «зова-и-отве-та» закрепилась позднее и в религиозных службах. Конечно, двусторонняя связь между проповедником и верующими была характерна и для белых прихожан, но их ответы чаще всего сводились к «амен», в то время как на молитвенных собраниях рабов ответ паствы мог иметь форму воплей, стонов, рыданий, выкриков одобрения, раскачивания и даже танца. Эта специфика религиозных служб отразилась и
в духовных песнопениях негров - спири-чуэлс, для которых также были характерны «зов-и-ответ», разноголосица, повторение, полиритмичность и т. п. Содержание песнопений, как и служб, определялось христианской тематикой, но рабы трансформировали религию: обратившись к Ветхому Завету (рассказ об Исходе), они стали представлять себя избранным народом, угнанным в рабство, но идущим через страдания к свободе. Поэтому в отличие от белых прихожан они испытывали и абсолютно другие чувства к Иисусу: для них он был в первую очередь не строгий и суровый судья, а страдающий человек, душевно родственный и близкий. Таким образом, они создали особый вид христианства, в котором главным были стремление к свободе и традиция духовного сопротивления [9].
Традиция устного повествования нашла свое отражение и в фольклоре афроамериканцев. Многие сказки и легенды были созданы неграми еще в Африке, а в Новом Свете герои сказок, в основном животные, были переосмыслены и заменены типичными представителями американской фауны. Заяц стал кроликом, африканский шакал превратился в американского лиса, гиена стала волком, но образы животных, которые обитали на обоих континентах и наделялись одинаковым набором качеств, остались неизменными (лев, тигр, обезьяна) [5]. Сюжеты не изменились, ведь на обоих континентах главным в сказке была фигура трикстера, который, будучи по природе своей слабым и беспомощным, одерживал победу над более сильным и могущественным соперником благодаря своей смекалке, хитрости и изобретательности. Красной линией проходит через все эти сказки мысль о справедливости торжества более слабого и беспомощного существа над более сильным и власть имущим, о превосходстве ума и таланта человека над социальной иерархией и несправедливостью. Швейцарский исследователь-миссионер А. Жюно так определил ценность фольклора темнокожих: «Я вижу в этих историях скрытый протест слабости против силы, протест духовности против грубой материальной силы. Возможно, в них содержится предупреждение власть предержащим от тех, кто страдает. И кто знает, не является ли их высшей целью утвердить ценность личности
среди забитого народа, где личность — это ничто?» (цит. по: [4]).
Наряду со сказками о животных существовали и другие разновидности сказок. Р. Дорсон, например, также выделяет рассказы о старом Хозяине и его рабе Джоне, белом и цветном героях [7]. Уже по описанию сюжета видно, что эти сказки построены на принципе двоичности, характерном для понимания мира африканцами, ведь согласно их представлениям мир состоит из противоположностей. Еще одна самостоятельная группа сказок связана со сверхъестественными существами и их проникновением в реальность, ведь практически повсюду в Африке люди верили в привидения и в то, что мертвые могут являться к живым в виде духов.
Африканские ритуалы нашли свое новое воплощение и на американской почве. Так, в Африке для освящения земли использовались специальные церемониальные котлы, наделенные сверхъестественной силой, которые ставились на землю и переворачивались вверх дном. В Новом Свете то же самое проделывалось в хижинах, где проводились тайные молитвенные собрания, видимо, рабы надеялись таким образом сохранить тайну и получить защиту богов. Чтобы вступить в брак, жених и невеста должны были перепрыгнуть через метлу [9].
Таким образом, рабы сохранили некоторые элементы африканской культуры, но творчески переработали их с учетом нового опыта на американской земле, тем самым они смогли частично сохранить собственную идентичность и создать литературу, которую белые колонисты не могли обвинить в простом подражательстве, ведь в содержательном плане она основывалась на особенностях собственного мировосприятия афроамериканцев.
В плане формы негритянские писатели должны были оглядываться на литературу белых, ведь предполагаемые читатели принадлежали к белому большинству, соответственно должны были соблюдаться литературные нормы, к которым привыкла тогдашняя читающая публика. Кроме того, знание существовавших тогда литературных форм и жанров подтверждало человечность негров, их способность воспринимать литературу.
Самой популярной формой в то время были так называемые «пленения», ведь из четырех повествований, опубликованных
между 1680-м и 1720 г., которые с полным правом могут называться бестселлерами, три принадлежали именно к жанру пленений [17]. Эти произведения представляют собой религиозные документы, построенные по традиционной схеме: разлука с семьей (плен) - трансформация характера и воззрений через множество страданий и испытаний - возвращение домой. Эта схема является одним из вариантов архетипического путешествия в поисках истинного Я. Само пленение превращается в благотворный и поучительный опыт, т. к. приобретает символическую ценность в контексте страдания во имя искупления. Для всех произведений этого жанра характерны типичные стилистические особенности (преуменьшение, классические аллюзии, цитаты из Библии) и риторические приемы (обращения к читателям, намек на неприличные детали, которые опущены). По мере появления все большего числа произведений такого рода они стали меняться, превращаясь из религиозных свидетельств сначала в средство пропаганды, а затем просто в триллер [16]. Главной задачей авторов таких произведений было вложить в сознание читателей мысль о том, что только варвары могут держать в плену других людей и так жестоко с ними обращаться [17].
