CC BY
43
УДК 821.221.31;392 М. С. Пелевин
Вестник СПбГУ. Сер. 13. 2016. Вып. 3
АФГАНСКИЕ ГЕНЕАЛОГИИ
В РАННИХ ПИСЬМЕННЫХ ИСТОЧНИКАХ НА ПАШТО
Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург,
Университетская наб., 7-9
В статье исследуются генеалогические сведения, содержащиеся в произведениях афганских племенных вождей Хушхал-хана Хатака (ум. 1689) и Афдал-хана Хатака (ум. ок. 1740/41) Дастар-нама («Книга о чалме») и Тарйх-и мурасса' («Украшенная драгоценностями история»). Решаемые в статье задачи включают выявление книжных и устных (фольклорных) источников афганской генеалогической традиции, зафиксированной в ранних письменных источниках на пашто; определение функциональности и идеологической составляющей генеалогических текстов; характеристику гендерного аспекта в системе патрилиней-ного родства; систематизацию и анализ новых данных для изучения этноконфессиональной истории паштунов, в том числе исторической хронологии формирования отдельных племенных объединений и этнической общности в целом, косвенных свидетельств этнической ассимиляции, стадиальности процесса исламизации (в первую очередь на основе статистики личных имен, а также с учетом существования параллельных «духовных» родословных). Материалы исследования подтверждают идею о том, что ко времени возникновения первого афганского государства в середине XVIII в. паштунские племена устойчиво воспринимали себя единым народом с общим культурным наследием, а этническая идентификация была одним из ключевых элементов и общественного, и индивидуального сознания. Приведенные в качестве иллюстраций фрагменты исследованных источников впервые переведены на русский язык. Библиогр. 15 назв.
Ключевые слова: литература пашто, афганские племена, этнография, генеалогии.
AFGHAN GENEALOGIES IN THE EARLY PASHTO LITERARY WORKS
M. S. Pelevin
Saint Petersburg State University, 7-9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation
The article studies genealogical data reported in Dastar-nama (The Book about Turban) and Tarikh-i murassa (An Ornamented History) by the Pashtun tribal chiefs Khushhal Khan Khatak (d. 1689) and Afzal Khan Khatak (d. circa 1740/41). The main tasks of the study are to distinguish between written and oral (folklore) sources of the Afghan genealogical tradition recorded in the early Pashto literary works, to determine functionality and ideological motifs of genealogical texts, to characterize gender aspect in patrilineal relationships, and to arrange and analyze new material pertaining to the research of ethnic and confessional issues of Pashtun history, such as the historical chronology of formation of particular tribal groups and Pashtun ethnicity as a whole, supposed traces of ethnical assimilations, the stages in the process of Islamization (on the basis of personal names statistics, first of all, and with regard to the existence of parallel "religious" lineages). The study supports the idea that towards the foundation of the first Afghan state in the middle of the XVIII century Pashtun tribes firmly perceived themselves as one people with common cultural heritage, and ethnic self-identification was a key element in their collective as well as individual consciousness. Quoted fragments from original Pashto sources discussed in the article are translated into Russian for the first time. Refs. 15. Keywords: Pashto literature, Pashtun tribes, ethnography, genealogies.
© Санкт-Петербургский государственный университет, 2016 DOI: 10.21638/11701/spbu13.2016.305
В этническом сознании афганцев (паштунов)1 — народа, по-прежнему сохраняющего традиции клановой или, по современному определению антропологов, сегментарной организации общества, — генеалогии играли и продолжают играть основополагающую роль. Не случайно в именах афганцев в качестве второго компонента, своего рода фамилии, до сих пор регулярно фигурируют именно исторические этнонимы, обозначающие племенную или клановую принадлежность. Поскольку в традиционном племенном обществе афганцев социально-правовой статус индивида в значительной степени определяется его родовыми связями, именно родословная (насаб) является тем формальным основанием или, условно, «свидетельством», которое удостоверяет и легитимирует этот статус.
Генеалогические представления в исторической перспективе выступали фактором иерархичности и подвижности этнического сознания афганцев, порождая в нем постоянное взаимодействие разных соподчиненных уровней: общенационального, племенного, кланового. Однако, несмотря на органически присущую ей ступенчатость, этническая самоидентификация, опирающаяся на идею об общности происхождения, была и остается стержнем национального менталитета пашту-нов. В мемуарах Муллы Заифа, участника движения Талибан, есть такие примечательные и одновременно очень типичные для афганцев слова, сказанные в качестве вводных идейных посылок к его автобиографическим рассказам: «Как афганец ты всегда больше, чем что-то одно: твой род, твое племя, твой народ и то место, где ты родился, — все это часть тебя. Паштуны, которые давно уехали в большие города Афганистана, Пакистана или за границу, может быть, забыли об этом, но их подлинная сущность остается связанной с их племенем, их кланом, их семьей и их родственниками» [2, с. 2]2.
В XVII — начале XVIII в., в эпоху, предшествовавшую образованию афганской государственности, генеалогический критерий имел решающее значение для регулирования социально-правовых отношений в паштунских племенах. Именно в это время появились первые письменные источники на языке пашто, содержавшие сведения о генеалогической традиции паштунов. Самой ранней письменной фиксацией афганских генеалогий, а также псевдо- и полуисторических сведений о возникновении афганского народа, очевидно, следует считать историографическое сочинение на персидском языке Тарйх-и Ханджаханй («История Ханджахана»), написанное в 1612/13 г. в Индии историографом Ни'маталлахом Харавй для Ханджахана Лодй (1587-1631), крупного могольского военачальника паштунского происхождения. Спустя сто лет сокращенная версия этого сочинения, получившая название Махзан-и афганй («Афганская сокровищница»)3, была пересказана на пашто Афдал-ханом Хатаком (ум. ок. 1740/41), потомственным правителем афганского племени хатак. Пересказ Афдал-хана составил первые главы его большого
1 Паштуны (ед. паштун, мн. паштанэ) — самоназвание народа; афганцы (ед. афган, мн. афганан) — исторически равнозначный этноним с неясной этимологией, известный из источников на персидском языке с конца X в. (подробнее см.: [1]).
