CC BY-NC-ND
79
Н.Ю. Андрианова
А.А. БОГДАНОВ И А. ГРАМШИ О РОЛИ И МЕСТЕ КУЛЬТУРЫ В ПРОЦЕССАХ ФОРМИРОВАНИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ
Статья посвящена разработкам в области культуры, сделанным А.А. Богдановым и А. Грамши и связанным с механизмом формирования общественного сознания. Автор не только уделяет внимание вопросам практического внедрения тех или иных идей, но и указывает на поразительное сходство положений обоих мыслителей о значении искусства и предназначении художника в деле культурного строительства.
Ключевые слова: идеология, искусство, интеллигенция, общественное сознание.
Актуальность заявленной темы представляется бесспорной, ибо формирование гражданского чувства каждого члена общества - абсолютная потребность времени.
Любопытно, что современность звучания и сходство идей А.А. Богданова и А. Грамши именно в области воспитания чувства взаимной ответственности и понимания переживаемого обществом момента как личного практически не разрабатывалась и «не замечалась» исследователями.
Глобализация и мировой экономический кризис подвели современность к новой, еще неосознанной реальности, однако ко вполне осознанному пониманию необходимости перемен, общественно-политической и социально-экономической модернизации. О возможности «другого капитализма» в Европе заговорили достаточно громко и внятно. Бесспорно, это не означает отказ от буржуазных и рыночных отношений. Но в первую очередь, думается, речь идет об иной роли и позиции самого человека, чьи аксиология, потребнос-
© Андрианова Н.Ю., 2009.
ти, интеллектуальная ответственность и должны в конечном итоге определить подлинный вектор общественных тенденций.
Идеи Богданова и Грамши интересны в этом плане именно своим обращением к человеку, «массовому» потребителю, который во все времена был и остается опорой любого строя. Факт, что оба мыслителя считали себя марксистами, не может и не должен «пугать» и отталкивать нас от их наследия. Возможно, невнимание к нему объясняется тем, что правые считали Богданова и Грамши «чужими» в силу их приверженности левым идеям, а левые обходили из-за «недостатка здоровой ортодоксальности», склонности к неким «идеалистическим» тенденциям. Для обоих было ясно - во главе любого успеха - человек, его личное отношение к делу, понимание необходимости перемен и желание следовать им, осознанно менять свою жизнь как писал Богданов «от быта до чувства».
Общество массового потребления западного мира сегодня не может не чувствовать этого. Иная реальность, выраженная хотя бы в имеющем место массовом потоке мигрантов и в ускоренном старении собственных наций, уже меняет лицо Европы, ее язык и самоидентификацию. Еще можно это не принимать (что и происходит с ростом популярности национализма), но не видеть уже нельзя. И в этом плане самоорганизация общества, его переориентация «на другого» как «на себя», взаимоответственность - определяющие условия дальнейшего развития и жизни.
Именно в этом ракурсе интересны идеи Богданова и Грамши, оба уделяли огромное внимание именно изменению массового сознания и тем механизмам, посредством которых можно, как им представлялось, достигнуть определенных успехов. Думается, зерно истины есть в этих идеях, условно говоря, «идеалистического марксизма». Тем более что многое из того, что делал Богданов, на практике в том числе, советское общество получило (пусть и в достаточно вульгарном воплощении) в 1930-е годы благодаря действительно эффективной деятельности Наркомпроса, долгое время возглавляемого бывшим ближайшим соратником А.А. Богданова А.В. Луначарским. О сходстве идей последнего и Грамши упоминалось уже в советской историографии 1960-х годов. Один из исследователей наследия Грамши А. Лебедев отмечал, что отправной точкой для предстоящего исследования (работ Грамши. - Н. А.) «может послужить сопоставление эстетики Грамши с эстетикой Луначарского; сходство позиций этих двух крупнейших представителей марксистской эстетической мысли порой просто поражает1»2.
