CC BY
51
ту талибов, которым удалось сократить объемы наркоторговли. Талибы, наложившие в последние годы правления запрет на любые наркотики, использовали простую, но действенную стратегию: ответственность за нелегальные маковые плантации несли деревенские старейшины и муллы. Преступников на месяц отправляли за решетку, а их посевы выжигали. В результате деревенские лидеры каждое утро обязательно обходили свои территории перед восходом солнца (самое подходящее время для посева мака), чтобы убедиться, что там не выращиваются недозволенные растения.
Если Вашингтон решит принять описанную выше стратегию, у США появится шанс помочь восстановить нормальную жизнь в Афганистане или хотя бы улучшить нынешнюю ситуацию. Если же Америка отвернется от Афганистана, то она подорвет доверие афганского народа, понадеявшегося, что Запад выполнит свое обещание больше не бросать его на произвол судьбы.
«Россия в глобальной политике», М, 2004г., т. 2, № 3, май-июнь, с. 130-142.
Аркадий Дубнов, политический обозреватель АФГАНИСТАН «АРЕНДОВАННЫЙ»
Как-то вечером мы со знакомым афганцем, много лет прожившим в Москве, ловили на окраине Кабула такси. Одна за другой машины, притормозив и осветив нас фарами, уносились дальше. Наконец какой-то водитель остановился. Высунувшись из окна, он бросил пару резких фраз, нажал на газ и умчался.
— Что он сказал?
— Вы, говорит, из тех, кто жрет собак, которых кидают вам американцы.
«Мы одеты по-европейски, и он принял нас за афганцев, которые обслуживают американский контингент, — объяснил мой спутник. — Таксисты ненавидят американцев, но еще больше — тех соотечественников, кто работает на янки».
Любому репортеру известно: попав в чужой город, прежде всего стоит поговорить с таксистами, потому что нет лучше способа проникнуться местной атмосферой. Конкретную информацию вы получите позже, но она, как правило, только подтверждает первое впечатление, которое создалось в ходе беседы с первым попавшимся труже-
ником извоза. Американцев в Кабуле и вправду не любят. Кабульские дуканщики говорили мне: «Мы теперь понимаем, в чем разница между русскими и американцами. У русских характер простой и незаносчивый, вы держались с нами на равных. К американцам-то не подступиться, они нас за людей не считают».
— Но афганцы же воевали против русских.
— Ну да... Но русские в то же время нас учили, строили дороги, школы, больницы. У нас нет к ним ненависти.
То, что реальная и формальная власть в Афганистане не одно и тоже, становится понятно сразу, как только ступаешь на афганскую землю. Кабульский аэропорт увешан отнюдь не портретами главы Переходной администрации Афганистана Хамида Карзая, а многочисленными листовками с изображением Мохаммада Мирвайса Са-дека, погибшего в марте 2004 г. Согласно квоте, выделенной администрацией его отцу — известному полевому командиру, губернатору Герата Исмаилу Хану, Мирвайс занимал пост министра гражданской авиации и туризма. Он был убит в столкновениях между сторонниками губернатора и войсками, подчиняющимися Кабулу. Что там произошло, доподлинно неизвестно. Однако никто в Афганистане не сомневается: Мирвайс пал жертвой неудачной попытки центральной администрации (и поддерживающих ее американцев) сместить строптивого «льва Герата», как называют Исмаила Хана еще со времен сопротивления советской интервенции. В результате мартовских событий губернатор восстановил свое влияние: новым министром был назначен его очередной ставленник, служивший до этого в Герате начальником департамента образования.