2 «As an Afghan you are always more than one thing: your kin, your tribe, your ethnicity and the place you were born; all are part of you. Pashtuns who emigrated long ago to the big cities of Afghanistan, Pakistan or abroad might have forgotten this, but their true identity lies with their tribe, their clan, their family and their relatives».
3 Сочинение было переведено на английский язык Б. Дорном в первой половине XIX в. [3].
компилятивного труда по истории афганцев Тарйх-и мурасса' («Украшенная драгоценностями история») [4].
Оригинальная (непереводная) часть Тарйх-и мурасса', представляющая собой хронику хатакского племени4, в первых разделах содержит подробные сведения по генеалогии хатаков [4, с. 254-266]. Эти сведения были извлечены Афдал-ханом из черновиков его деда, крупнейшего афганского поэта-классика Хушхал-хана Хатака (1613-1689). По словам самого Афдала, генеалогические разделы «Хатак-ской хроники» являются пересказом (накл) фрагментов Байада — несохранивших-ся в оригинале историко-документальных записей, дневников и воспоминаний Хушхал-хана. Изложение генеалогий Афдал начинает сразу со ссылки на свой источник: «Это рассказ из Байада высокочтимого хана, который своей рукой написал...».
Хушхал-хан всегда интересовался историей и генеалогическими традициями паштунов, а более всего, разумеется, родословной собственной семьи. В его лирической поэзии встречается немало строк, прямо или косвенно отражающих этот интерес (см.: [7, с. 61-63]). Кроме того, в этико-назидательном трактате Хушхала Дастар-нама («Книга о чалме») (1666 г.) афганским генеалогиям посвящен отдельный раздел под названием «Изучение родословных» (Тахкйк-и насаб) [8, с. 83-85]. Трактат написан в жанре княжьих зерцал (Ftirstenspiegel), поэтому в нем говорится не столько о самих генеалогиях, сколько о важности их изучения, особенно для представителей военно-административной элиты. В начале раздела Хушхал пишет: «О родословных паштунов мы слышали и видели много рассказов. В изучении этого предмета я очень постарался» [8, с. 83]. Далее Хушхал приводит краткое резюме тех сведений об афганских генеалогиях, которые он «видел», т. е. прочитал в каких-то письменных источниках. Излагаемые им в Дастар-нама генеалогические предания основаны скорее на книжной, а не на устной традиции, поскольку сами их сюжеты опираются преимущественно на мусульманскую мифологию и относятся к псевдоисторической древности. Надо полагать, главным источником для Хушхал-хана было упомянутое выше сочинение Ни'маталлаха Тарйх-и Ханджаханй, откуда он почерпнул популярную у афганцев версию об их происхождении от древних евреев, потомков легендарного библейского царя Саула (Талут), и принятии ими ислама в VII-VIII вв.:
В одной заслуживающей доверия истории я прочитал (букв. «видел»), что пророк Данийал (Даниил), когда еще был младенцем, волею случая остался без матери в пустыне. Всевышний Господь своей милостью послал ему одну львицу. Она отнесла его в свою пещеру, кормила своим молоком. Великую сущность пророка она взращивала [в нем] своими сосками, так что он вырос на львином молоке.
Поехал на охоту один царь. У входа в львиную пещеру увидел его. Изумился до глубины души. Забрал его, привез к себе домой, занялся его воспитанием. Спустя некоторое время [Данийал] возвысился до пророчества, как было назначено [свыше]. Добился он власти и царства. На своей печати он вырезал изображение льва.
4 Об авторстве, структуре, общем содержании, идеологии и функциях этого текста см.: [5; 6].
Когда проклятый Бахтнаср (Навуходоносор) завоевал четверть обитаемого мира, захватил он и Байт ал-Мукаддас (Иерусалим). Святейший Данийал оказался в руках этого несчастного злодея. Тот посадил его в оковы, а потом вместе с его народом изгнал с той земли, отправил его в Кирман, в Сйстан. А часть его народа осталась в 'Арабистане (Аравии), в окрестностях Мекки. [Род] Халида бин Валйда — одно из тех подразделений (изгнанных в Кирман и Сйстан. — М. П.). Короче, до тех пор пока арабам не был послан Мухаммад, те земли были их местожительством. Там они терпели муки и притеснения от огнепоклонников.
Во время [правления рода] Банй Умаййа (Омейядов), когда исламское войско пришло в Хорасан, весь тот народ во главе с родом Халида явился к военачальнику исламского войска. Приняли они исламскую веру. С исламским войском пошли дальше, завоевали земли вплоть до областей Инда.
Их родословная восходит к пророку Данийалу. Ислам они приняли во времена халифата Банй Умаййа. Пророк Данийал — из рода царя Талута (Саула), а царь Талут — из потомков брата пророка Ибрахйма (Авраама).
Храбрость и смелость у паштунов — это следствие молока той самой львицы <...>
Имя «паштуны» им дала семья Сабуктегйнов, которые были правителями Газны. Когда султан Махмуд ходил священной войной на Сумнат в Гуджарат, паштуны проявили большую стойкость. Султан сказал о них: «Это патан моего войска». А патан — это бревно; из таких строятся корабли [8, с. 84-85].
Есть все основания полагать, что Хушхал-хан намеревался написать на пашто самостоятельную развернутую версию ранней истории паштунов, но в итоге сосредоточился только на хатакских родословных, зафиксировав их в своем Байаде. Тот факт, что Афдал-хан в Тарйх-и мурасса'предпочел пересказать историю происхождения паштунов именно по сочинению Ни'маталлаха, кажется, свидетельствует об отсутствии у него других авторитетных книжных источников на эту тему.
