CC BY
43
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
. 1Ш
. РОССИЙСКИ Я АКАДЕ 14 ! _
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ! Ту
ПО ОБЩЕСТВ Ё*ННЫМ НАУКАМ* "
_ —'-------~ ^
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-4
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.11
МОСКВА 1999
3 На общепризнанную "непонятность" этнометодологического жаргона указывают, например, Майкл Линч и Марк Пейрот во введении к сборнику работ Ethnometodology Contemporary Variations // Qualitative Sociology - Vol 15, 1992, N 2 (Summer) - P 119 В рецензии на книгу Гарфинкеля "Исследования по этнометодологии", помещенной в журнале American Sociological Review - Vol 33, 1968, N 1, - текст книги был охарактеризован как похожий на "нечто вроде плохого перевода с какого-то иностранного языка, предположительно немецкого" 4. См, например Ионин JI Г Понимающая социология Историко-критический анализ - М Наука, 1979 - С 138-164, Тернер Дж Структура социологической теории - М Прогресс, 1985 - С 418-431, Филмер П Об этнометодологии Гарольда Гарфинкеля // Новые направления в социологической теории - М Прогресс, 1978 - С 328-375
99.04.022. ГАРФИНКЕЛЬ Г. ПОНЯТИЕ "ДОВЕРИЯ": ДОВЕРИЕ КАК УСЛОВИЕ СТАБИЛЬНЫХ СОГЛАСОВАННЫХ ДЕЙСТВИЙ И ЕГО ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ ИЗУЧЕНИЕ1. GARFINKEL Н. A Conception of, and Experiments with, "Trust" as a Condition of Stable Concerted Actions // Harvey O.J. (ed.) Motivation and social interaction. Cognitive determinants. — N. Y.: Ronald, 1963. — P. 187-238.
Объясняя устойчивость и преемственность свойств согласованных действий, социологи обычно отбирают некоторый набор стабильных черт организации деятельностей и занимаются поиском переменных, вносящих вклад в их стабильность. Альтернативная процедура оказалась бы более экономичной: начать с системы, обладающей стабильными чертами, и задаться вопросом, что бы можно сделать такого, чтобы создать проблему. Операции, которые необходимо было бы выполнить для производства и поддержания аномийных черт воспринимаемых сред и дезорганизованного взаимодействия, должны кое-что рассказать нам о том, как обыденным и рутинным образом поддерживаются социальные структуры.
Точка зрения
Решение Парсонса (1953) инкорпорировать всю целостность общей культуры в суперэго имеет в качестве своего очевидного интерпретативного следствия то, что способ, посредством которого
организуется система деятельностей, означает то же самое, что и способ, посредством которого производятся и поддерживаются ее организационные характеристики. Структурные феномены, такие, как распределение доходов и родов занятий, семейные упорядочения, классовые страты и статистические свойства языка, являются эмерджентными продуктами обширной суммы коммуникативной, перцептуальной, мыслительной и прочей "приспособительной" работы, посредством которой люди, действуя сообща и сталкиваясь "изнутри общества" со средами, с которыми общество их сталкивает, устанавливают, поддерживают, восстанавливают и изменяют социальные структуры, являющиеся сборными продуктами темпорально расширенных курсов действия, направленных на эти среды, какими люди их "знают". Одновременно эти социальные структуры являются также и условиями согласованного управления людей этими средами2.
Эту концепцию можно переформулировать в виде нескольких правдоподобных допущений, на которых и основывается описываемая здесь программа.
1. Организационные и операциональные свойства согласованных действий в значительной степени определяются всем тем, что личный состав системы трактует в качестве актуальных и потенциальных внешних проявлений воспринимаемо нормальных событий их межличностных сред и отношений взаимодействия.
2. Человек отвечает не только на воспринимаемые поведение, чувства, мотивы, взаимоотношения и иные социально организованные черты окружающей жизни, но — что более релевантно для целей этой программы — столь же отзывчив и к воспринимаемой нормальности этих событий. Под "воспринимаемой нормальностью" событий я имею в виду воспринимаемые формальные черты, которыми обладают для воспринимающего лица события среды как случаи некоего класса событий, т. е. их типичность; их "шансы" произойти, т. е. вероятность; их сопоставимость с прошлыми или будущими событиями; условия их осуществлений, т. е. каузальную текстуру\ их место в некоем наборе взаимоотношений "средства — цели", т.е. инструментальную эффективность; и их необходимость в соответствии с естественным или моральным порядком, т. е. моральную требуемость.
3. В случаях расхождений между ожидаемыми и актуальными событиями люди включаются в многогранную перцептуальную и мыслительную работу, посредством которой такие расхождения "нормализуются". Под "нормализацией" я понимаю восстановление воспринимаемо нормальных ценностей типичности, сопоставимости, вероятности, каузальной текстуры, инструментальной эффективности и моральной требуемости.
4. Случаи "неприятного сюрприза", как и работа по их нормализации, не происходят ни идиосинкратически, ни независимо от рутинизированных социальных структур группы. Такие случаи и такая работа не только детерминируются рутинизированными структурами, но и детерминируют их.
5. Устойчивость, непрерывность, воспроизводимость, стандартизация, единообразие социальных структур — т. е. их "стабильность" во времени и вопреки изменению действующего персонала — являются эмерджентными продуктами тех воспринимаемо нормальных ценностей межличностных событий, которые члены группы пытаются своими приспособительными деятельностями поддержать.
6. Примирение стабильных черт социальных структур, с одной стороны, с трактовкой межличностных сред, "видимых изнутри", - с другой, рекомендуется проводить с помощью двух теорем, которые эксплицирует систематическая теория Парсонса (1961): (а) социальные структуры состоят из институционализированных образцов нормативной культуры; (б) стабильные черты социальных структур как скоплений согласованных действий гарантируются мотивированным согласием с законным порядком.
Наша задача — узнать, что требуется предпринять членам группы, имеющей стабильные черты, для того, чтобы произвести воспринимаемые среды событий, являющиеся "специфически бессмысленными". Этот термин, позаимствованный мною у Макса Вебера (1946), обозначает такие события, которые воспринимаются членами группы как нетипичные, каузально неопределенные и произвольные в своем протекании, лишенные релевантной историй или будущего, характера средств или моральной необходимости.
В идеале, т. е. в терминах, согласующихся с такой теорией социальной организации, как, например, у Дюркгейма (1951), поведенческие состояния, сопровождающие воспринимаемые среды
с такими свойствами, состояли бы в тотальном прекращении деятельности. Кроме этого идеального конечного состояния, человек должен был бы сталкиваться с такими поведениями, как замешательство, нерешительность, внутренний конфликт, массивная неконгруэнтность, психосоциальная изоляция, обостренная общая тревога, потеря идентичности и различные симптомы деперсонализации. Короче говоря, он столкнулся бы с тем, для обозначения чего Пол Шилдер (1951) придумал блестящее выражение "амнезия социальной структуры". Дезорганизованные черты социальных структур должны соответственным образом варьировать. Острота этих эффектов должна изменяться в прямой зависимости от принудительных приверженностей людей, т. е. тех условий, которые гарантируют мотивированное согласие с легитимным порядком. Такая приверженность проявляется изнутри вовне как схватывание "естественных фактов жизни в обществе" и их подтверждение. Поскольку такие "естественные факты жизни", т. е. общая культура, описываются с точки зрения члена как мир, знаемый и принимаемый на веру сообща с другими членами, то острота этих эффектов должна варьировать независимо от личностных характеристик, какими они воспринимаются и выявляются большинством конвенциональных механизмов оценки личности.
Разрабатывая программу, на которой базируется эта статья, я руководствовался представлением о том, что аномийные состояния в ходе рутинизированных действий мимолетны, непродолжительны и неравномерно распределены как в биографии взаимодействий того или иного человека, так и между социальными структурами. Я ищу такие операции, которые будут повышать и регуляризовывать частоту и длительность таких состояний так, чтобы их появление можно было убедительно обнаруживать с помощью грубых методов непосредственного наблюдения.
Что можно сделать со сценой событий, чтобы произвести для некоего человека такую ситуацию, в которой он был бы неспособен "схватить", что собственно происходит?
Оперирование понятием "доверие"
Я приму предпочтительную установку теоретика и буду | говорить, что значимые события суть всецело и исключительно
события, происходящие в поведенческой среде человека, как она была определена Халлоуэлом (1955). Поэтому нет никаких причин заглядывать под черепную коробку, поскольку там мы не найдем ничего интересного, кроме мозгов. "Кожная оболочка" человека останется целой и невредимой. Вместо этого, все вопросы будут ограничиваться операциями, которые можно осуществить над событиями, являющимися для человека "сценическими". Ради обнаружения событий, которые необходимо изменить, чтобы произвести аномийные состояния, я и замыслил феномен доверия. Для начала я обращусь к играм. На основе анализа их правил будет разработано понятие "конститутивного порядка событий" игры. Согласие на этот порядок будет развито в качестве общего определения термина "доверие". Затем я подкреплю это понятие изложением некоторых открытий, полученных из игры в крестики и нолики. После нескольких необходимых критических замечаний по поводу использования игр я распространю то, что мы выясним относительно того, каким образом доверие является условием "схватывания" событий в играх, на общий случай того, каким образом доверие является условием "схватывания" событий повседневной жизни. Затем будут приведены предварительные результаты в поддержку и критику этой концепции.
