CC BY
62
<е
АДМИНИСТРАТИВНАЯ ПРЕЮДИЦИЯ В КОНТЕКСТЕ ПОНИМАНИЯ ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ЕГО ПРИЗНАКОВ
ADMINISTRATIVE PRECEDENCE IN THE CONTEXT OF UNDERSTANDING THE CRIME AND ITS CHARACTERISTICS
УДК 343.231
В.В. ХИЛ ЮТА,
кандидат юридических наук, доцент (Гродненский государственный университет
имени Янки Купалы, Республика Беларусь, Гродно) tajna@tut.by
VADIM V. KHILYUTA,
Candidate of Law, Associate Professor (Yanka Kupala Grodno State University, Republic of Belarus, Grodno)
Аннотация: в статье рассматривается вопрос о понимании административной преюдиции в уголовном праве и практических аспектах ее реализации. Исследуются онтологические проблемы административной преюдиции в доктрине уголовного права. Целью статьи является рациональное и критическое рассмотрение положений науки уголовного права применительно к вопросу о характеристике и правовой сущности административной преюдиции. Предмет исследования - уголовно-правовые нормы и доктринальные позиции относительно административной преюдиции в праве. Автором рассмотрены сущностные характеристики административной преюдиции в контексте понимания преступления и правонарушения, сферы действия уголовного права. Констатируется, что административную прею-дицию сегодня рассматривают вне состава преступления, отождествляя ее со специфическим средством юридической техники, либо в рамках состава преступления как элемент объективной стороны или субъекта преступления. Автор обосновывает положение, что административная преюдиция - это признак специального субъекта преступления. Доказано, что при совершении повторного аналогичного правонарушения вести речь необходимо об общественной опасности субъекта, совершившего многократное повторение одного и того же проступка. В таком случае каждое последующее кратное правонарушение должно влечь наступление уголовной ответственности, потому как это правонарушение связано не с деянием, а с деятелем, совершающим противоправное деяние. Предлагаются меры по улучшению пропозиции административной преюдиции в уголовном законе при квалификации преступлений. Методы исследования - формально-догматический, сравнительно-правовой, инструментальный анализ. Область применения - юриспруденция, правоприменительная практика, правотворчество, законотворчество.
Ключевые слова: преступление, правонарушение, административная преюдиция, общественная опасность, деяние, личность преступника, поступок.
Для цитирования: Хилюта В.В. Административная преюдиция в контексте понимания преступления и его признаков // Вестник Белгородского юридического института МВД России имени И.Д. Путилина. 2021. № 1. С. 4-11.
Abstract: the article deals with the question of understanding of administrative precedence in criminal law and practical aspects of its implementation. Ontological problems of administrative precedence in the doctrine of criminal law are studied. The purpose of the article is a rational and critical consideration of the provisions of the science of criminal law in relation to the question of the characterization and legal essence of administrative precedence. The subject of the study is criminal law and doctrinal positions regarding administrative precedence in law. The author considers the essential characteristics of administrative precedence in the context of understanding the crime and offense, the scope of criminal law. It is stated that administrative precedence is now considered outside the corpus delicti, identifying it with a specific
КРИМИНОЛОГИЯ
means of legal technique, or within the framework of the corpus delicti, as an element of the objective side or subject of the crime. The author argues that administrative precedence is a characteristic of the special subject of the crime. It is proved that in the commission of a repeated similar offense, it is necessary to talk about the public danger of the subject who has committed multiple repetitions of the same offense. In such a case, each subsequent multiple offence should entail criminal responsibility, because this offence is not related to the act, but to the perpetrator of the wrongful act. Measures are proposed to improve the position of administrative precedence in criminal law in the classification of crimes. Research methods: formal-dogmatic, comparative-legal, instrumental analysis. Field of application: jurisprudence, law enforcement practice, lawmaking.
Keywords: crime, offense, administrative precedence, public danger, act, identity of the offender, act.
