CC BY
64
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.8
МОСКВА 1999
многих, служит основой его культурного экспорта” (с. 347). Предлагаемая автором программа “сильной объективности” как раз и призвана решить эту задачу, и хотя она не совершенна, тем не менее она обладает значительными преимуществами по сравнению с альтернативными.
Т.В. Виноградова
99.03. 015. КУРЕК Н. РАЗРУШЕНИЕ ПСИХОТЕХНИКИ // Новый мир. - 1999. - С.153-165.
Автор, кандидат психологических наук, ведущий научный сотрудник института наркологии, рассматривает историю психотехники в Советской России: ее расцвет в 20-е и ее гибель под давлением тоталитарного режима в 30-е годы.
Психотехника, по словам одного из ее адептов в СССР Шпильрейна, представляет собой “прикладную психологию в применении к проблемам хозяйственной жизни” (цит. по: с. 153). Основателями психотехники были немецкие психологи В.Штерн и Г.Мюнстерберг. Последний считал, что “психотехника есть наука о практическом применении психологии к задачам культуры” (цит. по: с. 153). Расцвет психотехники в мире пришелся на период между Первой и Второй мировой войнами.
В 1920 г. А.К.Гастев организовал в Москве центральный институт труда (ЦИТ). В нем И.Н.Шпильрейн создал первую психотехническую лабораторию, а в 1923 г. — секцию психотехники в институте психологии при 1-м МГУ; ‘ тогда же возникли психотехнические лаборатории и при других институтах. Советские психотехники строили свои исследования на основе дифференциальной психологии и признавали биологическую обусловленность способностей. В 20-е — 30-е годы существовала индустриальная, сельскохозяйственная, военная и детская психотехника.
Профессиональный отбор стал основной задачей советской психотехники. В 20-е годы практика профконсультирования и тестологического профотбора на производстве, в армии и школе стала массовой. Психотехники в экспертных заключениях, основанных на тестировании, должны были давать комплексную характеристику психического, физического и социального развития советских граждан. Правда, некоторые из них, например директор
ЦИТа Гасгев, считали, что главным в психотехнике следует считать не профотбор и профконсультацию, а изучение и оптимизацию трудового процесса.
Результаты тестологических исследований, проводившихся психотехниками, оказались весьма неутешительными. Так, психотехники И.Н.Шпильрейн, Д.И.Рейтынбарг, Г О.Нецкий в книге “Язык красноармейца” (1928) сообщали, что солдаты отличались крайне скупым словарным запасом; в письменной речи на 145 слов в среднем они делали 31 ошибку; их мышление носило конкретно-ситуативный характер. Как отмечал Шпильрейн, выступая в 1929 г. в Коммунистической академии, красноармейцы “легко запоминают, например, рисунок окна или животного, а треугольник или шестиугольник — этого они не знают, для них это абстракция... и их они не запоминают” (цит. по: с.154).
У представителей центрально-азиатских республик уровень интеллекта оказался еще ниже. В 1928 г. А.Штилерман опубликовал результаты исследования интеллекта 104 узбекских школьников 8-15 лет в сравнении со стандартами русских и украинских ребят, изучалось внимание, восприятие, память, осмысление, комбинирование, сметливость, воображение, наблюдательность. Штилерман обнаружил среди узбекских детей по уровню интеллекта: нормально одаренных — 16,8%, легко отсталых — 63,4%, глубоко отсталых — 19,8% (в обычной популяции лишь 2-3% оказываются умственно отсталыми). При этом стандарты одаренности русских мальчиков оказались выше узбекских в 2-5 раз (с. 154). Сравнение интеллекта узбекских и украинских школьников привело Штилермана к аналогичным результатам, хотя среди .украинских детей процент умственно отсталых оказался более высоким, чем среди русских детей.
Причину примитивности, интеллектуальной отсталости узбекских детей Штилерман видел в особенностях их физиологического развития, а также социально-бытовых условиях. Он полагал, что на развитие интеллекта негативно влияет узбекская люлька-бешик, в которой ребенок, привязанный бинтами за руки и за ноги, лежал неподвижно с первых дней жизни до двух лет Исследования Штилермана вызвали сильнейшую идеологическую реакцию. Секретарь Среднеазиатского республиканского бюро ЦК Зелинский назвал статьи Штилермана глубоко шовинистическими. С
негативной оценкой работ Штилермана выступил и руководитель советской психотехники Шпильрейн.
