CC BY
269
26. Степанов П.Д. Отчёт о работе разведочной археологической экспедиции Саратовского педагогического института в пределах Чувашской АССР летом 1952 г. // Архив ИА РАН. Ф. 1. Р. 1. Д. 686. 47 л.
27. Степанов П.Д. Отчёт о работе разведочной археологической экспедиции Саратовского государственного педагогического института летом 1954 г. в пределах Чувашской АССР // Архив ИА РАН. Ф. 1. Р. 1. Д. 990. 144 л.
28. Степанов П.Д. Отчёт о работе археологической разведочной экспедиции Саратовского государственного университета летом 1956 г. в Чувашской АССР // Архив ИА РАН. Ф. 1. Р. 1. Д. 142. 43 л.
29. Третьяков П.Н. Предварительный Отчет о работах Средне-Волжской экспедиции ГИМК в Чувашской А.С.С. Республике в 1930 году. НА ЧГИГН. Отд. I. Ед. хр. 581. Инв. 7036. Л. 267-281.
30. Трубникова Н.В. Городище Ножа-Вар в Чувашии // Советская археология. 1965. № 4. С. 144-157.
31. Трубникова Н.В. Древние мордовские племена в начале I тысячелетия н.э. // Этногенез мордовского народа: материалы науч. сессии 8-10 декабря 1964 г. Саранск: Морд. кн. изд-во, 1965. С. 53-61.
32. Трубникова Н.В. О работах 2-го отряда Чувашской археологической экспедиции 1956 года // Учен. зап. ЧНИИ. Вып. 16. Чебоксары, 1958. С. 227-262.
33. Трубникова Н.В. Отчет о работах 3-го отряда Чувашской археологической экспедиции в 1958 году // Архив ИА РАН. Ф. 1. Р. 1. Д. 1691. Л. 161-252.
34. Трубникова Н.В. Раскопки городища Пичке Сорче в Чувашии // Археологические работы в Чувашской АССР в 1958-1961 годах. Учен. зап. ЧНИИ. Вып. 25. Чебоксары, 1964. С. 163-195.
35. Халиков А.Х. Памятники писеральско-андреевского типа в Волжском правобережье и их этнокультурная интерпретация // Древности Волго-Вятского междуречья. АЭМК. Вып. 12. Йошкар-Ола: МарНИИ, 1987. С. 8-24.
МЯСНИКОВ НИКОЛАИ СТАНИСЛАВОВИЧ - аспирант кафедры археологии, этнографии и региональной истории, Чувашский государственный университет; младший научный сотрудник отдела археологии, Чувашский государственный институт гуманитарных наук, Россия, Чебоксары (myasnikovn@rambler.ru).
MYASNIKOV NIKOLAY STANISLAVOVICH - post-graduate student of Archeology, Ethnography and Regional History Chair, Chuvash State University; junior scientific worker of Archeology Department, Chuvash State Humanities Institute, Russia, Cheboksary.
УДК 94 (470+571)
И.Г. НАПАЛКОВА
АДМИНИСТРАТИВНЫЕ РЕФОРМЫ УПРАВЛЕНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫМИ ОКРАИНАМИ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ (В XIX - НАЧАЛЕ XX ВВ.)*
Ключевые слова: Российская империя, имперский центр, национальная окраина, реформирование управления.
Проанализирована специфика управления окраинами Российской империи. Административные имперские реформы рассмотрены на примерах Царства Польского, Туркестана, Великого княжества Финляндского, Прибалтики.
I.G. NAPALKOVA
ADMINISTRATIVE MANAGEMENT REFORMS OF THE BORDERLANDS OF THE RUSSIAN EMPIRE (XIX - EARLY XX CENTURIES)
Key words: Russian Empire, imperial center, national borders, reform the management.
The article examines the specifics of managing the outskirts of the Russian Empire. Imperial administrative reforms are considered on examples of the Kingdom of Poland, Turkestan, the Grand Duchy of Finland, Baltic.
Управление национальными окраинами Российской империи в течение длительного времени определялось принципом сохранения местных особенностей и осуществлялось на основании самостоятельных Положений и законодательства.
* Исследование выполнено по проекту № 2.1.3/1134 АВЦП «Развитие научного потенциала высшей школы (2009-2011 годы)».