Пленения, в свою очередь, многое позаимствовали из духовных автобиографий-исповедей. В таких исповедях говорилось о моменте обращения, в этих произведениях рассказчик, нашедший истинную веру, описывает свою жизнь с момента, когда он ее еще не приобрел, до собственно момента просветления и прослеживает роль божественного провидения в каждом событии жизни. Образцом духовной автобиографии-исповеди является «Исповедь» Августина. По мнению У. Спенджмена, произведение Августина включает в себя все три формы автобиографических повествований: историческую, философскую и поэтическую, ведь он прибегает к историческому вспоминанию себя, своего Я, философскому исследованию своего Я и поэтическому самовыражению [15]. Главной целью авторов таких произведений было примирить свою прошлую жизнь и ту абсолютную истину, к которой они пришли, при этом все события жизни, ведущие к обретению истины, напрямую включены в божественную схему. Интересно, что глав-
ный герой и повествователь в исповедях являются разными людьми: первый погряз в своих ошибках, второй нашел вечную истину. Такое разделение героя и повествователя накладывает отпечаток и на само повествование: рассказчик описывает не все события жизни героя, ведь любое происшествие в жизни последнего приводило к одному следствию - ошибке; и это означает, что повествователь может выбирать любые события жизни героя как иллюстрацию того, что действия, не вдохновленные верой, лишены духовного содержания и бессильны [13]. И лишь в конце таких автобиографий герой превращается в повествователя, тем самым соединяя начало и конец описываемого временного промежутка.
Еще одним образцом формы для негритянских писателей выступали европейские плутовские романы. Главный герой таких романов, обычно сирота и изгой в обществе, действует ради материальной выгоды или просто утоления голода, подвергается различным превратностям, которые обычно представлены в виде необходимости постоянно переходить от одного хозяина к другому либо попадать из одного щекотливого положения в другое. Повествование обычно идет в форме личного рассказа, но при этом основной целью автора становится не описание своих приключений, а свежие наброски с характеристикой нравов и осмеяние пороков данного общества [10]. Эта задача выполняется с помощью искусного противопоставления «личности вне общества и в то же время типичного представителя общества» [8].
Для негритянских писательниц еще одним источником для подражания становятся сентиментальные романы. Стили -стически эти романы были наполнены цветистыми выражениями, эвфемизмами, высокопарной риторикой, притязали на искренность, включали мелодраматические диалоги и были пропитаны благочестием. С содержательной точки зрения это чаще всего были истории о переходе от нищеты к богатству с такими неизменными атрибутами, как разрушение семейных уз, попрание женственности, оскорбление невинности [14]. Такие произведения воспевали идеал истинной женственности (чистота, покорность, благочестие) и призывали женщин принять свою социальную роль и направить все силы на дом и семью [13].
Таким образом, афро-американские писатели создали свою особую литературу, сначала соединив свое африканское культурное наследие с новым опытом на американской почве, а затем воплотив свой особый взгляд на мир в существующих литературных формах. Тем самым они использовали особые приемы и правила популярных жанров литературы, чтобы оказывать на читателя такое же воздействие, как и популярная в то время европейская и американская художественная литература.
Литература
1. Африканцы в странах Америки: Негритянский компонент в формировании наций Западного полушария / отв. ред. д-р ист. наук Э.Л. Нитобург. М.: Наука, 1987.
2. Богданов А.В. Лингвокультурные характеристики афро-американского РЭП-дискурса: дис. ... канд. филол. наук / А.В. Богданов. М., 2007.
3. Богина Ш.А. Этнокультурные процессы в США (конец XVIII - начало XIX в.) / Ш.А. Богина. М.: Наука, 1986.
4. Иорданский В.Б. Звери, люди, боги. Очерки африканской мифологии / В.Б. Иорданский. М.: Наука: гл. ред. вост. лит., 1991. С. 250 - 251.
5. Истоки и формирование американской национальной литературы. XVII - XVIII вв. М.: Наука, 1985.
6. История литературы США. Литература колониального периода и эпохи Войны за независимость. XVII - XVIII вв. М.: Изд-во «Наследие», 1997. Т. 1.
7. История литературы США. Литература эпохи романтизма. М.: ИМЛИ РАН: Наследие, 2000. Т. 3.
8. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. Теория мифа и историческая поэтика: курс лекций / Е.М. Мелетинский. М.: Рос. гос. гума-нит. ун-т, 2000. С. 115.