Генеалогические предания, рассказанные Хушхалом в Байаде и впоследствии включенные Афдалом в корпус «Хатакской хроники», относятся к тем сведениям, которые Хушхал, по его же словам в Дастар-нама, «слышал» от предков. Недаром некоторые из них начинаются со слов «говорят, что.» (вайй чз), тогда как легендарные рассказы в Дастар-нама предваряются фразой: «В одной заслуживающей доверия истории я видел.» (пз му'табар тарйх-кше-ме лйдзл). В преданиях, извлеченных непосредственно из фольклора, отсутствуют книжные библейские персонажи, а излагаемые сведения, хотя и представляют собой племенные легенды и анекдоты, тем не менее соотносятся с подлинными генеалогиями паштунов и реальным историческим прошлым. Ниже приведены переводы трех преданий: 1) о Карлане, легендарном основателе одного из четырех главных колен паштун-ских племен, к которому относятся хатаки; 2) о Лукмане Хатаке, внуке Карлане, родоначальнике племени хатак; 3) о Рашйде Цалозае, родоначальнике хатакского клана цалозай.
(1) Говорят, что Карлан родился у матери на землях стойбища. В силу обстоятельств [люди] ушли на пастбища, а про него забыли. Когда о нем вспомнили, Ормар, который был братом Хуная, вернулся за своим племянником и нашел его. На том же месте еще оставался [забытый] ими котел. Положил он Карлана в котел, поставил его на голову и принес на пастбище. У Ормара не было сво-
его сына. Он сказал Хунаю: «Я твоего сына сюда принес с большим трудом, ты его не забирай [у меня], я сам его воспитаю. А ты возьми этот котел!» Хунай согласился. Поскольку он обменял его на котел, — а паштуны называют котел [словом] карахай, — то из-за этого котла [мальчика] стали звать Карланаем.
Когда он достиг совершеннолетия, Ормар отдал ему в жены свою дочь. У них родилось много детей. Есть несколько подразделений, которые происходят от Карланая. Если будет угодно Всевышнему Аллаху, об этом еще будет рассказано в своем месте [4, с. 255].
(2) Говорят, что Лукман стал известен под именем Хатак по такой причине. [Однажды] Лукман, Утман, 'Усман и Дзадран — все четверо [братьев] отправились на охоту. И четыре девушки афганского рода-племени выехали в степь. Столкнулись они друг с другом. [Братья] сказали: «Давайте бросим жребий на этих четырех [девушек]. Это большая добыча». Лукман был старшим среди них. Не согласился он бросать жребий и сказал: «Я [первым] выберу себе одну [из них], а вы [потом] бросайте жребий на трех других!» Так они и сделали. Из четырех девушек Лукман взял себе ту, что была наряжена в красивую одежду. Но когда он рассмотрел ее [поближе, оказалось, что] ее внешность не соответствует одежде. Стих: «Часто [случается], что красивое лицо бывает [только] под чадрой, / а откроешь ее — окажется там мамаша мамаши».
Остальные [девушки] оказались красивее этой. Прочие братья бросили на них жребий и согласно жребию взяли их себе. Когда они узнали, в каком положении оказался Лукман, сказали со смехом: «Лукман в глине увяз (пз хата лар)». А это пословица у паштунов такая: когда кто-нибудь по какой-то причине оказывается в трудном положении, про него говорят: «В глине увяз». Поэтому Лукмана и стали звать Хатаком.
Среди потомства от тех четырех девушек больше всего потомков было у Лукмана. Ту девушку, которую выбрал себе Лукман и из-за которой его имя стало Хатак, звали Сабака. Была она смуглой, крепкой телом и умной. От нее у Лукмана родилось двое сыновей: один — Торман, другой — Болак. Торман был похож на отца, а Болак был такой же смуглый, как мать [4, с. 256].
(3) А род цалозаев, который относится к [племени] халйл [объединения] горйахел, входит в [род] тараев. Кратко дело обстояло так. 'Алй-хан и Малй-хан были два брата из ватаров. Поставили они в степи шатры. К их шатрам пришел один юноша безумного вида. Несколько лет он пробыл с ними. [Потом] за ним пришли его братья. Нашли его, сказали: «Заберем его с собой». Но он не согласился идти. Говорят, что звали его Рашйд и был он сыном Йа'куба Халйла. У него был очень большой лук, и [братья] заметили его, когда он натягивал этот лук. Тогда он убежал, куда глаза глядят. В конце концов он снова пришел в дом 'Алй-хана. Когда узнали его родословную и то, что он чистых кровей, 'Алй-хан выдал за него свою дочь. Родилось у них пять сыновей. Потомки этих сыновей продолжают их род [4, с. 263].
Естественно, степень вымышленности фольклорных преданий зависит от времени, отделяющего их от момента письменной фиксации. Самое позднее по времени действия предание (3), где рассказывается об обстоятельствах появления в хатакском генеалогическом древе цалозаев, вполне может быть признано исторически достоверным (исключая только красочные детали, например историю
с луком). Сюжеты других преданий, по времени действия отстоящих от эпохи Хушхал-хана на пятнадцать-семнадцать поколений, т. е. примерно на пять веков, имеют выраженный легендарный и даже сказочный характер (обмен младенца на котелок, выбор невест по жребию во время случайной встречи на охоте и пр.).
