CC BY
85
Литературоведение
С.А. Колесников
А.А. Блок как нормативный идеал творческой личности в биографике В.Ф. Ходасевича
В статье представлена концепция личности А.А. Блока в интерпретациях В.Ф. Ходасевича. Основными параметрами личности А. Блока он считал
неизбывный трагизм, а также рассматривал личность А.А. Блока как нормативный образец творческой личности. Раскрывая особенности личности А. Блока, В.Ф. Ходасевич создает и одновременно продолжает направление агиографического жанра, придавая личной биографии А. Блока сакральный контекст.
Ключевые слова: А. Блок, В. Ходасевич, символизм, концепция личности, серебряный век.
Символизм для В.Ф. Ходасевича на всех этапах его творческого и литературоведческого пути оставался той системой отсчета, с которой должны были соотноситься все иные художественные направления. Себя В.Ф. Ходасевич, по воспоминаниям Ю. Терапиано, называл «последним представителем символизма» [14, с. 345]. Но в самом символизме В.Ф. Ходасевич видел А.А. Блока как вершину поэтического таланта, как идеал символического жизнетворчества, как «образцовый» пример выстраивания своей реальной жизни в соответствии с творческими принципами. Положение личности А. Блока в концептуальной системе В.Ф. Ходасевича можно рассматривать как «нормативный образ», лежащий в основе всей аксиологической системы Ходасевича-биографа. Показательно, что именно о А.А. Блоке он смог произнести слова в статье «Ни сны, ни явь» (1931), которые не сказал ни о каком другом поэте-сов-ременнике: «Кажется, в Блоке все же осуществился идеал символизма: соединение поэта и человека», добавляя безаппеляционо: «Блоку даны были гордая совесть и неподкупная лира» [18].
В концепции личности А.А. Блока раскрывается важнейшая особенность литературного портретирования В.Ф. Ходасевича: если в иных центральных фигурах русского символизма - в личностях А. Белого или В.Я. Брюсова - он стремился представить эмпатически проживаемые черты внутреннего мира или дает глубоко проницательные характеристики исторической эпохи, то личность А.А. Блока позволяет определить параметры целостного этико-эстетического идеала. Можно утверждать, что появление биографического очерка «Гумилев и Блок», структурно находящегося в центре сборника «Некрополь», знаменует логическое завершение процесса «циклизации» [2, с. 140] мемуарных зарисовок В.Ф. Ходасевича. А.А. Блок для В.Ф. Ходасевича не вмещается в формат «монофигурности» [16, с. 270], масштабная личность автора «Двенадцати» требует иных биографических горизонтов, чем все представители символизма.
Именно в концепции личности А.А. Блока были представлены те положения, которые и определяли идеальный этос творческой личности для В.Ф. Ходасевича. Видение жизненного пути А.А. Блока как «сплошного,
Филологические
науки
Литературоведение
неделимого стихотворения» [1, с. 248] предполагало для В.Ф. Ходасевича специфический «стиховедческий» анализ его биографии, выводящей к определению параметров идеала поэта-символиста, в частности, и творческой личности - в целом. Если повторить вслед за Ю. Лотманом, что «культурная память фиксирует нормы и нарушения» [10, с. 806], то именно Блок в концепции Ходасевича выступает своеобразным «фиксатором» этико-эстетических норм целой эпохи.
В качестве ключевой фразы В.Ф. Ходасевича, определяющей уникальность и парадоксальность положения Блока в символизме, можно выделить следующую: «Блок, порой бунтовавший против символизма, был одним из чистейших символистов» [17, с. 323]. Если А. Белый предстает в концепции В.Ф. Ходасевича как эмпатическая личность, близкая по внутреннему мироощущению, по единому, «родственному» экзистенциальному опыту, если В.Я. Брюсов представлен как «анти-идеал» в своем симулировании, имитации жизнетворческого мироощущения, то
A.А. Блок явлен личностью «нормативной», его биография презентуется
B.Ф. Ходасевичем как «трансляция норм» [12, с. 149], в соответствии с которыми должен выстраиваться идеал творческой личности. Рецепции В.Ф. Ходасевичем личности А. Блока в качестве личности, стоящей на острие той культуры, которая представлялась Ходасевичу идеальной, личности-ориентира для целых культурных массивов можно метафорически передать словами Ю. Лотмана: «Быть рыцарем - свойство, общее для всего сословия, но быть “идеальным рыцарем” - качество исключительное» [10, с. 806]. Именно рыцарем, трагически продолжающим свое призвание, предстает А. А. Блок в интерпретациях В.Ф. Ходасевича.
