CC BY
29
Б. М. НИКОЛЬСКИЙ
Никольский Борис Михайлович
кандидат филологических наук ведущий научный сотрудник, Лаборатория античной культуры, ШАГИ РАНХиГС Россия, 119571, Москва, пр-т Вернадского, 82 Тел.: +7(499) 956-96-47 E-mail: borisnikolsky@gmail.com
«АДМЕТОВ ДОМ» В «АЛКЕСТЕ» ЕВРИПИДА
Аннотация. В статье высказывается предположение о том, что Евришщ связывал имя Адмета, главного персонажа «Анкесты», с обозначением дома, и рассматривается важная роль, которую играет образ дома в трагедии. Этот образ ассоциируется с главной темой пьесы — темой гостеприимства, и сценически выражает нравственный конфликт произведения — конфликт между противоречащими друг другу нравственными обязанностями.
Ключевые слова: имя, этимология, трагедия, дом, гостеприимство
Вначале трагедии Еврипида «Алкеста» из дверей дома, принадлежащего царю города Фер Адмету, на сцену выходит Аполлон, вынужденный за провинность перед Зевсом служить у Адмета наемным работником. В открывающем пьесу монологе Аполлон рассказывает о почтительном приеме, который оказал ему Адмет, о подарке, дарованном им Адмету, — жизни в обмен на жизнь другого смертного, и о печали, охватившей дом Адмета теперь, когда вместо него предстоит умереть его жене Алкесте. Свой монолог Аполлон начинает обращением к дому:
£2 бсоцат' А6цг|т£1\ ¿V ок гт/.цу еую 0Г]ааа\' трюггсал' шггаш Огос кгр ш
О дом Адметов, в котором решился я Принять поденный стол, хотя я бог (1-2).
Эта апострофа содержит в себе звуковую игру — повторяющиеся зубные смычные согласные, но, кроме того, невозможно не заметить сходства согласных в двух первых словах первого стиха — 5шцат' А5цг|т81'. Далее на прогя-
© Б. М. НИКОЛЬСКИЙ
жении всей пьесы имя Адмета будет постоянно сочетаться со словами, обозначающими дом. Предсказывая будущее возвращение Алкесты к жизни усилиями Геракла, которому суждено победить смерть, Аполлон говорит богу смерти:
о; ^evraBek; тою5' ¿v А5дщои 56док; ßia yuvaiKa T^v5e с' е^агр^сетаг
Он, принятый в гости в этом доме Адмета, Силой отберет у тебя эту женщину (68-69).
Затем хор, подойдя к дому Адмета в назначенный день смерти героини и доискиваясь, жива ли она или уже мертва, задается вопросом, что может означать молчание в доме: u сеЫуптаг 5одо; А5длтои; («Почему в молчании дом Адмета?», 78).
Перед смертью Алкеста обходит все алтари в доме Адмета:
navTa^ 5e ßa^ou;, o'i кат' А5дщои 5одои;, просьбе ка^естеуе ка! проспи^ато
Ко всем алтарям, что в доме Адмета,
Она подошла, и увенчала их, и помолилась им (170).
Рассказывая о гостеприимстве Адмета, его слуга вспоминает, что в этот дом приходило много гостей:
поНож; дет капо novTOi№; xöovöc; ^evouc; до^та; oi5' ее; А5д^тои 5одож;
Многих я знаю гостей и из разных земель Пришедших в дом Адмета (748).
В приведенных примерах слова 5одо1 и 5юдата сочетаются с посессивным генетивом имени Адмета, но они могут появляться вместе с этим именем, будучи связанными с ним и иной связью. Когда Геракл в первый раз выходит на сцену и подходит к дому, он интересуется, дома ли Адмет: A5^ntov ¿v 5одошгг ара Kiy%av®; («Застану ли я в доме Адмета?», 477). Адмет выходит ему навстречу из дома:
ка! д^ о5' аото; т^с5е кoíрavo; xöovöc; А5дпто; е^ю 5юдaтюv пореиетаг
А вот и сам властитель этой страны Адмет выходит из дома (507-508).