БАЗИСНЫЕ ПРАВИЛА КАК ОПРЕДЕЛЕНИЯ СОСТАВНЫХ СОБЫТИЙ ИГРЫ. Стабильной ситуацией, с которой мне бы хотелось начать, является игра (game). Игра выбрана потому, что базисные правила игры служат для каждого игрока схемой опознавания и интерпретации как своих собственных поведенческих проявлений, так и поведенческих проявлений других игроков в качестве событий игрового взаимодействия. Базисные правила игры определяют для людей, стремящихся действовать в согласии с ними (для игрока), ситуации и нормальные события игры.
Если проанализировать правила любой данной игры, например, бейсбола, шахмат или любой другой, описанной в книге игр, то можно будет отграничить один набор правил этой игры от всех прочих на основании того факта, что они проявляют следующие три свойства.
(1) С точки зрения игрока, из всех альтернативных территорий игры, численностей игроков, последовательностей ходов и т. д. они
заключают в рамку некоторый набор, выбора которого игрок ожидает независимо от своих желаний, обстоятельств, планов, интересов или последствий этого выбора для него самого или для других игроков.
(2) Игрок ожидает, что тот же самый набор требуемых альтернатив будет обязательным для других игроков так же, как он обязателен для него.
(3) Игрок ожидает, что как он ожидает вышеуказанного от другого лица, так и другое лицо ожидает этого от него.
Назовем эти три качества конститутивными ожиданиями.
Некоторые определения и замечания
1. Эти три свойства конституируют правила, к которым они присоединяются, в качестве набора. Назовем набор таких правил базисными правилами. Например, базисные правила крестиков и ноликов таковы: игра проводится на поле размером три на три клетки двумя игроками, которые ходят поочередно. Первый игрок помещает знак в одну из незанятых клеток. Второй игрок, в свою очередь, помещает свой знак в одну из оставшихся незанятых клеток. И так далее. Термин "игрок в крестики и нолики" обозначает человека, который старается действовать в согласии с этими возможными событиями как конститутивно ожидаемыми.
2. Возможно приписать конститутивные ожидания любому числу игроков, любым последовательностям ходов, территориям игры и т. п. Я буду иметь в виду, что три конститутивных ожидания приписываются некоторому особому набору возможных событий и не приписываются другим в качестве конститутивного акцента тех событий, которым они приписываются.
3. Назовем связный набор возможных событий, которому приписываются конститутивные ожидания, конститутивным порядком событий игры.
4. Фон Нойман и Моргенштерн (1947) указывают, что игра определяется перечислением ее базисных правил. В наших терминах игра определяется перечислением ее базисных правил, к которым прилагаются конститутивные ожидания. В добавление к базисному правилу существуют по крайней мере еще три другие черты, необходимые для того, чтобы описать игру как нормативный порядок, или дисциплину: (а) оговорка "и так далее", (б)
перечисленный набор правил предпочтительной игры и (в) перечисленный набор условий "окончания игры". Сверх того, есть еще две дополнительные черты, которые описывают игру такой, как люди в нее актуально играют: (а) "надежность" этой дисциплины, т. е. вероятность того, что люди будут действовать в мотивированном согласии с этой дисциплиной, и (б) не-игровые условия, которые, в чем бы они ни состояли, определяют вероятность мотивированного согласия.
5. Конститутивный акцент может быть снят с одного набора возможных событий и приписан другому. Эта операция производит новую игру. Например, базисное правило крестиков и ноликов гарантирует, что первое появление "трех в ряд" является победой и прекращает игру. Если это правило изменяется, оговаривая в качестве конститутивной возможности, что победой будет считаться появление трех в ряд только на четвертом ходу игрока или после него (и если делается оговорка, что игроки используют только три знака в качестве знаков, которые они могут один раз стереть, чтобы сделать ход в незанятую клетку), то получающаяся в итоге игра известна как "нолики и крестики"1'. Аналогичным образом, в шахматах конститутивный акцент придается возможности того, что фигуры сохраняют свои цвета идентичными на протяжении всей игры. Сделав оговорку, что, в то время пока игрок выбирает ход, заранее отобранная комбинация фигур оппонента может быть объявлена переменившей цвет, Ф.Р.Клинг изобрел игру "шахматы с предателями" (1958).
6. Правила, остающиеся после того, как опознаны базисные правила, относятся исключительно к одному или другому из двух типов. Это либо правила предпочтительной игры, либо обстановочные условия игры. Правила предпочтительной игры отличаются от базисных правил тем свойством, что выборы альтернативных территорий, последовательностей игры, числа фигур, числа игроков — т. е. любых возможностей, включая и те, которые в "другой игре" могли бы быть конститутивными для той игры, — трактуются как отданные на усмотрение игрока, имеющего право выбирать, действовать ли ему в согласии или не в согласии с любыми из определений "правильной процедуры", какие он только мог бы
11 Другой вариант "крестиков и ноликов" - Прим перев
представить, например, соображениями полезности, эффективности, эстетической предпочтительности, принятой игры, прецедентной игры и всего остального. Возможности, которых могут касаться правила предпочтения, обеспечиваются базисными правилами. Например, базисные правила шахмат предусматривают, что при первом ходе белых можно ходить любой пешкой или любым конем, но никакими другими фигурами. Однако какую именно из этих альтернатив выберет игрок — дело выбора игрока. За исключением того, что правила предпочтения должны иметь дело с возможностями, которые предусмотрены базисными правилами, определения правильной игры, предоставляемые правилами предпочтения, совершенно необязательно контролируются базисными правилами.
Если базисными правилами заданы определяющие критерии законной игры, то правила предпочтительной игры задают определяющие критерии эффективной, эстетичной, конвенциональной или, на худой конец, слабой игры, если игрок пытается играть слабо. Решения, принимаемые игроком, должны удовлетворять базисным правилам и будут удовлетворять некоторому набору правил предпочтения. Этот набор правил предпочтения, разумеется, может состоять из самых причудливых смесей эффективности, эстетической правильности, конвенциональное™ и т. п. Базисные правила и правила предпочтения служат теми условиями, которым выборы игрока либо должны, либо будут удовлетворять.
Вдобавок к этим условиям существует еще некоторое множество дальнейших условий, которым должны удовлетворять его решения. Эти дополнительные условия, однако, не являются критериями, определяющими правильность решения, и обеспечиваются не базисными правилами и не правилами предпочтения. Тем не менее дело обстоит таким образом, что решения игрока будут с необходимостью ими ограничиваться. Эти условия обладают следующими свойствами: (а) они описывают характерные черты играния в рамках игры; (б) они независимы от шансов игрока на победу или проигрыш в игре; (в) они инвариантны к изменяющимся состояниям игры в том смысле, что остаются условиями принятия решений в любой ситуации, в которой решение должно быть принято; (г) они остаются в силе постольку, но лишь
постольку, поскольку игрок трактует базисные правила игры как максимы, касающиеся и его действования, и действования его оппонента, что означает: они остаются в силе постольку и лишь постольку, поскольку человек при определении и интерпретации своих действий и действий других игроков соотносит их с тем нормативным порядком возможных событий, который определяется базисными правилами игры.
Каждому набору базисных правил игры специфически соответствует некоторый набор обстановочных условий игры. Обстановочные условия игры иллюстрируются в шахматах тем фактом, что каждая ситуация игры есть ситуация завершенной информации, или что каждое наличное состояние игры изменяется на манер "все или ничего" актуальной игрой и никогда — предполагаемой. Военно-тактические учения на карте в этом и иных отношениях отличаются от шахмат: например, в них ситуации ведения игры суть ситуации несовершенной информации, а текущее состояние игры может быть изменено предполагаемой игрой3.
7. Для теоретика предлагается интерпретативное правило, согласно которому все до единого события игры являются членами определенного набора конститутивных или предпочтительных возможностей, или набора обстановочных условий игры. Когда мы говорим, что с какого-то одного набора событий "удаляется" конститутивный акцент, это синонимично утверждению, что эти события были перенесены в набор предпочтительных возможностей. И наоборот, из утверждения, что события были выведены из набора предпочтительных возможностей, с необходимостью вытекает, что они стали членами набора конститутивных возможностей. Случай, когда все возможности являются конститутивными, так что набор предпочтительных возможностей остается пустым, определяет церемониализированную игру4. Говорить о наборе конститутивных возможностей как о пустом множестве и одновременно иметь интенцию на игру — формальный нонсенс5.