Вместе с тем важно подчеркнуть существенность воспоминаний и концептуального осмысления «нормативной» личности А. А. Блока В.Ф. Ходасевичем. При относительной скупости мемуарных презентаций современников Блока, а, главное, отсутствием воспоминаний тех лиц, кто был наиболее близок поэту, значение историко-биографических материалов В.Ф. Ходасевича значительно возрастает. Отсутствие развернутых, глубоких мемуарно-биографических материалов о А.А. Блоке свидетельствует о непонимании современниками поэта, и, главное, демонстрирует неспособность концептуально и масштабно понять роль личности А. А. Блока в становлении русского символизма и всей русской литературы. Способность увидеть этого поэта как «нормативную личность», как идеал творческой личности была дана немногими, к их числу, с полным правом, относится В.Ф. Ходасевич.
При анализе В.Ф. Ходасевичем личности А.А. Блока формируется особая историко-мемуарная линия, которую можно определить как
«агиографическая». Агиографическая, житийная традиция в мировой и русской литературе подразумевала именно максимально беспристрастное описание жизни святого как этического образца, как норматива, предлагающего унифицировать этическую парадигму того или иного типа культуры.
А. А. Блок на панихиде по М. Врубелю дал художнику парадоксальное определение: «вестник иных миров», но «жил как все». В контексте концепции В.Ф. Ходасевича, представляющего биографический путь А. Блока как «нео-житие», эти слова получают особую значимость: «иные миры» становятся «нормативными» моделями поведения. Ю.М. Лотман отмечал своеобразие житийной литературы: «Житие трафаретно, но поведение святого индивидуально». Так и А. Блок, в оценках В.Ф. Ходасевича, предстает культурообразующим «трафаретом», в который вписывается необыкновенная творческая индивидуальность.
Роль памяти в агиографическом произведении максимально действенна, память предстает как преобразующее сегодняшнюю реальность действие. Поэтому, если в репрезентациях В.Ф. Ходасевичем личностей иных символистов преобладает летописный подход, то в случае А. А. Блока этот подход явно не достаточен: значимость А. А. Блока требует более масштабного изображения. Современное литературоведение признает, что «агиографический жанровый комплекс проявляет себя прежде всего в ценностно окрашенном характере хронотопа, иконических оппозициях и системе житийных мотивов» [13, с. 10]. Именно этот сложнейший конгломерат параметров личности - символистически преображаемый хронотоп, преодоление внутренних «оппозиций» и система трагически окрашенных творческих мотивов - составляет структурное содержание концепции личности А. А. Блока для В.Ф. Ходасевича. Именно в личности А. А. Блока, по
В.Ф. Ходасевичу, жизнетворчество обретает свой законченный характер с оптимистическим чаянием метафизики «зорь», с драматизмом непростого характера, с трагизмом «метельной» судьбы [15, с. 262].
Следуя агиографической традиции, В.Ф. Ходасевич сумел произвести процедуру синтетического декодирования целого комплекса кодов -соединить в единый концептуальный комплекс «систему мифологических (античный, библейский), литературных (руссоистский, сервантесовский, шекспировский, байронический и т.д.), философских (локковский) кодов» [20, с. 22]. Перенося синтезирующий принцип на анализ личности А. А. Блока, В.Ф. Ходасевич обнаруживает в ней способность к метафизическому синтезу, причем именно метафизический масштаб «сопряжения» многоликих явлений отличает, по В.Ф. Ходасевичу, А.А. Блока от А. Белого. Если для А. Белого задачей обретения
Филологические
науки
Литературоведение
цельности личности становился синтез многоликих «я» в индивидуальном сознании, то «синтезийность» Блока обретает миросотворяющий характер. «Логика блоковского мышления отличалась органичным сращением, - писала современный исследователь Р. Спивак, - категорий исторического, конкретно-чувственного познания с обобщенно-философским» [15, с. 217]. Но одним из первых подобную синтезийность отметил как раз В.Ф. Ходасевич, выстраивая именно с этой точки «чертеж» личности А.А. Блока.