9. Нитобург Э.Л. Церковь афроамериканцев в США / Э.Л. Нитобург. М.: Наука, 1995.
10.Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра / О.М. Фрейденберг; подгот. текста, справ.-науч. аппарат, предварение, послесл. Н.В. Брагинской. М.: Лабиринт, 1997.
11.Черные американцы в истории США: в 2 т. М.: Мысль, 1986. Т. 2.
12.Baker Houston A. Jr. The Journey Back: Issues in Black Literature and Criticism / A. Jr. Baker Houston. Chicago: University of Chicago Press, 1980.
13.The Culture of Sentiment: Race, Gender, and Sentimentality in 19th Century America / ed. by Shirley Samuels). N.Y.: Oxford University Press, 1992.
14. Gates Henry L. Jr. Figures in Black: Words, Signs, and the “Racial” Self / L. Jr. Gates Henry. N.Y.: Oxford University Press, 1987.
15. Spengemann William C. The Forms of Autobiography: Episodes in the History of a Literary Genre / William C. Spengemann. New Haven: Yale University Press, 1980.
16.Van Der Beets R. The Indian Captivity Narrative: An American Genre / R. Van Der Beets. Lanham, MD: University Press of America, 1984.
17.When Brer Rabbit Meets Coyote: African -Native American Literature / ed. by Jonathan Brennan. Urbana: University of Illinois Press, 2003.
African traditions and European and American influence in the first works of Afro-American writers of the New World
There is described a special literature created by Afro-American writers who combined the African heritage with the new American experience. Having put their special world view to the existing literature genres they used special devices and popular literature rules to influence the reader as well as the popular in those times European and American literature.
Key words: Afro-American literature, vernal mask, «call-and-reaction», signing, imprisonment, knavish novel, trickster.
М.И. СОЛНЫШКИНА, E.O. ЗАЛЯЕВА (Казань)
МИФОПОЭТИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ НОМИНАЦИЙ ОДИНА В «СТАРШЕЙ ЭДДЕ»
Показан комплексный подход к описанию мифопоэтических традиций номинаций Одина в «Старшей Эдде». Он базируется на изучении контекста и объединяет грамматику текста (структурно-языковая характеристика номинаций), этимологию, отражающую его потенции, мифологию (тяготение к мифу, сюжету или мотиву).
Ёё^^аайа пёТ аа: мифопоэтические традиции, номинации, семантический портрет,
«Старшая Эдда».
Герменевтика древнескандинавских текстов, в частности «Старшей Эдды» (собрание песен о богах и героях, записанных в середине XIII в. Рукопись «Эдды», известная как Codex Regius 2365, содержит 10 мифологических и 19 героических песен, пе-
ремежающихся небольшими прозаическими вставками, поясняющими и дополняющими текст. Эддические песни написаны размерами форнюрдислаг и льодахатт. Песни «Эдды» анонимны), привлекает широким спектром аспектов исследования, в первую очередь, в силу ее текстовых характеристик - это текст, который создавался в течение длительного времени, уникальный культурный и художественный памятник. В жанровом отношении «Старшая Эдда» представляет собой прорицания, изречения, мифологические действа и повествования. Мифологические песни, самая знаменитая из которых «Прорицание вёльвы», - уникальный источник по языческой мифологии. «Старшая Эдда» сохранила целый моральный кодекс эпохи викингов, приписанный самому верховному богу - Одину. Один (или Вотан, ODinn, Odin, Wodan) - верховный бог в германоскандинавской мифологии, отец асов, бог войны и победы, супруг Фригг, древние римляне отождествляли его с Меркурием/ Гермесом, славяне - с Велесом. «Речи Высокого» содержат всю мудрость раннего Средневековья, которой и делится Один. Зачастую, оказавшись в мире людей, бог представляется поначалу беспомощным стариком, ждущим от своих почитателей той мудрости, которой учил их Высокий. Среди людей и великанов он не называл себя божественным именем. «Речи Грим-нира» содержат список из 54 имен тула, самый длинный в древнеисландской литературе.
На русский язык «Старшая Эдда» переводилась три раза: первую часть «Старшей Эдды» «Песни о богах» перевела на русский язык С. Свириденко (1917 г.). Перевод был выполнен с хорошего комментированного издания оригинала “Der Lieber der Edda” (1888 г.) и, по рекомендации профессора Ф.А. Брауна, удостоился большой академической премии. Переводчица, по словам Ф.А. Брауна, обладала «редким сочетанием серьезной филологической эрудиции, исторического понимания, художественной чуткости и выдающегося формального таланта» [1].
Перевод А.И. Корсуна (1963 г.) под редакцией профессора М.И. Стеблина-Ка-менского является первым полным, науч-
© Солнышкина М.И., Заляева Е.О., 2009