8. О людях, когда их трактовки межличностных сред — будь то игровых или каких-то иных — управляются конститутивными ожиданиями, будем говорить, что они доверяют друг другу.
9. Понятие доверия связано с понятием воспринимаемо нормальных сред следующим образом. Высказывание, что один человек "доверяет" другому, означает, что этот человек старается
li
действовать таким образом, чтобы произвести своим действием или почтить в качестве условий игры такие актуальные события, которые согласуются с нормативными порядками событий, отображенными в базисных правилах игры. Иными словами, игрок принимает на веру базисные правила игры в качестве определения своей ситуации, а это, разумеется, означает, что и в качестве определения своих взаимоотношений с другими.
Воспринимаемо нормальные среды событий игры
Теперь необходимо назвать еще несколько черт базисных правил, дабы показать, что события, изображаемые в базисных правилах игры (т. е. конститутивном порядке событий игры), предоставляют человеку, который старается действовать в согласии с этими базисными правилами, определение нормальных событий ведения игры.
1. События, изображаемые базисными правилами, суть категорические возможности. Являясь таковыми, они определяют среду событий игры как область возможных соблюдаемостей (observables), которые — точно таким же образом, как и события идеализированного эксперимента, в том смысле, в каком использует это понятие при обсуждении образцового пространства Феллер (1950), — состоят в правилах релевантности, посредством которых распознаются существенные черты конкретных актуальных соблюдений. События, которые предусматриваются базисными правилами, являются преднамеренными событиями — такими событиями, которые очерчивают сущностное единообразие во всех актуальных соблюдениях, могущих быть подведенными под юрисдикцию преднамеренных событий в качестве частных случаев этих преднамеренных событий.
2. Представляя собой категорические возможности, события, предусматриваемые базисными правилами, обладают свойством оставаться инвариантными к изменяющимся актуальным состояниям игры.
3. Будучи инвариантными к актуальным курсам ведения игры, эти ожидаемые единообразия служат стандартами, т. е. определениями правильной игры. Тем самым они служат и основой для опознания странного хода — хода, находящегося "вне игры".
4. Суть подведения актуальных соблюдений под юрисдикцию преднамеренных соблюдений, обеспечиваемых базисными правилами, состоит в процедурах обоснования притязания на то, что актуальные-соблюдаемые-внешние-явленности-намерения и намерение-которое-имелось- в - виду - конкретными - актуальными -внешними-явленностями соответствуют друг другу. Проблематичный характер этого соответствия заключается в предусмотрении правил, с помощью которых относительно этих двух [вещей], на самом деле находящихся в отношении обозначения, т. е. знаковом отношении, может быть принято решение касательно того, в чем именно это отношение обозначения состоит. Например, является ли указанное знаковое отношение отношением метки, знака, символа, индекса, иконы, документа, тропа, глоссы, аналогии или свидетельства? Или, прежде всего, актуальное соблюдение не является событием "в игре"?
Базисные правила обеспечивают решение проблемы юрисдикции, наделяя себя значением "адекватного опознания" актуальных явленностей как признанных явленностей-намерения. Специфицируя область возможных в игре действий, базисные правила определяют область "возможных в игре действий", которым может приписываться переменная "просто поведений"6. Базисные правила заключают в рамку набор тех возможных событий ведения игры, которые могут обозначаться наблюдаемыми поведениями.
Например, игроки в бридж реагируют на действия друг друга как на события бриджа, а не как на поведенческие события. Они не истолковывают тот факт, что другой игрок выпускает из своей руки карту и кладет ее на стол, как событие "бросания на стол игральной карты" или "осуществления перемещения положения карты". Вместо этого посредством перемещения положения карты игрок сигнализирует, что "сыграл тузом пик как первой картой, берущей взятку". С точки зрения игрока, вопрос: "Что на самом деле может происходить?" — правильным образом решается для него в терминах базисных правил.
5. Каждый различный набор базисных правил определяет отличную область возможных событий игры, с которой может быть приведена в соответствие идентичная в иных отношениях поведенческая явленность.
6. С точки зрения игрока, в терминах этих правил правильным образом определяется, насколько это касается игрока, не только "Что
может происходить9", но и "Что произошло?". Базисные правила служат теми рамками, в которых характер событий ведения игры не только может быть осознан, но и, насколько это касается игроков, с необходимостью должен осознаваться. В более общем плане они служат набором тех пресуппозиций — названных Шютцем (1945) "схемами интерпретации и самовыражения" игрока, — посредством которых как собственное поведение игрока, так и Поведение другого лица идентифицируется игроком как данное (datum) действия.
Это свойство в его общей форме можно сформулировать в виде следующей теоремы. Знак правильным образом соответствует референту в рамках принятого конститутивного порядка, который сам по себе определяет "правильное соответствие".
Что касается отношения между знаком и референтом, касается также отношений между термином и словом, термином и понятием, фонемой и лексемой, словом и значением, поведением и действием, предложением и пропозицией, явленностью и намерением. Все эти пары формально эквивалентны. Поведение обозначает действие в категориях принятого нормативного порядка.
Последние несколько моментов можно обобщить следующим образом. Базисные правила придают поведению смысл действия. Они суть те термины, в рамках которых игрок принимает решение, правильно или неправильно он определил "Что произошло7" Именно в рамках этих правил поведение "наделяется" "субъективным смыслом".
Поскольку игрок обращается к другим игрокам в целях обеспечения правильности своих решений относительно значений правил как значений, знаемых им сообща с ними, постольку мы можем говорить об объективном характере правил, а тем самым и об объективном характере событий игры. Поскольку игрок обращается в целях обеспечения правильности своих решений относительно значений правил к персональным интерпретациям правил — либо своим, либо других игроков, — постольку мы можем, как это делает Кауфман (1944), говорить о субъективном характере правил, а тем самым и о субъективном характере событий игры.
7. Для человека, старающегося быть в согласии с конститутивным порядком игры, действие — а оно обязательно должно быть только одно, — которое нарушает базисные правила,
В**
Ч
особым образом неконгруэнтно, и его проявление вносит нарушение в игру как порядок деятельностей.
(A) Действие, которое осуществляется вразрез с предписываемыми базисными правилами игры, специфическим образом лишено смысла; иначе говоря, оно приобретает воспринимаемые свойства непредсказуемости, произвольности, неопределенности, отсутствия в нем каузальной текстуры, характера средства и моральной необходимости. О человеке, поведенческая среда событий которого проявляет эти свойства, мы говорим, что он "в замешательстве". В поведенческом плане от него нам следует ожидать, что он будет действовать так, как было описано в начале этой главы.
(Б) Свойством действия, нарушающего конститутивное ожидание, является то, что игрок не может опознать это действие, не изменив при этом "конститутивный акцент", который придается событиям игры, т. е. не сделав их преференциальными. Допустим, например, что конститутивный порядок последовательного играния в "крестики и нолики" таков — А,В,А,В... Игрок В мог бы ходить А,В,В,В. Когда конститутивный порядок предусматривает, что игроки делают ходы в последовательности А,В,А,В,А..., обеспечивается ожидание того, что эта нормативная последовательность будет соблюдаться и актуальная последовательность будет производиться независимо от мотивов игрока, его желаний, калькуляций личного интереса и т. п. Игрок, делающий свой ход "вне очереди", т. е. А,В,В..., презентирует своему оппоненту неконгруэнтную возможность того, что последовательность А,В,А,В,А... отдается на личное усмотрение игрока.
(B) Беспорядок заключается в следующем. Действие, нарушающее базисное правило, приглашает к истолкованию самого себя в качестве конститутивного для порядка игры. Однако наделение его конститутивным акцентом синонимично изменению правил игры. Говоря социологическим языком, оно приглашает к переопределению "социальной реальности", или, иными словами, "нормальной игры".
8. Поле событий игры может быть лишено смысла даже при условии устойчивости и определенности поля физических стимулов.
Здесь нам, возможно, сумеет оказать помощь проведение различия между двусмысленностью и бессмысленностью. Говоря, что поле событий игры становится двусмысленным, я имею в виду, что распределение разных вариантов определения игроком того, "что произошло", в наборе альтернативных возможностей становится более равновероятным.
Под состоянием бессмысленности поля событий игры подразумевается то, что игрок лишен рамки возможностей, относительно соответствия которой поля физических стимулов могло бы быть принято решение. В случае двусмысленного поля событий игры человек неспособен решить, какую из набора альтернатив имел в виду другой в своем игровом ходе или высказывании. В бессмысленном поле человек хотя и слышит высказывание, сделанное на ясном и правильном английском языке, не распознает его как английское высказывание. Что верно для высказывания, верно и для любого другого поведения, поскольку отношение "знак — референт", имеющее силу в отношении связи между высказываниями и пропозициями, в равной степени обладает силой и в отношении связи между поведением и действием.