For citation: Khilyuta V.V. Administrative precedence in the context of understanding the crime and its characteristics // Vestnik of Putilin Belgorod Law Institute of Ministry of the Interior of Russia. 2021. № 1. P. 4-11.
Вопрос об административной преюдиции в уголовном праве весьма непростой, если не сказать иначе, и в основном все сентенции по этому поводу сегодня состоят из двух диаметрально противоположных позиций, которые заключаются в обосновании или опровержении института административной преюдиции в уголовном праве. Однако если исходить из формулы «уровень науки определяется степенью разработанности ее фундаментальных понятий», то административная преюдиция в этом отношении - только «новичок».
Административная преюдиция в науке уголовного права рассматривается по-разному [1; 2; 3; 5; 6; 8; 9], существует несколько ее доктринальных определений, однако основные черты самого этого понятия можно свести к нескольким принципиальным моментам:
1) лицо, совершившее противоправное деяние, привлекается к административной ответственности в первый раз;
2) повторное совершение одного или более тождественных деяний (правонарушений) влечет наступление уже уголовной ответственности;
3) повторное совершение тождественного противоправного деяния происходит в определенный временной срок [3, с. 204].
Буквально это означает то, что состав преступления образуется за счет признаков административного правонарушения (совокупность двух и более административных правонарушений), то есть если мы говорим о криминализации общественно опасного деяния, то базовым элементом для него выступает повторное административное правонарушение. Таким образом, административная преюдиция выступает неким «мостиком» между административным и уголовным правом, поскольку повторное (неоднократное) совершение проступка отождествляется в последующем с преступлением, в результате чего возникают уголовно-правовые отношения.
Переход от административного к уголовному праву осуществляется на основании констатации второго факта совершения административного правонарушения как общественно опасного, в результате чего и достигается определенная степень вредоносности деяния, свойственная преступлению. Однако главный вопрос здесь состоит именно в том, что считать основанием для привлечения лица к ответственности: его деяние или же самого субъекта, совершившего такое деяние (потому как в этом случае уже само лицо становится общественно опасным).
Если вкратце, то все правовые раскладки по этому поводу сводятся к тому, что в уголовном праве в качестве преступления рассматривается только деяние человека, а его личность не может образовывать деяние как таковое, то есть личность не может выступать основанием для привлечения лица к уголовной ответственности. Личность деятеля учитывается только при назначении наказания, но никак не может предопределять само деяние. Иначе получается так, что уголовное право карает не сам поступок человека, а лицо, его учиняющее, т.е. тогда за основу берется идея опасного состояния личности.
В некотором роде позиции противников и сторонников административной преюдиции в уголовном праве можно сопоставить с вектором развития уголовного права. Иначе говоря, административная преюдиция является в некоторой степени лакмусовой бумажкой, трансформирующей либо либеральную модель проводимой государством уголовно-правовой политики, либо, напротив, ее репрессивную составляющую, когда проступки могут превращаться в преступления. Тем не менее есть и более принципиальный вопрос на сей счет. Что важнее для уголовного права и охраны общественного порядка: соблюдение формальных конструкций и отдельных теоретических построений (причем далеко не бесспорных), сохранение «чистоты» уголов-
КРИМИНОЛОГИЯ
но-правовой сферы и автономного механизма регулирования общественных отношений либо эффективное предупреждение преступлений и пресечение потенциальной возможности их совершения на более ранней стадии?
Итак, если говорить об административной преюдиции с позиции выявления ее природы и обоснования местонахождения в уголовном праве, то в данном контексте принципиальное значение имеет вопрос определения ее юридической сущности. А именно представляет ли административная преюдиция сложное единичное преступление с признаками повторного деяния или же что-то другое, если акцент делается не на самом деянии, а на личности правонарушителя. И в данном случае вопрос уже должен ставиться о специальном субъекте и одном (едином) деянии, учиненном таким лицом.