Какой же политический строй установился в Афганистане после победоносной войны США против движения «Талибан» осенью 2001 г.? В статье «Афганистан "освобожденный"», опубликованной в журнале «Foreign Affairs», журналистка Кэти Гэннон размышляет об «упущенных Америкой возможностях и пренебрежении уроками афганской истории». «Почему все так быстро пошло не так? Каким образом разгром талибов — большая победа Вашингтона, ставшая, казалось, предвестием возрождения измученной войной страны, — привел к восстановлению статус-кво?» Кэти Гэннон пытается понять, почему к власти в Афганистане снова пришли полевые командиры, лидеры Северного альянса: маршал Мохаммад Фахим, ставший министром обороны, генерал Абдул Рашид Дустум, которого Хамид Карзай назначил своим спецпосланником на севере страны, и другие
— все те, кто «разделяет ответственность за чудовищные убийства середины 90-х». И почему «Хамид Карзай... ничего не может с этим поделать?».
Претенденты на пост президента Афганистана (выборы намечены на сентябрь 2004 г.):
Хамид Карзай — глава Переходной администрации Афганистана.
Мохаммад Мохакек — один из лидеров хазарейского меньшинства в Афганистане, в союзе с Северным альянсом Афганистана воевал против талибов. С 2001 г. замглавы Переходной администрации, министр планирования. В марте 2004 г. обвинил Карзая в притеснении оппозиции. В апреле 2004 г. отправлен в отставку.
Масуда Джалал - независимый кандидат. Врач-педиатр, окончила Кабульский медицинский институт. В годы правления талибов жила в Кабуле, будучи лишена права на медицинскую практику. На чрезвычайной Лойе джирге в 2003 г. была выдвинута рядом депутатов на пост главы Переходной администрации Афганистана.
Латиф Педрам - поэт, афганский таджик, окончил Сорбонну, живет в Париже. Поддерживается узбекской общиной Афганистана и ее лидером генералом Дустумом.
Но Кэти Гэннон не может не знать хотя бы о том, что именно «приручение» Хамидом Карзаем того же Фахима стало серьезным политическим достижением руководителя государства. Дело в том, что маршал оказался сегодня серьезным гарантом поддержки главы Переходной администрации Афганистана со стороны силовых структур страны. Правда, Фахиму это дорого обошлось: он потерял влияние среди большинства своих соратников в Панджшере. Маршал уже давно не рискует появляться там, где считают, что он продался американцам. Журналистка критикует Вашингтон за то, что он сделал своими новыми союзниками людей, которые терроризировали Афганистан до прихода к власти движения «Талибан» и многие из которых исповедовали почти столь же радикальную идеологию, что и сами талибы. Кэти Гэннон недоумевает: как можно было допустить, что в центральной администрации слабому в военном отношении пуштунскому большинству противостоят сильные таджикские, узбекские и хазарейские фракции? При этом справедливо отмечено: «слабость» пуштунского большинства объясняется тем, что его возглавляют «бывшие эмигранты, вернувшиеся на родину после нескольких десятилетий пребывания по большей части в США».
Но самое поразительное замечание Гэннон, настроенной резко критически к афганской политике нынешней американской администрации, звучит так: «Америка уверена, что люди, в прошлом причинившие Афганистану столько бедствий, каким-то образом сумеют привести страну к демократии и стабильности в будущем». Журналистка абсолютно права в своей критике, если она адекватно передает представления Вашингтона. Но как-то не верится, что американские руководители искренне убеждены в приверженности афганских полевых командиров демократии. Рискну предположить, что нападки коллеги на Белый дом и Госдепартамент несправедливы. В США изначально не строили иллюзий в отношении афганских моджахедов. Только очень наивный человек мог искренне надеяться, что генерал Дустум, маршал Фахим, командир Сай-яф и их соратники способны стать «буревестниками» афганской демократии. На самом деле американская политика демонстрирует другой, абсолютно прагматичный подход: в Афганистане полезно все, что приносит результат. Когда-то я услышал в этой стране фразу: «Нас, афганцев, нельзя купить, нас можно только арендовать».
