CC BY
55
146
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
2010. Вып. 1 ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
УДК 316.33 А.В. Емельянов
А.И. СОЛЖЕНИЦЫН И С. ЖИЖЕК В ИНТЕРПРЕТАЦИЯХ ТОТАЛИТАРНЫХ ЛОГИК
Анализируется феномен тоталитарных логик, логические и мировоззренческие ходы, приводящие к зарождению тоталитарных установок в обществе. Исследование тоталитарных логик проводится путем сопоставления идей, приводимых в работах А. Солженицына и С. Жижека.
Ключевые слова: тоталитарные логики, идеологические дискурсы, бесконечность суждений, тоталитарная и демократическая формы правления.
Современный мир характеризуется сохранением, а нередко и нарастанием тоталитарных тенденций. Этот, казалось бы, парадоксальный вывод можно сделать при анализе политических процессов в России. Ностальгия по «порядку», «твёрдой руке» нередко в различных источниках получает определение «неосталинизма». До недавнего времени исключительно тоталитарные методы управления в отношении как мира в целом, так и в отношении своей страны демонстрировали США, а одна из крупнейших экономик мира - китайская функционирует на основе отнюдь не исчезнувшей коммунистической идеологии. Примеров можно привести достаточно много, тоталитарные способы принятия решений, подразумевающие диктатуру одного лица, волевое принятие решений и навязывание их к исполнению достаточно широко представлены в современном мире. Вопрос, скорее, не в том, существуют они или нет, а в том, конструктивную или деструктивную функцию они несут в каждом конкретном случае. При анализе в целом политических и тесно связанных с ними экономических процессов целесообразно более углублённо знать и понимать характеристики, выраженные в категориях политологии: «либерализм», «радикализм», «тоталитаризм», «демократия», дабы в противном случае последние не превращались в своего рода схоластику, не способную адекватно описывать реальные социальные явления. Как отмечается, в частности, О.Матвейчевым, можно характеризовать Сталина и сталинскую власть как тоталитарную, но с таким же успехом в ней можно находить черты и правого консерватизма, и прогрессизма, и корпоративного капитализма, и все они в той или иной степени будут описывать искомый феномен [5. С.75]. Плодотворным является подход, актуализирующий антропологию политики: политику с точки зрения её носителя - человека, личности, его социального и культурного мира; в этой связи проблемы с интерпретацией, например, В. Жириновского (кто он - либерал или радикал) будут в значительной степени снимаемы.
Речь пойдёт об интерпретации такого феномена, как тоталитарные логики, как в контексте современного мира, так и в рамках генезиса его происхождения, и собственно, о связи тоталитаризма с его логическим (в первую очередь) оппонентом - демократической формой правления. Как действуют тоталитарные логики, всегда ли демократия - это власть большинства, является ли то и другое противоположным и взаимно исключающим друг друга, для анализа этих вопросов представляется целесообразным привлечь теории, базирующиеся не на историографии, а на феноменологии, затрагивающей не столько политику, сколько культуру, повседневность, языковые практики. В настоящей статье это сделано путём сравнения интерпретаций тоталитаризма, представленных в работах крупнейшего отечественного документалиста ХХ в. А.И. Солженицына и философа С. Жижека. У того и у другого имеются существенные параллели в способах рассмотрения тоталитаризма: Солженицын привёл и проиллюстрировал многочисленные примеры того, что у Жижека рассматривается с позиций терминов бессознательного, структурного психоанализа, диалектических логик и т.д. Не менее важен тот факт, что «Архипелаг ГУЛАГ» - иллюстрация не только советского лагерного прошлого, но и нисколько не меньше - произведение, содержащее в себе элементы анализа философских, логических оснований того, как зарождался и функционировал советский тоталитарный строй, современность этой книги заключена в блестящей иллюстрации универсальных тоталитарных логик.