Спустя два года после опубликования работы Штилермана, другой психотехник О.Попова (1930), проведя обследование 120 крестьянских русских детей 12-18 лет, пришли к выводу, что 77% из них отстают в своем физическом и психическом развитии. По данным профессора Д.Г.Рохлина, для молодежи Ленинграда также были характерны инфантилизм и задержка развития костей: а 87% юношей в 19 лет находились в состоянии полузрелости, а 6,5% — даже в предпубертатном периоде. Кроме того среди них чрезвычайно высок был процент психопатов, истериков и т.п.
Психотехники отмечали психические дефекты и взрослого населения СССР. Так, немецкий психотехник Ф.Баумгартен (1924) считала характерной чертой русских отсутствие сознания ценности времени, что связывала с преобладанием крестьянского труда, любовью к групповому времяпрепровождению, недостатком политических прав и свобод. Подобная черта, по мнению Баумгартен, препятствовала научной организации труда и его эффективности, для преодоления этого национального дефекта и борьбы за экономию времени в СССР в 20-е годы была создана “Лига времени”. В ее руководство входили Л.Троцкий и ведущий психотехник Шпильрейн. Издавался журнал “Время”. Однако кампания борьбы за экономию времени, как отмечает автор, приняла дисциплинарноадминистративный характер и мало что дала, поскольку нельзя ценить время из-под палки.
Коммунисты хотели построить общество, в котором будут устранены не только социальное неравенство, но и психофизические групповые различия между мужчинами и женщинами, работниками умственного и физического труда, людьми разных национальностей. Для реализации этой цели некоторые наиболее рьяные идеологи создания “нового человека” предлагали весьма радикальные средства. Так, евгеник Э.С.Енчем считал, что такие понятия как логика, разум, познание, возникли с делением общества на классы и служили для эксплуатации пролетариата. Для уничтожения классовых отличий он предлагал восставшему рабочему классу освободиться от “цепей разума” и возвратиться к “безумию”, доэксплуататорской “единой системе органических движений”. Для достижения полного равенства людей в СССР, по его мнению,
необходимо ослабить, а затем и ликвидировать философские, психологические, социологические, естественнонаучные ПОНЯТИЯ и теории. “Левые” педагоги и педологи предлагали программу “отмирания” школы, очевидно, во многом с той же целью — дабы устранить неравенство взрослых и детей, учителей и школьников.
Эта тенденция к нивелировке половых, социальных и национальных психофизических отличий при формировании “нового социалистического человека”, нашла свое отражение в советском новоязе. Слово “товарищ” скрывало различия между мужчинами и женщинами, “'трудящийся” — между представителями различных социальных слоев, а “советский человек” и “советский народ” — между людьми разных национальностей.
Советские психотехники должны были, с одной стороны, способствовать росту производительности труда путем отбора наиболее пригодных работников и организации наиболее оптимальных условий производства. А с другой стороны, перед ними была поставлена задача бороться с “буржуазными представлениями” об устойчивых классовых, национальных, половых психофизических различиях. Это привело к небывалому развитию психотехники в СССР. Тестологическому обследованию предполагалось подвергнуть миллионы людей, психотехники активно работали в сельском хозяйстве страны, на фабриках и заводах. Однако в психотехнических исследованиях в 20-е годы были получены данные о низком уровне психофизического развития населения СССР, наличии выраженных социальных, национальных и половых отличий, что грозило развенчанию основных коммунистических мифов. В 30-е годы подобные данные стали восприниматься как проявление великодержавного шовинизма, расизма, фашизма, троцкизма и т.п.
Прежде всего результаты исследований, проведенных в 20-е годы, в начале 30-х стали критиковать сами психотехники, которые понимали, что иначе их науке не выжить. Начиналась, по словам автора, конъюнктурная подстройка под ситуацию. В 1930 г. Шпильрейн трансформировал дифференциальную психологию в классовый подход к психотехнике. На седьмой Международной психотехнической конференции, состоявшейся в 1931 г. в Москве, ряд исследований, проводившихся ранее, были обвинены в том, что они, по словам Шпильрейна, “извращают действительность, игнорируя социогенные факторы, преувеличивая значение
биологического именно так, как извращают действительность в этом направлении западноевропейские и американские исследователи, выполняющие социальный заказ буржуазии” (цит. по с.157). Психотехники В.Коган, В.Маршева, И.Окунева в докладе “Женский труд” (1933) на той же конференции подвергли острой критике немецкого психотехника ОЛипмана за биологизацию проблемы семьи, пригодности женщины к профессиональной и общественной деятельности. Особенно возмутило их высказывание Липмана: “Мир женщины — это дом, дом мужчины — это мир” (цит. по: с. 157). Авторы доклада привели данные о том, что в ходе строительства социализма с 1928 по 1931 г. технический интеллект у женщин вырос с 47 до 56,6 и практически стал равен показателю технического интеллекта у мужчин — 59 (с. 157). Правда, как подчеркивает автор, в докладе не сообщались данные о количестве и уровне образования испытуемых, а также использовавшихся методах. Очевидно, так легче было манипулировать данными для того, чтобы доказать, что в ходе строительства социализма не только вырос технический интеллект у женщин, но и нивелировались различия между полами.