Общей чертой было наличие генерал-губернаторской власти или должностных лиц, чьи полномочия приравнивались или были несколько шире генерал-губернаторских. Административно-территориальное устройство каждой российской окраины в начале XIX в. было индивидуальным. Единая система управления окраинами отсутствовала. Значимым фактором, повлиявшим на формирование имперского курса в отношении национальной периферии, направленного на унификацию административного управления, стали национальные движения, которые в XIX в. охватили почти все этнические группы в Российской империи (Польское восстание 1830-1831 гг., Кавказская война 1817-1864 гг. и др.).
Одни из первых мер по упразднению административно-правовых различий «инородческих окраин» и имперского центра были предприняты Николаем II в отношении Царства Польского. Органическим статутом 1832 г. вводился новый порядок управления: упразднялись Сейм и Государственный совет, во главе администрации Царства Польского был поставлен Совет под председательством наместника, а в Государственном совете Российской империи создавался департамент дел Царства Польского для рассмотрения законодательных вопросов, затрагивавших польские губернии, а также для согласования местного законодательства с общеимперским [1. С. 320].
В 1839 г. польские воеводства были переименованы в губернии, воеводские комиссии - в губернские правления, а президенты - в губернаторов. Спустя еще два года вместо высшей палаты суда Государственного совета учреждается IX Департамент Правительствующего Сената как высшая инстанция для гражданских дел, а Х Департамент - для уголовных [9]. Во второй половине XIX в. обстановка в крае стабилизировалась, и в 1874 г. была упразднена должность наместника. В польских губерниях устанавливается общеимперская система управления. Варшавский генерал-губернатор сохранял права не только гражданского, но и военного начальника на территории всех губерний Польши. Управление уездами находилось в ведении уездных начальников, возглавлявших уездные управления. В 1864 г. были созданы органы волостного и сельского самоуправления. В каждой гмине действовали выборные органы: гминный сход и войт, сельские сходы и солтысы, гминный суд (войт и лавники).
Подобные преобразования происходили в управлении Туркестанским генерал-губернаторством. Первоначально оно включало Ферганскую, Семиреченскую и Сыр-Дарьинскую области. Последующее расширение территории было оформлено положением от 12 июня 1886 г. о преобразовании Туркестанского генерал-губернаторства в Туркестанский край с сохранением существовавших в нем основных принципов управления. Соответственно, увеличилось и число входивших в него областей - к прежним (Семиреченская в 1882-1899 гг. входила в Степное генерал-губернаторство) прибавились Самаркандская и Закаспийская. В Туркестане была установлена военно-административная система управления, подчиненная Военному министерству. Генерал-губернатор являлся одновременно командующим войсками военного округа, а также обладал широкими полномочиями «принимать все меры, какие он признавал полезными и неотложно необходимыми по местным условиям» [3. С. 206]. При нем создавались совещательный совет из крупнейших чиновников и канцелярия. Области возглавлялись военными губернаторами, чьи полномочия также были весьма широкими, и делились на уезды во главе с уездными начальниками. Вспомогательную роль при административном аппарате играла так называемая «туземная администрация»: так, нерусским населением города заведовал назначаемый губернатором из местной знати старший аксакал, которому подчинялись аксакалы, избираемые местным населением; аналогичная система действовала в сельской местности [5. С. 248-249].
В 1886 г. было принято новое Положение об управлении Туркестаном, при его подготовке разработчики исходили из того, что военное завоевание Средней
Азии закончено, край достаточно обрусел и может управляться на основе общеимперского законодательства при сохранении для коренного населения отдельных традиционных учреждений. Считалось, что необходимость в максимально широких полномочиях для туркестанского генерал-губернатора отпала. В 1886 г. был создан новый орган - Совет туркестанского генерал-губернатора, которому было предоставлено право законодательной инициативы в вопросах, связанных с практикой управления краем. Кроме того, его ведению подлежали вопросы общеадминистративного характера, поземельно-податного устройства несения земских повинностей.
В последующие годы Туркестанский край управлялся на основе этого Положения с введенными изменениями и дополнениями, в которых преследовалась цель «довести до минимума государственные затраченные средства в управление» в каждом административно-территориальном отделении [12].
Прибалтийские губернии (Лифляндия, Эстляндия и Курляндия) в первой половине XIX в. были объединены в Прибалтийское генерал-губернаторство (просуществовало до 1867 г.), при этом прежние органы сословного самоуправления там были сохранены [5. С. 133-134, 191, 247].