Разницу между двусмысленностью и бессмысленностью можно проиллюстрировать при помощи следующей процедуры. Испытуемым предлагалось сыграть в крестики и нолики. После того как испытуемый делал свой ход (X), экспериментатор делал свой ход (О) таким образом: ___
X
( )
В некоторых случаях испытуемые отвечали упреками в адрес экспериментатора: "Кончай дурить. Ставь значок в клетку". В других случаях, однако, испытуемые реагировали вопросом: "В какую ты играешь игру?"
9. Если игрок придерживается конститутивного порядка игры, аномийные эффекты нарушения базисного правила не смягчаются знанием игроком того, что было нарушено базисное правило.
10. Независимо от того, что конкретно предусматривается правилами в качестве возможных событий — специфицируются ли ими девять клеток в крестиках и ноликах, 64 позиции на доске в шахматах, пять карт на руку в покере, скрытые планшеты в тактических учениях на карте и т. п., — для актуального содержания правил инвариантны три определяющих свойства базисных правил.
Из этой их черты вытекают два важных следствия, (а) Что касается вопроса о том, что должно быть сделано для производства замешательства, то она позволяет нам распознавать в различных полях событий игры, т. е. в разных играх, события, нарушение которых будет приводить к идентичным последствиям — как мы надеемся, это будет замешательство, (б) Условием замешательства является то, что участники должны быть взаимно идентифицированными членами одного и тою же сообщества, т. е. должны трактовать друг друга как лиц, предположительно связанных одним и тем же конститутивным порядком действий, т. е. "игрой в одну и ту же игру".
11. Игру определяет набор "Все базисные правила". Из этого свойства вытекают важное следствие и важная задача, (а) Важное следствие — это то, что конститутивные структуры являются неотъемлемыми составляющими всех игровых событий, (б) Важная невыполненная задача — задача исследования логических свойств набора "Все базисные правила" игры.
Относительно каждого из этих пунктов необходимо высказать дополнительные замечания.
(А) Важное следствие. Понятие о том, что конститутивные структуры являются неотъемлемыми составляющими всех событий игры, отличается от практикуемых ныне социологических концепций правил действия. Согласно нынешнему социологическому обычаю, правила действия классифицируют действия как дизъюнктивные наборы. Например, события действования, изображаемые в правиле, запрещающем инцест, являются членами "нравов". Правила, которые предписывают распределение обязанностей в домашнем хозяйстве, являются членами "народных обычаев" (folkways). Инструкции, сопровождающие комплект радиоаппаратуры, представляют собой технические правила. Эмили Пост описала правила этикета.
Как следствие такого обычая, в текущих представлениях об условиях социального порядка — и это общая их черта — в качестве
решающего условия стабильного социального порядка подчеркивается та степень, в какой правилам оказывается сакральное уважение. Однако окажись дело так, что конститутивные свойства событий не ограничиваются играми, и тогда пришлось бы предположить, что единообразные черты событий, находящие отражение в нравах, народных обычаях и т. п., конституируются посредством набора "более фундаментальных" пресуппозиций, в рамках которых поведенческие случаи привлекают внимание актеров как случаи преднамеренных действий, которые, как полагает член группы, "может увидеть каждый". Далее линия рассуждения пролегает как непосредственное следствие этого и, ввиду того что она не поддается примирению с текущими понятиями, предлагает нам перспективу решающего эксперимента. Альтернативное рассуждение таково. Если эти конститутивные свойства распространяются на повседневные события, то решающим феноменом, с точки зрения проблематичного взаимоотношения между нормативным регулированием действия и стабильностью согласованного действия, является не "интенсивность аффекта", "инвестируемая" в "правило", и не уважаемый, сакральный или моральный статус правила, а воспринимаемая нормальность окружающих событий, поскольку эта нормальность есть функция тех пресуппозиций, которые определяют возможные события.
Когда мы приступали к работе с играми, мы принимали как само собой разумеющееся, что всерелевантность нормативного регулирования специфична для игр и что именно эту черту часто имели в виду ученые, в частности Хёйзинга (1950), когда противопоставляли хорошо регулируемый и упорядоченный характер событий игры характеру событий "серьезной жизни". Однако когда процедуры, индуцирующие неконгруэнтность, были применены в ситуации "реальной жизни", мы с расстройством для себя обнаружили кажущееся бесконечным многообразие событий, вносивших свой вклад в производство реально неприятных сюрпризов. Эти события располагались в диапазоне от тех, которые, согласно социологическому здравому смыслу, являются "пограничными" — как, например, стояние в непосредственной близости к человеку при одновременном поддержании непринужденной беседы, — до других, которые, согласно социологическому здравому смыслу, являются "тривиальными" —
как, например, произнесение приветствия "здравствуйте" по завершении разговора. Обе процедуры возбуждали тревогу, негодование, сильные чувства со стороны экспериментатора и испытуемого, а равно с тем унижение и сожаление, требования испытуемыми объяснений и т. д. Отсюда было выдвинуто предположение, что конститутивную структуру могут иметь все действия как воспринимаемые события и что, возможно, именно угроза нормативному порядку событий как таковому служит * решающей переменной в возбуждении негодования, а вовсе не пробоина в "священности" правил. Концепция эта правдоподобна, по крайней мере если учесть, что общим фактором, присущим как угрозе нормативному порядку событий, так и попранию священности, является допущение человеком того, что он, так же как и его партнер, является компетентным членом того же самого сообщества, а это сокращенная отсылка к трем определяющим свойствам базисных правил.
(Б) Невыполненная задача. Что касается набора "Все базисные правила", то относительно него хотелось бы узнать, каковы свойства границ этого набора. Точнее говоря, является ли этот набор хорошо упорядоченным или упорядоченным лишь частично? И имеет ли какое-нибудь значение для осуществления актуальными игроками легитимных играний в узнаваемые игры то, упорядочен этот набор или нет?
Здесь, по-видимому, стоило бы зафиксировать несколько моментов.
Что касается хорошо упорядоченного характера, то я не смог найти ни одной игры, чьи официально признанные правила были бы достаточны для того, чтобы охватить собой все проблематичные возможности, которые только могли бы возникнуть и которые не мог бы создать в царстве игры человек, проявив минимум остроумия. Взять, к примеру, шахматы: хотя они, казалось бы, защищены от такого рода манипуляций, человек может, когда подойдет его очередь делать ход, поменять фигуры, повернув доску на 180 градусов — так чтобы, хотя положения фигур в целом не изменились, клетки оказались бы заняты другими фигурами, — и уже затем делать свой ход. В нескольких случаях, когда я так поступал, мои оппоненты утрачивали присутствие духа, пытались меня остановить, требовали от меня объяснения того, что это я такое задумал, чувствовали
неуверенность относительно законности произошедшего (но, несмотря на это, стремились отстоять его незаконность), недвусмысленно давали мне понять, что я порчу им всю игру, а на следующем этапе игры заставляли меня обещать, что я не буду "на этот раз ничего делать". Их не удовлетворяло, когда я просил их показать, где те правила, которые запрещают делать то, что я сделал. Не удовлетворялись они и моими указаниями на то, что я не изменил физические расположения фигур и что, более того, данный маневр никак не влияет на мои шансы выиграть. Если они не были удовлетворены, то они не могли также и сказать к своему удовлетворению, что именно здесь было неправильно. Явно пытаясь справиться с ситуацией, они говорили о непонятности моих мотивов. Один испытуемый сообщил, что это напомнило ему о том, как играли в баскетбол "Гарлемские Бродяги", и что он никогда не считал, что они играют в настоящий баскетбол.
Я предполагаю, что здесь человек находится в области игровой версии "невысказанных условий соглашения", состоящих, возможно, еще из одного правила, которое завершает любое перечисление базисных правил, подводя их под статус соглашения между людьми играть в соответствии с ними, — правила, которое формулирует такой перечень как соглашение с помощью заключительного "четко пропечатанного" признания: "и так далее".
Что касается вопроса о том, имеет ли его хорошо упорядоченный характер какое-нибудь значение для осуществления узнаваемой игры или нет, то я поражен тем фактом, что, хотя правила научного исследования легко сопоставимы с базисными и преференциальными правилами в играх, во всех научных исследованиях фигурирует знание исследователями тех условий, при которых им позволено ослаблять базисные и преференциальные правила и вместе с тем претендовать на то, что конечный продукт является адекватным научным решением проблемы исследования. В играх же еще только необходимо было найти те условия, при которых игроки могут ослаблять базисные и преференциальные правила и вместе с тем признавать свою игру как легитимное играние в игру. По крайней мере, до сих пор мне не удалось найти ни одного случая, в котором было бы так, и это странно, если учесть, что определяющий эффект правила "и так далее" легко различим в каждой игре, которую я рассматривал.
И наконец, мне не удалось обнаружить ни одной игры, позволяющей определять время осуществления, длительность и фазирование ходов всецело как вопрос предпочтения игрока.