В 1931 г. психотехники отказались от биологической концепции детерминации психики и выдвинули тезис о ведущей роли социальных факторов, прежде всего воспитания. Переход от биогенетической концепции к социогенетической в психотехнике отразился даже на названии журнала: в 1932 г. журнал
“Психофизиология труда и психотехника” был переименован в “Советскую психотехнику”. Изменилось и отношение к тестам как средству профотбора и научных исследований. Если на первой Всесоюзной конференции по психофизиологии и профотбору в Москве (июнь 1927) тесты еще рассматривались как основной метод исследования и практики, то уже к 1930 г. они стали вызывать резкое неприятие со стороны ведущих педологов и психотехников.
Хотя и теорию, и исследования советские психотехники и педологи в начале 30-х годов стали согласовывать с марксизмом и загонять в прокрустово ложе идеологического жаргона, все же некоторые еретические высказывания проскальзывали. Например, в “Социалистической переделке человека” (1930) Л.С.Выготский утверждал, что обусловленность сознания бытием проступает прежде всего у примитива в примитивном обществе, а в развитом обществе у развитого человека эта зависимость опосредована рядом моментов
материального и духовного характера. Выготский, по словам автора, “подставился”, и П.Размыслов в 1934 г. набросился на него с “кулаками”. “Эта лженаучная, реакционная антимарксистская теория на практике приходит к выводу, что политика в Советском Союзе осуществляют люди и классы примитивно мыслящие, неспособные к какому бы то ни было абстрактному мышлению” (цит. по: с. 158). Педологическая школа Выготского, его культурноисторическая концепция были запрещены в СССР в 1936 г. Приспособить тестологические исследования групповых психических отличий к марксистской идеологии невозможно.
Разгром психотехники начался в 1931 г., когда Сталин во время встречи с партийным бюро института красной профессуры, призвал к борьбе на два фронта с извращениями марксизма в общественных науках — идеализмом и механицизмом. Собственно именно после этой встречи и изменился характер публикаций по психофизиологии труда; место науки заняли идеологическая болтовня, критика и самокритика кающихся ученых.
Психотехнику критиковали за “меныиевиствующий идеализм”, который выражался: “а) в созерцательном отношении к научно-исследовательской работе без применения ее результатов в практике соцстроительства; б) в оперировании абстрактными схемами и категориями без ознакомления с подлежащим изучению конкретным материалом” (цит. по: с. 159). В докладе “К вопросу о теории психотехники” кающийся профессор Шпильрейн признавался: “Мы и сейчас имеем в отдельных случаях влияние реакционнейших теорий метода “единого процесса”, метафизической веры во всемогущество теста...” (цит. по: с.159). В статье “О повороте в психотехнике” (1931) Шпильрейн сообщил, что эта теория принадлежит А.П.Нечаеву, согласно которому “единый процесс” — это одинаковые для всех классов и возрастов испытания на память и внимание.
Несмотря на подобные выступления, положение руководителя советской психотехники Шпильрейна, входившего вместе с Троцким в руководство “Лиги времени”, становилось все более тяжелым.
Следующий этап разгрома психотехники начался в 1934 году, когда состоялся XVII съезд ВКП(б). Психотехнические приемы повышения производительности труда заменяются репрессивными, принудительными мерами, труд заключенных включается в
пятилетний план. В 1934 г. прекращает существование журнал “Советская психотехника”, в Государственном институте психологии, педологии и психотехники ликвидируются секции психотехники и педологии, выполнявшие координирующую теоретическую и методологическую работу. Институт передоименовывается в Государственный институт психологии.
Особенно негативно на судьбе психотехники отразилось движение ударников. Накануне Международного дня молодежи 29 августа 1935 года парторг шахты Дюканов призвал А.Стаханова поставить рекорд по добыче угля. В середине мая С.Орджоникидзе на пленуме Наркомата т'гжелой промышленности высказал мысль о том, что техническое нормирование сдерживает развитие отрасли и что для преодоления его тормозящего влияния следует использовать пример ударников.
Именно психотехники занимались нормированием труда, что не только помогало отобрать людей наиболее пригодных для данной профессии, но и позволяло оптимизировать и рационализировать трудовые процессы. В СССР организацией труда и техническим нормированием в тяжелой промышленности занимался Центральный институт труда, возглавляемый Гастевым.