Однако и за этими легендами, очевидно, скрываются факты реальной истории паштунского народа, сложившегося при участии разных этнических групп [1, с. 216-220]. Так, легенда о Карлане имеет явно исторические корни, свидетельствующие о том, что колено карланай сформировалось путем ассимиляции пашту-нами соседних с ними народов, в том числе ормуров. Упоминающиеся в предании братья Хунай и Ормар — соответственно родной и приемный отец Карлана — по некоторым сведениям, сами были приемными детьми в семье Шархбуна, сына родоначальника первой ветви паштунских племен колена сарбанай (ср.: [9, с. 20-21]).
В рассказе о Лукмане Хатаке явно историческую основу имеют сведения о внешности его «случайной» невесты, встреченной на охоте в степи. Девушка названа смуглой (букв. «была черного цвета»), и один из ее сыновей, родившихся впоследствии от Лукмана, — Болак — тоже «был такой же смуглый (черный), как мать». Из-за своей смуглости жена Лукмана считалась некрасивой. Акцент афганского фольклорного предания на смуглом цвете лица и отраженные в нем представления о внешней красоте, согласно которым смуглость фактически приравнена к некрасивости, без сомнения, являются прямым отзвуком того факта, что в генеалогии племени хатаков, населяющего восточные границы паштоязычного региона, значительную долю имеют индоарийские и дардские этнические элементы.
Генеалогические предания, как и другие полулегендарные сведения о далеких предках хатакских вождей, в большей степени относятся к художественной составляющей текста «Хроники». Непосредственно родословные содержат историко-документальный материал, достоверность которого возрастает по мере приближения ко времени жизни Хушхала и Афдала. В письменной фиксации семейной родословной авторы «Хроники» видели не только просветительскую функцию, связанную с сохранением исторической памяти и воспитанием национальных чувств, но и отчетливый политический смысл, заключавшийся в легитимации власти правящего княжеского рода. В генеалогических разделах «Хроники» Афдал-хан выступил как компилятор материалов, ранее собранных и записанных его дедом. Его собственное участие в работе над текстом этих разделов заключалось, видимо, только в том, чтобы обозначить собственное место в родословной хатакских вождей, подтвердив тем самым свое законное право на власть в племени.
Наиболее важным представляется тот факт, что семейная родословная хатакских вождей мыслится авторами хроники исключительно как ветвь общеафганского генеалогического древа, восходящего к общему легендарному предку Кайсу 'Абд ар-Рашйду Патану. Хатаки, как и другие крупные восточные паштунские племена — афрйдаи, вазйры, оракзаи, бангащи и др., принадлежат к колену карланай, которое в генеалогической традиции имеет не вполне ясную связь с тремя другими коленами: сарбанай, гургуштай и бйтанай. В разных версиях генеалогических преданий основатель этого колена Карлан, как правило, считается приемышем (см. предание 1). Однако хатакские вожди в своих сочинениях всегда говорили о себе не иначе как о «настоящих» чистокровных (асйл) паштунах и неизменно включали Карлана в число прямых потомков Сарбана, одного из трех сыновей Кайса 'Абд ар-
Рашйда. В кратком виде основы афганских генеалогий сформулированы Хушхал-ханом в одном из его четверостиший: «По происхождению паштуны бывают / сарбанаями, или гургуштаями, или бйтанаями. // Лодаи и гилдзаи происходят от Бйтана, / а карланаи — от Сарбана» [10, с. 736].
В любом случае вместе с другими письменными свидетельствами XVII-XVIII вв. хатакская хроника подтверждает тот факт, что ко времени возникновения первого афганского государства в середине XVIII в. разрозненные паштунские племена уже давно воспринимали себя единым народом с общим культурным наследием, а этническая самоидентификация была одним из ключевых элементов и общественного, и индивидуального сознания.
Длинная цепь имен в семейной родословной хатакских вождей (по нисходящей) выглядит в «Хронике» следующим образом: Афдал-хан — Ашраф-хан — Хушхал-хан — Шахбаз-хан — Йахйа-хан — Малик Акорай — Дарвйш Мухаммад (Чинджо) — Таман — Хасан — Шайх Алй — 'Ата (Хутай) — Батай — Ано — Баргвйт — Тарай — Торман — Лукман (Хатак) — Какай — Карлан — Хунай — Сарбан — Шархбун [4, с. 254]. Примечательно, что в отношении трех начальных звеньев хатакская родословная, зафиксированная в «Хронике», расходится с общеафганской генеалогической традицией5. Во-первых, в этой родословной допущена ошибка (если, конечно, это не ошибка переписчиков): Сарбан, по общему признанию, является отцом Шархбуна, а не наоборот, поэтому эти имена следует поменять местами. Во-вторых, в числе сыновей Шархбуна нигде не называется Хунай, но есть Ормар, которого традиция к тому же иногда считает приемышем. Согласно хатакским легендам, Хунай был братом (родным?) Ормара и отдал ему своего сына Карлана на воспитание якобы в обмен на котелок. Таким образом, в хатакской традиции Карлан явно искусственно связывается с афганским генеалогическим древом через Шархбуна, причем с вынужденным признанием двух уровней приемного родства.
Г. Моргенстиерне справедливо определяет Карлана как фигуру «сомнительного происхождения» («of doubtful ancestry»). В тексте «Хроники» имена Хуная, Сарбана и Шархбуна введены в родословную текстуально иначе, чем все прочие имена, соединяемые посредством генетивного предлога дз (Афдал-хан дз Ашраф-хан...). О начальных звеньях генеалогической цепи сказано так: «Карлан — сын (зой) Хуная, а Хунай входит в число потомков (дахил пз авладо) Сарбана, который из потомков (лз авладо) Шархбуна». Ясно, что в племенной генеалогии хатаков не было точных сведений о происхождении Хуная, предполагаемого отца Карлана.