Окажись вдруг так, что границы набора сущностно неопределенны, что степень эксплицитности правил не имеет никакого значения, что их набор упорядочен по существу лишь частично, что каждая игра содержит свои "невысказанные условия соглашения" и что время является параметром смысла хода, — и у нас были бы существенные основания для оптимизма. Это свойства именно тех ситуаций событий, на которые социологи ссылались как на "определения ситуаций" "серьезной" жизни актерами и которые были настолько запротоколированы исследователями, что наличие этих свойств можно с надежностью допустить. Также остается открытой чрезвычайно важная возможность: что конститутивный акцент является неотъемлемой чертой всех событий независимо от того, идет ли речь о событиях в царстве (у Шютца — "конечной области значения") игр, научного теоретизирования, театра, спонтанной игры, сновидения или чего-то еще.
И вновь проблема
Независимо от того, что именно предусматривают базисные правила в качестве специфически возможных событий, специфицируют ли они девять клеток в "крестиках и ноликах", 64 позиции в шахматах или пять карт на руку в покере, — для актуального содержания правил инвариантны три конститутивных ожидания. Они позволяют нам опознавать в разных играх те события, которые функционально тождественны с точки зрения вопроса о том, что надо сделать, чтобы произвести замешательство. Следовательно, операция, которая должна произвести замешательство в одной игре, будет производить его и в любой другой игре. Если вести речь о конститутивных ожиданиях в повседневных ситуациях, то операция, которая производит замешательство в одной конкретной обстановке, будет производить его и в любой другой конкретной обстановке. Действенность этих конститутивных ожиданий в играх или в повседневных ситуациях служит, тем самым, важным условием стабильных черт согласованных действий.
Моя цель — показать с помощью экспериментальных демонстраций, что события, нарушающие конститутивные ожидания, умножают аномийные черты среды игровых событий, а также дезорганизованные черты структур игрового взаимодействия; что эти эффекты варьируют в непосредственной связи со степенью мотивированного согласия с конститутивным порядком игры; что эти эффекты проявляются независимо от личностных качеств игроков и что эти суждения верны не только для игровых взаимодействий, но и для взаимодействий "серьезной жизни" тоже.
Итак, мы спрашиваем:
1. Является ли нарушение базисного правила в игре первоочередной детерминантой аномийных эффектов?
2. Является ли аналогичной первоочередной детерминантой нарушение базисного правила в повседневной жизни?
Изучение базисных правил на примере "крестиков и ноликов"
В роли экспериментаторов (5) выступили 67 студентов-гуманитариев, посещавшие некоторые из моих курсов. Каждый сыграл в крестики и нолики с тремя или более лицами, составившими в сумме 253 испытуемых (И), среди которых были дети, подростки, молодые люди и взрослые обоих полов. Испытуемого, который находился в различных степенях знакомства с Э (от членства в одной семье и различных степеней дружбы до полной чуждости), просили — после того как он принимал предложение Э сыграть, — делать ход первым. После того как И помещал в поле свой значок, Э стирал этот значок, переносил его в другую клетку и ставил в освободившееся место свой собственный значок, пытаясь в то же время ничем не показывать И, что игра каким бы то ни было образом необычна. Экспериментаторов попросили документально зафиксировать поведенческие детали того, что делали и говорили испытуемые, а также получить от испытуемых — и представить относительно себя — информацию о том, какие чувства они испытывали, когда происходило приглашение сыграть, когда делался некорректный ход, на протяжении всего хода игры и после игры. 67 экспериментаторов представили отчеты о 253 случаях игры.
Процедура подсчета. Для описания поведения И непосредственно после хода Э всеми экспериментаторами использовалась стандартная форма отчета.
Если Э сообщал, что И\
(1) выказывал удивление, был встревожен, поднимал взгляд, то сообщение засчитывалось как "да"; в противном случае — как "нет";
(2) проявлял или выражал замешательство или был озадачен, то сообщение засчитывалось как "да"; в противном случае — как "нет";
(3) выказывал раздражение, мучение или гнев, то сообщение засчитывалось как "да"; в противном случае — как "нет";
(4) ухмылялся, улыбался или смеялся, то сообщение засчитывалось как "да"; в противном случае — как "нет";
(5) выражал подозрение или требовал объяснений, то сообщение засчитывалось как "да"; в противном случае — как "нет";
(6) выказывал какую-либо реакцию, не перечисленную выше, то сообщение засчитывалось как "да".
Когда протоколы не содержали информации, достаточной для того, чтобы вынести определенное суждение, сообщение засчитывалось как "нет информации".
Степень замешательства И рассчитывалась далее следующим образом.
1. Если не отмечалось никакой реакции и смеха и/или испытуемый выказывал удивление, был встревожен или поднимал глаза, но не более того, то замешательство классифицировалось как "отсутствующее или слабое".
2. Если Я выказывал реакции (1) и любые две другие из числа альтернатив (2), (4) и (5), то замешательство классифицировалось как "среднее".
3. Если Я выказывал реакции (1), (2), (4) и (5), замешательство классифицировалось как "сильное".
Иногда смысл, вкладываемый испытуемым в ход экспериментатора, можно было извлечь из поведения испытуемого и его спонтанных замечаний по окончании игры. Иногда экспериментатору приходилось выявлять его, задавая испытуемому вопрос: "Что ты об этом думаешь?" Экспериментаторы поступали по-разному: одни спрашивали об этом до того, как раскрывалось экспериментальное намерение, другие — после.
Замечания испытуемых оценивались следующим образом.
1. Если И: (а) действовал так, словно ничто не требовало объяснений или словно не возникло никакой проблемы, и/или (б) если он, по его словам, чувствовал, что экспериментатор испытывает новый способ игры, помешан на крестиках и ноликах либо играет в новую игру или ее испытывает, — это засчитывалось как отказ испытуемого от "крестиков и ноликов" как порядка и избрание им нового порядка.
2. Если И говорил, (а) что туг содержится какая-то скрытая хитрость (например, что это был обманный прием, что экспериментатор действовал как незаурядный чудак или шутник, что это был тест или какого-то иного рода эксперимент) и/или (б) что экспериментатор играл в какую-то "неведомую игру" (например, что экспериментатор водил И за нос или играл на самом деле не в крестики и нолики, что это была какая-то хитроумная уловка или шутка, сыгранная над И, что экспериментатор использовал этот способ ведения игры как завуалированный сексуальный намек или указание на тупость испытуемого или что экспериментатор действовал как этакий зазнавшийся наставник), испытуемый засчитывался как воспринимающий экспериментатора играющим в неизвестную игру. Оба пункта 2 — (а) и (б) — рассматривались как отказ испытуемого от порядка крестиков и ноликов, но без принятия решения в пользу альтернативного порядка.
3. Если И говорил, что Э играет в крестики и нолики, но при этом жульничает, это засчитывалось как удержание испытуемым порядка крестиков и ноликов.
И мог играть дальше, отказаться от продолжения игры или играть в "не-игру", т. е. отомстить аналогичным ведением игры или начать взаимно вредничать (например, дублировать способ игры Э или действовать, словно бы говоря своими действиями: "Ты играешь, как тебе вздумается, ну так и я могу играть, как мне вздумается", "ты срываешь игру мне, ну так и я буду срывать игру тебе" или "ты думаешь, что сможешь таким образом выиграть, ну так и я сейчас поставлю сразу все мои значки и выиграю").
Открытия. В таблицах 7-1 — 7-7 содержится отчет о полученных результатах. Нижеследующие простые открытия прорисовались достаточно очевидно, чтобы отнестись к ним по крайней мере с предварительным доверием.
Какое значение имел "неправильный" ход?
Таблица 7-1
Возрастные группы
5- 11 12- 17 18-35 35-65 все испытуемые
кол-во % кол-во % кол-во % кол-во % кол-во %
Те или иные реакции на необычный характер хода, отмечаемые в отчетах 54 94,7 19 95,0 138 94,5 29 96,7 240 94,9
Отсутствие реакции на необычный характер хода, отмечаемое в отчетах 3 5,3 1 5,0 8 5,5 1 3,3 13 5,1
Все испытуемые 57 100,0 20 100,0 146 100,0 30 100,0 253 100,0
Мотивировал ли ход немедленную попытку понять, что происходит9
Возрастные группы
5-11 12- 17 18-35 36-65 Все испытуемые
кол-во % кол-во % кол-во % кол-во % кол-во %
Все в диапазоне от
запроса до требования
объяснений 20 35,1 14 70,0 82 56,2 15 50,0 131 51,8
Предъявляет обвинение,
разгадывает ход, крити-
кует или отвергает
экспериментатора 29 51,0 0 0,0 28 19,2 9 30,0 66 26,1
Свидетельства воздейст-
вий, отличных от выше-
перечисленных 5 8,7 5 25,0 28 19,2 5 16,7 43 17,0
Не отмечается никакого
непосредственного
изменения или реакции 3 5,2 1 5,0 8 5,4 1 3,3 13 5,1
Все испытуемые 57 100,0 20 100,0 146 100,0 30 100,0 253 100,0
Вес испытуемые, кото-
рые делали запросы,
предъявляли требования
и выдвигали обвинения 49 86,1 14 70,0 110 75,4 24 80,0 197 77,9
ЧО
•2
§
Таблица 7-3
На кого испытуемый возлагал ответственность за характер игры?