До Стаханова забойщики рубили уголь два-три часа, а потом три часа крепили забой. Стаханов же, когда ставил рекорд, рубил уголь в два раза дольше, а бригада крепильщиков работала отдельно. Естественно, это механически повысило количество добытого угля с 11-14 до 30-32 т. В декабре ЦК одобряет “инициативу трудящихся”. Нормы в промышленности повышаются на 15-20%. В советской печати разворачивается злобная кампания против “псевдоспециалистов”, которые мешают стахановскому движению. Стахановское движение во многом предопределило печальною судьбу Центрального института труда: его закрыли в 1940 г.
Психотехника же была окончательно ликвидирована в СССР в 1936 на основе Постановления ЦК ВКП(б) “О педологических извращениях в системе наркомпросов”. Это был, по мнению автора, непревзойденный документ по количеству и характера обвинений в адрес педологии, знаменовавший новый этап “охоты за ведьмами” в СССР. Уже не только отдельные люди, но целые науки и профессиональные научные и практические учреждения объявлялись
вредителями, диверсантами, ведущими подрывную деятельность против партии и народа.
Психотехнике были предъявлены те же обвинения, что и педологии: заимствование буржуазных теорий, а также
использование тестов, которые были построены с таким расчетом, чтобы на командные посты выдвигались не пролетарии, а представители господствующих классов, что нанесло вред строительству социализма в СССР. Осенью 1936 г. ГК ВКП(б) принял решение о ликвидации психотехнического профотбора и профконсультаций для подростков. Одновременно был издан специальный приказ Наркомпроса РСФСР “О ликвидации в школах профконсультации и профотбора”.
И.Н.Шпильрейн был расстрелян в 1937 г . А.К.Гастев погиб в
1941 г.
Психология, правда, после постановления ликвидирована не была. Власти СССР вполне встраивала марксистская психология, базирующаяся на марксистско-ленинской демагогии, без тестов как метода научного исследования и тестологической практики отбора. Осенью 1936 г. под эгидой журнала “Под знаменем марксизма” было проведено совещание психологов, перед которыми была поставлена задача — борьба с тестами и работами, на них основанными. С тех пор стандартными стали утверждения о методологической несостоятельности тестов, “власть предпочитала иметь дело с вымышленным, а не реальным народом” (с. 162)
Симптоматичным автор считает то, что в это же время психотехника подвергалась проработкам и критике и у себя на родине
— в нацистской Германии. Идеологическая критика психотехники привела к тому, что психологи в нацистской Германии практически перестали использовать этот термин. Чаще всего военную и индустриальную психотехнику называли военной и индустриальной психологией. “Моя борьба” Гитлера изучалась на психологических семинарах. Сила воли, самообладание, готовность к борьбе, мужество были объявлены — в соответствии с этим программным документом
— основными психологическими характеристиками, необходимыми для успешной деятельности. Однако по сравнению с СССР психотехника в Германии, хотя и в редуцированном виде, просуществовала несколько дольше.
При национал-социализме отбор (селекция) считался
основным механизмом прогресса, поэтому задачам отбора и сегрегации придавалось особое значение. В качестве теоретической базы психотехнической практики использовалась “концепция выражения”: основными проявлениями душевных переживаний и характера считались мимика, пантомимика, почерк и голос. После начала Второй мировой войны Германия депортировала миллионы иностранных рабочих, миллионами исчислялись и взятые в плен солдаты. Перед нацистскими психотехниками была поставлена задача организации их эффективной работы (было протестировано 400 тыс. депортированных рабочих). Они также проводили селекцию польских детей, которых предполагалось воспитать в истинно арийском духе в немецких семьях.
Помимо этого широкое распространение психотехника < получила в вермахте: психотехники занимались тестированием как рядовых, так и офицеров. Для экспертизы были разработаны многочисленные функционально-психологические пробы, например, для отбора летчиков использовался вращающийся стул с ориентировкой. Но, несмотря на весьма эффективную работу, немецкая военная психотехника в 1938 г. была подвергнута критике идеологической службой, возглавляемой Розенбергом: психотехника обвинялась в игнорировании расовой селекции, в том, что она ставит индивида выше народа и государства. Разработанные в США во время первой мировой войны армейские тесты были объявлены еврейскими, благоприятствующими дезинтегрированному типу личности. Однако, несмотря на идеологическую критику, тесты продолжали применять в практике военного отбора вплоть до апреля
1942 г., когда военная психотехника в Германии была — достаточно неожиданно — ликвидирована, использование тестов в Вермахте было запрещено. Почему? Одна из возможных гипотез — низкие оценки при проверке детей высшего руководства вермахта: например, племянник Геринга был признан психотехниками лишь условно годным к профессии летчика. Но есть сведения, что Гитлер сам ликвидировал военную психотехнику, считая, что она действует разлагающе.