Принято считать, что идеологическая стратегия Советского государства, как в теории, так и в «сфере практической политики
оформилась прежде всего в теоретических работах В.И. Ленина»3, который неоднократно подчеркивал обязательную ориентацию на массы, поскольку «идейным завоеванием» только политического авангарда дело не обходится. «Это главное», так как «с одним авангардом победить нельзя. Пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо благожелательного нейтралитета по отношению к нему». Однако задачей любой революционной партии власти является выработка такой тактики, которая заключается «в уменье подвести массы на новую позицию, или, вернее, уметь руководить не только своей партией, но и этими массами в течение их подхода, перехода на новую позицию», для того чтобы «обеспечить победу авангарда»4. «Полная победа» могла быть достигнута только при тотальном, всестороннем охвате общества, когда счет идет, согласно Ленину, уже на миллионы и десятки миллионов человек. А в этом случае следует помнить «о расстановке всех классовых сил данного общества» и понимать, что «одними только пропагандистскими навыками, с одним только повторением истин "чистого" коммунизма ничего не поделаешь»5. Поэтому идеология начального периода советской власти призвана была отвечать целому ряду политических, правовых, нравственных, эстетических, религиозных и философских общественных ориентиров. Для этого требовались не только специалисты, но и соответствующие программы. «Идеология предстает в рассуждениях В.И. Ленина, как научное знание, "вносимое" в общество профессиональными идеологами, которые "выстраивают теории, системы утверждений, как правило, превращающиеся в неотъемлемую часть правящей доктрины"»6. Полагаем, что такой идейной основой советской власти в первые послереволюционные годы стала созданная А.А. Богдановым и А.В. Луначарским теория «пролетарской культуры», получившая свою концептуальную завершенность уже в советские годы. Отношение к А.А. Богданову и А.В. Луначарскому как к возможным партийным идеологам, очевидно, в какой-то момент было присуще даже В.И. Ленину. Так, например, О.В. Щелоков высказывает предположение о попытке Ленина ввести «"разделение труда" в руководстве партии» на начальном этапе оформления большевизма. Оставляя за собой вопросы тактики, оргработу и работу с прессой, он планировал «научные изыскания, разработку партийной идеологии» передать «Богданову, Луначарскому и другим большевикам, склонным к исследовательской и литературной работе»7. При этом ведущей фигурой являлся, несомненно, А.А. Богданов, роль и значение которого в партии в этот период заметно возросли. «Было время, когда член ЦК Богданов считался вторым человеком в большевистской партии после Лени-
на. По выражению М.Н. Покровского он был вице-лидером партии»8. Положение лидера сохранялось за А.А. Богдановым и в его совместной работе с А.В. Луначарским. «Концепция "социалистической" или "пролетарской" культуры разрабатывалась А.А. Богдановым при мощной поддержке А.В. Луначарского»9.
При этом представляется важным отметить, что сложившееся и ставшее уже традиционным мнение о некоторой маргинальности идей «пролетарской культуры» и деятельности Пролеткульта не совсем верно. Основные положения «пролетарской культуры» не выходили за рамки официальных идеологических установок властей. Также и деятельность Пролеткульта, существовавшего и финансировавшегося в рамках Наркомпроса. Свою работу пролет-культовцы считали «лабораторной» в системе советского просвещения, ориентируясь на решения партии. В целом воплощение идей «пролетарской культуры» проходило в рамках культурной революции. Последнюю и Богданов, и Ленин видели в контексте глобального социалистического переустройства, предполагающего «гигантские разрушения обветшалого и омертвевшего в общественной жизни»10, но с обязательным сохранением позитивного опыта. А.А. Богданов писал: «Когда наступает эпоха социалистической революции», пролетариат призван овладеть всеми достижениями, «чтобы иметь нить для строительства в новых условиях»11. Но важнее разрушения для обоих в революции было созидание. У Ленина - «в положительном коммунистическом строительстве»12, у Богданова - в сотрудничестве: «борьба может выработать только разрушительные инстинкты, а не социализм»13.
Грамши также не раз касался вопроса пролетарской революции. В статье «Дань истории» он писал: «Пролетарская революция - величайшая революция. Она коренным образом преобразовывает общество из организма, состоящего из одноклеточных ячеек, то есть из граждан-индивидуумов, в организм, составленный из многоклеточных ячеек. Пролетарская революция вынуждает все общество отождествлять себя с государством, требует понимания своего морального и исторического долга. Вот почему пролетарская революция является социальной. (Ибо - Н. А.) общество существует только в форме государства, которое является в одно и то же время источником и целью всякого права, всякого долга, служит гарантией постоянства и успеха всякой социальной деятельности»14. Тем более что для Грамши очевидно: «Человечество не может долго пребывать в состоянии раскола. Человеческий род тяготеет к внутреннему и внешнему единству, к такой системе мирного сосуществования, которая позволила бы перестроить весь мир. Социальный строй должен быть таким, чтобы он мог удовлетворить человеческие потребности»15.
Мнение Грамши интересно еще и тем, что он знает положение дел в Советской России, хотя, бесспорно, издалека ему понятно не все. Но и после того как он лично познакомился с советской действительностью в 1920-1930-е годы, оценки практически не изменились. Он писал: «Одно дело - коммунистическое учение, пропагандирующая его партия и рабочий класс, воплощающий это учение, другое - огромный русский народ, усталый, дезорганизованный в результате долгой губительной войны, ввергнутый ею в пучину нищеты, анархии и разложения. Величие большевиков в политике, их невиданный в истории шедевр политического руководства заключается именно в том, что они подняли упавшего гиганта и снова придали (или, вернее, впервые придали) конкретную динамическую форму этому хаосу. В том, что они сумели спаять коммунистическую доктрину с коллективным сознанием русского народа и заложили прочный фундамент, на котором начался исторический процесс строительства коммунистического общества. Большевики придали государственную форму историческому и социальному опыту русского пролетариата. Порвали с прошлым, но в то же время продолжали его, порвали с традициями, но одновременно развили и углубили их. Они установили новый строй и дисциплину»16.