Возрастные группы
5-11 12 17 18- 35 36-65 все испытуемые
кол-во % кол-во % кол-во % кол-во % кол-во %
Ты играешь неправильно 43 75,5 14 70,0 101 69,2 26 86,6 184 72,7
Я играю неправильно 6 10,5 2 10,0 12 8,2 0 0,0 20 7,9
Мы оба могли бы играть
правильно, но не играем
(порча игры) 8 14,0 4 20,0 33 22,7 4 13,4 49 19,4
Все испытуемые 57 100,0 20 100,0 146 100,0 30 100,0 253 100,0
Как зависела степень замешательства испытуемого от природы присоединения г- испытуемого к определенному нормативному порядку?
Испытуемый нормализовывал неправильный ход с помощью
Степень замешательства испытуемого выбора порядка нового отказа от крестиков и ноликов, но без принятия решения в пользу альтернативы удержания порядка крестиков и ноликов все испытуемые
кол-во % кол-во % кол-во % кол-во %
Отсутствующее или слабое 26 86,7 36 30,8 20 19,4 81 32,8
Среднее 3 10,0 46 40,3 32 31,1 81 32,8
Сильное »зх^^ 1 3,3 33 28,9 51 49,5 85 34,4
Все испытуемые 30 100,0 114 100,0 103 100,0 247 100,0
Нет информации 6
X2 = 55,43 при 6 <11. р< 001 при условии, что степень замешательства и выбор нормативного порядка изменялись независимо друг от друга.
- ** ' " I ^ "^ Таблица7-5
: ^ * - г» «г*- тда - - . & и' г
Как зависела степень замешательства испытуемого от возрастной группы испытуемого?
Возрастные группы
Степень замешательства испытуемого 5-11 12- 17 18-35 36-65 все испытуемые
кол-во % кол-во % кол-во % кол-во % кол-во %
Отсутствующее или слабое 14 25,5 3 15,0 54 37,2 11 36,7 82 32,8
Среднее 14 25,5 8 40,0 51 35,2 9 30,0 82 32,8
Сильное 27 49,0 9 45,0 40 27,6 10 33,3 86 34,4
Все испытуемые 55 100.0 20 100,0 145 100,0 30 100,0 250 100,0
Нет информации 3
X2 = 11,39 при 6 <11. .10 < р > .05 при условии, что возрастная группа и степень замешательства варьировали независимо друг от друга.
Как зависела степень замешательства испытуемого от степени знакомства между испытуемым и экспериментатором?
Степень знакомства
Степень замешательства посторонние знакомые Друзья члены одной все испытуемые
семьи
кол-во % кол-во % кол-во % кол-во % кол-во %
Отсутствующее или
слабое 17 32,7 29 31,8 25 38,4 10 25,7 81 32,8
Среднее 18 34,6 27 29,7 21 32,3 16 41,0 82 33,2
Слабое 17 32,7 35 38,5 19 29,2 13 33,3 84 34,0
Все испытуемые 52 100,0 91 100,0 65 100,0 39 100,0 247 100,0
Нет информации 6
А2 = 3,89 при 6 с1Х .70 < р > .50 при условии, что степень знакомства и степень замешательства варьировали независимо друг от друга.
Таблица 7-7
Как зависела степень замешательства испытуемого от того, были ли -испытуемые и экспериментаторы одного или разного пола9
Соотношение полов испытуемого (И) и экспериментатора (5)
Степень замешательства МЯиМЭ МЯиЖЗ ЖЯиМЭ ЖЯи Ж Э все испытуемые
испытуемого
кол-во ^ % кол-во % кол-во % кол-во % кол-во %
Отсутствующее или
слабое 26 32,9 20 33,3 12 30,0 20 29,9 78 31,6
Среднее 27 34,2 18 30,0 13 32,5 24 35,8 82 33,4
Сильное > - 26 32,9 22 36,7 15 37,5 23 34,3 86 35,0
Все испытуемые 79 100,0 60 100,0 40 100,0 67 100,0 246 100,0
Нет информации 7
А2 = 0,67 при 6 с!Х р > .99 при условии, что соотношение полов испытуемого и экспериментатора и степень замешательства варьировали независимо друг от друга.
1.То, что "неправильный" ход оказывал воздействие на поведение испытуемых, ясно видно из таблицы 7-1.
2. Таблица 7-2 показывает, что три четверти испытуемых были непосредственно мотивированы неправильным ходом на попытку понять, что происходит.
3. Таблица 7-3 показывает, что три четверти игроков возлагали ответственность за характер игры на экспериментатора.
4. Таблицы 7-4 — 7-7 побуждают нас пойти еще дальше. В идеале нам достаточно было одного лишь факта неправильного хода, чтобы произвести аномийные эффекты — при условии, что человек пытался восстановить нормальный характер хода в рамках нормативного порядка крестиков и ноликов.
Таблица 7-4 показывает, что лица, интерпретировавшие этот ход как ход, относящийся к новой игре, выказывали низкую степень замешательства. Те, кто отказывался от крестиков и ноликов, но без Принятия решения в пользу альтернативного порядка, выказывали большее замешательство. Те, кто предпринимал попытку нормализации в рамках порядка крестиков и ноликов, выказывали наибольшее замешательство.
Таблицы 7-5 — 7-7 показывают, что степень замешательства варьировала независимо от возрастной группы испытуемых, степени знакомства между испытуемым и экспериментатором, а также того, были ли испытуемые и экспериментаторы одного или разного пола.
Открытия, полученные с помощью крестиков и ноликов, поддержали два важных теоретических положения. Во-первых, поведение, расходившееся с конститутивным порядком данной игры, сразу же мотивировало попытки нормализовать это расхождение, т. е. истолковать наблюдаемое поведение как частный случай легально возможного события. Во-вторых, при условии нарушения легальной игры несогласующееся с ней событие казалось лучшим способом произвести бессмысленную ситуацию, если игрок пытался нормализовать расхождение, пытаясь одновременно оставить без изменения конститутивный порядок, т. е. не отказываясь от этой игры и не принимая ориентации на "новую игру".
Кроме того, мы обнаружили, что крестики и нолики производили убедительное и устойчивое недоумение у детей, особенно в возрасте от 5 до 11 лет. Менее эффективной была эта процедура для производства недоумения у взрослых, хотя в этом
случае она была очень эффективной в производстве двусмысленной ситуации событий. Между тем протоколы экспериментов как со взрослыми, так и с детьми были полны выражений недоверия. Это положение дел сохраняется независимо от их возраста, пола и степени знакомства с экспериментатором.
Ограничение, накладываемое на дальнейшее использование игр
В конечном счете нас интересует не производство замешательства в играх, а производство замешательства в "серьезных" ситуациях. Поскольку в крестиках и ноликах конститутивные ожидания доказали свою полезность, мы зададим теперь вопрос, можно ли обнаружить конститутивные ожидания в событиях повседневной жизни.
Обнаружить их можно, однако для этого мы должны обратиться к иным ситуациям, нежели игры.
Мы не можем прибегнуть к помощи игр, потому что события игры не гомологичны по своей структуре событиям повседневной жизни. В ряде своих особенностей ситуации событий игры настолько заметно отличаются от ситуаций событий повседневной жизни, что не только сложно обосновать допущение об их структурной эквивалентности, но и сами эти различия делают всякий разговор о нормах повседневных ситуаций как "правилах игры" простой фигурой речи. Если бы этого было недостаточно, то от использования открытий, касающихся крестиков и ноликов, для получения данных о том, как преумножать замешательство в повседневных ситуациях, нас все-таки удержало бы то обстоятельство, что многие взрослые были способны отказаться от этой игры без разрушения своего взаимоотношения с экспериментатором.
Если воспользоваться как отправной точкой анализом ситуаций игры, представленным Хёйзингой (1950), то с ситуациями, заключающими в себе рутинное социальное структурирование событий повседневной жизни, находятся в очевидном контрасте следующие особенности ситуаций игр.
1. В отличие от событий повседневной жизни, события игры — как в процессе их протекания, так и в ретроспективе, как уже свершившиеся продукты — обладают особой временной структурой, суть которой составляет тот факт, что для всех теперешних (present)
состояний игры время, в котором ведется игра, является сущностно ограниченным (ЫгситвспЬеё). На протяжении всего набора теперешних состояний игры — либо пребывающей в процессе протекания, либо уже сыгранной — неотъемлемый смысл любого теперешнего события обеспечивается предполагаемым будущим, коим является определенное время, к которому игра будет закончена, например, через некоторое число ходов, или когда бегуны достигнут финишной ленточки, или по истечении шестидесяти минут игры. Тем самым свершившееся играние в игру состоит из замкнутого во времени эпизода. Базисные правила и актуальный осуществляемый ход игры придают этому эпизоду его целостный характер как структуру релевантностей. Что также характерно, успех и неудача являются ясно определимыми, так что тот или иной исход почти не подлежит переистолкованию в качестве бывшего чем-то иным. Равно как не подчинены оценки успеха или неудачи ожиданию последующих событий вне этого эпизода, ведения игры или самой игры, при принятии решений относительно того, что этот эпизод "реально означает". И наконец, знание того, что к какому-то времени игра будет завершена, идентичным образом наличествует актуально и потенциально для каждого игрока в каждом теперешнем состоянии игры.