Итак, развитие психотехники в нацистской Германии очень напоминало развитие психотехники в СССР. С началом идеологической перестройки (в СССР — марксистской, в Германии
— национал-социалистической) предпринимались попытки
согласовать науку с господствующим мировоззрением, поставить ее на службу идеологическим и практическим целям государства и правящей партии. Однако ни в СССР, ни в Германии, психотехнику не удалось адаптировать к режиму в той степени, которая устроила бы ведущих идеологов. В результате теория и методы психотехники были отвергнуты. И коммунисты, и нацисты пришли к выводу, что отбор по интеллектуальным показателям и характерологическим признакам противоречит политической селекции, основанной на преданности партии, государству, принадлежности к классу или расе. Вредным объявлялось все, что мешало монолитности идеологии и политического режима. “Когда научная работа вступала в противоречие с мифологиями режима, на нее накладывалось табу, вне зависимости от степени конформизма ученых” (с. 164).
Очевидно, из-за того, что она была ликвидирована в СССР и Германии — странах-лидерах в этой отрасли знания и практики, — понятие психотехники потеряло прежнее значение. В настоящее время оно отождествляется с прикладной психологией или применяется как специфическое обозначение психологии труда.
В хрущевскую оттепель психотехника в СССР была частично восстановлена в форме инженерной и военной психологии, эргономики и психологии труда. Однако ни одна из этих дисциплин в СССР не занималась массовым тестологическим отбором, а тем более тестологическими исследованиями групповых отличий. Тестирование интеллекта были запрещены вплоть до 1991 г. После 1991 г. положение несколько изменилось. Запрет с тестов негласно был снят. Появилось много книг с описанием “лучших психологических тестов”, которые в действительности оказались искаженными, неадаптированными, невалидными версиями западных устаревших тестов, началась “дикая” практика использования тестов для профотбора, особенно в банках и частных предприятиях, которая несомненно привела к большому количеству ошибок.
В Германии в настоящее время существует много технологий моделирования типичных профессиональных ситуаций на основе виртуальной реальности, с помощью которых производится как профотбор, так и тренинг необходимых навыков. Россия, как пишет автор в заключение, существенно отстает от Германии и других развитых стран в тестологическом компьютерном профотборе. “Тогда
как совершенно очевидно, что высокие технологии XXI в. потребуют квалифицированных и духовно уравновешенных работников, существование которых не представимо без психотехники, помогающей совершенствованию цивилизации” (с.165).
Т. В. Виноградова
99.03.016. ГРИН К., БИГЕЛОУ Дж. ПОДВЕРГАЛА ЛИ НАУКА ЖЕНЩИН ПРЕСЛЕДОВАНИЯМ? ОХОТА ЗА ВЕДЬМАМИ В 16 — 17 вв.
GREEN R., BIGELOW J. Does science persecute women?: The case of the 16-17th century witch-hunts // Philosophy — Cambridge; N.Y., 1998. — Vol.73, N 284. — P.195-217.
Английские авторы, опираясь на феминистскую натуралистическую эпистемологию, анализируют противоборство между сторонниками охоты за ведьмами и ее противниками.
Согласно положению, выдвинутому Г.Маркузе, “рациональным следует считать такую форму мышления и действий, которые способны эффективно противостоять и уменьшать невежество, разрушительные тенденции, жестокость и угнетение” (с. 195). В этих словах, по мнению авторов, слышен отзвук глубоко укоренившейся веры в то, что, если люди станут больше руководствоваться разумом, то мир, в котором они живут, станет лучше. Если согласиться с Маркузе, то верным должно быть и обратное утверждение: если некие идеи или действия не противостоят невежеству, разрушительным тенденциям, жестокости и угнетению, то их нельзя считать рациональными. Исходя из этого, авторы предлагают так называемую широкую концепцию рациональности, которая выводит это понятие за рамки достижения чисто познавательных целей (уменьшение невежества) и включает в него нравственные параметры (такие как ослабление жестокости или угнетения).
Стандартная концепция рациональности, развиваемая многими профессиональными философами, связывает рациональность исключительно с ролью наблюдений и логики в формировании и обосновании верований. Авторы называют ее узкой концепцией рациональности: во-первых, потому, что она все внимание уделяет предположениям и выводам, оставляя за скобками эмоции и чувства; во-вторых, потому что эта концепция отрывает