Некоторые правоведы, наоборот, утверждают, что административная преюдиция имеет двойную природу, т.к. является признаком состава преступления и наряду с этим выступает своеобразным переходом от административной к уголовной ответственности. Однако если признавать административную преюдицию элементом состава преступления, то возникает вопрос: какого именно? С другой стороны, по справедливому замечанию Д.Ю. Фисенко, если составы преступлений с административной преюдици-ей являются «промежуточным звеном» между правонарушением и преступлением, то характер и степень общественной опасности таких деяний не должны быть высокими [9, с. 165]. Соответственно, возникает вопрос об обосновании общественной опасности подобных деяний. Сегодня же административную преюдицию предлагается рассматривать, с одной стороны, вне состава преступления, отождествляя ее со специфическим средством юридической техники, а с другой стороны - в рамках состава преступления, но пока вопрос не решен, с какими признаками ее необходимо отождествлять: объективной стороны или субъекта преступления.
Проблема понимания административной преюдиции в уголовном праве тесно связана с проблемой определения преступления и оснований уголовной ответственности. Если стать на позицию сохранения отраслевой чистоты уголовного права и не впускать в его лоно административный проступок, имея в виду определение административной преюдиции как условия привлечения лица к уголовной ответственности, то в таком случае преюдиция так и остается таковой в рамках административно-деликтного права, сколько бы раз лицо ни повторяло одно и то же деяние (по сути дела, тогда административная преюдиция превращается в повторность
административного правонарушения). Связано это напрямую с тем, что считать основанием уголовной ответственности, потому как состав преступления не может образовываться за счет признаков административного правонарушения.
Однако, по сути, это ничего не меняет, т.к. состав преступления или преступление в целом включают в себя элемент противоправности, т.е. запрещенности деяния уголовным законом. Пока что административная преюдиция - это всего лишь форма закрепления условия привлечения лица к уголовной ответственности, наряду с вменяемостью, возрастом, требованием потерпевшего по делам частного обвинения. Но если административную преюдицию рассматривать в плоскости одного из элементов состава преступления, ситуация кардинальным образом меняется.
Таким образом, с одной стороны, проблема восприятия административной преюдиции в уголовном праве сводится к преодолению онтологической категории общественной опасности. А точнее, присуща ли общественная опасность только преступлению или она свойственна еще и правонарушению? Например, если следовать логике законодателя в административном праве, то при совершении административного правонарушения такое деяние не является общественно опасным (вредоносным) согласно определению административного правонарушения, содержащемуся в КоАП. Однако в случае совершения повторного такого же административного правонарушения, оно уже становится преступлением, а значит, и общественно опасным. Из этого следует вывод, что общественно опасным деяние становится лишь второй раз и «благодаря» не кратности совершаемых операций, а личности его деятеля.
С другой стороны, при анализе данной проблемы следует выявить суть административной преюдиции и определить ее место в структуре преступления. И если мы говорим о том, что общественная опасность характерна и для преступления, и для правонарушения, то очевидно их качественное различие, отражающее характер и степень. Именно по этим признакам проводится их основное отличие. Вопрос о противоправности в данном случае вторичен, т.к. он напрямую зависит от общественной опасности. Если данному обстоятельству не придавать ровным счетом никакого значения, то, по справедливому замечанию Д.В. Мирошниченко, тогда окажется, что понятия преступления и правонарушения зависят только от законодательной воли и «в самих этих понятиях отсутствует некая социальная необходимость, онтологическая основа» [6, с. 45].
КРИМИНОЛОГИЯ
Правда, в этом случае необходимо сделать одну оговорку, касающуюся того, что критерий общественной опасности очень зыбкий и нестабильный, он не всегда позволяет видеть социальные основания для разграничения преступлений и правонарушений.