Единство личности как реализация «единства некоего высшего, Божественного проекта» [6, с. 19], - одна из инверсий архетипических протоформ личности А.А. Блока. Архетип единства реально проявлялся в сопряжении самых различных творческих форм, будь это «стремление к синтетическому изображению действительности», ведущее Блока к «размыванию границ между отдельными видами искусств» [8, с. 307] и находящее теоретическое обоснование, например, в его статье «Слова и краски»; будь это блоковский синтез эпоса, лирики и фольклора, «ориентация на мировую художественную традицию и на «низовую» народную культуру», или синтез «небесного» и «земного», или осознание «универсально-космической природы» революции. Прохождение Блока через «мир релятивной множественности», тем не менее, вело, по мнению В.Ф. Ходасевича, к «истинной глубине» и целостности: где «стерео-копичность зрелища и созерцания, многоплановость, выпуклость» создают «тот проницательный реализм, без которого не может быть истинного художества» [19, с. 41].
Важный момент в концепции В.Ф. Ходасевича - тема жертвенности поэта как следствие принципиальной свободы и самостоятельности. «Поэт готов жертвовать жизнью. Он ею и жертвует: в смысле символическом - всегда, в смысле прямом - иногда, но это “иногда” случается чаще, чем кажется» [17, с. 421]. Разделение смыслов на «прямой» и «символический» выводит на очень интересную тему, актуализированную литературоведением только во второй половине ХХ в., - тему «мифопоэтической личности».
Уравнивание в правах мифа и поэзии, точнее, образование синтезирующей парадигмы, органично объединяющей эти концепты, есть, по
В.Ф. Ходасевичу, одна из генеральных линий развития русской литературы, начиная с А.С. Пушкина. Преодоление В.Ф. Ходасевичем стереотипов «романтической мифологемы художника вело к сближению литературного портрета и очерка» [16, с. 285], что является немаловажной жанровой инновацией В.Ф. Ходасевича. «Пушкин, - писал он, - перед собственной совестью, обретение новых звуков в числе своих заслуг ста-
вил наряду с воспеванием свободы и милосердия» [17, с. 459]. Поэзис и праксис выливались в судьбу, в этой «попытке слить воедино жизнь и творчество» для В.Ф. Ходасевича состояла «вечная правда символизма» [Там же, с. 271], которой самоотверженно следовал А.А. Блок. А.Ф. Лосев отмечал тесную связь мифа и символа: «Всякий миф является символом уже потому, что он мыслит себе общую идею в виде живого существа, а живое существо всегда бесконечно по своим возможностям» [9, с. 174], но именно В.Ф. Ходасевич стал одним из первых, кто увидел личность А. А. Блока в мифо-символистическом аспекте.
Неомифологическая парадигма, столь бурно расцветшая в ХХ в., выливалась для А.А. Блока в концептуальную мировоззренческую позицию, в основе которой лежала мифопоэтика как синтезирующий «узел, связующий нас с правдами религии, народа, истории» [3, т. 5, с. 590], как синтез «мифа и типа», позволившее А.А. Блоку «совмещать в своем творчестве историческую перспективность с... широким мифопоэтическим мышлением» [11, с. 238]. Сам А.А. Блок отчетливо видел в основании становления своей личности синтез мифа и поэзии, отмечая, что «собирая мифологические материалы, давно уже пора положить основание мистической философии моего духа. Установившимся наиболее началом могу смело назвать только одно: женственное» [Цит. по: 7, с. 334]. Добавим: то самое «мифо-женственное», которое было столь актуально для экзистенциального опыта и для самого В.Ф. Ходасевича. Даже критико-литературоведческий принцип А.А. Блока, а не только его творчество, нес на себе отпечаток стремления воплотить образ мифопоэтической личности. Говоря о других литераторах, хотя, собственно, о самом себе, А.А. Блок желал «обнаружить и показать лицо писателя, дать образ его» [4, с. 167], тем самым разрывая установленные догматические рамки критических «портретов», и по этому пути идет и В.Ф. Ходасевич.
