CC BY
326
11. Орехова, И. А. Формирование лингвокультурологической компетенции в процессе обучения ИЯ [Текст] / И. А. Орехова // Иностранные языки в школе. - 2004. - № 5. - С. 28.
12. Саланович, Н. А. Обучение чтению аутентичных текстов лингвострановедческого содержания [Текст] / Н. А. Саланович // Иностранные языки в школе. - 1999. - №1. - С. 18
13. Тер-Минасова, С. Г. Язык и межкультурная коммуникация [Текст] / С. Г. Тер-Минасова. - М. Тер-Минасова: Слово, 2000. - С. 10-14, 18-22.
14. Томахин, Г. Д. Реалии в культуре и языке [Текст] / Г. Д. Томахин // Методическая мозаика. Приложение к журналу «Иностранные языки в школе». -2007. - № 8. - С. 20 -28.
15. Norris, N. The trouble with competence [Text] / N. Norris // Cambridge Journal of Education. - Vol.21/3. - 1991. - P. 224-331.
ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ПЕРЕВОДА Ивкина Елена Николаевна
Кандидат филологических наук, доцент кафедры испанского и итальянского языков Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Иркутский государственный лингвистический университет», г. Иркутск, Россия
ББК 811 УДК 811.134.2
«АБСОЛЮТНЫЕ ИСТИНЫ» В КОСВЕННОЙ РЕЧИ И ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА
Данная статья посвящена проблеме передачи в переводах с испанского на русский язык смыслового компонента, отражающего оценку говорящим истинности чужого высказывания в рамках косвенной речи, что в оригинале находит выражение в референциальной временной характеристике предиката.
Ключевые слова: временная референция; косвенная речь; эвиденциаль-ность; перевод; общевременной.
“ABSOLUTE TRUTH” IN INDIRECT SPEECH and TRANSLATION DIFFICULTIES
The article deals with a problem of translation from Spanish into Russian: the ways to transmit a semantic component reflecting the speaker’s evaluation of the utterance truth which is expressed in Spanish by predicate temporal reference.
Key words: temporal reference; indirect speech; evidentiality; translation; omnitemporal.
Статья посвящена одной из проблем временной референции в испанском языке - выбору временной формы предиката придаточного предложения, выражающего некую «абсолютную истину» в косвенной речи. Используемая
нами здесь метафора «абсолютная истина» подразумевает, что с точки зрения говорящего некие объекты или явления действительности обладают постоянными качествами, и этот факт имеет силу во всех временных планах.
Речь идет о тех случаях, когда в подобных высказываниях присутствуют явления, которые Н.Д. Арутюнова объединяет понятием “речи другого”, перенесенной в контекст принадлежащего говорящему высказывания» [Арутюнова, 1992, с. 42]. При этом действие предиката главного предложения относится к временному плану прошлого.
Рассмотрим два примера.
(1) - Se me pareció al diablo - me dijo-, pero tú mismo me habías dicho que esas cosas no se deben decir por escrito (Márquez I, 122);
- Мне почудилось, это - дьявол, - сказала она, - но ты сам говорил мне, что такие вещи писать на бумаге не следует (Маркес I, 330);
(2) Pero lo único que obtuvo de su madre fue que cambiara el piano por el arpa, con el argumento pueril de que era el instrumento de los ángeles (Márquez II, 305);
Единственное, чего ему удалось добиться от матери, это заменить пианино на арфу, убедив ее с помощью детского довода: арфа - инструмент ангелов (Маркес II, 275).
Согласно традиционным правилам согласования времен сказуемое придаточного предложения в обоих примерах должно иметь форму прошедшего времени. Однако в примере (1) подчиненный предикат имеет форму презен-са, в примере (2) - форму имперфекта. Вместе с тем, как в первом, так и во втором высказывании в придаточной части предложения выражены так называемые «абсолютные истины», поскольку определенным объектам действительности приписываются постоянные признаки (качества). Это легко представить, восстановив прямую речь: 1) esas cosas no se deben decir por escrito; 2) el arpa es el instrumento de los ángeles. Как объяснить разные временные формы в этих предложениях?