Узнав, какое поразительное гостеприимство оказал ему Адмет, приняв его, несмотря на траур по жене, Геракл желает вернуть в дом Адмета Алкесту:
5ei уар де сюсаг ^v Bavoucav арию; ywairn ка; TOV5' aü0i; 15рисаг 5одог 'АХкпс-nv, А5д^тю 0' таоиру^саг хар^
Я должен спасти недавно умершую Женщину и снова поселить Алкесту В этом доме, оказав услугу Адмету (840-842).
Несколько раз имя Адмета сочетается и с другими словами, обозначающими дом. В начале пьесы рассказ о близкой смерти Алкесты завершается фразой тошит' ¿v огкоц ест™ А5д^тои кака, «Таковы беды в доме Адмета» (196). В финале хор объявляет выход на сцену Геракла, употребляя рядом с его именем слово есиа 'очаг':
ка! д^ о5', ю; ëolкеv, АХкд^п; yövo;, А5дпте, про; ^v ес-riav пореиетаь
А вот, как кажется, дитя Алкмены Идет к твоему очагу, Адмет (1006-1007).
Наконец, один раз имя Адмета встречается в выражении ¿v А5д^тои, «в доме Адмета» (761), с эллипсисом слова 5одо1. Всего же из 25 случаев появления в «Алкесте» имени Адмета почти в половине оно так или иначе связано со словом «дом». Мы можем предположить поэтому, что в словосочетании 5юдат' А5д^тег', с которого начинается пьеса, мы сталкиваемся не просто с фонетической игрой, но с этимологизированием имени1. Что касается формы корня, то вариант с нулевой огласовкой встречается, например, в словах 0ео5дпто;, 5дю; и 5дю^. Если же задаться вопросом о том, какую словообразовательную модель представлял себе Еврипид, то прежде всего стоит думать о приставочном образовании с а- intensivum (впит^'Г в терминологии позднейших греческих грамматиков) или copu-lativum. Именно так, например, Корнут («О природе богов» 13) объяснял происхождение гомеровского прилагательного 'изобилующий де-
ревьями' от 'древесина' и происхождение имени богини возмездия
Адрастеи от 5раг 'делать' (поАи5растеш уар вси, «она многоделающая»), ср. также такие слова, как aßio; 'обладающий большим богатством' (софист Антифонт, fr. 43) от ßio; 'средства для жизни', ае5\,о; у Гесихия, производное от s5vov 'приданое' и объясняемое как по^иферго; 'с большим приданым', или же одну из античных интерпретаций прилагательного аптеро; как 'крылатый' (Trag. Adesp. 429 Nauck, Ликофрон 627, Гесихий) от птер0г 'крыло'. О такой семантической ассоциации говорит теснейшая
1 О распространенном в греческой трагедии представлении о том, что имя персонажа говорит о его характере или судьбе, см., например: [Kranz 1933: 287-289], комментарии А. Гарви к «Персам» Эсхила, к стиху 65 (с библиографией) [Garvie 2009], к «Аяксу» Софокла, к стихам 430-433 [Garvie 1998]; об Еврипиде см.: [Гринцер 2008; 2010].
связь Адмета с его домом, превращающаяся порой в полное отождествление. Все, что происходит в пьесе с Адметом, и все, что он совершает, имеет самое прямое отношение к его дому. Не исключено, впрочем, что в течение драмы обыгрывается и второе возможное толкование приставки как отрицательной «без-, не-» (a- privativum).
Образ дома, связанный с поступками и переживаниями Адмета, — центральный образ «Алкесты»2, и взгляд на его семантику и движение поможет нам яснее увидеть композицию и смысл всей пьесы.
Этот образ наделяется двумя значениями. Во-первых, он ассоциируется с главным качеством Адмета — его гостеприимством. Именно обращаясь к дому, хор воспевает гостеприимство Адмета в третьем стасиме, который целиком посвящен этой теме: ю noAx>£,sivo; ка! sA,st>9spo; avSpo; asi пот' oixo;, «О всегда обильный гостями дом свободного человека!» (568). Примером гостеприимства служит благочестивый прием, оказанный в этом доме Аполлону:
се тог ка! о Ш9ю; suMpa; AnoMrav ^iraas vaisiv
Даже прекраснолирный Пифиец Аполлон Соблаговолил поселиться в тебе (570-572).