Известно, что отношения Ленина-Богданова заставили последнего отойти от революционной работы еще в 1911 г. Скептически относился А.А. Богданов и к природе Октябрьской революции 1917 г., деятельности большевистского правительства17. Но это не может и не должно оцениваться как противостояние Богданова советской власти, ибо он сумел увидеть и позитив18. В записных книжках он назвал однажды большевиков «не только революционерами, но и контрреволюционерами», понимая под контрреволюцией установление порядка и возрождение государственности19.
Для марксиста Грамши, как и для марксиста Богданова пролетарская революция - первый шаг к переустройству общества. Самое сложное и ответственное следует за этим. И заключается оно в создании «нового человека», для которого социализм - не столько экономическая и политическая составляющая, а эмоциональное неприятие иной жизненной позиции. В какой-то степени Ленин был прав, обвиняя Богданова в отходе от строгой материалистической основы марксизма. Позволим себе назвать Богданова «идеалистом», но идеалистом, который не предает Маркса, не уходит от него, а старается иначе увидеть и понять возможности его идей и учения. Для Богданова, бесспорно, важно сознание человека, ибо оно порождает чувство, из которого в свою очередь вырастает отношение. Чувства, стремления, поступки признаются идеальными при условии активной жизненной позиции их носителя,
когда они «имеют ярко выраженную социальную направленность». Важно «качество» данной социальности. Имеет значение только идеализм осознанной жертвы, когда человек стремится к благу «для более широкого целого», поступаясь личным во имя общественного20. «Идеал, не выходящий за пределы жизненных отношений ограниченной группы - ниже, чем идеал целого класса, а идеал узкоклассовый - ниже того, который обнимает жизнь всего общества»21. Несмотря на кажущуюся утопичность, идеи Богданова всегда по-марксистски реалистичны. «Ни одна доктрина, ни одна система из тех, которые существовали до Маркса, не была "философией" в таком строгом и точном значении, как исторический материализм. Это - идея, организация, образец жизни. Что сделал Маркс? Он взглянул на общество с точки зрения тех, кто производит. Обнаружилось, что именно там - центр жизни и развития общества, от которого зависят пути движения людей»22. Но в отличие от своих философских оппонентов, в первую очередь В.Г. Плеханова и В.И. Ленина, А.А. Богданов не просто использовал научное наследие К. Маркса, но и считал возможным развивать его идеи далее. «Доработке» этих тем он и посвятил свою жизнь. Богданов -коллективист. Он убежден - до Маркса человек находился в состоянии распада. В обществе, где все подчинено Богу, деньгам, власти, человеку «собрать себя», стать полноценной Личностью - невозможно. «Обрести себя» люди смогут только при новых отношениях, в коллективе. «В опыт каждого вольется частичка» опыта «всех». Люди смогут не только познать себя, но и понять другого. Объединившись, они начнут «собирать человека». Коллективные отношения определяются не столько общественной собственностью, сколько внутренней готовностью людей к этим отношениям. Богданов писал: «Коллектив придет тогда, когда человек сможет победить себя, свою натуру, свой эгоизм»23. При этом смысл человеческой жизни - в труде. «Коллективный Труд породил и Слово, и Мысль, все, что есть в нашей жизни собственно человеческого, все элементы культуры ведут свое начало из бессознательной или полусознательной работы коллектива»24. Товарищеские отношения существуют и в капиталистическом мире. Они - в «товарищеской связи рабочего класса».
Богдановская идея «собирания человека» не чужда и Грамши, только называет он ее - «формирование человека»25. «Что такое человек? - писал Грамши - человек - это процесс, точнее - это процесс его поступков... (Человек. - Н. А.) родился из того, что мы думаем о себе и о других, из нашего желания узнать - чем мы являемся и чем можем стать, действительно ли мы "кузнецы самих себя", своей жизни. Человечество, состоит из нескольких элементов:
1) сам индивидуум; 2) остальные люди; 3) природа. Индивидуум вступает в отношения с другими людьми органично, то есть участвует в различных общественных организмах. Каждый переделывает и изменяет самого себя в той мере, в какой он изменяет и переделывает весь комплекс взаимоотношений. Если индивидуальность есть совокупность этих отношений, то создать собственную личность -значит познать эти отношения, а изменить собственную личность -значит изменить совокупность этих отношений»26. И далее: «Ответ, что человеческая натура есть комплекс социальных отношений, является самым удовлетворительным, потому что он включает идею становления: человек становится, он непрерывно изменяется с изменением социальных отношений»27.