При этом В.Ф. Ходасевич воплощает мифопоэтические интенции А.А. Блока практически - в мемуарном творчестве. Его сборник «Некрополь» можно рассматривать как «продукт» художественного мифотворчества, как макроконструкт некромифа. Собственно, можно утверждать, что под влиянием мифопоэтического «прайминга», заданного А.А. Блоком, В.Ф. Ходасевич создает новый мемуарно-исторический жанр - «некропологический», включающий в свою архитектонику и зеркально-циклическое жизнеописание, берущее начало с сопоставительных жизнеописаний Плутарха, и моно-биографику, приобретающую все больший размах в современной Ходасевичу мемуаристике, примером чему может служить успешность и востребованность монобиографики
А. Моруа, которого высоко ценил сам В.Ф. Ходасевич.
Филологические
науки
Литературоведение
«Дискредитация устойчивых границ между традиционными жанровыми формами» (В. В. Полонский), столь свойственная литературе «рубежа веков», находила свое оригинальное воплощение и в мемуаристике
В.Ф. Ходасевича. Он, создавая новый биографический жанр, беря личностно-творческую позицию А.А. Блока за нормативный ориентир, идет по пути «неомифологизации», т.е. делает прозрачными устоявшиеся каноны некролого-биографического очерка и осуществляет синтезирующее взаимодействие с иными мифоструктурами, тем самым мифологизируя-структурализируя феномен смерти, придавая ему уже не маскарадно-карнавальное осмысление, как это можно было увидеть на примере жизнетворческой стратегии В.Я. Брюсова, а подлинно трагический и глубоко символический смысл. Ведь «Некрополь» В.Ф. Ходасевича необходимо рассматривать одновременно и как мемуары, и как главы символического романа. Если взять за основание теорию романа Б. Грифцова, утверждавшего, что «роман. обусловливается. взятым из риторики принципом контроверсы, т.е. некоторого неразрешимого положения, до конца остающегося проблематическим» [5, с. 28], то «Некрополь» предстает как роман о смерти, т.е. о самом «неразрешимом положении» в судьбе человеческой. Поэтому, анализируя личность А. А. Блока, В.Ф. Ходасевич осуществляет своеобразный биографический синтез: положительный герой Александр Блок как литературная протоформа и «хороший человек» А.А. Блок становятся конгруэнтными. Но подобная конгруэнтность возможна только после смерти, когда хороший человек перестает быть живым и через смерть входит в «оболочку» литературного положительного героя, что и продемонстрировано автором «Некрополя».
Проявляющаяся в каждом биографическом моменте А.А. Блока символистичность, особым образом стилизованная модель поведения, основными ориентирами которой становятся синтез внешней гваНа и внутренней гваИвга - важнейший признак, позволяющий В. Ф. Ходасевичу определить личность А.А. Блока как «нормативную». При этом концептуально значимым является принципиальная возможность существования идеала, возможность его достижения, что доказывается В.Ф. Ходасевичем на примере личности А.А. Блока. Уверенность в существовании идеального этоса литератора-символиста, противостояние аномийным культуроформирующим тенденциям, видение потенциально продуктивной перспективы развития русской литературы в направлении образца, явленного личностью А. А. Блока, - все это параметры, определяющие концептуальное построения В.Ф. Ходасевича.
Кроме того, особенностью построения В.Ф. Ходасевичем концепции «идеальной творческой личности» становится детальное «картографиро-
вание» параметров этой личности, фиксация сложности структуры этой личности. В отличие от иных концептуальных воззрений серебряного века на личность А.А. Блока, В.Ф. Ходасевич стремился создать объемный литературный портрет поэта с учетом дихотомичных импульсов, лежащих в основании личности А.А. Блока. Биограф прозорливо открывает ведущие линии, из которых возникает сложный, но от того не менее целостный облик автора «Балаганчика» и «Двенадцати», в частности, рассматривается, каким причудливым образом сочетаются в личности А.А. Блока трагизм и счастье. Способность В.Ф. Ходасевича занять позицию «картографа эпохи» позволяет ему увидеть по-новому масштаб личности А.А. Блока: поэт, по его мнению, - идеальная модель совмещения и преодоления противоположностей. Только такой уникальный опыт преодоления и «перерастания» дихотомичности «путем зерна» и являлся, по В.Ф. Ходасевичу, самым востребованным и продуктивным для времени «хаоса и смятения», для «метельной» эпохи «разрываемой цепи времен». Признание трагизма в качестве неотъемлемого условия обретения смысла экзистенции и одновременно как проявление фатального катастрофизма, прорастание метафизической фелицитологии из психологии «распадающегося атома», обнаружение в пастише личности А.А. Блока единого мировоззренческого стержня позволяют В.Ф. Ходасевичу выявить оригинальную личностную аксиологию поэта и вместе с тем предложить «рецепты» преодоления опасностей символистко-декадентского мировосприятия, явивших себя в биографических портретах А. Белого и В. Брюсова.
