CC BY
126
А.А. Тахо-Годи
ЖИЗНЬ КАК СЦЕНИЧЕСКАЯ ИГРА В ПРЕДСТАВЛЕНИИ ДРЕВНИХ ГРЕКОВ*
Представление о жизни как игре издавна и постоянно было свойственно греческой мысли. На протяжении целого тысячелетия (с VI в. до н.э. до V в. н.э.) неизменно возникают удивительные образы, в которых самая обычная человеческая жизнь и бытие надчеловеческое, космическое, вечное понимаются как игра, беспечная и неразумная, увлекательная и замысловатая.
Уже читателей Гомера поражал веселый «неугасимый» хохот олимпийцев над страданиями людей и собственными божественными раздорами. Именно на этот неудержимый смех пирующих богов обратил внимание неоплатоник Прокл (V в. н.э.), который, комментируя «Государство» Платона, толкует божественное устроение мира как «детскую игру богов», как «щедрую энергию, направленную на все, и причину порядка того, что находится в мире» (цит. по: с. 434). Если демиургическая деятельность богов неистощима, то и смех их «неугасим».
Гераклиту принадлежит загадочный фрагмент: «Вечность есть играющее дитя, которое расставляет шашки; царство над миром принадлежит ребенку» (цит. по: с. 435). Игра мировых сил - естественное состояние универсума. «Злой мировой хаос, - отмечал А.Ф.Лосев, - сам себя порождающий и сам себя поглощающий, есть в сущности только милые и невинные забавы ребенка, не имеющего представления о том, что такое хаос, зло и смерть» (цит. по: с. 435).
* Тахо-Годи А.А. Жизнь как сценическая игра в представлении древних греков // Тахо-Годи А.А., Лосев А.Ф. Греческая культура в мифах, символах и терминах. - СПб., 1999. - С. 434-442.
153
Платон видит в людях «чудесные куклы богов, сделанные ими либо для забавы, либо с какой-то серьезной целью» (цит. по: с. 435). В конечном счете людьми управляют боги, дергая за прилаженные к куклам нити. Из них только одна нить золотая, руководимая разумом, а все остальные - грубые, железные, влекомые человеческими страстями. «Миф о том, что мы куклы, - заключает Платон, - способствовал бы сохранению добродетели» (там же). Добродетель, по мнению философа, несомненно укрепится, если признать человека игрушкой бога и видеть в жизни каждого мужчины и каждой женщины «прекраснейшую игру», источник которой есть само божество, всегда разумное, знающее и совершенное. «Надо жить играя», - утверждает Платон. «Что же это за игра?» Философ отвечает: «Жертвоприношения, песни, пляски, чтобы уметь снискать к себе милость богов, а врагов отразить и победить в битвах» (цит. по: с. 435).
В «Политике» Платон среди искусств называет «пятый род», включая в него искусство украшения, живопись, музыку и то, что, пользуясь ими, создает «подражания, направленные исключительно к нашему удовольствию» (там же). Весь этот род он называет «игра», так как все это «делается не всерьез, но ради забавы». Но забава эта помогает «искусству царя» править государством. Так объединяется у Платона игра и жизнь идеального общества со всем его законодательством, религией, обычаями и его наилучшим управлением.
У неоплатоника Плотина Вселенная сурова к человеку и проницательна. Она непрестанно создает людей, «прекрасные и милые видом живые игрушки». Их слезы и заботы, пусть даже самые глубокие, есть, с точки зрения вечности, только пустая забава. «Люди, - пишет Плотин, - принимают свои игрушки за нечто важное, так как им неведомо то, что действительно важно, и потому, что сами они игрушки» (цит. по: с. 436).
В греческой культуре человек смыкался со всей мировой материей, где все мыслилось вечным - и смерть, и рождение. Жизнь человека управляется божеством, которое еще неотделимо от мирового хаоса и вечно изменчивых стихий земли, огня, воздуха и воды.
Однако у греков беззаботная игра божественных сил никогда не противоречила осмыслению мира и человека как направляемых вполне целесообразной и разумной волей, открытой вовне лишь мудрецам, пророкам и поэтам.
154
Эта воля в разные времена именовалась то Судьбой-Мойрой, то Ананкой-Необходимостью. Она была Логосом Гераклита, Ну-сом-Умом Анаксагора, «беспредпосылочным началом» Платона, Перводвигателем Аристотеля, «творческим огнем» стоиков, Мировой Душой у неоплатоника Плотина; Адрастией-Неизбежностью, Дикой-Правосудием и Софией-Премудростью.
