CC BY
63
ИСТОРИЯ И ФИЛОСОФИЯ КУЛЬТУРЫ
УДК 130.2 (47+57) (091) "04/14"
О. В. Киреева
Административно-правовая основа культуры древнерусского города
Статья посвящена актуальному вопросу истории отечественной культуры -генезису древнерусской городской культуры с точки зрения ее административноправовой основы. Рассмотрен вопрос преемственности правовой культуры города по отношению к культуре сельской общины.
Ключевые слова: древнерусский город, городская культура, правовая
культура, княжеская культура.
Город как особое явление культуры многогранен, в некотором роде неуловим, как и сама культура в целом (недаром существует множество разносторонних определений города и городской культуры). Однако, понятие «городская культура» как совокупность всех аспектов проявления культуры внутри городского пространства, как духовный опыт горожан, отраженный во всех аспектах их деятельности, способно, на наш взгляд, отразить большинство имеющихся в урбанистике направлений исследования города.
Согласно приведенному определению городской культуры, она включает множество компонентов. С нашей точки зрения, их можно условно разделить на: административно-правовую, социально-экономическую, религиозно-
нравственную и эстетическую основу культуры древнерусского города. Именно при культурологическом анализе данных компонентов городской среды можно выделить, что составляет специфику городской культуры Древней Руси, в чем заключается ее феноменальность. Ибо мы считаем, что истоки самобытности русского города следует искать в особенностях социального генезиса восточнославянской общины.
Итак, данное исследование посвящено анализу первого и, на наш взгляд, основополагающего компонента городской культуры - административноправовой основе древнерусского города в процессе его зарождения и развития.
Элементы городской культуры Древней Руси археологически фиксируются еще в древнеславянской среде примерно в I тыс. до н. э. В этот период славяне входили в состав индоевропейской языковой общности, локализованной в срединной части Европы. Выделить конкретное место обитания славянских племен в этот период времени практически невозможно, однако ясно, что культура индоевропейских племен, тесно связанных между собой, не сильно варьировалась в данных географических и климатических условиях. Это была в основной своей массе земледельческо-животноводческая культура, развивавшаяся на открытых поселениях,
устраиваемых в местах, пригодных для ведения сельского хозяйства. Иногда поселения обносились рвами, возводились на холмах вблизи водных ресурсов. Постепенно стали появляться и укрепленные поселения, обнесенные стеной из сложенных камней, валами из земли либо дерева. Огражденность - это первый признак рождения особого жизненного пространства, который будет присущ всем древнерусским городам. Славян I тыс. до н. э. помещают в ареал лужицкой культуры в бассейне Вислы, Одера и части правобережной Эльбы, куда совместно с предками славян входили и другие европейские племена. В ареале этой культуры активно развивались ремесла, в том числе новые для этого времени железоделательное и бронзолитейное производства, а также кузнечное ремесло. Это создавало прецедент для экономического роста поселений и усиления торгового, а вместе с тем и культурного обмена между племенами.
Постепенно укрепленные поселения славян растут. Развитие там ювелирного мастерства говорит нам не только о традиционной значимости украшений, но и об имущественном расслоении общества, закладываются основы для классового деления. Источниками подтверждается наличие власти у славян: помимо старейшин, упоминаемых Феофилактом Симокаттой в нач. VII в. н. э. [9: 17], указываются также вожди племени или союза племен со славянскими именами Ардагасть, Божь и др., стоявшие во главе славянских войск.