Исследуя тоталитарные логики, необходимо всегда иметь в виду терминологические основания понятий. «Total» - корень слова «тоталитаризм» означает «всё»: всеохватность, всеобщность, конечность; «тоталитарный» - всего лишь претендующий на всеохватность (в языке есть и иное слово -тотальный, тоталитаризм есть своего рода практика проецирования тотальности в политическую сферу). В этой связи тоталитарными можно назвать не только политические режимы, но и многие
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
2010. Вып. 1
философские, литературные, культурологические доктрины. Этимологически тоталитарными могут быть названы системы немецкой классической философии, в особенности система Г. Гегеля, в литературе - это пример Л. Толстого, в своём творчестве объединившего культурные, эстетические, повседневные, экономические и политические взгляды своего времени. По другую сторону понимания тоталитарности - все те смыслы, которыми наделено это понятие применительно к политической реальности ХХ в.: тоталитаризм как диктатура малой группы лиц, массовые смерти, ориентация на единство, единообразие, массовость и т.д. Связь между тотальностью как всеобщностью в логическом смысле, воплощающейся в мировоззренческих доктринах, и тоталитарностью как социальной и политической практикой далеко не всегда очевидна, достаточно неоднозначен вопрос: влечёт ли первое второе, можно ли сделать вывод о неизбежном характере воплощения любых всеобщностных доктрин в социальную практику в виде кровавых политических режимов. Следуя логике К. Поппера, - можно. Во всяком случае последний называет Платона и Гегеля «отцами» всех тоталитарных режимов в том смысле, что претензия на всеохватность теории неизбежно оборачивается в социальных практиках тоталитаризмом, ещё более неравномерным угнетением одних людей другими и новым «племенным духом».
Всё относительно проще со словом «демократия» - власть народа. Однако, как показывает С.Жижек, сама идея данного явления несёт в себе неустранимые парадоксы, нуждающиеся также в своих логических и мировоззренческих интерпретациях.
ХХ в. справедливо называют веком идеологий: именно в этот период социальные движения были порождаемы посредством идеологических, ментальных доктрин, то есть организовывались во многом интеллигибельно, логически. При определениях постсовременного общества как общества информации не стоит забывать, что значимость информации как социального фактора появилась гораздо раньше общества потребления как такового, и частным случаем её был как раз опыт доктри-нального, информационного конструирования общества. С. Жижек находит в своих работах, казалось бы, парадоксальные аналогии строения современных компьютерных, информационных сетей с отдельными положениями, изложенными уже у В.И.Ленина (хотя вряд ли последний всё предвосхитил): у Ленина речь шла об использовании отдельных централизующих инструментах капитализма, вроде центрального банка, на благо социалистического управления, фактически, как полагает Жижек, мысли Ленина об «общегосударственном счетоводстве, общегосударственном учёте производства и распределения продуктов» выводили на идеи современной всемирной паутины, но естественно, с социалистическим оттенком [3. С. 171].
Тоталитаризм как таковой строился на логических началах, и в этом заключалось его коренное отличие от любых видов тираний, деспотий предшествующих периодов. Если последние могли вести к крови, насилию, в их основе лежали этические, религиозные моменты (понимание, например, власти царя как помазанника божьего), то не так оказывалось с тоталитарными доктринами ХХ в. Если здесь присутствовали и понятие харизмы правителей, и понятие власти, аналогичной царской, императорской (Сталин - однозначно «царь» в работах всех современных отечественных сталинистов), то форма обоснования власти в тоталитаризме, её легитимации восходила к специфически построенным логикам, и они оказывались вписаны, определяли повседневную жизнь людей, окружение тоталитарных социальных систем.