В следующих стихах хор называет во втором лице уже не дом, а самого Адмета, не разделяя их:
етХа 5е aoiai ^n^ovo^a; ¿v 5o^oi; ysvec9ai
Он примирился с тем, чтобы стать скотопасом В твоем доме (573-574).
Как замечает по поводу этой фразы Э. Дэйл, «дом до такой степени отождествляется с его хозяином, что можно легко перейти от более буквального as... vaisiv к личному обращению aoiai... ¿v 56цоц» [Dale 1954: 100, коммент. к стихам 569 сл.].
Если это первое значение образа дома соотносится с главными поступками Адмета, то второй его смысл — скорее пассивный; он описывает состояние героя, его переход от счастья к несчастью и вновь к счастью. Счастье выражается в заполнении дома, а несчастье — в его опустении. Эта важнейшая линия, определяющая всю композицию пьесы, находится в постоянном взаимодействии с первым, активным смыслом дома. В том же третьем стасиме хор рассказывает о том, как гостеприимство, оказанное Адметом Аполлону, стало причиной счастливого изобилия в его доме:
2 На важность этого образа обратила внимание Э. Бернетт [Burnett 1965: 243] и вслед за ней Р. Бакстон [Buxton 2003: 170-173].
xoiyap noXu^n^oxaxav eaxiav oiKei;
Поэтому ты живешь в доме, Богатом скотом (588-589).
Точно так же и в начале трагедии, обращаясь к дому Адмета, Аполлон вспоминает оказанный ему здесь почтительный прием (oaiou yap avSpo; oaio; &v ¿xuyxavov, «Я, благочестивый, встретил благочестивого мужа», 10) и сообщает, как в ответ он берег этот дом (ка! xov5' Saratov oixov 8; то5' ^spa;, «И я хранил дом до этого дня», 8).
Собственно действие пьесы, однако, начинается с иного события и в иной тональности. Аполлон избавляет Адмета от смерти, но за подаренную герою жизнь требуется возмещение — умереть предстоит Алкесте. Прощание Алкесты с миром и затем ее смерть, составляющие содержание первых сцен, показаны с помощью все того же образа дома. В первом эписодии служанка Алкесты рассказывает о том, как ее госпожа провела свой последний день, и в центре этого рассказа — дом Адмета. Служанка предваряет свое повествование словами a 5' 8v So^oi; sSpaae 9аицаа^ кАиюу, «Ты поразишься, когда услышишь, что она сделала в доме» (157). Служанка сообщает о том, как Алкеста обращалась к Гестии — богине домашнего очага — с мольбой взять на себя заботу о ее детях (162 сл.), как она обошла все алтари в доме (170-171), как прощалась со спальней и с брачным ложем (175 сл.).
В следующем, втором эписодии изображена смерть Алкесты, и она представлена пространственно, как переход из дома Адмета в дом Аида. В начале этой сцены умирающая Алкеста выходит вместе с Адметом из дома. Этот выход настолько важен, что хор объявляет о нем не в речитативе, предваряющем эписодий, как бывало обычно, а посередине своей песни, в стасиме, и показан он как движение по направлению к подземному божеству Аиду:
i5ou i5ou,
^5' ¿к So^rav 5^ ка! noai; nopeuexai. Poaaov ю, axeva^ov, ю Фepaía x9rav, xav apiaxav yuvoam ^apaivo^evav voara Kaxa ya; x9oviov nap' 'AiSav
Вот, вот,
Она выходит из дома вместе с мужем.
Кричи, стенай, Ферейская
Страна, о лучшей
Из женщин, угасающей от болезни
Под землю, к подземному Аиду (233-237).
Господствующая в этом пассаже идея пространственного перемещения превращает здесь даже слово дараггодш 'угасать' в глагол движения.
Дальнейший путь предстает героине в ее предсмертных видениях — она рассказывает о том, как перевозчик душ умерших Харон торопит ее поскорее взойти на корабль (252-257), как затем ее ведут в царство мертвых, где ее встречает Аид, взирающий на нее из-под своих темных бровей (259-262); свой рассказ о видениях она заканчивает восклицанием:
01ссу 656v а 5е1-Хаютата провалю
По какому же пути иду я, Самая несчастная из всех (263).