Некую аналогию с административной преюди-цией можно провести на примере института рецидива в уголовном праве. Например, если лицо было осуждено за умышленное преступление и вновь совершает умышленное преступление, то очевидно, что эта ситуация влечет за собой усиление уголовной ответственности ввиду того, что ранее это лицо уже совершило преступление (ст. 68 УК РФ). Разница здесь только заключается в том, что при административной преюдиции лицо ранее уже привлекалось к административной, а не к уголовной ответственности. Вряд ли в таком случае можно вести речь о нарушении принципа non bis in idem, потому как нет одного и того же правонарушения, за которое лицо дважды несет ответственность. При осуждении за второе правонарушение (которое перетекает в преступление) учитывается лишь факт первого правонарушения, которое и влияет на формирование общественной опасности как деяния, так и его деятеля. Автономность правой оценки каждого из совершенных деяний при этом сохраняется1.
Несомненно в данной ситуации и то, что прошлое негативное поведение должно учитываться при решении вопроса о привлечении лица к ответственности. Хотим мы того или нет, но речь в таком случае идет о личности правонарушителя. При этом, как подчеркивается в правовой литературе, при повторении вредоносных деяний лицо, выбирая определенную линию поведения, «вновь отдает предпочтение удовлетворению потребностей противозаконным способом, а само повторение противоправных действий является свидетельством того, что антиобщественные мотивы личности имеют приоритет перед
1 Как указывает Конституционный Суд Российской Федерации, принцип поп bis in idem - в его конституционно-правовой интерпретации, учитывающей отправные положения УК РФ, в частности, содержащиеся в его статьях 3, 5, 6, 8 и 14, - означает, что уголовным законом должна быть исключена возможность повторного осуждения и наказания лица за одно и то же преступление, квалификации одного и того же преступного события по нескольким статьям уголовного закона, если содержащиеся в них нормы соотносятся между собой как общая и специальная или как целое и часть, а также двойного учета одного и того же обстоятельства (судимости, совершения преступления лицом, ранее совершившим преступление) одновременно при квалификации содеянного и при определении вида и меры ответственности (См.: По делу о проверке конституционности положений статьи 2121 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина И.И. Дадина: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2017 г. № 2-П.).
мотивами социально полезными; при совершении повторных преступлений виновный обнаруживает более устойчивую антиобщественную ориентацию, демонстрирует своего рода вызов обществу, не желая подчиняться действующим законам и правилам общежития, и тем самым обнаруживает свою повышенную общественную опасность, которая заключается в степени вероятности совершения им в будущем нового преступления, формирования у него преступного профессионализма» [1, с. 41].
Некоторые в этой связи задаются вполне резонным вопросом на предмет того, что если при административной преюдиции правонарушение перетекает в преступление, то почему тогда повторное совершение преступления небольшой или средней тяжести не превращает его в тяжкое или особо тяжкое преступление [8, с. 100]? Ответ в данном случае очевиден, кратность и тяжесть совершенных деяний учитывается при назначении наказания, но в любом случае преступление остается преступлением.
Вместе с тем вопрос о понимании личности правонарушителя в уголовном праве затрагивает весьма существенный аспект соотношения между собой уголовного и административного права, в том числе и при криминализации общественно опасного поведения.
Итак, проблема понимания административной преюдиции поднимает на новый уровень вопрос о границах уголовного права, сфере его действия и возможности рассмотрения самого уголовного права через призму criminal matter. Если правонарушение может «плавно» перетекать в преступление, тогда, естественно, возникает проблема не только разграничения преступления и правонарушения (определения их границ), но и отождествления сути правонарушения в целом как деяния, нарушающего публичный правопорядок.
В этой плоскости и возникает дилемма об определении сферы действия уголовного права, или, говоря иначе, понимании уголовного права «в широком смысле». Соответственно, если именно таким образом ставить вопрос и распространять уголовное право на проступки и правонарушения, то отчасти на уровне доктринально-го определения административной преюдиции в структуре уголовного права указанная проблема снимается, т.к. и преступление, и проступок, и правонарушение будут отождествляться в одном контексте и рассматриваться через призму criminal matter.