Изучение литературы по данному вопросу и собственный анализ подобных высказываний с привлечением информантов (носителей языка) позволяет дать следующее объяснение. В первом примере предикация придаточного предложения, оформленная глаголом в настоящем времени (no se deben), представляет собой истину и с точки зрения автора цитируемого высказывания, и с точки зрения говорящего. Необходимо заметить, что передача общевременной характеристики действия является одной из системных функций испанского презенса (наряду с функцией указания на отнесенность действия к плану настоящего момента речи). Во втором примере употребление глагольной формы прошедшего времени (era) в придаточном дополнительном означает, что постоянное качество арфы - быть инструментом ангелов - присутствует как таковое только в речи персонажа романа («другого»), речи, имевшей место в прошлом с точки зрения автора высказывания («говорящего»). Таким образом, в первом примере референциальной характеристикой действия с точки зрения говорящего является общевременность, нелокализо-ванность во времени («так бывает всегда»), а во втором примере - локализо-
ванность во временном плане прошлого. Выбор временной формы во втором случае является способом «отчуждения речи «другого» (подчеркнем, что говорящий в обоих примерах - автор романа).
Следует отметить, что данные явления, помимо косвенной речи, включают и другие разновидности цитации, в том числе и «невысказанные высказывания», вводимые предикатами мысли (creer, pensar, entedender, saber и др.), например:
(3) Dueña por primera vez de su destino, Angela Vicario descubrió entonces que el odio y el amor son pasiones recíprocas (Márquez I, 122)
(4) Creía - y era quizá su única ingenuidad - que observar las reglas bastaba para asegurarse el respeto de los demás (Pérez-Reverte 211).
Описание подобных примеров можно встретить, например, у А. Карраско Гутьеррес [Carrasco Gutiérrez, 1999]. Сравнивая два примера:
Copernico probó que la tierra gira alrededor del sol.
Copernico pensaba que la tierra {*gira/giraba} alrededor del sol.
автор отмечает, что если в первом предложении с фактивным глаголом probar говорящий имеет возможность выразить вечную в его понимании истину (Земля вращается вокруг Солнца), то во втором предложении глагол pensar создает возможный мир, не всегда совпадающий с реальным миром.
Итак, в испанском языке временная референция ситуации, представленной в цитации чужой речи, зависит от того, как оценивает говорящий истинность чужого высказывания и хочет ли он выразить эту оценку, т.е. взять на себя эпистемическую ответственность за высказывание «другого».
В испанском языке монтаж синтаксической структуры в условиях цитации, т.е. выбор временной формы сказуемого придаточного предложения в случаях, аналогичных первому примеру (особенно при так называемом «нарушении» согласования времен), четко «сигнализирует» о том, что субъект речи оценивает чужое высказывание (озвученное или неозвученное) как истинное [Ивкина, 2001, с. 21-37]. Таким образом, в испанском языке в подобных случаях временного противопоставления (выбор формы зависимого глагола «настоящее/ прошедшее») семантика является не собственно временной, а модально-временной, так как «ведущую роль в суждении о суждении выполняет модальный компонент» [Арутюнова, 1992, с. 42].
В связи с этим необходимо упомянуть выделяемую в ряде языков (например, болгарском, турецком, албанском, иранском, литовском) грамматическую категорию эвиденциальности. В грамматиках разных языков она фигурирует под разными названиями («засвидетельствованность», «пересказывательное наклонение»), считается, что они принадлежат их к особому типу эпистемической модальности. Под различными значениями эвиденциальности понимают обычно ссылку на тот или иной источник информации, быть может недостоверный (сообщение, полученное «из вторых рук», или перцептивно доступные данные, возможно, обманчивых чувств и т.п.). Как было показано выше, в испанском языке данные значения получают окказиональное выражение во временной форме сказуемого придаточного предложения. Из этого следует вывод:
эвиденциальность в испанском языке - скрытая категория (т. е. не обозначаемая вообще в предложении, но вызывающая особые явления в некоторых типах предложений).