Когда наступает сама смерть, хор, отзываясь на нее, прибегает к метафоре ухода: РвРпк^, оикет' еатгг АЗц^тои уот^, «Она ушла, нет больше жены Адмета» (392). Завершается вся эта картина переселения Алкесты из одного дома в другой обращенным к героине пожеланием хора во втором стасиме:
xаíроucа дог е^ Аí5ао 56док; т6v avаХюv окш о1кетешц
Радостно живи в бессолнечной обители В доме Аида (436-437).
Что происходит теперь с домом? Он погружен в скорбь, которую Ад-мет хочет хранить до конца своих дней, не вводя в дом на место Алкесты никакой другой женщины и изгнав из дома всяческое веселье:
пашю 5е кюдоис; содпотам 0' бдШок; GT£фаvоu<; те цоucаv 0' ^ катах' едой; 5одож;
Не будет больше веселых пирушек в компании собутыльников, И венков, и музыки, жившей в этом доме (343-344).
Дом опустел и оттого стал ненавистен Адмету. Возвращаясь с похорон жены, он обращается к своему дому со словами отвращения:
ш, сти^а!
просо5о1, сти^а! 5' буек; хпрю^ деХа0рюv
Ох, мерзкий
Вход, мерзкий вид вдовых Покоев (861-862).
Адмет не может войти в дом, не желает больше жить в нем:
й о%лда 5одюу, пй; асеХбю; пй; 5' о1к^сю детапш^то; 5aíдоvо;;
О вид моего дома! Как мне войти? Как поселиться, когда судьба Переменилась? (912-914).
В этот момент семантическая связь между именем героя и его домом, возможно, изменяется — теперь он не обладает богатым и счастливым домом, но готов расстаться с ним, т. е. понимаемое как приставка начальное а- меняет значение на привативное. Адмет мечтает лишь о том, чтобы последовать за Алкестой в царство мертвых. Перед ее смертью, расставаясь с ней, он просил ее ждать его там и подготовить к его приходу дом:
сЛГ ош ¿к£1се прос5ока д', отау 0аую, ка! 5йд' етофа£, й; ст'огк^соиса дог
Жди меня туда, когда я умру,
И готовь дом, чтобы жить вместе со мною (363-364) — а вернувшись с ее похорон, страстно желает скорее переселиться туда:
фбгдеуои;, кеп^ ерадаг, ке^' епШидй 5йдата vaíеlv
Я завидую мертвым, я страстно хочу их, Я желаю жить в том доме (866-867).
Оплакивание умершего часто включало в себя пожелания последовать за ним в мир иной (ср., например, Тесей в «Ипполите»: то ката уа; 0е^ю, то ката уа; кувфа; / детогкеТу акотю 0avюv о тMдюv, «В подземный, в подземный мрак я хочу / Переселиться, во тьму, умерев, несчастный», 836-837), но здесь, в «Алкесте», эти пожелания облечены в особую метафору переселения в иной дом.
Итак, дом предстает в двух ролях — он ассоциируется с гостеприимством Адмета и с утратой им Алкесты. Эти два мотива сталкиваются в кульминационный момент действия; конфликт между ними и его разрешение является композиционным и нравственным центром всей пьесы, и весьма примечательно, что и этот конфликт представляется пространственно, посредством образа дома.
В третьем эписодии к дому Адмета, погруженному в траур, подходит Геракл, друг Адмета, связанный с ним отношениями гостеприимства. Ад-мет должен проявить уважение к гостю и принять его, но в то же самое
время гостеприимство не согласуется со скорбью по Алкесте и с данным ей обетом не впускать в дом шум пиров и звуки песен. Геракл отказывается входить в дом: £,£уюу лр6; аХХюу 8сиау лореисодш,, «Я пойду к очагу иных друзей» (538), но Адмет, скрывая, что умершая — его жена Алкеста, уговаривает друга войти: те0уасгу о! 0ауоуте; аХХ' 10' 8; 5одои;, «Умершие мертвы. Входи в дом» (541); оик ёстгу аХХои с' ау5р6; 8oтíаv доХеТу, «Нет, ты не пойдешь к очагу другого человека» (548). Он принял трудное, но единственное правильное решение — разделить два разных чувства и две свои обязанности. Скорбь по Алкесте не должна помешать исполнить долг по отношению к Гераклу. Это разделение метафорически передано как пространственное разделение в доме Адмета. Адмет говорит Гераклу: хюр!; £,еу&у8; ешгу о! с' есафдеу, «Гостевые покои, куда мы отведем тебя, находятся отдельно» (543), приказывает слугам отвести Геракла в покои для гостей вдали от главной части дома: ^уои сй тф5е 5юдатюу ё^юлши; / £,еуюуа; оК,а;, «Отведи его в гостевые покои, что в стороне от этих помещений, и открой их» (546-547) и приказывает им как следует затворить двери, отделяющие одну часть дома от другой, с тем, чтобы гостя его не потревожили звуки плача:
ей 5е кХ^сате
0ирок; десаиХои;- ои лрелег 0о1уюд£уои<; кХиегу стеуаудюу ои5е ХилеТс0а1 ^¿уои<;
Как следует закройте
Двери внутри дома. Нехорошо, если гости, Пируя, слышат плач и тяготятся (548-550).