Не случайно в «Хатакской хронике» зафиксирована также еще одна версия происхождения Карлана, имеющая откровенно идеологический подтекст. Эта версия, по утверждению хатакских князей, имела хождение среди дилазаков, составляющих одно из крупных племенных объединений колена карланай. Согласно этой версии, Карлан был саййидом, прямым потомком исламского пророка, причем по линии шиитских имамов. «Шиитская» или, точнее, «исмаилитская» родословная Карлана в дилазакской традиции выглядит так: Карлан (Саййид Хусайнй) — Сай-йид Каф — Саййид Риджал — Саййид Хатам — Саййид Исма'йл — Имам Джа'фар
5 Краткую академическую справку об афганских генеалогиях см. в: [1, с. 218-219]; подробное описание афганских генеалогий с многочисленными таблицами содержится в: [11]; полезные сведения по этой теме можно найти также в: [9, с. 3-24; 12, с. 19-26; 13].
Садик — Имам Мухаммад Бакир — Имам Зайн ал-Абидин — Имам Хусайн — Имам 'Али [4, с. 255]. Эта родословная, с одной стороны, свидетельствует о том, что в XVI-XVII вв. племя дилазаков находилось под сильным влиянием исмаилитских духовных учителей, а с другой — подтверждает факт распространения среди паштунов шиизма в его исмаилитской интерпретации.
Учитывая известные годы рождения Шахбаза (1591/92), Хушхала (1613), Аш-рафа (1635) и Афдала (1664/65), а также принимая во внимание традиционное измерение исторического времени поколениями (у афганцев поколение (перзй) как мера времени соответствует примерно тридцати годам), можно предположить, что Карлан жил в конце XII — начале XIII в. В этот период земли паштунских племен сперва входили в империю Гурйдов, а затем, после кончины в 1206 г. Му'изз ад-Дина Мухаммада Гури, командовавшего в восточных областях империи и завоевавшего Северную Индию, оказались в зоне контроля местных тюркских правителей, бывших гурйдских генералов Ихтийар ад-Дйна Мухаммада Халджи, Насир ад-Дин Кабача и основателя Делийского султаната Кутб ад-Дйн Айбака (правил 1206-1210) [14, с. 1103; 15, с. 266-267]. Исторические источники свидетельствуют о том, что паштунские племена принимали участие в региональных политических процессах главным образом в качестве военных наемников или союзников. Объединяя данные истории и генеалогии, следует думать, что именно в этот период на основе интенсивной ассимиляции с соседними народами и параллельной ей исла-мизации паштуны сформировались как единый народ.
Главным источником генеалогических сведений, содержащихся в «Хронике», является устная племенная традиция. Многие пассажи в соответствующих разделах «Хроники» по стилистическим признакам похожи на неотредактированные записи устных рассказов или воспоминаний. Для такого рода текстов, фиксирующих свободное течение мысли, характерны отрывочность, сбивчивость и неравномерность в изложении фактов. Автор записывает все то, что в данный момент слышит от рассказчика или мысленно вспоминает сам, например:
У Бахадур-хана Аллахйар, Мухаммадйар, Худайар, Амдад и Шах-бег родились от одной матери. Амдад умер, когда ему исполнилось десять лет. Худайар погиб в войне с йусуфзаями от рук хадзихелов из рода акозаев. А у него было еще два-три взрослых сына. У Аллахйара было шесть сыновей, у Мухаммадйара — два сына. У Худайара один сын был от сестры Мирбаза, а второй — [от женщины] из другой семьи. Племянник Мирбаза звался Са'адатйар. Одного из сыновей Алам-хана звали Асаф-хан. Алам-хан погиб вместе с отцом [4, с. 260].
Воспоминания автора могут передавать слышанное им ранее от других людей или личный опыт. На собственных воспоминаниях Хушхал-хана основаны сведения, относящиеся к его ближайшим предкам и потомкам, а также лицам, которых он знал лично. Авторская задача Афдал-хана, как уже говорилось, заключалась в том, чтобы свести воедино разрозненные материалы из Байада Хушхала и правильно выстроить цепь наследственного преемства в роду хатакских князей, расставив в ней нужные политические акценты:
Должно быть ясным, что высокочтимому хану (Хушхал-хану. — М. П.) Всевышний Господь подарил пятьдесят детей мужского пола. Среди них всех старшим
(аршад) и преемником (валй 'ахд) был почтенный и достославный хан (Ашраф-хан. — М.П.), родитель автора [4, с. 258].
До Малика Акорая, прадеда Хушхал-хана, генеалогические сведения о предках хатакских вождей в основном ограничиваются перечнями личных имен с указанием родства. Факты биографического и исторического характера упоминаются только в отношении Сагара, одного из внуков полулегендарного Лукмана Хатака:
Говорят, что Сагар — тоже сын Болака, брат Нандарка. У Нандарка и Сагара была одна мать, а у Марвата — другая. Сагару дали [в жены] бйтанку. С женой он уехал к тестю, там и жил. У него родилось шесть сыновей: один — Тара, второй — Бан-гай, третий — Макорай, и еще трое других. Сейчас их всех называют «три рода». Короче, когда Сагар прославился в племени бйтанов, по какой-то причине между его сыновьями и сыновьями его тестя началась вражда. Вместе с сыновьями он уехал [оттуда] и вернулся к брату Нандарку. [Потом] Нандарк и Сагар объединились с Сйнаем и Мугалкаем. Назвали они себя «три рода». Выделили они себе долю из земель своего брата Марвата. Но поскольку Сагар не поладил с Нандарком, он не смог взять свое наследство у Марвата, ведь у того было много потомков [4, с. 262].
Подлинная история хатаков начинается в 1581 г., когда было образовано хатак-ское княжество во главе с Маликом Акораем, прадедом Хушхал-хана. В этом году Малик Акорай заключил договор с могольским императором Акбаром (правил 1564-1605), признав себя вассалом Великих Моголов и получив в ленное владение (джагйр) ранее завоеванные им земли к северу от города Кохата до берегов реки Кабул. Отрывочные сведения о личности и заслугах Акорая являются уже в прямом смысле историко-биографическими и излагаются в разделе, имеющем соответствующее название: «Повествование о Малике Акорае и его потомках, которые поочередно правили всеми хатаками» [4, с. 264-265].