Совершенно очевидно, и это понимают оба мыслителя, сам человек не изменится, природа человека консервативна. Более того, Грамши достаточно трезво и непредвзято оценивает ту массу, с которой собственно и предстоит работать (и уже работает) партия коммунистов. «На предприятии рабочий осуществляет исключительно исполнительские функции. Он не следит за общим ходом работы и производства; он не является точкой, которая движется и образует линию; он - булавка, которую втыкают в определенное место, и линия получается из ряда точек, размещенных чужой волей в своих целях. Эту форму бытия рабочий стремится перенести во все сферы своей жизни; повсюду он легко приспособляется к роли материального исполнителя, к роли "массы", подчиняющейся чужой воле. Он ленив в умственном отношении, не умеет и не хочет видеть дальше своего носа, поэтому он лишен всякого критерия в выборе своих руководителей и легко дает себя обмануть обещаниями; он расположен верить, что может добиться цели без больших усилий и без особого умственного напряжения»28.
Посредством чего тогда возможно «собирание - формирование человека»? Для обоих мыслителей это - культура. Причем культура, вбирающая в себя все мировое богатство. Богданов писал, что путь этот не прост, поскольку каждое время и каждое общество имеют свою культуру, притом не одну, а несколько. Различные слои населения в силу самых разных обстоятельств (уровень образования, социальное положение, жизненные установки, ценностная ориентация) несут свою культуру, поэтому даже одни и те же слова не всегда одинаково понимаются людьми разных социальных групп.
Культура будущего, новых социалистических отношений -«пролетарская культура». Но поскольку зародыши социализма существуют уже при капитализме, то, следовательно, и в буржуазной культуре есть ее элементы. Еще в 1910 г. Богданов настаивал, что товарищеские отношения, их развитие следует рассматривать как
зарождение новой культуры. Он писал: «Создание новых элементов социализма» надо искать «в самом пролетариате, в его внутренних отношениях, в его обыденных жизненных условиях»29. Культура нового общества - это новый взгляд на жизнь. Она должна идти от человека и служить людям. Новыми элементами пролетарской культуры должны стать: труд, коллектив, свобода от прежних фетишей. Ее главная задача изменить отношения к труду, к быту, познанию, искусству. «Где создается новая культура? Она есть новая логика отношений людей между собой, к природе, труду, мыш-лению»30. Единственное, к чему призывал Богданов, - не растеряв наследия прошлого, научиться видеть и перенимать лучшее. Но только в будущем обществе социального равенства культура приобретет черты общечеловеческой. Однако путь к ней лежит через пролетарскую культуру. «Мы называем пролетарскую культуру классовой. Она, конечно, и есть классовая, потому что вырабатывается в определенном классе. Но только ли она классова? Все-таки остается то, что всегда люди работали друг на друга. Коллективно-трудовой смысл жизни был замаскирован», но «в пролетариате затемняющие условия устраняются и выясняется общечеловеческое, а потому "все элементы пролетарской культуры имеют общечеловеческий характер, хотя по необходимости одеты в классовую оболочку"»31.
Грамши вторит Богданову. В работе «Искусство и культура» он отмечает: «Но что значит в этом случае - "культура"? Она, несомненно, означает последовательную, единую, получившую национальное значение "концепцию жизни человека", "светскую религию", философию, которая стала бы собственно культурой, то есть породила бы определенное гражданское и личное поведение. Для этого требовалось прежде всего объединение "культурного класса"; но также требовалось занять новую позицию по отношению к народным классам, требовалось понимание того, что "национально". Определенный общественно-исторический момент никогда не бывает внутренне однородным; наоборот, он изобилует противоречиями. Вроде бы данный момент должен был представлять тот писатель, кто представляет возобладавшую деятельность, исторический "пик". А может, надо будет признать показательным такого писателя, который выразит все силы и элементы эпохи в их внутренних столкновениях и борьбе, т. е. того, кто представляет противоречия некой общественно-исторической целостности? Эта (борьба. - Н. А.) должна слить борьбу за новую культуру, т. е. за новый гуманизм, критику нравов, чувств, мировоззрений с критикой эстетической или чисто художественной»32. В другой работе «Общие вопросы философии и эстетики» он отмечал:
«Создание новой культуры не означает лишь индивидуального свершения "оригинальных" открытий, а означает прежде всего критическое распространение уже открытых истин, превращение их в "общественное" достояние для жизненно важных действий, в элемент интеллектуальной и нравственной координации и порядка. То, что масса людей подвигнута к последовательному единомыслию в отношении настоящего, является гораздо более важным и "оригинальным философским" фактом, нежели открытие "гениальным" философом новой истины, остающейся достоянием узких интеллигентских кругов. Нет философии вообще: существуют различные виды философии или мировоззрения, и выбирать всегда приходится между ними. Является ли этот выбор чисто рассудочным или это более сложное явление? Поскольку деятельность носит всегда политический характер, то нельзя ли сказать, что подлинная философия каждого полностью заключена в его политике? Когда это противоречие проявляется в жизни широких масс, оно не может не быть выражением более глубоких противоречий общественно-исторического порядка»33.