В VII в. подсечно-огневое земледелие, требующее смены мест проживания каждые 3-4 года сменяется пашенным земледелием, что обеспечивает оседлость культуре. Родовые общины разрушаются, в основе социальной организации становится соседская община, объединяющая крупные патриархальные семьи. Таким образом, с распадом родовой общины возникает понятие семейной собственности на землю, то есть выделяется класс собственников, что позволяет накапливать ресурсы внутри одной семьи. Внедрение пашенного земледелия, позволившего осесть на определенной территории, также способствует имущественной дифференциации населения. В таком обществе силу начинает набирать военное сословие, так называемые дружины, обеспечивающие безопасность собственников. Однако, военноадминистративные функции дают им также и власть. Похожий процесс происходил и в Западной Европе, где образующийся в результате территориальной стабилизации кочевых воинствующих дружин господствующий класс стал обнаруживать себя и в этом новом состоянии как сила преимущественно насильственно внешняя, не пытающаяся вмешиваться в хозяйственные отношения сидящего на земле общинного крестьянства и претендующая лишь на изъятие определенной части конечного продукта [3: 229-236].
Итак, как следствие из вышесказанного можно полагать, что основным образующим фактором формирования городской культуры была необходимость в укреплении поселений окончательно осевших на земле крестьян. В соответствии с этим возникает вполне четкая картина зарождения города. В период родоплеменного строя славянин жил как часть коллектива на открытых, либо укрепленных поселениях, занимался животноводством, земледелием, а в свободное от сезонных работ время - ремеслом. Совокупность родов образовывала племя, в котором выделялся свой вождь,
обеспечивающий безопасность племени и политическую стабильность в обществе. Старейшины родов сходились на народные собрания, называемые в летописях вечем, для обсуждения важнейших вопросов. Вождь племени выполнял функцию военного и религиозного предводителя. В военных делах ему помогала дружина, набранная из молодого населения племени. В моменты опасности необходим был созыв народного войска, решение о созыве принималось на собрании. Город, огороженное поселение, главным признаком которого являлась защищенность, использовался как место, куда в моменты опасности могло укрыться сельское население вместе с продовольственными запасами, ремесленной продукцией, одним словом, место, где можно было спрятать самое ценное. Если воспринимать князя как одного из старейшин, тогда становится понятным, почему города ставили именно князья-вожди. Однако, если же присваивать князю только военную функцию, то тогда он не имел права на такую инициативу, т.е. на решение о создании города. Города появились задолго до прихода варягов на Русь, а культура вождя-предводителя, впоследствии названная княжеской, сложилась до внедрения в славянскую среду варяжского компонента. Вопрос о строительстве городов, очевидно, изначально решался на народном собрании с участием старейшин и вождя племени. Внутри укрепления возводился жертвенник для «дополнительной» помощи божественных сил в моменты опасности, чтобы боги помогли стенам выстоять в момент штурма. Недаром ремесленники и торговцы стремились размещать свое производство поближе к городским стенам, а то и внутри них. Впоследствии мы видим, что городские ворота и городские концы имеют соответствующие ремесленные названия: так, например, в Киеве было создано пять ворот: Золотые, Жидовские, Лядские, Угорские, Кузнецкие. Организатором защиты считался князь, поэтому ему предоставлялось почетное место внутри крепости-укрепления, чтобы в момент внешней угрозы он мог призвать дружину и централизованно собрать войско с прилегающих поселковых территорий. Этой цели впоследствии служил колокол, который возвещал о всеобщем сборе, ну а первичной формой созыва была, предположительно, система гонцов. Созывался совет старейшин, которые проживали в окружных селах, и принималось решение об обороне либо о наступательных действиях.
Ввиду того, что город считался сакральным, безопасным местом, внутри и вокруг него происходил процесс накопления ресурсов, благодаря чему появлялся избыточный продукт, идущий на продажу и, как следствие, выделение богатой прослойки населения. Разбогатевшие люди стремились обзаводиться домами внутри города, имея при этом зачастую свои земельные участки за городом, пользуясь трудом наемного люда. Вот тогда-то и начинает происходить процесс разложения родоплеменных связей: часть сельского населения уходит в города, часть остается на земле. Выделяется также особая часть населения, которая занимается продажей избыточного продукта внутри города и за его пределами. Город начинает существовать как самостоятельный организм с административным ядром и близлежащей округой. Недаром большинство древнерусских стольных городов образовалось по модели сращивания из нескольких поселений или, как их называет ряд авторов, «концов» [1: 45; 11: 228].