Стихийность и разумность в Древней Греции не исключали, а дополняли друг друга. Вот почему мудрые законы судьбы, богов и демонических сил постоянно вмешивались в мир видимых явлений, в человеческую жизнь, осмысляя и направляя ее. Ананка-Необходимость главенствует у Платона над космосом, вращая мировое веретено. Ее дочери, или ее ипостаси, богини судьбы, три Мойры, воспевая прошлое, настоящее и будущее, помогают ей вращать веретено. Они присоединяют свои голоса к пению сирен, сидящих на каждой из восьми небесных сфер веретена, и своим пением создают гармонию Вселенной. В этой провиденциальности судьбы не был предусмотрен элемент случайности. Он стал развиваться позднее, в эпоху эллинизма, вместе с новой богиней Тюхэ-Случаем, бывшей некогда только персонификацией случайности.
В эпоху эллинизма, с крушением старых устойчивых полисов и бурной деятельностью македонских и римских завоевателей, именно Тюхэ воплощает беззаботность игры мировых стихий с продуманностью скрытого от людей замысла закономерной и неизменной в своих решениях судьбы. Вся человеческая жизнь представляется уже не беспринципной игрой, но игрой сценической, управляемой мудрым хорегом, умело распределяющим роли, жестко следящим за их исполнением и не допускающим для актера никаких вольностей.
Картину именно такой человеческой трагедии рисует Платон в «Законах». Граждане идеального государства состязаются с профессиональными поэтами в театральной постановке. Они «сами творцы трагедии, наипрекраснейшей и сколь возможно наилучшей» (цит. по: с. 438). «Прекрасная» и «наилучшая» жизнь в их государстве - не что иное, как «наиболее истинная трагедия», и весь государственный строй в «Законах» представляет собой ее подражание (mimesis). Поэты и граждане города - творцы. Они «соперники» по искусству в «наипрекраснейшем действе».
Но человеческая трагедия, разыгрываемая в наилучшем из государств, несоизмерима с трагедией, созданной искусством. По-
155
следняя изгоняется из гражданского обихода, поскольку, как полагает Платон, трагедия жизни выше трагедии вымысла.
Хрисипп - один из основателей Древней Стои - также сравнивает государство и мир, где уважается право каждого человека, с театром. Ведь театр представляет собой общность, «в которой место принадлежит каждому, кто его займет» (цит. по: с. 438).
Лукиан рассматривает человеческую жизнь как театральное шествие, где распоряжается хорег, Случай, который дает участникам шествия маски и сбрасывает их по своему желанию. Поэтому один в жизни носит маску царя, другой - раба, один - прекрасен, другой -смешон. От воли Тюхе зависят одеяния актера этой жизненной драмы.
О жизни как сценической игре, поставленной высшим разумом, или Единым, пишет Плотин в трактате «О промысле». Разум управляет миром человеческих дел, где все уже им заранее детерминировано, целесообразно. В хорошем государстве никогда не бывает равенства граждан, как и положено в драме, где все действующие лица, естественно, не могут быть героями. Смерть не страшна человеку, так как она только иная форма существования, подобная актеру, сбрасывающему свое одеяние и надевающему новую маску. Человек - живая игрушка, рожденная во Вселенной. Поэтому смерть и катастрофы людей подобны театральному зрелищу на сцене. Человеку не дозволено упрекать божество, как сценическому персонажу бранить создавшего его актера.
Жизнь человека - действие, и не простое, а замысленное художественно. Она напоминает движение танцовщика. Искусство танца руководит его движениями, жизнь движет созданным ею существом.
«Разум Вселенной, - пишет Плотин, - строго и неукоснительно соблюдает единство и связь вещей, как полагается для драматического сюжета, где благодаря вводимым автором связям гармонично объединены все столкновения и сложности» (цит. по: с. 440-441). Добро и зло противостоят друг другу как два полухо-рия в драме. Хороший и злой человек находятся на своих местах, как положено в драме, где автор каждому предназначает свою роль. Добро и зло распределены соответственно природе и разуму.
Каждая душа в мире получает свою роль для игры от поэта, т.е. создателя Вселенной, как в драме, где автор создает маски и костюмы, чтобы актер выявил в задуманной роли свои качества и недостатки. Как драматург награждает актера или лишает его возможности играть, 156
так и душа, «войдя в поэму Вселенной», или вознаграждается, или наказывается. Но не следует забывать, что актеры жизненной драмы играют на сцене, несоизмеримой с обычной театральной, и им дается несоизмеримая свобода действия «поэтом Вселенной».
«Строгая распорядительность космического драматурга, - пишет Плотин, - создает из Вселенной прекрасно налаженный инструмент, лиру или флейту Пана, где каждая душа на своем месте и отличается своим музыкальным тоном. Во Вселенной все обосновано и продумано так же, как в театре, где актер никогда не может выйти за пределы авторского текста. Мировое зло и добро поэтому на сцене Вселенной являются частями универсального разума, как роли в театральном представлении являются непременными частями драмы».
С.А. Гудимова