Далее встает вопрос: кто привнесет новую культуру в массы? Ответ один - интеллигенция. В этом плане оба понимают особую роль художника, ибо только подлинный художник - творец, способный повести массу в нужном направлении. А масса, усваивая лучшие достижения культуры, сможет выдвинуть таланты из своей среды, носителей новой общечеловеческой культуры.
Богданов писал: «Искусство есть вообще воспитательное средство - орудие социальной организации людей»34. «Язык живых образов массам ближе и понятнее». Искусство - «это - наука жизни в образах. Универсальный смысл искусства, его культурная задача - организация, сплочение коллективов различных ступеней и типов путем объединения человеческих переживаний, оформления опыта и чувств людей»35. Развивая положение о существовании в классовом обществе нескольких идеологий-культур, А.А. Богданов отмечает также классовый характер творчества и искусства, но подчеркивает - неважно, кто является творцом - важно, что несет его искусство. Рабочий не должен, да и не может поменять станок на мольберт. Но художник, наделенный повышенной чувствительностью, способен уловить и выразить анонимную, безличную жизнь коллектива. «Не все ли равно, в ком найдет временное персональное выражение коллективная творческая сила?» Социальное положение художника не важно, если он «одной группы крови» с народом, если знает жизнь пролетариата не понаслышке. (Он. - Н. А.) способен передать мир подлинных чувств коллектива. Именно художников Богданов называет - Великими Идеологами
и ставит их вровень с выдающимися мыслителями. «Талант и гений являются организаторами идейной жизни. Что означает, например, "глава школы", как не тот факт, что данное лицо оказалось организатором определенного идеологического течения?»36.
В свою очередь Грамши в статье «О ненародном, ненациональном характере итальянской литературы» пишет: «Для чего поэты пишут? Для чего художники творят? Ясно, что ни один индивид, а значит, и ни один художник, со всей его художественной деятельностью, не может быть представлен вне общества - исторически конкретного общества. Творец не просто пишет или рисует, чтобы еще раз пережить миг творческого подъема, - он и сознательно объективирует плоды своего воображения, укореняет их в конкретных исторических обстоятельствах. Только тогда он настоящий художник. Культурное движение становится общенациональным, только если имело место "хождение в народ"»37. Роль художника с точки зрения целесообразности его деятельности волнует Грамши так же, как и Богданова. «Любой социальный фактор (социальная группа. - Н. А.) "желает иметь" собственную поэзию. Но фактор, "не имеет школы", то есть не овладел "техникой" и языком. Следовательно, на деле речь идет о "школе" для взрослых, воспитывающей вкус и вырабатывающей "критическое" чувство в широком смысле. Почему же нельзя проводить уроки версификации среди рабочих? Разве не поможет это приучить ухо воспринимать музыкальность стиха и т. п.» И далее: «Искусство воспитательно постольку, поскольку оно искусство. Мы ведь желаем вовсе не какого-то одного искусства, предпочитая его другому искусству, а определенной нравственной реальности, отдавая ей предпочтение перед нравственной реальностью другого рода. Авторитетные критики поэзии советуют в подобных случаях, как они выражаются, "переделывать человека". Когда человек переделан, дух обновлен и возникла новая жизнь человеческих чувств и страстей, новая поэзия. Эта мысль может быть взята на вооружение историческим материализмом. Литература не порождает литературы, то есть идеологии не создают идеологий, надстройки не порождают надстроек. Все это порождается благодаря вмешательству "мужского" начала, история, революционная деятельность создает "нового человека", т. е. новые общественные отношения. Из этого можно вывести: "ветхий человек" в результате перемен тоже становится "новым", ибо он входит в новые отношения, после того как первоначальные отношения оказались разрушенными. Является ли идея, согласно которой искусство - это искусство, а не сознательная "преднамеренная" пропаганда, сама по себе препятствующей формированию определенных культурных течений, отражающих
свое время и способствующих укреплению определенных политических течений? Думается, что нет, более того, такого рода идея ставит проблему самым радикальным образом и принадлежит критике наиболее эффективной и последовательной»38. И далее Грамши пишет: «То, что следует говорить о борьбе за "новую культуру", а не за "новое искусство", представляется очевидным. Нельзя, пожалуй, говорить даже о том, что борьба ведется за новое содержание искусства. Следует говорить о борьбе за новую культуру, т. е. за новую нравственную жизнь, которая не может быть внутренне не связанной с новым ощущением жизни; борьбе, ведущейся до тех пор, пока такая жизнь не станет новым способом восприятия и видения действительности». «Невозможность искусственного создания индивидуальных художников не означает, что новый мир, за который ведется борьба, не породит и "новых художников". Новая социальная группа, выходящая на историческую арену в роли гегемона, не может не выдвинуть из своей среды личность, у которой не было до того достаточных сил для полного выражения себя в известном смысле»39.