В дальнейшем города строились по другой модели. Они не вырастали из
открытых поселений, а «ставились» специально для административного контроля над территорией. Недаром в датированной части «Повести временных лет» можно встретить высказывания о том, что князья «нача города ставити» [5: 33]. Таким образом, такой тип городов образовывался как административный центр, пограничный пункт и т. д. В результате чего складывалась прямо противоположная по сравнению со сращиванием модель, т.е. сначала закладывался город, затем к нему прирастал окольный град и посад. Такие города появляются с X в. и начинают составлять превалирующую модель образования древнерусского города.
Согласно данной картине складывания городов Древней Руси, становится очевидным, что культуру древнерусского города в первую очередь определяет специфика его административно-правового устройства. С тем, чтобы выявить особенности формирования пространства городской культуры, обратимся к анализу его образующего звена.
Первоочередная роль в становлении древнерусских укрепленных поселений, безусловно, принадлежит народным старейшинам. Нами уже была рассмотрена роль собрания старейшин в формировании города. В дальнейшем функцию аппарата власти в городе перенимают «старцы градские» (совет родоплеменной знати), а также народные собрания, которые ограничивали власть избираемого или приглашаемого князя [11: 32].
И тогда становится понятным, что княжеская культура (вопреки распространенному мнению) не является первостепенной в пространстве культуры зарождающегося древнерусского города. Однако, со временем сосредоточение в руках княжеского сословия военной власти в условиях угрозы Руси со стороны кочевников увеличивает роль князя в городской культуре. Поэтому мы считаем необходимым проследить, как складывалась княжеская культура и как она повлияла на городскую культуру Древней Руси.
Говоря о княжеском элементе древнерусской культуры, необходимо выделять доваряжский период, когда не было еще самого слова «князь», а были вожди племен и племенных союзов, и собственно варяжский период.
Изначально, в общинно-племенной среде князь выделился как старейшина рода, а позднее и племени (в болгарском языке «кнез» -«старейшина», ср.: герм. «kuning» первоначально означало старейшину рода) [12: 266]. В славянской культуре, как и в скандинавской, основной привилегией князя изначально было право на распределение добычи и первоочередное право получения своей доли. На заре своего существования это воинское сословие вобрало в себя многие элементы других национальных культур: помимо славянского наследия оно включало восточные, нордические, византийские элементы. Оружие, снаряжение всадника и коня и украшения дружинной культуры носили межэтнический характер. Воинские атрибуты, бесспорно, испытали на себе влияние культуры скотоводов и кочевников -гуннов, алан, венгров, булгар, хазар. Так, исследователи выделяют древнерусские наборные пояса как непременный атрибут князя и дружины в XI-XII вв., традицию ношения которых русское воинское сословие заимствовало из Волжской Булгарии [8: 132]. Появление княжеской и дружинной культур в составе городской культуры ознаменовало собой рождение нового типа личности: человека-воина, защитника города, которому
покровительствуют небесные силы. Именно такой образ князя и его дружины складывается на основе русского былинного эпоса, закрепившего народную славу и признательность за сохранение мира и спокойствия в государстве. Однако стоит заметить, что далеко не все князья заслужили народную благодарность и любовь, в былинах не упоминаются князья - нарушители традиций, как например Святополк Окаянный, совершивший братоубийство, чтобы взойти на престол, или Святослав Игоревич, не защитивший свой город в трудную минуту. В.В. Седов отмечает также, что «формирование единой дружинной культуры стало мощным консолидирующим явлением в постепенном создании общности культуры и языка славянского населения Древней Руси»[10: 561]. Мотивируется это тем, что дружина зачастую состояла из представителей различных племен. А в пространстве города дружинная, а также купеческая культура (не менее сложная по этническому составу) стали импульсом к развитию городской культуры в целом, за счет чужеродного компонента культура обогащалась. Был преодолен традиционный стереотип «свои-чужие», присущий родоплеменному селу, и, таким образом, снят «барьер» замкнутости в культуре.