Поразительное гостеприимство Адмета, оказанное им невзирая на траур, воспевает хор в третьем стасиме, и совмещение двух противоположных отношений, к другу и к умершей жене, выражено здесь через столкновение двух разных значений образа дома:
ка! убу бодоу адлетаса; 5е^ато ^егуоу vотерф рХефарю, та; фíХа; кХаъюу ОХохои уекиу еу артШау^
И сейчас, распахнув свой дом, Он принял гостя, хоть веко его влажно И он оплакивает тело любимой жены, Только что умершее в доме (597-600).
Эти два значения продолжают сосуществовать и в следующей сцене, всякий раз подчеркивая противоречие, от которого не стал уклоняться Ад-мет: Геракл весело пирует, а рядом близкие оплакивают Алкесту, покинувшую дом. Этот контраст внутри дома вызывает негодование слуги Адмета, который восклицает:
ко! vuv еую цеу ¿v So^oiciv ¿axira ^evov, navoupyov кХгапа ка! X^ax^v Tiva, ^ 5' ¿к 6o^wv pep^ev
И вот теперь я угощаю в доме
Гостя, какого-то мерзкого вора и грабителя,
А она ушла из дома (765-767).
Геракл до поры до времени не осознает этого противоречия, полагая, что умершая женщина — не из этого дома, 9upaio; (букв. «задверная»):
yuv^ 9upaio; ^ 9avouaa^ Xiav nev9ei5o^rav yap Zraai TravSe SeanoTai
Умершая женщина не из этого дома. Не слишком Горюй. Живы ведь хозяева дома (805-806).
Но слуга рассказывает ему всю правду, вновь и вновь сталкивая два значения образа дома: ср. Ti Z&aiv; ou катош9а Tav боцоц кака; «Как живы? Ты не знаешь, какая беда в этом доме?» (807) и flSeiTo yap ae TravS' an®aaa9ai So^wv, «Совестно было ему не пустить тебя в этот дом» (823).
Пораженный поступком Адмета, Геракл решает в свою очередь совершить не менее трудный поступок — спасти Алкесту; такова должна быть награда Адмету и дому, который принял Геракла. Возвращение Алкесты словно должно разрешить конфликт между двумя смыслами образа дома — гостеприимный дом не должен быть лишен госпожи и не должен пребывать в трауре. Геракл так объясняет свое решение, связывая два значения дома:
5ei yap цв araaai t^v 9avouaav apTira; ушОька кй; Tov5' au9i; iSpuaai 6o^ov AXкnaтlv, А5ц^тю 9' raoupyqaai xapiv
Я должен спасти недавно умершую Женщину и снова поселить Алкесту В этом доме, оказав услугу Адмету (840-842).
ка! nenoi9' a^eiv avra AXкnaтlv, raaTe xepa!v ¿v9eivai ^evou, о; ц' ¿; бо^ои; ¿5е^ат' ou5' an^Xaae, rninep Papeia auwopa nenX^y^vo;
Я верю в то, что приведу Алкесту наверх, чтобы отдать ее в руки другу, Который принял меня в свой дом и не прогнал, Хотя был поражен тяжким несчастьем (853-856).