Сама же суть понятия сферы действия уголовного права (criminal matter) сводится к разрешению трех принципиальных вещей. Это, во-первых, идентификация совершенного деяния в
КРИМИНОЛОГИЯ
национальном законодательстве, его квалификация с точки зрения отраслевой принадлежности; во-вторых, определение сущностного характера правонарушения; в-третьих, выявление строгости применяемого наказания (его вида и размера) к совершенному деянию. Однако именно характер правонарушения предопределяет «уголовное обвинение», и поскольку такие дела имеют публичный характер, то в отношении них должен функционировать одинаковый принцип процессуального рассмотрения, обеспечения гарантиями подозреваемых лиц и определения меры наказания.
Такой подход понимания единого преступления (как правонарушения и как проступка) характерен для ряда стран романо-германской правовой семьи и обусловлен историческими предпосылками формирования западноевропейского уголовного права и определением его границ (сферы действия). В его основе лежат идеи, заложенные еще французским Уголовным кодексом 1810 г. (Уголовный кодекс Наполеона), который предусматривал трехуровневую систему деления преступлений по степени их опасности на уголовные правонарушения, уголовные проступки и преступления [2, с. 70]. Неудивительно поэтому, что большинство западноевропейских стран, придерживаясь данной системы, не знают понятия административной преюдиции и, по сути, не нуждаются в ней.
Таким образом, заложенная еще XIX веке во Франции концепция определения границ уголовного права сегодня исходит из того, что «любое нарушение закона, наказуемое государством, входит в состав уголовного права независимо от строгости наказания (от штрафов до смертной казни), а ответственность за него может реали-зовываться исключительно в уголовно-процессуальном порядке» [4, с. 50]. В данном случае уголовное право представляет собой уже право не о преступлении, а право о наказании. Иначе говоря, сущность правонарушения выводится через размер наказания.
При такой постановке вопроса уголовное и административное право рассматриваются фактически как одна отрасль и градация между ними проходит только по одному признаку - наказуемости за совершенное деяние. Формально «мелкие правонарушения» остаются в пределах сферы действия уголовного права, и на них распространяется единый процессуальный порядок рассмотрения дел. Хотя, надо сказать, что под влиянием научно-технического прогресса и с распространением сферы действия права на новые общественные отношения уголовной юстиции ряда стран (Франция, Бельгия) настоятельно потребовалось передать функции по рас-
смотрению «мелких правонарушений» от судов к административным органам. При этом сфера действия уголовного права к этим случаям сохранилась.
Иначе говоря, можно подчеркнуть, что появление концепции criminal matter было обусловлено постепенным выводом деяний из классической области уголовного права и переводом их, ввиду широкой распространенности и незначительной вредоносности, в административно-правовую сферу (таможенное, природоохранное, экологическое, финансовое, налоговое законодательство). Однако для того, чтобы сохранить сферу действия уголовного права и процессуальных гарантий, и был разработан подход, охватывающий публичные деликты одной областью (сферой) - уголовной (criminal matter). Это означает, что фактически государства свободны в отнесении того или иного деяния к числу противоправных, приданию ему определенного отраслевого статуса (уголовного, административного и т.д.), но в целях соблюдения прав и свобод человека такие деяния должны подпадать под одну сферу действия с едиными стандартами и гарантиями. В принципе, об этом сегодня и говорит ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.
В этой связи полемика относительно административной преюдиции теряет смысл, т.к. и правонарушение, и преступление находятся как бы в лоне уголовного права в широком смысле и нет никаких оснований говорить о том, что количество не может перерасти в качество, ибо в таком случае имеет место один деликт публичного свойства.
В некотором роде такую специфику мы можем наблюдать на примере Германии и Италии, где уголовное право фактически разделилось на две подсистемы: а) собственно классическое уголовное право и б) уголовно-административное право («право мелких санкций»). По большому счету принципиальное отличие здесь состоит только в том, что для «мелких правонарушений» существует особый упрощенный порядок рассмотрения дел и штрафные санкции применяются не только судебными, но и иными административными органами.