Логики тоталитаризма порой напоминают обычные математические, если не сказать геометри-зированные модели. Наиболее очевидным здесь оказывается эффект перевёрнутой пирамиды («Мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем...»): в размышлениях революционных идеологов власть меньшинства должна была превратиться во власть большинства, логически именно большинство должно управлять страной, и это должен быть подлинный переворот, открытие, которого доселе не было. Противоречие возникало с топологической формой этой власти: аналогия с пирамидой (а значимость геометризированных моделей в политическом восприятии нельзя недооценивать: достаточно привести современные российские дискурсы о вертикалях и горизонталях власти1) позволяла предположить перевёрнутый её характер в случае власти большинства, оказавшегося наверху; пирамида окажется неустойчивой, рухнет, видоизменится, отсюда вся та болезнь искусствен-
1 Когда весной 2009 г. «зашаталось» кресло под ныне действующим президентом Башкортостана М. Рахимовым, он вдруг неожиданно завёл в прессе разговор о необходимости специфических «горизонталей» власти, уравновешивающих «вертикали».
2010. Вып. 1 ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
ности, надежда на внешнюю поддержку, мировую революцию, которая преследовала большевистских вождей с самого начала переворота и красной нитью прослеживалась во всех политических ри-ториках советского времени (клан социализма, клан капитализма, надежда на расширение социалистического лагеря в противовес капиталистическому, который всё равно больше, и т.д.). Как известно, «перевёрнутая» пирамида в результате переворота не рухнула, но скорее осыпалась, что в социальной системе привело к перемешиванию всех социальных слоёв, невиданным ранее масштабам мобильности. Пирамида всё равно приобрела скорее «пирамидальный», чем перевёрнутый облик, но её существование (относительно временное) с необходимостью вынуждено было искать подпитку в иных пространственных, топологических формах.
Существование советского общества было пронизано именно логическими формами организации, то есть не естественно складывающимися, но являвшимися результатом логических, а как показывает Жижек, имеющих происхождение из психоаналитических, бессознательных механизмов построений. Здесь целесообразно привести некоторые аналогии между выводами Жижека и отдельными положениями, которые приводятся в «Архипелаге ГУЛАГ» А. Солженицына.
«Архипелаг ГУЛАГ» пестрит именно логическими аналогиями и выводами, которыми организовываются иллюстрации жизни советского общества 20-60-х гг. Вот как описывает Солженицын тезис о «нарастании» классовой борьбы: где-то с середины 30-х гг. Сталин провозгласил, что классовая борьба в обществе социализма будет не затухать (что логично предположить), а, наоборот, нарастать. Связано это с тем, что остатки «умирающих классов» будут сопротивляться всё более и более, следовательно, борьба будет всё более и более сильной. Где они, эти остатки «умирающих классов», с издёвкой отмечал писатель: их можно искать в 20-х гг., в 30-х, вот уже и новое поколение выросло, которое и буржуазного строя не видело, однако ростки «мировой буржуазии» всё вылезают и вылезают [6. Т. 2. С.108]. Ситуация с остатками «умирающих классов» - это иллюстрация центрального понятия философии Ж.Лакана и С.Жижека «объект petit a», то есть той незаметной маленькой детали, которая организует и перенаправляет весь дискурс. Это - проблема того меньшинства, находящегося в вершине пирамиды, которое должно упасть вниз, исчезнуть, но не исчезает и логически всё больше и больше разрастается, превращаясь в своего рода симулякр - знак без реальности. Массивная истерия репрессий сталинского времени была как раз истерией по поводу пустого знака (Жижек приводит такую версию: массовые репрессии начались после 1936 г. - года принятия сталинской Конституции, бывшей одной из самых демократичных в то время. Именно она дала толчок тому, что с этого времени любое противоречие, оппозиция этому строю были бы совершенно вне закона. Возможность террора была вписана в саму суть Конституции: Советский Союз объявлялся бесклассовым обществом, следовательно, выступавшие против режима были не просто классовыми врагами, но врагами народа, полностью лишёнными всяких прав на морально-идеологическую легитимацию [3. С. 120]).