В последней сцене, в эксоде, Геракл приводит к дому спасенную им Алкесту, покрытую покрывалом и молчащую, и разыгрывает Адмета, представляя ее не Алкестой, а некой женщиной, полученной в награду на состязаниях, которую он хотел бы на время оставить у Адмета в доме. Здесь разрабатывается все тот же конфликт между двумя обязанностями, друга и любящего мужа, но противоречие, допустимое в предшествующих сценах, здесь уже кажется Адмету неразрешимым, что объясняется и на этот раз с помощью пространственного образа дома. Если в прошлой сцене Адмет мог разделить дом на части и выгородить Гераклу отдельные покои, то теперь это невозможно — приведенную Гераклом женщину Адмет должен будет поселить в женской части, в спальне Алкесты, что несомненно нарушит данное им жене обещание не вводить в дом никакой другой женщины:
^ т^; 0ауошп; 0аХадоу еср^са; трёфю; ка! лй; елесфрй т^у5е тй тау^; Хе%ег; 5глХ^у фороидаг дёду1у, ек те 5пдотйу, д^ тк; д' еХёу£п т^у ед^у еиеруётгу лро56ут' ¿у аХХп; 5едуюк; лгтуегу уёа;, ка! т^; 0ауошп; а^а 58 дог сёрегу
Или мне поместить ее в спальню умершей?
Но как впущу ее на ложе той?
Боюсь я двойных упреков, и от сограждан —
Как бы кто не стал обличать меня в том, что я предал
Мою благодетельницу и возлег на ложе другой, новой женщины, —
И от умершей — а она достойна почтения (1055-1060).
Адмет упорствует в своем отказе, но Геракл заставляет его и принять женщину в дом (Адмет наконец сдается: код^ет', е{ хр^ т^у5е 5ё£дс0а1 56доц, «Ведите, раз уж необходимо принять ее в доме», 1110), и даже ввести ее за руку, как новую жену. Но когда Адмет берет женщину за руку, он узнает в ней Алкесту, розыгрыш раскрывается и нравственный конфликт оказывается мнимым. Возвращение Алкесты становится наградой Адмету за его гостеприимство; Геракл говорит ему:
аХХ' ешау' е1'сю т^у5е- ка! 5жаю; йу т6 Хоглбу, 'А5дпт', ешёрег лер! ^ёуои;
Веди ее внутрь. И впредь, Адмет,
Будь справедлив и почтителен с гостями (1147-1148).
Более того, само разделение образа дома на два значения, связанных с гостеприимством и с утратой жены, теперь исчезает — Адмет вводит Алкесту как гостью и в то же время возвращает в дом жену. Венчает пьесу приглашение Геракла в гости: деТуоу лар' ^дТу ка! ^иуёстю; уеуои, «Останься у нас и раздели очаг» (1151) — приглашение, которому не препятствует
уже никакая скорбь. Возвращаясь к вопросу о семантической связи между именем Адмета и домом, мы можем предположить, что здесь, в финале, начальная альфа вновь получает положительный смысл — имя героя вновь осмысляется как обладание счастливым домом.
Итак, мы видим, что дом Адмета все время находится в центре действия пьесы. С его помощью выражен главный нравственный конфликт «Алке-сты» и его разрешение — Адмет сумел совместить противоречивые нравственные обязанности, разделив свои чувства так же, как он разделил на части дом, и каждому отведя свое пространство. Дом играет в пьесе и важную сценическую роль. Он представлен зданием скены, расположенным позади орхестры и постоянно находящимся перед глазами зрителей. Все действие происходит перед домом, и в каждой сцене внимание обращено на выход персонажа из дома или же на вхождение в дом3. Собственно говоря, вообще все события и все поступки в пьесе — смерть и возвращение Алкесты, гостеприимство Адмета — сценически выражены входом в дом или выходом из него. Благодаря такому сценическому решению Еврипид позволяет воспринять действие и главный конфликт пьесы визуально, так что они становятся предметом самого непосредственного переживания.
Однако не только режиссерская задача заставила автора сделать дом Адмета центром своей драмы. Главной причиной, побудившей автора к такому драматическому решению, была естественная ассоциация дома с важнейшим мотивом пьесы — мотивом гостеприимства, характеризующим поступки Адмета. Образ дома позволил обрисовать также и события, происходящие с Адметом, — его па9п. Более того, он дал возможность показать события следствием поступков. Наиболее полно эта зависимость видна в центральном третьем стасиме: гостеприимство, оказанное Аполлону, принесло в дом богатство; гостеприимство, оказанное Гераклу, должно вернуть в дом счастье.