Изменения в управлении Финляндией во второй половине XIX в. были по своему содержанию прямо противоположны мерам на других окраинах, чему во многом способствовала стабильная внутриполитическая ситуация в княжестве, Автономные права Финляндии в указанный период расширялись. Так, в сентябре 1863 г. в Гельсингфорсе был созван финляндский Сейм, не собиравшийся с 1809 г., а 13 июня 1886 г. ему было предоставлено право законодательной инициативы. Это существенно подняло статус Сейма как представительного учреждения. В 1869 г. Общему собранию Сената было разрешено самостоятельно решать ряд дел, связанных с управлением княжеством [1. С. 322].
Таким образом, вплоть до 80-х гг. XIX в. при реформировании управления на окраинах правящие верхи во многом исходили из уровня стабильности политической ситуации в отдельных регионах. При этом для достижения политической стабильности нередко проводились прямо противоположные по своему содержанию преобразования. Например, на Кавказе и в Средней Азии это постепенный отказ от местных особенностей в управлении и приближение к общеимперскому образцу. А в Великом княжестве Финляндском полная лояльность населения российской власти обусловила расширение автономных прав.
К концу XIX в. существующий «отрыв» окраин от Российской империи, самостоятельность окраинных территорий в области административного управления осознается государственной властью как политическая проблема. К середине XIX в. во внутренней политике обозначилось стремление к постепенному «втягиванию» окраин в общероссийскую систему управления, достижению административно-территориального единства государства. В отношении западных окраин необходимость решения этого вопроса усугублялась стратегическими и внешнеполитическими соображениями [1. С. 323].
С конца XIX в. государственными деятелями активно разрабатываются различные проекты по укреплению империи и изменению положения окраин и «инородцев» путем создания прочной связи «национальной периферии» с «центром» [2, 8, 11].
С конца XIX в. предпринимаются попытки сузить компетенцию широких прав генерал-губернаторов в отдельных окраинных регионах и таким образом сделать управление периферией более централизованным. С середины XIX в. права и обязанности генерал-губернаторов на окраинах определялись «Инструкцией генерал-губернаторам» от 29 мая 1853 г., которая действовала до начала XX в., а также особыми Положениями, составленными применительно к местным географическим, политическим и этнографическим особенностям каж-
дой территории [7. С. 34]. Важной прерогативой генерал-губернаторов было то, что никакая новая мера в отношении подведомственной ему территории не могла быть принята без предварительного заключения генерал-губернатора. Эта норма давала генерал-губернаторам фактическую независимость в определении политического курса на управляемой территории.
С 1856 г. по 1881 г. было упразднено восемь генерал-губернаторств. С 1899 г. внешнеполитические вопросы в Туркестане были изъяты из ведения генерал-губернаторов и поставлены под контроль Министерства иностранных дел. Они перешли в ведение дипломатического чиновника, находившегося в двойном подчинении и непосредственно занимавшегося связями с сопредельными странами. Только за начальником Закаспийской области было оставлено право самостоятельно решать вопросы пограничных сношений с Ираном, а начальник Аму-Дарьинского отдела сохранил статус дипломатического представителя при хивинском хане [10]. С 1900 г. была учреждена должность помощника туркестанского генерал-губернатора, назначаемого царем. Помощник заменил генерал-губернатора на посту председателя совета. Одновременно свобода действий генерал-губернатора была существенно ограничена по ведомственной линии. В конце XIX - начале XX вв. он находился под жестким контролем Военного министерства. Осуществлявшая этот контроль Азиатская часть Главного штаба принимала непосредственное участие в окончательном решении всех более или менее важных вопросов управления Туркестаном.
Одновременно разрабатывались отдельные для каждой окраины административные преобразования. Например, для изменения управления в Великом княжестве Финляндском в начале XX в. были сперва сделаны шаги, направленные на сближение финского законодательства с общеимперским. Так, 3 февраля 1899 г. был издан высочайший манифест, который определял порядок общегосударственного законодательства для России и Финляндии [4]. Однако в нем не было четко определено понятие «общегосударственное законодательство» и отсутствовал список общегосударственных дел. Фактически на правительственном уровне не было четкого представления о том, где должна пролегать граница между законодательствами Великого княжества и Российской империи, что имело своим следствием чрезмерное расширение круга общегосударственных дел и усиление недовольства финнов.