Существование советского строя и советских людей происходило под началом провозглашённого марксистско-ленинского учения, в основе которого лежали элементы «диалектической логики: тех де-факто уродливых форм, которые оказались практикой воплощения гегелевско-марксовых идей. Солженицын в описании массовых репрессий приводит общее логическое строение следовательских бесед: истину постичь невозможно, к ней можно лишь приближаться, следовательно, частный случай истины - вина подсудимого есть факт относительный, точные же данные в каждом случае установить невозможно. Как следовало из речей генерального прокурора страны Вышинского, «подписывая приговор о расстреле, мы всё равно никогда не можем быть абсолютно уверены, что казним виновного, а лишь с некоторой степенью приближения, в некоторых предположениях, в известном смысле, истина - философски относительное понятие», однако в подобных рассуждениях, как замечает Солженицын, вкрадывалась одна «непоследовательность»: при относительности вины пуля была оставлена абсолютной [6. Т.1. С. 106].
Одно из центральных положений гегелевской философской системы - движение идеи к самопониманию самой себя, воплощение её в различных формах в их развитии странным образом преломлялось в специфике тоталитарных логик сталинского времени. Массовые репрессии охватывали огромное количество людей, половине из которых наклеивался ярлык «политический заключённый» (в сталинское время это давала лишь одна статья УК - 58-я, остальные арестовывались по прочим, «бытовым» обвинениям). Заключённые в неволе не понимали сути своего ареста, подавляющее большинство совершенно искренне поддерживало политический строй и то, что их признали «врагами народа», рассматривало как досадную ошибку. Кто угодно, но только не «политические». И лишь
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
2010. Вып. 1
постепенно у многих приходило прозрение, что они - именно «политические» (узники совести, как можно было бы их назвать), но совершенно в ином смысле: как свободно мыслящие люди, так как политика в первую очередь - это возможность свободно выражать свою позицию. То есть происходило постепенное узнавание самих себя в новом качестве, которое однако не противоречило понятию: оно оставалось неизменным [6. Т. 2. С. 258]. Аналогичным образом происходило с оппозицией в 30-х гг.: как пишет Солженицын, Сталин объявил своих ближайших соратников оппозицией задолго до того, как они ею стали, вся суть была в этом ходе, когда жертвы были изначально невиновны. Логика существования тоталитарного государства базировалась на идее классовой борьбы, её, эту борьбу, «необходимо» было не только вести, но и впоследствии искусственно изобретать. Сама мысль проистекала из гегелевской идеи о существовании противоречий и об их «позитивном» характере: классовая борьба в тоталитарном государстве, следовательно, была позитивно необходима, из логики его возникновения. И «оппозиция» в 30-х гг. в советское время лишь спустя какое-то время приходила к сути самой себя, возникала в таком качестве (как двигалась бы гегелевская абсолютная идея к самопознанию).
С. Жижек в «Возвышенном объекте идеологии» анализирует гегелевское понятие «бесконечности суждения». Это такая ситуация, когда возникает дискурс без Другого, когда речь или совокупность суждений не находят своего предела, и дискурс, таким образом, превращается в абсурд: оказываются возможными совершенно абстрактные суждения (наподобие «дух - это кость» или «богатство - это самость» [1. С. 207]). Тоталитарные логики строились, в том числе, и на игре конечного и бесконечного: тоталитаризм предполагал бесконечность в смысле безграничности власти (фактичности), окончательности выводов о социальном строе, не менее отражались эти идеи в бессознательных речевых конструктах (так, типичные политологемы советского периода - «перманентная революция», «бесконечность классовой борьбы», построение вечного, окончательного коммунистического общества). Однако всё это оказывалось дискурсом без Другого, обобщённый Другой здесь уничтожался, нивелировался, с ним были возможны только отношения борьбы. Таким образом, возникала ситуация принципиального отсутствия диалога, монологичности. Солженицыным приводится одна из зарисовок того, как это получалось: на районной партконференции происходит обращение преданности курсу партии и лично т. Сталину, следуют аплодисменты, которые в один прекрасный момент не могут остановиться, никто не решается их прервать; рукоплескания продолжаются 5 минут, 10, и когда, в конце концов, их решается прекратить один из участников в президиуме, они затухают мгновенно, словно их и не было. Спустя какое-то время этого человека арестовывают, предъявляют постороннее обвинение, а в конце процесса следователь называет истинный повод ареста: «И никогда не кончайте аплодировать первым» [6. Т.1. С. 77]. Прекращение аплодисментов в данном случае было как раз жестом Другого, жестом прерывания бесконечности, возврата к диалогу, который на фоне сталинского единомыслия полностью пресекался (Ж.-П. Сартр: «Другой - это то, что не даёт мне повторяться до бесконечности»).