Следует упомянуть еще об одном привилегированном сословии, выделившемся еще в общинной культуре и сыгравшем значительную роль именно в развитии городской культуры. Это бояре - люди, вышедшие из дружинной среды, особо приближенные к князю. В городе у бояр были свои имения, их дома окружали княжеские, они занимали посты в городах, занимались строительством церквей и т. д. В XI-XII вв. мы уже сталкиваемся с боярскими фамилиями, прочно связавшими свою судьбу с тем или другим городом. Известен боярский род Мирославичей в Киеве (упом. 1146), в нач. XII в. жил киевский боярин Ратибор [6: 212], который был назначен посадником в Тмутаракань, киевский род воеводы Вышаты (ходил на Царьград в 1043 г. и попал в плен) и т. д.
Итак, гарантом правовой стабильности в городе являлся князь. Если среди горожан возникали какие-либо конфликты, они шли на «княж двор» судиться. Князь судил на основе обычного изустного права, но по мере усугубления социальных, этнических и культурных различий появилась потребность в создании нового правового кодекса, каким стала «Русская правда» Ярослава. Мы не знаем, был ли у нее изустный предшественник, можно предположить, что был, так как законы, закрепленные в ней, имеют живую народную традицию.
За нарушение неписаного нравственного закона, идущего из родоплеменной древности, - обман доверия (как внутриродового, так и внутриобщинного, т. е. кражу (татьбу), измену и т. д.) полагались суровые наказания. Так, измена могла закончиться смертью жены. Древнерусская былина о богатырях Святогоре и Илье Муромце запечатлела один такой случай (Святогор, уличив супругу в измене, убил ее) [2: 53]. А «Русская Правда» отразила правомерность мужа увечить изменников («носы урезати»). Но необходимо сказать, что отношение к женщине равно отношению к мужчине: «Оже кто субьеть женоу, то тьмь же соудомь соудити, ако же и моужа» [7: 17].
Особую роль в урегулировании взаимоотношений между людьми в городе играло жречество, однако трудно сказать, существовало ли оно как отдельный социальный слой. Вероятнее всего, волхвы, чаровники, жрецы или ведуны жили в каждом селе, при каждом городе как люди, наделенные сверхспособностями, а также обладающие особыми знаниями: магических заклинаний, сроков молений, свойств целебных трав и т. д. И, безусловно, они имели определенную власть над людьми, но прямых сведений о волхвах и их роли в общественной жизни Руси IX-X вв. у нас нет. Однако, XI в. позволяет ощутить волхвов как городскую политическую силу, когда, борясь с введением христианства, волхвы возглавили народные массы в Новгороде и даже в открытую вели там бои с правительственными войсками. Примерно через век при Глебе, внуке Ярослава Мудрого, восстал волхв. «Глаголашеть бо людем, творяся акы бог и мъногы прельсти - мало не всего града... И бысть мятежь в граде и вьси Яша ему веру и хотяху побитии епископа ... И разделишася надъвое: кънязь бо Глеб и дружина его сташа у епископа, а людие вьси идоша за вълхва...» [13: 229]. В 1071 г. два волхва в 300 км к северу от Белоозера приносили человеческие жертвы: «и убивашета многы женыи имения их имашета собе». Эти убийства они объясняли тем, что будто бы женщины содействовали неурожаю. Народ не выдал своих жрецов боярину Яну Вышатичу, а волхвы говорили, что судить их в праве только великий князь киевский.