Однако применительно к пониманию сути административной преюдиции и ее отражению в контексте criminal matter есть и иной подход, связанный с автономным существованием уголовного и административного (административ-но-деликтного) права.
Л.В. Головко высказывает опасения на предмет того, что полное забвение уголовно-правовой природы административных правонарушений чревато риском утраты фундаментальных
КРИМИНОЛОГИЯ
гарантий прав личности, расширением сферы действия административно-деликтного права и полным размыванием его границ. В этой связи он указывает со ссылкой на базовую позицию Европейского суда по правам человека, что любые «административные правонарушения» должны оставаться частью уголовного права в широком смысле - criminal matter [4, с. 51-52]. Однако в большей части эти опасения связаны с необходимостью соблюдения государством всей полноты фундаментальных уголовно-процессуальных гарантий, что, в принципе, нельзя не отрицать. Но речь не идет о коренном преобразовании материального права, поскольку в любом случае существует граница между преступлением и правонарушением (проступком) и она не может быть связана только с элементом наказания за содеянное. Процессуальные гарантии выстраивать можно и в рамках административ-но-деликтного права (ускоренное, сокращенное производство, особый порядок рассмотрения отдельной категории дел и т.д.), проводя в жизнь различные аспекты преодоления роста числа правонарушений и экономии уголовной (в широком смысле слова) репрессии. Но от этого фундаментальные принципы материального права никак не изменятся. В любом случае сегодня ответственность наступает за деяние (действие или бездействие), границы описания которого определяются законодателем будь то в уголовном или административном праве, как и сам механизм реализации ответственности. Делать акцент на «характере правонарушения» и «суровости наказания» можно, как это делается Европейским судом по правам человека в контексте criminal matter, но это ничего не решает [7].
С этой точки зрения понимание административной преюдиции как промежуточного звена между правонарушением и преступлением требует выявления качественно иного механизма определения общественной опасности проступка. Здесь суть вопроса состоит в том, чтобы найти не только грани перетекания правонарушения в преступление, но и определить место административной преюдиции в уголовном праве, а точнее, представляет ли она вид единичного сложного преступления (тогда объективная сторона включает в себя несколько административных правонарушений) или же является самостоятельным преступлением, совершаемым специальным субъектом. Очевидно, что в последнем случае крен смещается в сторону личности правонарушителя, а не оценки самого деяния. В таком случае это существенным образом влечет модификацию понимания сути самого понятия «преступление» и его признаков.
Доктринальные выкладки относительно понимания сути и содержания административной преюдиции в уголовном праве предопределяют и вопросы не только конструирования составов преступлений с административной преюдици-ей, но и практических аспектов оценки деяний, связанных с установлением факта преюдиции в действиях конкретного лица. На сегодняшний день можно сформулировать общие правила квалификации преступлений с административной преюдицией:
- закон, устанавливающий уголовную ответственность посредством введения уголовно-правовой нормы с административной преюдицией, распространяет свое действие только на деяния, совершенные после его вступления в силу, т.е. обратной силы не имеет;
- под используемым термином в определении административной преюдиции «такое же нарушение» следует признавать повторное тождественное нарушение, совершенное лицом ранее в течение года;
- преступления, обусловленные административной преюдицией, совершаются только с прямым умыслом;
- соучастие в форме соисполнительства в преступлениях с административной преюдици-ей возможно лишь в том случае, когда соисполнители имеют статус специального субъекта, т.е. ранее привлекались к административной ответственности за аналогичные правонарушения; лица, выполняющие организаторские, подстрекательские или пособнические функции, но ранее не привлекаемые к административной ответственности, не могут нести уголовную ответственность с признаками состава административной преюдиции;
- преступления с административной преюди-цией не должны иметь стадий совершения неоконченного преступления, поэтому уголовная ответственность за совершение преступлений с административной преюдицией должна наступать только в случае совершения юридически оконченного деяния (административного правонарушения);
- в тех случаях, когда наряду с административной преюдицией альтернативно указаны иные признаки, для привлечения лица к уголовной ответственности (по этим иным признакам) не требуется, чтобы оно ранее привлекалось к уголовной ответственности;
- если административная преюдиция выступает конститутивным признаком основного состава преступления, то для привлечения лица к уголовной ответственности за совершение квалифицированных видов деяний этого состава преступления установления первоначального
КРИМИНОЛОГИЯ
факта привлечения лица к административной ответственности не требуется;
- поскольку административная преюдиция представляет собой обязательный признак, характеризующий субъекта преступления, то действия по проверке законности привлечения лица к административной ответственности следует рассматривать как необходимое и обязательное условие для установления признаков состава преступления с административной пре-юдицией [5. с. 22-24; 10, с. 21].