Интерпретируя тоталитарные логики, уже в постсоветское время (совпадающее с постмодернистским) С. Жижек приводит их психоаналитические интерпретации: идеи диалектической логики оказываются увязанными с рядом положений, открытых уже психоанализом. В существовании советского общества был заложен мир мечты, фантазийное пространство ментальной иллюзии, и в этом видится весь трагизм происшедших катаклизмов. Речь здесь идёт в общем виде о первой части триады психической жизни по Фрейду - «бессознательное-сознательное-сверхсознательное», переосмысленной Ж.Лаканом в терминах «воображаемое-реальное-символическое»: части «бессознательное-воображаемое» отражаются в мире иллюзий, сновидений, фантазий, которые составляют существенную часть жизни субъекта, и более того - часть абсолютно необходимую. В психической жизни должен всегда имманентно содержаться миф, и именно наличие его в приватной сфере гарантирует «нормальность» индивида и стабильность общества, наличие неприкосновенного в бессознательной сфере мифа является необходимым условием уже сознательной, логической сферы. В основу же «реального» советского общества были перемещены бессознательные мифы и мечты - о «всеобщем равенстве», «бесклассовом обществе», «братстве». Как полагает Жижек, психоанализ учит тому, что мечты должны оставаться в сфере бессознательного, в противном случае перемещение их в сферу реального чревато «ночным кошмаром наяву»: самое худшее, что может произойти с человеком - это реализация мечты (понимая под мечтой идеал, мыслимый в качестве недостижимого). Мечты о «земном рае» легли в конструктивные схемы революционных идеологов, включая сюда и Маркса, и Геге-
2010. Вып. 1 ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА
ля (последнего - с его тоталитарно-утопической монологичностью), и воплотились в общественные формы, которые с необходимостью обрели тоталитарно-истребительный характер.
Обращение к логикам тоталитаризма, в том числе в версиях, раскрытых Солженицыным, актуально и по сей день, в виду того, что они отнюдь не исчезают, оставаясь своего рода вкраплениями в канву постиндустриального видения мира. Жижека в этой связи часто называют «левым философом», однако левизна автора, на наш взгляд, проистекает не столько из выражаемых сознательно или бессознательно политических взглядов, но скорее исходит из спектра тех парадигм, которые выступают объектом анализа и рефлексии. Это скорее номинальная «левизна», не связанная прямо с внутренними убеждениями (регистрация последних - почти безнадёжная процедура в постмодернистских языковых играх, где в общем случае статус реальности заменяется статусом дискурса). Интерес к теме тоталитаризма носит и бессознательные проекции, вызванные тревогой и непостоянством меняющегося мира, фактом того, что демократические аксиологемы не носят абсолютного характера, но довольно часто вмещают в себя элементы тоталитарных логик. Один из «парадоксов» демократии - в необходимости «охранения» самой себя, то есть использования механизмов, выходящих за рамки собственно демократических процедур2. В противном случае возможны варианты вроде легитимного прихода к власти деятелей наподобие Гитлера. Другой вариант, который тоже, скорее всего, имеет место - это «очарование» тоталитарными логиками, превращёнными в дискурс (её хорошо иллюстрирует одна эпатажная фраза режиссёра С.Кубрика: «Я никогда не мог сдержать восхищения перед ужасами нацистского режима»), заворожение, рождённое дистанцией, дискурсивностью самой процедуры анализа. Как пишет Жижек, функция СМИ в контексте показа конвейера катастроф - в фундаментальном открытом психоанализом принципе: мы платим деньги за то, чтобы удержать страдания других на соответствующей дистанции [3. С. 83]. Возможен и такой вариант: тоталитаризм есть форма реализации социального зла, тогда как зло в свою очередь - ни что иное, как нарушение го-меостаза, границ человеческого тела. Проводя аналогии с природой, можно сказать, что там эта функция отведена хищникам - «машинам убийства», однако в отношении последних, как давно уже замечено биопсихологами, у человека возникают отнюдь не эмоции отвращения или ненависти, но скорее любования, очарования, при условии дистанции; любование хищными кошками - всего лишь генетическая память о единственных естественных врагах человека и крупных приматов.