Таким образом, переход от генеалогических, квазиисторических и легендарных сведений к собственно историческим в «Хатакской хронике» хронологически относится к последним десятилетиям XVI в. — времени, близкому жизни Хушхал-Тана. Когда Хушхал приступал к работе над племенной хроникой, история двух-трех предшествующих поколений еще хорошо сохранялась в памяти народа. Что-то Хушхал помнил сам, о чем-то слышал от своих старших современников, живых очевидцев событий недавнего прошлого. Составляя генеалогическое древо хатакских князей после Малика Акорая, Хушхал уже не ограничивался упоминанием имен, а регулярно добавлял к ним те или иные биографические факты, безусловно, имевшие историческую основу:
От Низама детей не осталось. От Татар-хана остался один сын — Джахан-хан. От Джахан-хана осталось двое сыновей. Сам он умер от колик. А Татар-хан скончался еще до гибели Йахйа-хана своей смертью. От Хидр-бега остался один непутевый сын. У этого сына тоже был сын. А сам он погиб от рук Ахдада уже после гибели Йахйа-хана. У Гафур-бега было семь-восемь сыновей. Три его внука были от старших сыновей — Ихтийара и 'Авад-бега, мать которых была из ормуров и звалась 'Азйза. От Тавус-хана детей не осталось. Сам он умер своей смертью. Вместе с высокочтимым ханом он хорошо отомстил йусуфзаям за Шахбаз-хана. Очень помог. Был он человеком храбрым, бесстрашным, приятным внешне
и крепкого телосложения. У Мисри-хана было два сына: один — 'Инайат-хан,
другой — Газни-хан. Сам он служил принцу Дара Шикоху [4, с. 261].
Родословная хатакских князей, как и прочие афганские генеалогии, основана на принципе патрилинейного наследственного преемства. В генеалогическом древе указываются только имена потомков мужского пола. Исключением является Фатима, внучка Малика Акорая, дочь его сына Йусуф-хана. Однако ее имя упоминается в хронике не как звено генеалогической цепи, а как один из фактов в числе расширенных биографических данных о Йусуф-хане [4, с. 257]. На примере списка потомков Хушхал-хана хорошо видно, что наследственное правопреемство у паш-тунов осуществлялось только по мужской линии. В этом списке приведено более тридцати имен сыновей, доживших до зрелого возраста, и более двадцати имен сыновей, умерших в детстве или сразу после рождения. В полутора десятках случаях сообщаются также даты рождения сыновей. Сведения о дочерях Хушхал-хана исчерпываются короткой фразой: «Тридцать одна дочь у него скончалась в разном возрасте» [4, с. 260].
Хотя родство по женской линии формально исключалось из племенных генеалогий, на практике оно обязательно учитывалось для уточнения кровнородственных связей. Иными словами, для генеалогий имело значение племенное происхождение матерей потомков мужского пола. Не случайно в записях Хушхал-хана особое внимание уделено образу легендарной прародительницы хатаков жены Лукмана Хатака по имени Сабака (см. выше).
Регулярные упоминания о матерях и женах хатакских князей появляются в хронике начиная с времен Чинджо, отца Малика Акорая. Сперва сведения о женщинах ограничиваются сообщениями об их племенной принадлежности, поскольку именно этническое происхождение было самым существенным для родословной и потому единственно сохранявшимся в устной традиции фактом. Так, о двух женах Чинджо автору хроники известно только то, что одна из них, мать Малика Акорая и трех его братьев, происходила из клана бурйахел, а вторая — из племени бангащей [4, с. 256]. По мере приближения ко времени жизни Хушхала родословная начинает фиксировать также имена женщин, их брачный статус (жена или наложница), другие факты. Например, сведения о матерях сыновей Акорая кроме родовой принадлежности (мижахел, болак, моманд, цинай, цалозай) уже включают их имена (Тарука, Нандарко, Дурдана, Панджо, Пайи) и брачный статус (две из них, Панджо и женщина, не названная по имени, определены правовым термином умм ал-валад, «мать ребенка», которым обозначались рабыни, родившие детей от своих хозяев) [4, с. 257].
Генеалогические сведения о матерях и женах хатакских князей являются важным материалом не только для этнической, но и политической истории хатаков. Благодаря этим сведениям проясняются некоторые детали внутриплеменных и межплеменных политических процессов, например предпосылки борьбы за власть между старшими сыновьями Хушхал-хана и причины последующего конфликта Афдал-хана с хатакскими шейхами или факторы, влиявшие на сложную динамику отношений хатаков и йусуфзаев. Именно из родословных известно, что мать старших сыновей Хушхала — главных политических соперников Ашраф-хана и Бахрам-хана — происходила из рода алакхел клана цинай, к которому
принадлежал также род йасйнхел, откуда вышел Шайх Рахмкар, глава хатакского духовного рода какахел, предок Сарфараз-Гула и других хатакских шейхов, воевавших с Афдалом в 1724 г. Противоречивый характер отношений хатакских князей с йусуфзайскими кланами левобережья реки Кабул и долины Сват не в последнюю очередь определялся наличием родственных связей высокого уровня между двумя соседними племенами: одна из жен Хушхала — мать его сына Садр-хана — была дочерью йусуфзайского вождя Мало-хана, главы рода баййзай.