Русский язык не располагает возможностями выражения во временной форме глагола эвиденциальных значений. Однако в нем все же существует формальный способ отчуждения речи «другого»: это, например,
конструкции с частицами де, дескать и мол, называемыми «ксенопоказателями, т.е. знаками чужого голоса, отчуждаемой речи, чужого мира» [Арутюнова, 1992, с. 42]. В современном молодежном жаргоне аналогичную функцию имеет словечко типа. Все это средства выражения субъективной эпистемической модальности: отнесенность высказывания к действительности - основное значение категории модальности - заменяется отношением к «чужому слову», и только через оценку его истинностного значения устанавливается контакт с тем или иным положением дел.
В связи с системными различиями данных двух языков возникает вопрос, какими средствами пользуется переводчик для передачи эвиденциальных характеристик в переводе? То, что пренебрегать данными смысловыми элементами нельзя, очевидно; они являются компонентами метатекста - того конно-тативного содержания, которое возникает в системе художественного произведения [Ладыгин, 1997], и утрата его в переводе наносит серьезный ущерб адекватности передачи авторского замысла.
Анализ переводов Л. Синянской двух произведений Г. Гарсиа Маркеса -романа «Любовь во время чумы» и повести «История одной смерти, о которой знали заранее» - показал, что принятие/ снятие с себя субъектом речи эпистемического ручательства в отношении чужого высказывания или мнения довольно редко находит формальное выражение в переводе, а вышеприведенные ксенопоказатели не использованы ни разу. Очевидно, что их использование не всегда представляется возможным: зачастую оно ограничено стилевыми особенностями текста (ксенопоказатели могут употребляться только с глаголами речи). Таким образом, далеко не всегда переводчик стремится эксплицитно выразить данный смысловой элемент при помощи лексических средств (поскольку, как следует из вышесказанного, грамматическими средствами в условиях русского придаточного дополнительного предложения сделать это невозможно), и такая позиция зачастую бывает оправдана условиями контекста, который не дает места для двусмысленности и позволяет понимать высказывание в соответствии с интенцией автора.
И все же в каждом конкретном случае от переводчика требуется творческий подход: следует или не следует передавать данный элемент смысла, и если передавать, то как.
Влияние особенностей языковых систем на понимание оригинала и выбор переводческого решения можно проиллюстрировать следующим примером: No hubo manera de hacerle entender nunca que la gente del trópico tenemos el hígado más grande que los gallegos (Márquez I : 100).
Общевременной характер действия придаточного предложения передается синтактико-грамматическим оформлением испанского предложения: в нарушение традиционных правил согласования времен форма сказуемого зависимой части - презенс (tenemos).
Обратимся к переводу Л. Синянской:
«Невозможно было втолковать ему, что у нас, жителей тропиков, печень вообще гораздо больше, чем у испанцев» (Маркес 1998 : 365).
Представляет интерес тот факт, что переводчику показалось недостаточно в придаточном предложении ограничиться нулевой связкой, имплицирующей презенс, и потребовался лексический индикатор общевременности («вообще»), отсутствующий как таковой в оригинальном тексте. По-видимому, причина такой избыточности средств указания на отнесенность действия к общевременному плану в переводе объясняется тем, что переводчик таким образом попытался преодолеть многозначность русского презенса. В случае отсутствия лексического показателя общевременности («вообще») в данном переводе появляется риск интерпретировать предикацию зависимой части сложного предложения как суждение не с обобщенным, а с конкретным субъектом действия.
Приведем еще один пример интересного, с нашей точки зрения, переводческого решения проблемы передачи общевременной характеристики предикации в аналогичных синтаксических условиях:
Ya para despedirse, hizo un comentario casual sobre la consulta médica de la mañana, sabiendo que nada le gusta más a un enfermo que hablar de sus dolencias (Márquez II, 353) -
Прощаясь, он словно бы невзначай упомянул утреннюю врачебную консультацию, прекрасно зная, что больного хлебом не корми, дай только поговорить о его недуге (Маркес II, 320).