Любопытна и такая деталь, тонко подмеченная обоими мыслителями - способность народа обожествлять полюбившуюся идею, его склонность к сакральному началу, вере. Еще в 1906 г. А.А. Богданов подчеркивал: «Интересы людей управляют их мышлением совершенно незаметно для них самих; люди сами не сознают, как в их психике непрерывно совершается "подбор" представлений и идей в сторону наибольшей гармонии с практическим стремлени-ем»40. Наиболее эффективными рычагами воздействия в подобных процессах являются: идея, рождающая идеал, и вера. О силе веры Богданов писал: «Природа любой веры определяется волей и чувством. Верующему не важны ни факты, ни доказательства. Главное - "я чувствую", что означает "я думаю" "я хочу", "я думаю, потому что хочу". Подлинная вера не нуждается в доказательствах, если появляется необходимость в них, следовательно, ослаблена вера и верная ей воля»41. В том случае, если идея обретает сакральный смысл и превращается в символ веры, сила ее влияния увеличивается во много раз. Развивая эту мысль, далее Богданов вскрывает природу культа и культового почитания. Он подчеркивает, что «обычно культовыми фигурами становятся бывшие "вожди", "идеологи", "гении", обычные, рядовые общинники никогда не обожествляются»42.
Это мнение также созвучно мнению Грамши: «Можно заключить, что процесс распространения новых концепций происходит по политическим причинам, имеющим в конечном счете социальный характер. Однако, массы как таковые не могут усваивать
философию иначе как веру. Для этого достаточно себе представить интеллектуальный мир человека из народа: он складывается из мнений, убеждений, критериев выбора и норм поведения. Наиболее важный элемент носит в данном случае несомненно не рациональный характер, выступая в виде веры. Но веры в кого и во что? Главным образом веры в социальную группу, к которой он принадлежит, поскольку та придерживается в своей массе тех же взглядов, что и он: человек из народа считает, что большинство не может столь сильно ошибаться, как его пытается уверить своими аргументами противник. Молниеносное прозрение, произошедшее однажды, есть постоянная причина сохранения убежденности, даже если ей не хватает аргументов»43.
Каков же итог наших рассуждений?
1. Бесспорно, взгляды А.А. Богданова и А. Грамши о роли марксизма в области идеологического влияния на общество во многом сходны.
При этом следует отметить, что о их личном знакомстве или хотя бы переписке нам ничего не известно. Не встретились нам у Грамши и упоминания работ Богданова, хотя итальянский коммунист неплохо был знаком с русской марксистской мыслью. Как не нашлось и ссылок на труды А.В. Луначарского. Любопытно, что последнего Грамши, конечно, знал, ибо оба сотрудничали в Коминтерне.
2. Также интересно и сходство идей Богданова и Грамши по поводу механизма влияния на общественное сознание. Для обоих это - культура. Собственно ничто иное здесь и невозможно, поскольку только посредством культуры человек социализируется, но важно отметить, что оба мыслителя отмечают именно роль культуры как главного социального лифта, который «подтянет» основную массу населения до подлинного понимания своей гражданской роли и долга. Из всех областей культуры наиболее близким и эффективным средством воздействия они считают искусство.
3. Общим для обоих было и понимание роли интеллигенции -создателя идеологии и, соответственно, общественной позиции, отношения к действительности.