Утверждать, что в сентябре 2001 г. лидеры Северного альянса Афганистана стали союзниками Соединенных Штатов в борьбе против «Аль-Каиды» и ее талибских покровителей, строго говоря, некорректно. Наоборот, это Америка присоединилась к Северному альянсу, который до трагической нью-йоркской осени нес на себе всю тяжесть войны против талибов. Между прочим, многие афганские таджики задаются вопросом: а что, если бы был жив легендарный лидер Северного альянса Ахмад Шах Масуд? (Напомню, что его гибель в результате покушения 9 сентября 2001 г. стала кровавой прелюдией атаки на Всемирный торговый центр.) И сами же отвечают: власть в Кабуле была бы иной, Америка вряд ли договорилась бы с Масудом, поскольку укрепление тех, кто поддерживал движение «Талибан», было не в его интересах. Сразу после убийства Масуда вину за покушение возлагали на талибов. Но скоро их не стало, и в выигрыше оказались те из политических наследников харизматического моджахеда, которые стали союзниками Америки. А начавшееся пару лет назад расследование обстоятельств покушения на Масуда как-то незаметно сошло на нет... Впрочем, сам Масуд постоянно повторял, в том числе и автору этих строк, что воюет не с талибами (с ними-то, мол, он всегда договорится), а с интервентами — с пакистанской армией. Действительно, именно части регулярной армии соседней страны составляли военный костяк движения «Талибан». За Исламабадом же
стоял Вашингтон, и хотя Масуд не говорил об этом вслух, помнил он об этом всегда. Значит ли это, что США в то время не были заинтересованы в разгроме талибов?
Дать однозначный ответ на этот вопрос едва ли возможно. Фактом, однако, являются многочисленные попытки американской дипломатии «приручить» талибов. Контакты вашингтонских эмиссаров с представителями движения «Талибан» были отмечены сразу после прихода «исламских студентов» к власти в Кабуле в 1996 г. Чуть позже важным для США фактором, стимулировавшим интерес к новому режиму, стали крайне враждебные отношения, сложившиеся на религиозной почве между талибским Кабулом и Тегераном. Это произошло после убийства талибами (суннитами) одного из лидеров афганских шиитов — шейха Абделя Али Мазари. «Враг врага» не обязательно должен быть «другом», но игнорировать появление дополнительного фактора сдерживания по отношению к иранским аятоллам в Вашингтоне не собирались. Следует отметить и еще один аспект афганской ситуации, оказывавший влияние на политику США. С самого начала основным внутренним противником талибов, которые представляли пуштунское большинство Афганистана, был Северный альянс — коалиция афганских этнических меньшинств: таджиков, узбеков и хазарейцев. Их лидеры, в первую очередь Ахмад Шах Масуд, пользовались негласной поддержкой Москвы, которая направляла серьезную военно-техническую помощь «северянам», в том числе через Таджикистан и Узбекистан, своих союзников по СНГ. По этой причине Америка не была заинтересована в том, чтобы Северный альянс доминировал в Афганистане. И только гораздо позже, когда вожди движения «Талибан», отчаявшись добиться международного признания, позволили Усаме бен Ладену развернуть базы на афганской территории, а «Аль-Каида» стала основной головной болью США, антитеррористическое сотрудничество Москвы и Вашингтона на афганском направлении стало приобретать реальные очертания.
Операция «Несокрушимая свобода», начавшаяся 7 октября 2001 г., привела к быстрому свержению режима талибов. Не умаляя значимости «большой победы Вашингтона», замечу: отряды движения «Талибан» не были разгромлены, они просто ушли из Кабула. Точно так же, как пятью годами раньше под напором талибов столицу покинули подразделения моджахедов во главе с Масудом. Осенью 1996 г. таджики-масудовцы вернулись в свою вотчину — Панджшер-скую долину, осенью 2001 г. пуштуны-талибы возвратились в свою —
южные и юго-восточные провинции Афганистана (близ пакистанской границы). В результате и те, и другие сохранили свой потенциал. Такие договорные победы-поражения типичны для афганской междоусобицы. Активное сопротивление пуштунских племен было сломлено миллионами долларов, которые их вожди получили в качестве отступного от американцев. Но вспомним: «Афганцев нельзя купить, их можно только арендовать». Не подходит ли к концу срок очередной «аренды»?