2. Любое расхождение между "официальным" определением игры и частными представлениями и умолчаниями отдельного лица почти никак не влияет на определение спектра возможных игровых событий и исходов. Для игроков игра представляет собой публичное
1 мероприятие, чьи возможности существуют благодаря мотивированному согласию человека с его базисными правилами, и эти правила определяют консенсуально понимаемую область. . Базисные правила — это по существу объективные правила, в том смысле, в каком определил "объективное" Кауфман (1944). События, которые ими предусматриваются, — это сущностно объективные события.
3. Пребывание "в игре" предполагает, по определению, 1 подвешивание пресуппозиций и процедур "серьезной" жизни. , Многие комментаторы игр обращали внимание на эту черту, говоря 1 об игре как об "искусственном мире в микрокосме".
5 4. Такое подвешивание, как правило, — дело личного С предпочтения. Сущностно возможно осуществление выбора "играть в
игру". Кроме того, человек — например, если дело примет неблагоприятный для него оборот, — типичным образом располагает сущностной возможностью "выйти" из игры или сменить эту игру на другую, и это опять-таки вопрос его личного предпочтения.
5. Как правило, "выход из" игры синонимичен восстановлению мира повседневной жизни как среды событий и установки повседневной жизни, которая эту среду конституирует. Пресуппозиции игры, по-видимому, являются продуктом некоторых модификаций пресуппозиций повседневной жизни, которые временно и по личному выбору подвешиваются, т. е. делаются нерелевантными для протекания игры.
6. Хотя в ходе игры стратегии могут быть в значительной степени импровизированными, а условия успеха или неудачи — неясными для игроков, базисные правила известны им на протяжении всего хода игры; они не зависят от изменяющихся теперешних состояний игры и отбора стратегий; они наличествуют для применения игроками и пред-полагаются игроками как наличные в качестве того требуемого знания, которым игроки обладают еще до того, как представится случай прибегнуть к этим правилам для принятия решения о выборе той или иной из законных альтернатив.
7. Базисные правила игры не изменяются актуальным протеканием игры. Что касается игр в обычном их понимании, то игроки не только знают базисные правила игры прежде, чем в нее вступить, но и не получают более никакого знания об этих правилах в качестве функции своего участия в игре. Ясно, что такую ситуацию следует отличать от ситуации, когда сами базисные правила изучаются игроком только в ходе игры, в качестве функции его участия в игре, и лишь постольку, поскольку он в ней участвует, т. е. той ситуации, которая подчиняет его действия узнаванию неизвестного набора базисных правил и пересмотру и коррекции поведения в соответствии с ними.
8. Что касается базисных правил игры, то существует практически совершенное соответствие между нормативными описаниями действования в игре и актуальным действованием в игре. Эмпирически это соответствие обнаруживается не только в самом ведении игры, но и между ведениями этой игры. Подобное соответствие между нормативными описаниями повседневного
действования и актуальным повседневным действованием является исключительным случаем.
9. В той мере, в какой игроки придерживаются согласия с базисными правилами, эти правила обеспечивают игроков определениями рациональных, реалистических, понятных действий в среде игровых событий. Действия, пребывающие в согласии с базисными правилами, определяют в играх "честную игру", тогда как возможные в игре исходы определяют "справедливость".
10. В рамках базисных правил, которые заранее предполагаются каждым из участников в качестве более или менее одинаково обязательных как для него, так и для других участников, каждым из игроков в принципе7 могут приниматься такие стратегии, которые наистрожайшим образом согласуются с нормами инструментальной эффективности. Кроме того, перед каждым игроком открыта сущностная возможность принять эти стратегии или настойчиво требовать их принятия от самого себя или своего партнера, не подрывая при этом своего схватывания смысла той игры, в которую они играют.
Конститутивный порядок событий повседневной жизни
Можно ли обнаружить "конститутивный акцент" в ситуациях событий "серьезной" жизни? Я предполагаю, что три свойства, определяющие для базисных правил игры, не являются специфической особенностью игр, а обнаруживаются как свойства тех "допущений", которые Альфред Шютц в своих работах, посвященных конститутивной феноменологии ситуаций повседневной жизни (1945, 1951), назвал "установкой повседневной жизни".
Прежде чем перечислить свойства, которые придает событиям эта установка, будет полезно рассмотреть тот момент, что допущения ; и правила могут быть переведены на язык ожидаемых событий. < Например, сказать, что игрок принимает правило крестиков и ноликов, согласно которому игроки ходят поочередно А,В,А,В.., > значит сказать, что его действия управляются в своем протекании 3 нормативной последовательностью событий А,В,А,В... Что именно * человек, как говорят, "принимает", эквивалентно тому, что он, как говорится, "принимает относительно возможного выпадения
событий", а это опять-таки все равно что сказать, что его действия управляются некоторым ограниченным способом, каким могут происходить возможные события. Следовательно, тем, что он, как говорится, "принимает", служат атрибутированные свойства событий, которые являются для него "сценическими". Он схватывает во внимании их смысл как ограниченную рамку альтернативных спецификаций сцены событий. Следовательно, актер способен переживать "изумление", когда актуальные события нарушают эти ожидания.
Следующая далее формула определяет конститутивный акцент. Она может быть применена к каждой из черт той ситуации событий, о которой говорит Шютц, когда перечисляет допущения, свойственные установке повседневной жизни. Каждая из этих черт несет в себе предварительную атрибуцию: "Исходя из альтернативных возможностей, человек (а) ожидает, что ... (вставить релевантную черту); (б) ожидает, что если она обладает силой для него, то она будет обладать силой и для другого человека тоже, и (в) ожидает, что как он ожидает, что она будет оставаться в силе для другого человека, так и другой человек будет ожидать, что она будет оставаться в силе для него".
Установка повседневной жизни
В ряде классических работ по социологической теории, посвященных конститутивной феноменологии ситуаций повседневной жизни (1932, 1943, 1944, 1945(а), 1945(6), 1951, 1953, 1954, 1955), Шютц описал те пресуппозиции, благодаря которым актер наделяет сценические события конституирующими значениями, коими обладает для него та или иная черта сцены, "знаемыми им сообща с другими". В соответствии с программой, установкой и методом гуссерлевской феноменологии (8р1е§е1Ьег§, 1960), Шютц стремился найти такие пресуппозиции и соответствующие черты среды, на которые они интенционально направлены, которые были бы инвариантны для специфических содержаний действий и их объектов. Их список не является исчерпывающим. Дальнейшее исследование должно выявить и другие. Как и любой продукт наблюдения, они имеют
предварительный статус "таких до тех пор, пока не доказано, что они I другие".
1. Шютц обнаружил, что в повседневных ситуациях "практический теоретик" достигает упорядочения событий, пытаясь в то же время удержать и санкционировать пресуппозицию, что объекты мира суть такие, какими они являются. Улаживая повседневные дела, человек шцет интерпретацию этих дел, удерживая в то же время линию "официальной" нейтральности в отношении того воззрения, что относительно любых объектов мира можно осуществить правило сомнения по поводу того, суть ли они то, чем они кажутся. Вместо такого сомнения человек принимает допущение, состоящее в ожидании того, что между конкретной явленностью-объекта и объектом-интенции-который-является-этим-конкретным-образом будет существовать отношение несомненного взаимного соответствия. Из набора возможных отношений между актуальными явленностями объекта и объектом интенции, как, например, отношения сомнительного соответствия между ними, человек ожидает, что санкционированным является предположенное не подлежащее сомнению соответствие. Он ожидает, что другое лицо использует более или менее идентичным образом то же самое ожидание, и ожидает, что как он ожидает, что это отношение будет в силе для другого лица, так и другое лицо ожидает, что оно будет оставаться в силе для него.