4. Роднило их и тонкое понимание особенностей массового про-фанного сознания, склонного к сакральному восприятию близких и понятных идей. Вера лежит в основе массовой психологии. Из чего вытекает и следующий тезис - идеолог не только становится вождем, но и обожествляется публикой, и тем самым приобретает огромную власть над нею. Но, что интересно, ни Богданов, ни Грамши не говорят об опасности данного явления. Причем оба, по сути, свидетели подобного рода явлений. Культы Ленина, Сталина,
Муссолини, Гитлера, Ганди оформлялись и развивались на глазах обоих мыслителей. В первую очередь, конечно, Грамши, но кое-что увидел и не мог не понять и Богданов. Любопытно отметить, что собственно и Грамши не избежал обаяния подобных настроений. В уже цитированных выше статьях из газеты «ОМше nuovo» он неоднократно писал о выдающейся роли русских революционеров и в частности Ленина. «Русские коммунисты являются первоклассным руководящим ядром. Ленин, по свидетельству тех, кто с ним когда-либо сталкивался, показал себя величайшим государственным деятелем современной Европы, человеком, пользующимся безграничным влиянием в массах, зажигающим в народах энтузиазм, пробуждающим в них чувство сознательной дисциплины; человеком, который благодаря своему могучему уму способен повести за собой все мировые социальные силы, могущие быть использованными на благо революции; человеком, легко распознающим и парализующим самые изощренные козни буржуазных государственных деятелей»44. Исследователь его творчества И.В. Григорьева отмечала особое отношение Грамши к Ленину: «21 января 1924 г. умер Ленин. Памяти Ленина Грамши посвятил первый номер обновленного "ОМше Nuovo", открывавшийся его собственной статьей "Вождь". Но первым непосредственным откликом было письмо к Юлии (жене Грамши, русской по происхождению. - Н. А.). Из этого письма опубликован лишь фрагмент, где речь идет о том, что в массовом сознании наиболее угнетенных слоев трудящихся имена таких революционных вождей, как Ленин, приобретают символическое, quasi-религиозное значение. Я вполне понимаю, что подобное положение вещей есть выражение слабости; но это также и выражение силы»45. Отмечает Григорьева и любопытные метаморфозы в отношении Грамши к внутриполитической борьбе в РКП (б) в 1920-е годы. Его позиция в начале заключалась в безоговорочной поддержке Троцкого, но впоследствии кардинально поменялась. Отталкиваясь от того, что пишет Григорьева, можно сделать вывод, что немалую роль в этом сыграли не только и не столько идейные разногласия Грамши с Троцким. Симпатии Грамши в начале 1920-х годов явно определялись не только идеологией, а очевидно в первую очередь личными качествами Льва Давидовича, импонировавшими Грамши. На том же, видимо, во многом базировалась и поддержка сталинской линии, личное обаяние которого не оставило Грамши равнодушным. Григорьева пишет: «Весной 1925 г. Грамши вновь побывал в СССР как участник V расширенного пленума ИККИ. (Где. - Н. А.) по поводу внутрипартийной борьбы в РКП (б) была принята резолюция, осуждавшая оппозицию во главе с Троцким. Тогда в состав ИККИ и его
Президиума был избран Сталин, Грамши поддержал его линию в "русском вопросе". Это выразилось, в начатой КПИ популяризации работ Сталина46. Эта позиция очень сильно отличается от прежней. (К этому моменту. - Н. А.) с Троцким Грамши разошелся идейно, хотя продолжал видеть в нем крупнейшего деятеля революции. В "Тюремных тетрадях" воззрения Троцкого характеризуются как отражение неразвитости гражданского общества в России. (Там же. - Н. А.) подвергнута критике теория "перманентная революция", а также зафиксирована точка зрения Грамши на "фундаментальные расхождения между Львом Давидовичем и Иосифом Виссарионовичем"». Грамши считал, что выдвинутые Троцким против возглавляемого Сталиным большинства партии обвинения в национализме «несостоятельны, если иметь в виду главную суть вопроса. С другой стороны осуждение Троцкого объяснялось ситуацией внутри итальянской компартии (противник Грамши - союзник Троцкого. - Н. А.)»47. И далее: «На V расширенном пленуме ИККИ Грамши, вероятно, воочию наблюдал Сталина и слышал его. Это личное впечатление (а Сталин умел добиваться того, чтобы оно было благоприятным) могло подкрепить уже сделанный Грамши принципиальный выбор»48.
В данном контексте не стоит забывать и о возвышенно восторженном отношении обоих мыслителей к Марксу, имя которого для них также превратилось в определенный символ.
И в заключение отметим. Уже не вызывает сомнения, что теория Грамши о гегемонии во многом рассматривается как своеобразный прообраз идеи гражданского общества. Но, как представляется, не менее значима и теория монизма Богданова или иначе концепция «единства в мышлении». По определению немецкого исследователя Г. Горцкой эта работа - «попытка "монически-синте-зированного научного подхода", предпринятая автором для "осмысления законов" жизни природы и общества. Создавая ее Богданов стремился заложить "фундамент социалистической науки, которая сделает возможным" объединение "отдельных дисциплин"»49, составляющих мировое единство.
Если говорить о запросах современности и поиске выхода, то он - в единстве общественного вектора, начиная от экономики и заканчивая аксиологией. Мир многолик, но понимание общности и взаимной ответственности остается актуальным во все времена.
Примечания
1 Курсив по тексту везде наш - Н. А.
2 Лебедев А. Антонио Грамши о культуре и искусстве. М., 1965. С. 179.