Весьма спорно мнение Кэти Гэннон о том, что «демократизато-рами» Афганистана при поддержке американцев могут и должны стать представители пуштунской интеллигенции, прошедшие западную «огранку». Действительно, люди, подобные Хамиду Карзаю или министру финансов Ашрафу Гани, не участвовали в гражданской войне, не замешаны в кровавых расправах над мирными жителями. Но они, как и сами американцы, несут свою долю ответственности за установление режима талибов. Карзай не скрывает, что был одним из тех, кто стоял в свое время у истоков создания движения «Талибан», но затем, разочаровавшись в талибах, ушел от них. Об этом говорит Хазрат Вахриз, бывший главный редактор самой популярной кабульской газеты «Седаи мардом». 35-летний хазареец Вахриз представляет новое поколение афганских политиков, вынужденных скрываться при талибах, но весьма критически настроенных и по отношению к моджахедам. Безгрешных, говорит он, в Афганистане сегодня нет, это касается и тех, кто жил за границей. Ашраф Гани, будучи в США высокопоставленным сотрудником Всемирного банка, убеждал Вашингтон в необходимости договариваться с талибами. А председатель Центрального банка Афганистана Анваруль Хак Ахади, который преподавал в США, прислал талибам поздравительную телеграмму в связи со взятием ими северных провинций и назвал их лучшими сыновьями Афганистана...
Многие в этой стране уверены: попытки пуштунской элиты «назначить» главными виновниками трагических событий последнего десятилетия только лидеров этнических меньшинств — таджиков, узбеков или хазарейцев — чрезвычайно опасны. Они приведут к очередному расколу, новому витку конфронтации между афганцами. И как доказывает советский, а ранее и британский опыт, справиться с внутриафганскими распрями не в состоянии никакая внешняя сила. Но именно подобный подход — удаление из политики преступных полевых командиров Дустума, Сайяфа, Раббани и пр. поможет вывести Афганистан на путь демократии, — Кэти Гэннон считает пра-
вильным. Даже если ее оценка этих людей справедлива, надо помнить о том, что для многих афганцев, разделенных по этническому и региональному признакам, лидеры моджахедов остаются единственными авторитетами и даже, возможно, просто кормильцами, гарантами их физического выживания, защитниками от притеснения пуштунов. На севере Афганистана хорошо помнят, как арабские наемники, воевавшие на стороне пуштунов-талибов, вырезали целые узбекские семьи. Но это происходило до 11 сентября 2001 г. и мало кого интересовало.
Впрочем, многие предпочитают не вспоминать событий, происходивших в Афганистане и после этой даты. Таких, как восстание талибов в крепости Калай-джанги под Мазари-Шарифом в ноябре 2001 г., куда их доставили после добровольной сдачи оружия в провинции Кун-дуз. Мне пришлось быть свидетелем кровавой бойни, в которую превратилось подавление этого восстания дустумовскими солдатами. Однако решающую роль сыграла срочно вызванная Дустумом американская авиация, которая превратила восставшую крепость в подобие «Герники» Пабло Пикассо. Спустя несколько месяцев стали известны подробности массовых убийств пленных талибов, совершенных дустумовцами в тюрьме города Шибарган. Действительно, Дустум не понес наказания за эти преступления. Но не было и расследования правомерности чудовищных ковровых бомбардировок. Да, на войне бывает все, тем более на афганской. Но в таком случае справедливо ли обличать злодеяния одних и умалчивать о других?