На основании манифеста 1899 г. были внесены изменения в организацию управления в Великом княжестве Финляндском. В ведение МВД передавались почты на территории Финляндии. Затем 7 июня 1900 г. был опубликован манифест «О постепенном введении русского языка в делопроизводство», переход на который планировалось осуществить к осени 1905 г. Но уже 15 августа 1901 г. губернаторам было дано право перейти при их желании на русскоязычную переписку, не дожидаясь истечения срока. Предпринимались попытки изменить статус финских учреждений. 26 августа 1902 г. и 13 марта 1903 г. были подготовлены и утверждены новые уставы Сената и генерал-губернатора. Они определяли, что Сенат работает «под руководством генерал-губернатора» [1. С. 328]. Принятие Сенатом решений по важнейшим делам становилось возможным только с участием генерал-губернатора или его помощника. Спор о том, финским или русским должностным лицом должен быть генерал-губернатор, был решен указанием, что в будущем назначение на этот пост станет прерогативой Правительствующего Сената Российской империи. Новым уставом генерал-губернатору было дано право координировать деятельность всех учреждений Великого княжества. Губернские правления, городские магистраты и органы самоуправления коммун по всей Финляндии также подчинили генерал-губернатору. К его компетенции были отнесены выдача разрешений на проведение публичных собраний, сбор денег, проведение лотерей и т.п. Составление отчетов об управлении краем было изъ-
ято из сферы обязанностей Сената и передано генерал-губернатору. Таким образом, главой исполнительной власти в княжестве фактически становился генерал-губернатор.
Правительство проводило активную политику по «обрусению» Польши. На все важные посты в Польше назначались русские, русский язык вводился в школе и в делопроизводстве польских административных учреждений. Был предпринят ряд мер по дальнейшему интегрированию польской экономики в экономику России. Так, в 1885 г. Польский банк был преобразован в Варшавскую контору Петербургского банка [9].
В конце XIX в. царским правительством предпринимались попытки заменить немецкое влияние в Прибалтике русским, для чего были проведены административные реформы, направленные на ограничение привилегий остзейского дворянства. В 1888 г. в прибалтийских губерниях была проведена полицейская реформа и созданы органы полиции по общеимперскому образцу. В 1889 г. на прибалтийские губернии была распространена судебная реформа. Вместо ликвидированных судебных сословных органов - гофгерихтов, ландгерихтов, магистратов - были введены общеимперские судебные учреждения [1. С. 327]. Судебная палата как апелляционная инстанция окружных судов в Прибалтике учреждена не была. Ее функции выполняла Петербургская судебная палата. В 1885 г. делопроизводство во всех присутственных местах Остзейских губерний было переведено на русский язык. Губернаторы и все правительственные власти в Лифляндской, Эстляндской и Курляндской губерниях стали вести дела и переписку только на русском языке. Согласно Городовому положению 1892 г., в прибалтийских губерниях русский язык стал обязательным во внутреннем делопроизводстве и в суждениях городских дум [3. С. 208]. Но при этом разрешалось излагать постановления, публикуемые во всеобщее сведение, кроме русского на немецком, латышском, эстонском языках.
В то же время, как отмечает А. Каппелер, особый статус прибалтийских губерний хотя и был существенно поколеблен, полностью не был ликвидирован, так как сохранялись, пусть и с урезанной компетенцией, органы дворянского самоуправления с делопроизводством на немецком языке, а также достаточно прочные позиции лютеранской Церкви. Российская политика в отношении прибалтийских губерний была по сути своей противоречива. С одной стороны, в ней было заложено стремление к проведению реформ, направленных против консервативного немецко-балтийского дворянства, и она содействовала эмансипации эстонцев и латышей, с другой стороны, именно в период модернизации эта политика стремилась предотвратить социально-политическую дестабилизацию, а в Прибалтике это было достижимо только с помощью немецко-балтийской элиты [6. С. 191-192].