3 Жукоцкая А.В. Проблема идеологии (социально-философский анализ). М., 1998. С. 178.
4 Ленин В.И. ПСС. Т. 41. С. 74-90.
5 Там же.
6 Жукоцкая А.В. Указ. соч. С. 179, 251.
7 Щелоков О.В. РСДРП: проблемы лидерства и обновления руководства (1906-1911). М., 1995. С. 42.
8 Шарапов Ю.П. Ленин и Богданов: от сотрудничества к противостоянию. М., 1998. С. 19-20.
9 Kline J.l. Religions and Antireligions Thought in Russia. Chicago; L., 1968. P. 104.
10 Ленин В.И. ПСС. Т. 36. С. 154.
11 РГАСПИ. Ф. 259. Оп. 1. Д. 25. Л. 15-16.
12 Ленин В.И. ПСС. Т. 39. С. 13.
13 РГАСПИ. Ф. 259. Оп. 1. Д. 25. Л. 15-16.
14 Грамши А. Дань истории // Грамши А. Статьи из «Ордине нуово». М.: Госполитиздат, 1960. С. 17-19.
15 Там же. С. 22.
16 Там же.
17 См.: РГАСПИ Ф. 259. Оп. 1. Д. 81, 82, 26, а также Неизвестный Богданов. М., 1995. Кн. 1. С. 189-193; С. 204-207.
18 РГАСПИ Ф. 259. Оп. 1. Д. 81 Л. 2.
19 Там же.
20 Богданов А.А. Из психологии общества. СПб., 1906. С. 24.
21 Там же. С. 20.
22 Богданов А.А. Десятилетие отлучения от марксизма. Кн. 3. С. 25-28.
23 Он же. Из психологии общества. С. 20.
24 Он же. Десятилетие отлучения от марксизма. С. 25-28.
25 Грамши А. Становление человека // Грамши А. Формирование человека (записки о педагогике). М.: Педагогика, 1983. 224 с.
26 Там же. С. 60-61.
27 Там же. С. 64-65.
28 Он же. Коммунистическая партия // Грамши А. Статьи из «Ордине нуово» ... С. 54.
29 Богданов А.А. Социализм в настоящем. С. 93.
30 РГАСПИ. Ф. 259. Оп. 1. Д. 50. Л. 5.
31 Богданов А.А. Элементы пролетарской культуры. С. 89, 90.
32 Грамши А. Искусство и культура // Грамши А. Искусство и политика: В 2-х т. Т. 1. М.: Искусство, 1991. С. 288-290.
33 Грамши А. Общие вопросы философии и эстетики // Грамши А. Искусство и политика: В 2-х т. Т. 1. М.: Искусство, 1991. С. 45-47.
34 Богданов А.А. Пролетариат и искусство // Богданов А.А. О пролетарской культуре. Л.; М., 1925. С. 118.
35 Там же. С. 17-18.
36 Богданов А.А. Из психологии общества... С. 161.
37 Грамши А. О ненародном, ненациональном характере итальянской литературы // Грамши А. Искусство и политика. С. 340, 343.
38 Он же. Искусство и культура. С. 293-294.
39 Там же. С. 292.
40 Там же.
41 Богданов А.А. Из психологии общества. Спб., 1906. С. 11.
42 Там же. С. 152.
43 Грамши А. Общие вопросы философии и эстетики. С. 57.
44 Он же. Дань истории. С. 18-19.
45 Григорьева И.В. Российские страницы биографии Антонио Грамши (19221926 гг.) по документам архива Коминтерна // Россия и Италия. Вып. 3. ХХ век. М.: Наука, 1998. С. 114.
46 В указанной работе Григорьева пишет: «руководство Коминтерна было, по-видимому, недовольно тем, что КПИ осудила российскую оппозицию позже, чем другие компартии<...> Итальянские делегаты <...> в свою очередь заявили, что ЦК КПИ не считал возможным высказаться, пока не имел достаточной информации по существу вопроса (РЦХИДНИ (РГАСПИ) Ф. 495. Оп. 163. Д. 325. Л. 2, 7-8, 10-11, 19). За этим просматривается линия Грамши: он был против поспешной и слепой поддержки действий ЦК РКП(б) в отношении оппозиции». См.: Григорьева И.В. Указ. соч. С. 116.
47 Григорьева пишет: «<...>нам кажется, что Грамши имел в виду речь Сталина в Коммунистическом университете им. Свердлова 9 июня 1925 г., опубликованную в "Правде" под названием "Вопросы и ответы"». См.: Григорьева И.В. Указ. соч. С. 117.
48 Григорьева И.В. Указ. соч. С. 117, 119-122.
49 Неизвестный Богданов. Кн. 1. С. 7.