И стоит ли так уж ополчаться на политику западных стран, как это делает американская журналистка, за то, что в Афганистане «они снова наделили властью людей, причинивших народу так много страданий»? Где в этой стране найти других вождей, которые были бы одновременно безупречны в моральном плане и способны осуществлять реальную власть? Предположим, что Хамид Карзай — это именно такой человек. Но ставка на него как на лидера, способного консолидировать пуштунов, тоже весьма иллюзорна. Не далее как в апреле Карзай обратился к бывшим талибам с призывом забыть прежние распри и влиться в ряды строителей нового Афганистана. За исключением 150 человек, которых считают виновными в преступлениях, остальным членам движения «Талибан» была обещана полная амнистия. Ответ поступил незамедлительно. Представители талибов, находящиеся в пограничных районах Пакистана, заявили, что о сотрудничестве не может быть и речи до тех пор, пока на афганской земле
находятся иностранные оккупанты. Особо было сказано о попытках демократизации: талибы пригрозили смертью всем женщинам, которые отважатся принять участие в выборах. Ответственность за кровь ляжет на их мужей, которые допустили подобное безобразие, заявили пуштунские вожди.
Возможно, Кэти Гэннон не так сокрушалась бы по поводу «упущенных Америкой возможностей», если бы понаблюдала за Лой-ей джиргой, созванной в Кабуле весной 2004 г. для принятия новой афганской Конституции. Там бы она увидела, каких усилий, а главное, денег, стоило американцам обеспечить одобрение демократических норм Основного закона участниками большого совета старейшин. Сколько обид пережили многие уважаемые депутаты Лойи джирги, обнаружив, что их коллеги получали от американских спонсоров большие, чем они, «гонорары» за правильное голосование по отдельным статьям. Но на это Америка потратила все же меньше денег, чем в 2001 г. на отказ афганцев воевать.
Сколько же еще понадобится денег и миротворческих контин-гентов, чтобы поддерживать в Афганистане хотя бы внешнее спокойствие? С одной стороны, в мире, к счастью, зреет понимание того, что потребуется много и того, и другого. Но средства Афганистану пока что выделяются несоизмеримо более скромные по сравнению с другими регионами, несущими куда меньше угроз международной стабильности. С другой стороны, даже из этих средств афганцам достается немного. Западные компании осваивают западные же пакеты помощи. Западные менеджеры получают западную зарплату и обеспечивают себе западные условия жизни, предоставляя небольшой части афганцев возможность питаться «крохами с их стола».
Характерно, что в статье Кэти Гэннон нет ни одного упоминания о России. Когда она пишет о помощи Афганистану со стороны мирового сообщества, то под ним подразумевается исключительно Запад. Не правда ли, странно, особенно, если вспомнить помощь России в свержении талибов, а также то, как много построили «шура-ви» в Афганистане с 60-х годов и сколько афганцев они обучили? Разумеется, демократия — вещь дорогая, ее строительство, тем более в Афганистане, стоит больших денег, а у России их и на свою-то демократию не хватает. К тому же стать официальным донором Афганистана Москва не имеет права: российское законодательство не разрешает оказывать финансовую помощь стране, которая не урегулирова-
ла проблему своей задолженности, а Кабул, по самым скромным подсчетам, должен России 10 млрд. долл.
Тем не менее в Москве не без основания полагают, что привлечение российских специалистов для работ по восстановлению Афганистана в рамках международной помощи было бы реальным и очень быстрым подспорьем афганскому народу. Большая часть разрушенной инфраструктуры страны базируется на советских технологиях, а природные ресурсы Афганистана досконально исследованы советскими геологами. В российском участии очень заинтересованы и сами афганцы: они-то точно знают, что сотрудничество с Москвой для них гораздо эффективнее и выгоднее. Однако ни один подряд в Афганистане россиянам пока даже не предложен.
Можно не соглашаться со многими выводами Кэти Гэннон, вытекающими из ее либерально-идеалистических взглядов на афганские реалии, однако нельзя не согласиться с ее позитивной оценкой опыта движения «Талибан» в борьбе с наркобизнесом. Она совершенно права, советуя Вашингтону использовать этот опыт. Автор, правда, не объясняет, почему антинаркотическая практика талибов оказалась успешной. Просто талибы разбирались в особенностях афганского национального характера и знали, как на него воздействовать. Хорошо бы изучить этот характер и всем тем, кто учит афганцев демократии.
«Россия в глобальной политике», М, 2004г., т. 2, № 3, май-июнь, с. 143-152.