Крещение Руси явилось для городской культуры актом не столько политическим, призванным связать людей единой религиозной идеей, сколько действием широкого культурного значения. Как уже говорилось ранее, сложившееся внутригородское социальное устройство, включающее людей разных сословий, народностей и вероисповеданий, требовало нового подхода к пониманию взаимоотношений между людьми, особой формы толерантности и веротерпимости, оправдания имущественного неравенства между людьми, так ярко выразившегося в городах. Ибо в христианстве неимущий найдет себе утешение, а власть имеющий - оправдание через искупление благородными поступками. С крещением Руси Владимир повсеместно начал учреждать епископии в городах. «Устав князя Владимира о десятинах, судах и людях церковных» устанавливает десятину и говорит о суде Божьем за разного рода прегрешения: распутство, неурядицы между мужем и женой в племени или в сватействе, волхование, зелейничество, церковные кражи, осквернение креста, ввод в церковь животных, моление в неположенном месте: «под овином», во ржи, под рощением, у воды, если девушка «дъта повержеть» [14: 204]. Эти дела судил только епископ и церковь. Таким образом, церкви официально была дана власть над нравственным миром человека. Ярослав установил штрафы за такого вида прегрешения, которые нужно было платить епископу. В «Уставной и жалованной грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича церкви Богородицы и епископу, связанной с учреждением епископии в Смоленске» перечисляются епископские тажи (судебные дела, которые судит епископ): расторжение брака, двоеженство, нарушение закона Божьего, душегубство, изнасилование, если бьются две женщины и т. д. [14: 204]. В «Статьях о разводах», не вошедших в редакцию «Русской правды»,
четко очерчиваются права и обязанности женщин в браке. Жене запрещалось ходить без мужа по игрецем, жена должна была доносить мужу, если услышала, что его хотят убить, или про князя что дурное скажут, жене запрещалось разговаривать с чужими людьми, пить, есть, спать без мужа. В противном случае, муж имел право развестись. Но женщина тоже имела право развестись в случае измены мужа или если он оказался холопом, а она и свободная и не знала о его социальном статусе [14: 205].
Церковь давала пристанище людям, несправедливо осужденным и нуждающимся в укрытии, т. е. как сказано в «Законе судном людем»: «Никто же прибъгающего въ церковь нужею не извлачи. Бегыи бъду свою повъдаеть попови, и поп да повъдает речи бъднаго, и по закону изыщеться, испытается обида его. Аще кто покусится нудми прибъгьшего в церковь изъвлещи, яко же тако да ся теперь по 140 ран тогда, яко подобаеть да испытается обида его» [4: 142]. Таким образом, церковь берет на себя функцию сакрального места, где вершится суд Божий, а епископ становится преемником функций волхва в городской среде.
Таким образом, нужно отметить, что зарождающаяся городская культура Древней Руси, унаследовав особенности общинно-племенного политического и социального устройства, обогащалась и, соответственно, видоизменялась за счет действия таких факторов как межкультурные контакты Древней Руси, имущественная и профессиональная дифференциация древнерусского общества, а административно-правовая культура древнерусского города взяла свое начало из славянской родоплеменной древности.
Список литературы
1. Археологическое изучение Новгорода. - М., 1978.
2. Былины. - М., 1991.
3. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. - М., 1972.
4. Закон судный людем пространной и сводной редакции / под ред. М.Н. Тихомирова. - М., 1961.
5. Повести Древней Руси. - Л., 1983.
6. ПСРЛ, Ипатьевская летопись. - М.,1926.
7. Русская Правда. - Киев, 1935.
8. Русь в ІХ-ХІУ вв. Взаимодействие Севера и Юга. - М., 2005.
9. Свод древнейших письменных известий о славянах. - Т.2. - М., 1994.
10. Седов В.В. Славяне: историко-археологическое исследование. - М., 2002.
11. Фроянов И.Я Киевская Русь. - М., 1980.
12. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. - Т.2. - М., 2004.
13. Шахматов А.А. Повесть временных лет. - Пг., 1916.
14. Щапов Я.Н. Древнерусские княжеские уставы ХІ-ХУ вв. - М., 1976.