2. Второе допущение Шютц обозначает как практический интерес человека к событиям мира. Релевантные черты событий, отбираемые его интересом к ним, несут с собой для человека в качестве своего инвариантного свойства то, что они могут актуально и потенциально влиять на его действия и подпадать под влияние его действий. При этом пред-полагаемом свойстве событий, человек принимает точность своих упорядочений событий как проверенную и проверяемую без подвешивания релевантности того, что ему известно в качестве факта, предположения, гипотезы, фантазии и прочего благодаря его телесным и социальным позициям в реальном мире. События, отношения между ними, их каузальная текстура не становятся для него предметами теоретического интереса. Он не санкционирует представление о том, что при обращении с ними правильно подходить к ним с тем правилом, что он ничего не знает или может допустить, что ничего не знает, "просто чтобы увидеть, к
чему все это приведет". В повседневных ситуациях то, что он знает, есть неотъемлемый элемент его социальной компетенции. Он полагает, что то, что он знает таким, каким он его знает, персонифицирует его как социальный объект — и для него самого, и для других — в качестве bona fide1' члена группы. Он санкционирует компетентность самого себя как bona fide члена группы (т. е., он и другие члены принимают его компетентность как само собой разумеющееся) в качестве условия своей уверенности в том, что его понимание своих повседневных дел будет реалистическим пониманием.
3. Шютц дает описание временной перспективы повседневной жизни. В своих повседневных деятельностях человек реифицирует поток опыта и делит его на "временные куски", пользуясь схемой временных отношений, которую, как он полагает, эквивалентным и стандартизированным образом используют он и другие люди. Разговор, который он ведет, складывается для него не только из событий его потока переживания, но и из того, что было сказано или может быть сказано во время, обозначаемое последовательными положениями часовых стрелок. Не только "смысл разговора", постепенно реализованный через последовательную вереницу реализованных значений осуществленного до-сих-пор течения разговора, но и каждое "до-сих-пор" наполняется его предвосхищениями. Кроме того, как в каждом здесь-и-сейчас, так и на протяжении всей последовательной вереницы здесь-и-сейчас разговор обладает для человека как своими ретроспективными, так и перспективными значимостями. Сюда входят идущие из здесь-и-сейчас референции к началу, длительности, темповой организации, фазированию и завершению. Эти детерминации "внутреннего времени" потока переживаний он приводит в соответствие с социально применяемой схемой темпоральных детерминаций. Он использует схему стандартного времени как средство временного планирования и координации своих действий с действиями других, приспособления своих интересов к интересам других и соизмерения темпа своих действий с темпом действий других. Его интерес к стандартному времени направлен на проблемы, которые решаются такими спецификациями при временном упорядочении и
" Настоящего, добросовестного, добропорядочного (лат.).
координации взаимодействия. Он полагает также, что схема стандартного времени является целиком и полностью публичным делом, своего рода "одними большими часами, идентичными для всех".
Существуют и другие способы темпорального пунктуирования потока опыта, контрастирующие с указанным, которые производят воспринимаемое и знаемое-сообща упорядоченное протекание событий во "внешнем мире". Например, человек, занятый деятельностями, связанными с научным теоретизированием, пользуется стандартным временем как средством конструирования одного из альтернативных эмпирически возможных миров (если, разумеется, принять, что теоретик проявляет интерес к фактичности). Таким образом, то, что исходя из его интересов, направленных на контроль над практическими делами, должно было бы заключать в себе использование этим человеком времени для приспособления его интересов к действованию других, становится для него интересным в качестве научной проблемы, которая состоит в ясной формулировке таких программ координированных действий в виде причинно-следственных связей. Другой контрастирующий пример можно обнаружить в слежении за событиями театрального представления. Интересы к стандартному времени отодвигаются в сторону как нерелевантные. Когда человек присутствует своим вниманием в социальных структурах, изображаемых, например, в пьесе "Этан Фром"1), посетитель театра позволяет выйти на передний план судьбе влюбленных и — в качестве условия понимания — той последовательности ступеней, которые привели к осуществлению этой судьбы.
4. Шютц описывает допущение "и так далее". Под этим имеется в виду полагание того, что как события происходили в прошлом, так же они вновь будут происходить и в будущем.
5. С этим допущением тесно связано другое: что явленности событий вновь могут быть схвачены актером в интенции как ансамбль составных явленностей. Постоянство интенционального объекта, проходящее сквозь вариации в актуальных явленностях, состоит тем самым в его темпоральной идентичности. Человек
11 Пьеса по повести "Этан Фром" (1911) американской писательницы Э.Уортон. - Прим. перев.
полагает, что объект интенции сейчас тот же самый, каким он был в интенции в прошлом и каким он вновь может стать в интенции в будущем, несмотря на факты временной апробации и изменения, происходящие в контексте, обстоятельствах и актуальных явленностях.
6. Человек принимает некоторую общепринятую схему коммуникации. Относительно смысла сценических событий его информирует заранее предположенный фон вещей, которые "Каждый, подобный нам, знает". Он полагает, что такой фон используется им самим и другими людьми на манер правил кодирования, в рамках которых решается вопрос о правильном соответствии между явленностью объекта и объектом-интенции-который-является-этим-особым-образом.
7. Шютц обнаружил "тезис взаимности перспектив". Этот тезис складывается из двух допущений: (а) допущения "взаимозаменяемости точек зрения" и (б) допущения "совпадения релевантностей".
(а) Под допущением взаимозаменяемости точек зрения имеется в виду, что человек принимает как само собой разумеющееся, полагает, что другой делает то же самое, и полагает, что как он полагает в отношении другого, так и другой полагает в отношении него, что если бы они поменялись местами так, чтобы здесь-и-сейчас другого стало его здесь-и-сейчас, а его здесь-и-сейчас стало здесь-и-сейчас другого, то он увидел бы события тем же самым типичным образом, что и другой, а другой увидел бы их тем же самым типичным образом, что и он.
Если сформулировать это иначе, человек обращает свое внимание на ситуацию, обладающую таким "фоновым" свойством, что если — при заданных специфических актуальных явленностях сцены — каждый поменялся бы местом с другим, то каждый из них опознал бы сцену более или менее подобным для всех практических целей их взаимодействия способом. Когда человек обращает свое внимание на сцену, конкретные актуальные здесь-и-сейчас явленности сцены для него иные, нежели для другого. Человек это знает. Но даже в то время, как он это знает, сцена одновременно обладает для него таким характерным свойством, что то, что ему актуально здесь-и-сейчас является, есть потенциальная-явленность-которую-бы-оно-имело-для-другого-если-бы-они-поменялись-пози-
циями. Он полагает, что то, что каждый из них актуально видит, потенциально может быть увидено обоими при обмене позициями. Таким образом, обнаружил Шютц, человек полагает, что имеются разные явленности, но также допускает, что они обусловлены разными перспективными позициями в мире, идентичном для них обоих. Однако этот идентичный мир, как выяснил Шютц, есть осуществление заранее допущенной возможности взаимозаменяемости позиций (физических и социальных), при которой предположенная взаимозаменяемость может быть принята вместе с контролируемым несоответствием. Поэтому свойство сцены для актера, состоящее в том, что она есть идентичная сцена для него и другого человека, может модифицироваться модификацией этой пресуппозиции, например, изменением интереса, церемониальной договоренностью, такими инструментальными манипуляциями, как хирургическая операция на мозг, прием наркотических препаратов и т. п. Идентичный мир гарантируется "способностью" человека удерживать эту пресуппозицию в непредвиденных обстоятельствах, навязываемых ему фактуальным миром. Далее в статье мы этот момент еще обсудим.
(б) Под допущением совпадения релевантностей подразумевается, что человек полагает, полагает, что другой человек полагает то же самое, и полагает, что как он полагает это в отношении другого, так и тот полагает это в отношении него, что различия перспективы, которые, как этот человек знает, имеют происхождение в его собственной и другого человека частных биографических ситуациях, нерелевантны для наличных целей каждого из них и что оба они выбрали и проинтерпретировали актуально и потенциально общие объекты и их свойства "эмпирически идентичным" способом, достаточным для всех их практических целей.
8. Человек принимает особую "форму социальности". Помимо всего прочего, форма социальности включает в себя полагание человеком того, что существует некоторое характерное расхождение между тем "образом" его Я, который он приписывает другому человеку в качестве знания этого человека о нем, и тем знанием, которым он обладает о самом себе в "глазах" этого другого. Также он полагает, что изменения этого характерного расхождения остаются под его автономным контролем. Данное допущение служит
правилом, с помощью которого обыденный теоретик группирует свои переживания относительно того, что собственно с ним происходит. Общему интерсубъекгивному миру коммуникации, тем самым, соответствует неразглашаемое знание, которое — в глазах данного лица — распределяется между людьми в качестве оснований их действий, т. е. в качестве их мотивов, или, в радикальном смысле слова, их "интересов" как конституирующих черт социальных взаимоотношений взаимодействия. Человек полагает, что есть вещи, которые какой-то один человек знает и которых, как он полагает, не знают другие. Неведение одной стороны состоит в том, что известно другой стороне в качестве мотивационно релевантного для первой. Тем самым вещи, знаемые сообща, наполняются в своем смысле личными умолчаниями, избирательными утаиваниями. Таким образом, события повседневных ситуаций наполняются этим целостным фоном "утаиваемых смыслов", знаний о самом себе и о других, которые не являются ничьим более делом: одним словом, являются частной жизнью.
Перевод В.Г.Николаева (Окончание в следующем номере)
„Я •
Щ
НI
т
! 4