При выявлении сущности административной преюдиции в уголовном праве, на наш взгляд, очевидно, что когда идет речь о самой административной преюдиции, то она в первую очередь связана с общественной опасностью. Однако если мы говорим об общественной опасности, то принимаем во внимание не только само деяние человека. Деяние напрямую связано с деятелем. Сегодня это простой аксиоматичный факт и его нельзя отрицать. Сам деятель и предопределяет в ряде ситуаций уровень общественной опасности деяния, хотя согласимся, что и не всегда в полном объеме. Следовательно, общественная опасность определяется не только сугубо совершенным деянием, но и тем, какой эффект может воспроизвести многократно повторяемое деяние в рамках запрещаемой модели поведения.
При этом речь не идет только о специальном субъекте преступления, когда уровень и степень общественной опасности преступления формулируют уголовно-правовой запрет. Поднимать же вопрос в таком случае о теории «опасного состояния личности» и «специальной защиты» не совсем корректно, поскольку никакого отношения эта ситуация к административной преюдиции не имеет. В качестве примера можно привести институт рецидива в уголовном праве, различные виды сложно-
го единичного преступления - повторности, неоднократности, систематичности. Именно кратность совершаемых действий повышает уровень общественной опасности такого преступления. И здесь количество непременно превращается в качество, о чем и свидетельствует известный закон диалектики.
Однако если даже это не так, и стараться в некоторой степени не замечать «накопление» общественной опасности и ее трансформацию, то уж никак нельзя отрицать факт, указывающий на изменение лица, допустившего такой административный рецидив и вновь совершившего правонарушение. Поэтому контраргументом известной метафоры Н.Ф. Кузнецовой о том, что «сто кошек не может превратиться в тигра», может служить и иное выражение: «однако одновременный укус ста кошек будет гораздо опаснее одного укуса тигра». Иначе говоря, даже если количество не перерастает в качественно иное состояние, то административная преюдиция указывает на то, что, совершив неоднократно тождественные правонарушения, новое качество приобретает лицо, их допустившее.
Переход от административного правонарушения к преступлению необходимо связывать не с преобразованием количества в качество, а с личностью виновного, то есть субъекта преступления. Это лицо приобретает принципиально новое качество. При этом вовсе не стоит делать упор на характеристике личности и его позитивных или негативных чертах, как это зачастую происходит в уголовно-правовой литературе. Это не имеет никакого отношения к сути рассматриваемой проблемы. Важно совсем иное, т.к. при установлении преступления с признаками административной преюдиции в расчет принимаются только те черты личности, которые предопределяют его противоправное поведение.
Литература
1. Безверхов А.Г. Административная преюдициальность в уголовном законодательстве России: истоки, реалии, перспективы // Вестник Самарской гуманитарной академии. Серия: Право. 2011. № 2. С. 36-48.
2. Взаимодействие уголовного и административно-деликтного права / под ред. Ю.Е. Пудовочкина, Н.И. Пикурова. - Москва: РГУП, 2017. - 470 с.
3. Доброе А.Н., Баранова С.А. Институт административной преюдиции: понятие, сущность, техника // Вестник Восточно-Сибирского института МВД России. 2020. № 2. С. 203-207.
4. Курс уголовного процесса / под ред. Л.В. Головко. - Москва: Статут, 2017. - 1280 с.