Во-первых, в перевод было введено слово «прекрасно» (не просто «зная», как буквально следует из оригинала, а «прекрасно зная») и, во-вторых, в последующем придаточном предложении был использован фразеологический оборот (фразеологизмы, как известно, предназначены для обозначения бесконечного количества повторяющихся аналогичных ситуаций). При помощи этих формально отсутствующих в оригинале элементов переводчик дает понять, что речь идет о положении вещей, представленном в сознании многих, в том числе и автора романа, как «абсолютная истина», что и является достаточным основанием для интерпретации данного положения вещей как не имеющего «привязки» к конкретному отрезку на оси времени.
Остается добавить, что связанные с данной проблематикой проявления субъективной модальности чрезвычайно важны для формирования у читателя представления об образе автора художественного произведения. Во-первых, по этому поводу можно привести высказывание Г.О. Винокура о том, что «говорящий или пишущий не только передает тем, к кому он обращается, то или иное содержание, но и показывает одновременно, как он сам переживает сообщаемое» [Винокур, 1992, с. 109]. Во-вторых, образ автора представляет собой концентрированное воплощение сути
произведения, объединяющее всю систему речевых структур персонажей в их соотношении с повествователем или рассказчиком и через них являющееся идейно-стилистическим средоточием, фокусом целого [Виноградов, 1971]. Не имея возможности почувствовать в переводе представление автора о мире, систему его ценностей (в том числе через отношение к чужому слову, к чужому миру), явленные в оригинале посредством специфических средств субъективной модальности, читатель не сможет, в частности, понять до конца особый юмор Г. Гарсиа Маркеса. Способность говорить серьезным тоном о явных небылицах, авторская ирония, местами переходящая в гротеск, достигаются в ряде случаев именно за счет выбора той или иной временной формы глагола.
Сохранение в переводе эстетического замысла писателя невозможно без адекватной передачи анализируемых в настоящей статье глубинных смыслов, относящихся, с нашей точки зрения, к области синтаксических коннотаций.
Библиографический список
1. Арутюнова, Н. Д. Коммуникация [Текст] / Н. Д. Арутюнова // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис; отв. ред. Н. Д. Арутюноваю. - М. : Наука, 1992.- С. 6-108.
2. Ивкина, Е. Н. Глубинный механизм референции внешнего времени финитными формами глагола в сложноподчиненных предложениях в испанском языке [Текст] : дис. ... канд. филол. наук : 10.02.05 / Е. Н. Ивкина.- Иркутск, 2001. - 185 с.
3. Ладыгин, Ю. А. К вопросу об адекватной передаче коннотативных смыслов при переводе художественного текста [Текст] / Ю. А. Ладыгин// Вопросы теории и практики перевода: межвуз. сб. научн. трудов. - Иркутск : ИГЛУ, 1997.- С. 45-49.
4. Винокур, Г. О. / Цит. по: Булыгина Т. В. Модальность [Текст] / Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев // Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис / под ред. Н. Д. Арутюновой. - М. : Наука, 1992 - С. 109.
5. Виноградов, В. В. О теории художественной речи [Текст] / В. В. Виноградов. - М. : Высшая школа, 1971. - С. 118.
6. Carrasco Gutiérrez, A. El tiempo verbal y la sintaxis oracional. La consecutio temporum/ A. Carrasco Gutiérrez// Gramática descriptiva de la lengua española (Dirigida por Ignacio Bosque y Violeta Demonte), Volumen 2: Las construcciones sintácticas fundamentales. Relaciones temporales, aspectuales y modales. - Madrid: Espasa Calpe, 1999.- P. 3061-3128.
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ Цзяо Юэмэй
Магистр, доцент Хэбэйского университета, г. Баодин, Китай