Однако события первой русской революции показали, что политика административно-правовой интеграции окраин конца XIX - начала XX вв. успешной не была. Более того, антиправительственные выступления на окраинах были во многих случаях прямым следствием этой политики. Так, представители немецкого дворянства в Прибалтике подчеркивали, что основной причиной нестабильного положения в крае и роста антиправительственных выступлений является наметившийся отказ российских властей поддерживать развитие национального самосознания, культуры и т.д. в крае. В результате российское правительство оказалось вновь перед необходимостью разработки политического курса в отношении окраин.
Литература
1. Административные реформы в России: история и современность / под общ. ред. Р.Н. Бай-гузина; Саратовский гос. социально-экономический ун-т, Ин-т общественной мысли. М.: РОССПЭН, 2006. 644 с.
2. Арапов Д. Законная государственная цель - полное объединение, слияние разных племен (Д.А. Милютин и его статья «О разноплеменности в населении государств») // Источник. 2003. № 1.
3. Бахлов И.В., Напалкова И.Г. Территориальная организация имперских систем и политические механизмы управления национальной периферией. Саранск: Изд. центр Историко-социологического ин-та МГУ им. Н.П. Огарева, 2009. 218 с.
4. Высочайший Манифест от 3 (15) Февраля 1899 года [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.tuad.nsk.ru/~history/Russia/Imperia/Nicolai_II/1895-1904/man3-2-1899.html.
5. Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Высш. шк., 1983.
6. Каппелер А. Россия - многонациональная империя: Возникновение. История. Распад. М.: Прогресс-Традиция, 2000.
7. Климов Л.В. Правоохранительные аспекты деятельности московских генерал-губернаторов во второй половине XIX века // Вестник МГОУ. 2008. № 3.
8. Кэмпбелл Е.И. «Единая и неделимая Россия» и «инородческий вопрос» в имперской идеологии самодержавия // Пространство власти: исторический опыт России и вызовы современности. М.: Моск. обществ. науч. фонд, 2001.
9. Польский вопрос во внутренней политике при Николае I и Александре II [Электронный ресурс] // Формирование российского многонационального государства: сб. ст. Режим доступа: http://frg.ulver.eom/8.html.
10. Присоединение Финляндии к России. Особый статус Финляндии в Российском государстве [Электронный ресурс] // Формирование российского многонационального государства: сб. ст. Режим доступа: http://frg.ulver.com/47.html. Загл. с экрана.
11. Река времен: Книга истории и культуры: в 5 кн. Кн. 1. Государь. Государство. Государственная служба. М.: Эллис Лак; Товарищество «Река времен», 1995. 386 с.
12. Тиллабаев С. Особенности местных форм управления в колониальном Туркестане // Центр-Азия [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://Www.centrasia.ш/newsA.php?st=1222324560.
НАПАЛКОВА ИРИНА ГЕННАДЬЕВНА - кандидат исторических наук, доцент, докторант кафедры всеобщей истории и мирового политического процесса, Мордовский государственный университет, Россия, Саранск (zamisi@yandex.ru).
NAPALKOVA IRINA GENNADYEVNA - candidate of historical sciences, associate professor of Universal History and Global Political Process Chair, Mordovian State University, Russia, Saransk.
УДК 9(470.334)
А.П. ПЕТРЯНКИНА
СИСТЕМА УПРАВЛЕНИЯ УЧЕБНЫМИ ЗАВЕДЕНИЯМИ ЧУВАШСКОГО КРАЯ В УСЛОВИЯХ РЕАЛИЗАЦИИ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЙ РЕФОРМЫ 1864 ГОДА*
Ключевые слова: школьное образование, история школ Чувашского края, образовательные реформы 1864 г., управление учебными заведениями.
Статья посвящена малоизученному аспекту истории отечественного школьного образования. Показаны изменения, произошедшие в системе управления начальной и средней школой согласно реформе 1864 г.
A.P. PETRYANKINA
ADMINISTRATION SYSTEM BY EDUCATIONAL INSTITUTIONS OF THE CHUVASH REGION UNDER THE CONDITIONS OF THE REALIZATION EDUCATIONAL REFORM OF 1864
Key words: school education, the history of the schools of the Chuvash edge, the educational reforms of 1864, management of the educational institutions.
Article it is dedicated to the insufficiently studied aspect the history of the domestic school formation. The changes are shown, occurred in the system management of initial and secondary school according to reform of 1864.
До середины XIX в. система административного управления учебными заведениями в Российской империи была основана на документах, разработан-
* Исследование выполнено по госконтракту № 16.740.11.0408 ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг.