5. Лукашов А. Уголовная ответственность за преступления с административной или дисциплинарной преюдицией // Юстиция Беларуси. 2007. № 10. С. 22-25.
6. Мирошниченко Д.В. О проблеме разграничения административных проступков и преступлений в связи с анализом административной преюдиции в уголовном праве // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2018. № 4. С. 45-49.
7. Хилюта В.В. Глобальная инструментализация уголовного права. - Москва: Юрлитинформ, 2020. - 240 с.
8. ФисенкоД.Ю. Некоторые проблемы реализации принципов уголовного права в институте административной преюдиции // Правоприменение в публичном и частном праве: материалы международной научной конференции / отв. ред. Л.А. Терехова. - Омск, 2017. С. 98-101.
9. Фисенко Д.Ю. Проблемы правовой регламентации института административной преюдиции в действующем уголовном законодательстве // Актуальные проблемы борьбы с преступностью: вопросы теории и практики: материалы XXII международной научно-практической конференции / отв. ред. Н.Н. Цуканов. - Красноярск, 2019. С. 163-166.
10. Эргашева З.Э. Административная преюдиция в уголовном праве: автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук: 12.00.08. - Москва, 2019. - 28 с.
КРИМИНОЛОГИЯ
References
1. Bezverkhov A.G. Administrativnaya preyuditsial'nost' v ugolovnom zakonodatel'stve Rossii: istoki, realii, perspektivy // Vestnik Samarskoi gumanitarnoi akademii. Seriya: Pravo. 2011. № 2. S. 36-48.
2. Vzaimodeistvie ugolovnogo i administrativno-deliktnogo prava / pod red. Yu.E. Pudovochkina, N.I. Pikurova. - Moskva: RGUP, 2017. - 470 s.
3. DobrovA.N., Baranova S.A. Institut administrativnoi preyuditsii: ponyatie, sushchnost', tekhnika // Vestnik Vostochno-Sibirskogo instituta MVD Rossii. 2020. № 2. S. 203-207.
4. Kurs ugolovnogo protsessa / pod red. L.V. Golovko. - Moskva: Statut, 2017. - 1280 s.
5. Lukashov A. Ugolovnaya otvetstvennost' za prestupleniya s administrativnoi ili distsiplinarnoi preyuditsiei // Yustitsiya Belarusi. 2007. № 10. S. 22-25.
6. Miroshnichenko D.V. O probleme razgranicheniya administrativnykh prostupkov i prestuplenii v svyazi s analizom administrativnoi preyuditsii v ugolovnom prave // Uchenye trudy Rossiiskoi akademii advokatury i notariata. 2018. № 4. S. 45-49.
7. Khilyuta V.V. Global'naya instrumentalizatsiya ugolovnogo prava. - Moskva: Yurlitinform, 2020. - 240 s.
8. FisenkoD.Yu. Nekotorye problemy realizatsii printsipov ugolovnogo prava v institute administrativnoi preyuditsii // Pravoprimenenie v publichnom i chastnom prave: materialy mezhdunarodnoi nauchnoi konferentsii / otv. red. L.A. Terekhova. - Omsk, 2017. S. 98-101.
9. Fisenko D.Yu. Problemy pravovoi reglamentatsii instituta administrativnoi preyuditsii v deistvuyushchem ugolovnom zakonodatel'stve // Aktual'nye problemy bor'by s prestupnost'yu: voprosy teorii i praktiki: materialy XXII mezhdunarodnoi nauchno-prakticheskoi konferentsii / otv. red. N.N. Tsukanov. - Krasnoyarsk, 2019. S. 163-166.
10. Ergasheva Z.E. Administrativnaya preyuditsiya v ugolovnom prave: avtoreferat dissertatsii na soiskanie uchenoi stepeni kandidata yuridicheskikh nauk: 12.00.08. - Moskva, 2019. - 28 s.
(статья сдана в редакцию 18.01.2021)