Данные генеалогий могут привлекаться также в качестве косвенных документальных источников по этноконфессиональной истории. Традиционные афганские генеалогии, включая родословную хатакских князей, наглядно показывают стадиальность процесса исламизации паштунских племен. Интенсивность этого процесса отражена в перечнях личных имен. У первых поколений хатакских князей (XIII-XIV вв.) доля мусульманских имен арабо-персидского происхождения в целом составляет примерно третью часть. Начиная с поколения сыновей Малика Акорая (вторая половина XVI в.) все хатакские князья носят уже только мусульманские имена.
Следует обратить внимание на то, что в третьем поколении (внуки легендарного Карлана) доля мусульманских имен превышает половину общего числа: из пяти человек мусульманскими именами названы трое — Лукман (Хатак), 'Усман (Афрйдай), Бурхан. Двое из них — родоначальники крупных паштунских племен, хатаков и афрйдаев, сохраняющих свое политическое значение в современном мире. Не исключено, что в генеалогической традиции на определенном этапе произошла ретроспективная исламизация имен, обусловленная идеологическими причинами. Недаром генеалогическая традиция, обращаясь к народной этимологии, в форме полусказочных преданий объясняет происхождение имен Хатак и Афрйдай. Это говорит о том, что причины «переименования» Лукмана в Хатака и 'Усмана в Афрйдая нуждались в объяснении. Ясно, что в XVII в., когда Хушхал-хан занялся составлением родословной своей семьи, отцы-прародители хатаков и афрйдаев были лучше известны в народе под своими аутентичными паштунскими именами Хатак и Афрйдай, а не арабо-мусульманскими Лукман и 'Усман.
«Двойные» имена встречаются еще у трех хатакских князей поздних поколений: 'Ата (Хутай), Давлат Хваджа (Бабар) и Дарвйш Мухаммад (Чинджо). В первом случае мы имеем дело с явными фонетическими вариантами. Сложно только сказать, какой из вариантов был первичным: арабское имя 'Ата («дар»), трансформировавшееся у паштунов в повседневном употреблении в Хутай, или местное имя Хутай, интерпретированное традицией как арабское 'Ата. В двух других случаях, вопреки сведениям авторов «Хроники», вероятно, Бабар и Чинджо были не прозвищами, а настоящими именами племенных вождей, получивших впоследствии за какие-то заслуги почтительные духовные имена Давлат Хваджа и Дарвйш Мухаммад.
Необходимо подчеркнуть, что интерес авторов «Хатакской хроники к генеалогиям не ограничивался только родословными хатакских князей. В Тарйх-и мурасса' за пределами текста хроники, составляющей по плану Афдал-хана шестую главу (дафтар) книги, имеются также другие разделы, где с разной степенью детализации излагаются сведения по этнологии паштунских племен, в первую очередь касающиеся генеалогий и миграций.
Начальные разделы пятой главы Тарйх-и мурасса' рассказывают о генеалогиях и миграциях племен подразделений горйахел и хашай [4, с. 231-237]. Согласно генеалогической традиции, легендарные эпонимы этих племенных групп — Горай и Хашай — были сыновьями Канда, одного из трех сыновей Харшбуна. От Харшбуна и его родного брата Шархбуна, двух сыновей Сарбана, ведут происхождение две ветви крупного племенного объединения сарбанай. К подразделению горйахел относятся племена момандов, халйлов, давудзаев, цамканаев; в группу хашай входят йусуфзаи, мандары, гугйанаи, таркланаи. Все эти северо-восточные паштунские племена — соседи хатаков, чем и объясняется особый интерес к ним со стороны Хушхал-хана и Афдал-хана. Этнологические сведения об этих племенах в Тарйх-и мурасса' имеют в основном компилятивный характер и извлечены из письменных источников, о чем свидетельствуют начальные слова пятой части книги: «Это рассказ, который Ахунд Дарвеза изложил в своей книге Тазкират ал-абрар ва-л-ашрар. В стороне Кандагара был один паштун, звавшийся Шархбуном...» [4, с. 231]. Непропорционально малый объем пятой главы в сравнении с другими разделами Тарйх-и мурасса', а также краткость и фрагментарность текстов, рассказывающих историю племен горйахел и хашай, вероятно, указывают на то, что эта глава книги осталась недописанной.
Непосредственно паштунским генеалогиям посвящены также заключительные разделы Тарйх-и мурасса', где последовательно излагаются сведения о родословных всех четырех колен паштунских племен [4, с. 606-624]. Представленные здесь данные о карланаях, включая генеалогические предания, отчасти повторяют содержание начальных разделов «Хатакской хроники», поэтому есть все основания полагать, что тексты этих разделов являются интерполяцией, сделанной в дурранййскую или еще более позднюю эпоху. Цель этой интерполяции, как и ряда других, видимо, заключалась в том, чтобы дополнить книгу Афдал-хана материалами о западных паштунских племенах, усилиями которых в 1724 г. было создано первое афганское государство во главе с династией Дурранй.
Литература
1. Morgenstierne G. Afghan // The Encyclopaedia of Islam. New ed. Leiden: Brill, 1986. Vol. I. P. 216-221.
2. Zaeef Abdul Salam. My life with the Taliban / ed. by A. Strick van Linschoten, F. Kuehn. London: Hurst & Company, 2010. 331 p.
3. Dorn B. History of the Afghans: translated from the Persian of Neamet Ullah. P. 1-2. London: Oriental Translation Fund, 1829-1836. 184, 134 p.
4. Афдал-хан Хатак. Тарйх-и мурасса' (Украшенная драгоценностями история) / подгот. текста, предисл., прим. Д. М. Камил. Пешавар: University Book Agency, 1974. 1494 с. (на языке пашто).
5. Пелевин М. С. Племенная хроника хатаков: текст и автор // Commentationes Iranicae. Сборник статей к 90-летию В. А. Лившица / под ред. С. Р. Тохтасьева, П. Б. Лурье. СПб.: Нестор-История, 2013. С. 552-564.