И самое главное, ведущим смыслообразующим стержнем личности А.А. Блока, по мнению В.Ф. Ходасевича, являлась глубокая и подлинная религиозность. Преодоление разрывающего сознание и эпоху хаоса, доказывал на примере А.А. Блока В.Ф. Ходасевич, возможно только путем духовного «вынашивания плода». Однако значимость личности А.А. Блока состояла для В.Ф. Ходасевича еще и в том, что поэт явил образец преодоления опасных тенденций разрушения границ между «литературностью» и «молитвенностью», столь отчетливо представленных в серебряном веке, сумел уйти от соблазняющей иллюзорности вербально-художественной псевдо-сакрализации, а также от погружения в бездны демонизма и радикального мистицизма. Особое место занимает рассмотрение «вне-церковной» - именно «вне-», а не «анти-» - позиции
А.А. Блока, которую В.Ф. Ходасевич не скрывает, не вуалирует, но обнаруживает в особых отношениях поэта и церковной культуры концептуальную личностную линию - стремление к свободе. «Само-стояние» веры, пример которого являет собой личность А.А. Блока, - важный параметр духовности, возводимой В.Ф. Ходасевичем в смыслообразующий
Филологические
науки
Литературоведение
принцип. Именно свободолюбие есть самое важное завещание, по
В.Ф. Ходасевичу, обращенное Блоком к современности. Свободная и духовная личность есть те важнейшие параметры, которые определяют концептуальный подход В.Ф. Ходасевича к идеалу художника-символи-ста, презентованному в личности А. А. Блока.
Библиографический список
1. Александр Блок в воспоминаниях современников: В 2 т. / Сост., подгот. текста и коммент. В. Орлова. М., 1980.
2. Барахов В.С. Литературный портрет. Л., 1985.
3. Блок А.А. Собр. соч. в 8 тт. М.; Л., 1962.
4. Гольцев В. Блок как литературный критик // Новый мир. 1991. № 10.
С. 163-173.
5. Грифцов Б.А. Теория романа. М., 1927.
6. Колобаева Л. Русский символизм. М., 2000.
7. Литературное наследство / Отв. ред. П.И. Лебедев-Полянский. Т. 27-28. М., 1937.
8. Литературно-эстетические концепции в России конца 19 - начала 20 в. / Под ред. Б.А. Бялика. М., 1975.
9. Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976.
10. Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996.
11. Максимов Д. Русские поэты начала века Л., 1986.
12. Розенблюм О. Каналы опыта и структура переживания // Право на имя: Пятые чтения памяти В. Иофе. СПб., 2007. С. 138-153.
13. Полонский В.В. Мифопоэтические аспекты жанровой эволюции в русской литературе конца XIX - начала XX в.: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук, 2008.
14. Современники о Владиславе Ходасевиче / Сост. Бергер А.С. СПб., 2004.
15. Спивак Р. С. Русская философская лирика. М., 2006.
16. Трыков В. П. Французский литературный портрет. М., 1999.
17. Ходасевич В.Ф. Колеблемый треножник. Избр.. М., 1991.
18. Ходасевич В.Ф. Ни сны, ни явь // Возрождение. 1931. 30 июля. С. 4.
19. Ходасевич В.Ф. Перед зеркалом. М., 2002.
20. Черкасов В.А. Державин и его современники глазами Ходасевича. Белгород, 2009.