Литература
Гринцер 2008 — Гринцер Н. П. Девственность — участь Электры? Имя героини в структуре древнегреческой трагедии // Кентавр / Centaurus: Studia classica et mediaevalia. № 4. М.: РГГУ, 2008. С. 9-27.
Гринцер 2010 — Гринцер Н. П. «Ифигения в Авлиде» — трагедия имени // Классика... И не только: Нине Владимировне Брагинской / Под ред. И. С. Смирнова; Сост. Н. П. Гринцер, Е. П. Шумилова. М.: РГГУ, 2010. С. 19-47 (Orientalia et Classica: Тр. Института восточных культур и античности; Вып. 33).
Burnett 1965 — Burnett A. P. The virtues of Admetus // Classical Philology. No. 60. 1965. P. 240-55.
Buxton 2003 — Buxton R. G. A. Euripides' Alkestis: Five aspects of an interpretation // Oxford readings in Classical studies. Euripides / Ed. by J. Mossman. Oxford: Oxford Univ. Press, 2003. P. 170-186.
3 О значении входа в дом в разных сценах «Алкесты» см.: [Buxton 2003: 170-173].
Dale 1954 —Dale A. M. Euripides: Alcestis. Oxford: Clarendon Press, 1954.
Kranz 1933 —Kranz W. Stasimon. Berlin: Weidmann, 1933.
Garvie 1998 — Garvie A. F. Sophocles: Ajax. Warminster: Aris & Phillips Ltd, 1998.
Garvie 2009 — Garvie A. F. Aeschylus: Persae. Oxford; New York: Oxford Univ. Press, 2009.
Admetus' house in Euripides' Alcestis
Nikolsky, Boris M.
PhD (Candidate of Science in Philosophy)
Leading Researcher, Laboratory of Antique Culture, School of Advanced Studies in the Humanities, The Russian Presidential Academy of National Economy and Public Administration
Russia, 119571, Moscow, Prospect Vernadskogo, 82 Тел.: +7(499) 956-96-47 E-mail: borisnikolsky'Sgmail.com
Abstract. This article puts forward the supposition that Euripides linked the name of Admetus, the main character in Alcestis, with the designation of the house, and examines the major role that the image of the house plays in the tragedy. This image is associated with the main theme of the play, the theme of hospitality, and expresses on stage the moral conflict of the work — a conflict between moral obligations that contradict each other.
Keywords, name, etymology, tragedy, house, hospitality
References
Burnett, A. P. (1965). The virtues of Admetus. Classical Philology', 60, 240-55.
Buxton, R. G. A. (2003). Euripides'Alkestis: Five aspects of an interpretation. In J. Mossman (Ed.). Oxford readings in Classical studies. Euripides, 170-186. Oxford: Oxford Univ. Press.
Dale, A. M. (1954). Euripides: Alcestis. Oxford: Clarendon Press.
Garvie, A. F. (1998). Sophocles: Ajax. Warminster: Aris & Phillips Ltd.
Garvie, A. F.(2009). Aeschylus: Persae. Oxford; New York: Oxford Univ. Press.
Grintser, N. P. (2008). Devstvennost' — uchast' Elektry? Imia geroini v strakture drevne-
grecheskoi tragedii [Virginity is Electra's fate? The name of the heroine within the structure of Greek tragedy], Kentavr /Centaunis: Studia classica et mediaevalia, no. 4, 9-27. (In Russian).
Grintser, N. P. (2010). "Ifigeniia v Avlide' — tragediia imeni [Iphigeneia in Aulis — the tragedy of name]. In I. S. Smirnov (Ed.), N. P. Grintser, E. P. Shumilova (Compl.). Klassika... I ne tol'ko: Nine Vladimirovne Braginskoi [Classics... and beyond: In honor of Nina Vladi-mirovna Braginskaya], 19^17. Moscow: RGGU. (In Russian).
Kranz, W. (1933). Stasimon. Berlin: Weidmann. (In German).
Nikolsky, В. M. (2016). Admetus" house in Euripides * Alcestis. Shagi/Steps, 2(2-3), 165-176