Воспроизведение и поддержание тоталитарных логик в современном мире, с точки зрения С. Жижека, может рассматриваться и как реакция на специфически уравнительный характер демократических процедур, но уже на новом витке. В современном постиндустриальном обществе декларируется исчезновение расовых, национальных, культурных различий. Они оказываются ненужными в собственном контексте, и их актуализация происходит лишь с точки зрения глобалистских логик (автор приводит пример с национальной кухней: подобные рестораны имеются в каждом крупном мегаполисе, но это своего рода «инструменты напоказ», лишь подтверждающие утрату национальных корней в рамках «вселенского многообразия»). По Лакану, субъект демократии - не человек в богатстве потребностей, но некая формальная антропологическая абстракция: «демократия фундаментально «антигуманна», она не «делается по мерке конкретного, реального человека», но по мерке бессердечной формальной абстракции. В самом понятии демократии нет места полноте конкретного человеческого содержания, исконности общественных связей: демократия есть формальная связь абстрактных индивидуумов» [2. С. 128]. Однако такая форма, по мнению Жижека, изначально невозможна («демократия возможна только на основе собственной невозможности»), и в качестве оппозиции ей в современной реальности всё чаще актуализируется «национальная вещь»: сохранение традиционалистских установок, рост экстремизма, религиозного фундаментализма и т.д. Последние, как правило, имеют в основе своей общинно-патриархальную идеологию, между ними и формами тоталитаризма наблюдается прямая взаимосвязь. Подобные процессы представлены широко и в современной России, где имеет место своего рода смена волн демократических и тоталитарно-патриархальных установок.
2 Это факт - один из инвариантов действия хорошо известной математикам и логикам теоремы К.Гёделя: «Всякая достаточно богатая формальная логико-математическая система, непротиворечивая в некотором достаточно сильном смысле, обязательно содержит формулу, которую в данной системе нельзя ни доказать, ни опровергнуть, но которая - как это можно показать с помощью средств, выходящих за рамки системы, - всё же истинна» [4].
А.И. Солженицын и С. Жижек в интерпретациях тоталитарных логик 151
ФИЛОСОФИЯ. ПСИХОЛОГИЯ. ПЕДАГОГИКА 2010. Вып. 1
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Художественный журнал, 1999.
2. Жижек С. Глядя вкось. Введение в психоанализ Лакана через массовую культуру. [Электронный ресурс]. URL: http://ihtik.lib.ru/philosbook_22dec2006/philosbook_22dec2006_5712.rar.
3. Жижек С. 13 опытов о Ленине. М.: Ad Marginem, 2003.
4. Клини С. Введение в метаматематику. М.: Иностр. лит-ра, 1957.
5. Матвейчев О. Суверенитет духа. М.: Поколение, 2007.
6. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956. Опыт художественного исследования: в 3 т. М.: Сов. писатель, 1989.
Поступила в редакцию 02.02.10
A. V. Emelyanov, candidate of philosophy, associate professor
Interpretations of totalitarian logician in A. Solzhenitsyn and S. Zhizhek's works
The article analyses the phenomenon of totalitarian logician, logic and world view conditions which lead to totalitarian purposes in a society.
Keywords: totalitarian logician, ideological discourses, infinity of judgements, totalitarian and democratic forms of government.
Емельянов Александр Владимирович, кандидат философских наук, доцент НОУВПО «Камский институт гуманитарных и инженерных технологий» 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Сивкова, 12А E-mail: [email protected]