6. Pelevin M. The Khataks' Tribal Chronicle (XVII-XVIII): Extraliterary Text Functions // Iran and the Caucasus. Leiden; Boston: Brill, 2014. Vol. 18. No. 3. P. 201-212.
7. Пелевин М. С. Хушхал-хан Хаттак (1613-1689). Начало афганской национальной поэзии. СПб.: Петербургское востоковедение, 2001. 286 с.
8. Хушхал-хан Хатак. Дастар-нама (Книга о чалме). Кабул: Пашто Толэна, 1345/1966. 156 с. (на языке пашто).
9. Caroe O. The Pathans 550 B. C. — A. D. 1957. London: Macmillan & Co., 1958. 522 p.
10. Хушхал-хан Хатак. Куллийат (Собрание сочинений) / предисл. и прим. Д. М. Камил Мо-манд. Пешавар: Идара-йи иша'ат-и сархадд-и Пешавар, 1952. 968 с. (на языке пашто).
11. Сйал Моманд М. Дж. Дэ паштано кабйло шаджаре (Генеалогии паштунов). Пешавар: University Book Agency, 1367/1988. 302 с. (на языке пашто).
12. Массон В. М., Ромодин В. А. История Афганистана. М.: Наука, 1965. Т. 2. Афганистан в Новое время. 550 с.
13. Ромодин В. А. Генеалогическая структура основных групп афганских (паштунских) племен и их расселение в XVI-XVII вв. // Страны и народы Востока. М.: Наука, 1980. Вып. 22, кн. 2. С. 239-251.
14. Bosworth C. E. Ghurids // The Encyclopaedia of Islam. New ed. Leiden: Brill, 1991. Vol. II. P. 10991104.
15. Hardy P. Dihli Sultanate // The Encyclopaedia of Islam. New ed. Leiden: Brill, 1991. Vol. II. P. 266-274.
Для цитирования: Пелевин М. С. Афганские генеалогии в ранних письменных источниках на пашто // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 13. Востоковедение. Африканистика. 2016. Вып. 3. С. 55-67. DOI: 10.21638/11701/spbu13.2016.305
References
1. Morgenstierne G. Afghan. The Encyclopaedia of Islam. New ed. Vol. I. Leiden, Brill, 1986, pp. 216221.
2. Zaeef Abdul Salam. My life with the Taliban. Eds. A. Strick van Linschoten, F. Kuehn. London, Hurst and Company, 2010. 331 p.
3. Dorn B. History of the Afghans: translated from the Persian of Neamet Ullah. P. 1-2. London, Oriental Translation Fund, 1829-1836. 184, 134 p.
4. Afzal Khan Khatak. The Ornamented history. Edited with preface and notes by D. M. Kamil. Peshawar, University Book Agency, 1974. 194 p. (In Pashto)
5. Pelevin M. S. [The Khataks tribal chronicle: text and author]. Sommentationes Iranicae. Sbornik statei k 90-letiiu V. A. Livshitsa [Commentationes Iranicae. Collection of Papers in Honor of 90th Anniversary ofV. A. Livshits]. Eds. S. R. Tokhtasjev, P. B. Lurye. St. Petersburg, Nestor-Istoria, 2013, pp. 552-564. (In Russian)
6. Pelevin M. The Khataks' Tribal Chronicle (XVII-XVIII): Extraliterary Text Functions. Iran and the Caucasus. Vol. 18/3. Leiden, Boston, Brill, 2014, pp. 201-212.
7. Pelevin M. S. Khushkhal-khan Khattak (1613-1689). Nachalo afganskoi natsional'noi poezii [Khushhal-Khan Khatak (1613-1689). The beginning of Afghan national poetry]. St. Petersburg, Peterburgs-koe vostokovedenie, 2005. 286 p. (In Russian)
8. Khushhal Khan Khatak. Dastar-nama (A Book on Turban). Kabul, Pashto Tolena. 1345/1966. 156 с. (In Pashto)
9. Caroe O. The Pathans 550 B. C. — A. D. 1957. London, Macmillan & Co., 1958. 522 p.
10. Khushhal Khan Khatak. Collection of poetry. Preface and notes: D. M. Kamil Momand. Peshawar, Idara-yi isha'at-i sarhadd-i Peshawar shahr, 1952. 968 p. (In Pashto)
11. Syal Momand M. J. The genealogies of Pashtun tribes. Peshawar, University Book Agency, 1367/1988. 302 p. (In Pashto)
12. Masson V. M., Romodin V. A. Istoriia Afganistana. T. 2. Afgani-stan v novoe vremia [The History of Afghanistan. Vol.2. Afghanistan in modern times]. Moscow, Nauka Publ., 1965. 550 p. (In Russian)
13. Romodin V. A. [The genealogical structure of the main groups of Afghan (Pashtun) tribes and their geographical distribution in the 16-18th centuries]. Strany i narody Vostoka [Countries and peoples of the East]. Vol. 22, p. 2. Moscow, Nauka Publ., 1980, pp. 239-251. (In Russian)
14. Bosworth C. E. Ghurids. The Encyclopaedia of Islam. New ed. Vol. II. Leiden, Brill, 1991, pp. 10991104.
15. Hardy P. Dihli Sultanate. The Encyclopaedia of Islam. New ed. Vol. II. Leiden, Brill, 1991, pp. 266-274.
For citation: Pelevin M. S. Afghan genealogies in the early Pashto literary works. Vestnik of Saint Petersburg University. Series 13. Asian Studies. African Studies, 2016, issue 3, pp. 55-67. DOI: 10.21638/11701/ spbu13.2016.305
Статья поступила в редакцию 21 апреля 2016 г.
Контактная информация
Пелевин Михаил Сергеевич — доктор филологических наук, доцент; mosprolege@gmail.com
Pelevin Mikhail S. — PhD, Associate Professor; mosprolege@gmail.com
