CC BY
10
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ
ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ ~
__________________________шг
Рг
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СОЦИОЛОГИЯ
СОЦИАЛЬН
; х)
1ТАРНЫЕ
НАУКИ
СЕРИЯ 11
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-2
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.11
МОСКВА 1999
Сложность ситуации в американской социологии состоит и в том, что отсутствует минимальное согласие среди социологов даже по самым общим теоретическим и методологическим вопросам. Поэтому невозможно понять, какая теория должна проверяться эмпирическими методами и решать социальные проблемы.
Харри Псрлстадт (Университет штата Мичиган, США) согласен с принципиальным подходом Тернера и предлагает для решения поставленной им проблемы использовать программу работы и стандарты Комиссии по прикладной и клинической социологии (99.02.005). Он считает, что эта комиссия разработала адекватные способы соединения теории с социологической практикой. Поэтому вопрос состоит не в том. что нужно делать, а в том, имеется ли достаточно воли для того, чтобы делать необходимое.
Джонатан Тернер в своем ответе на комментарии коллег благодарит их за согласие со своим подходом (99.02.006). Однако предложение Прелстадта использовать практику врачей как модель действий социологов вызвало у него протест. Он считает, что социологи должны создавать свою самостоятельную “социальную инженерию”. Единственный способ использования социологии для нужд людей — формирование инженерной ментальности у социологов. Он не согласен с обвинениями его в фашизме. Социологическое знание может быть использовано для корыстной манипуляции людьми, но это не свидетельствует о невозможности инженерной ментальности. Наоборот, социология может вскрыть механизмы злоупотребления властью и помочь бороться с тоталитаризмом. Свою задачу Тернер видит в развитии общих принципов, способствующих рассеиванию теоретических туч, мешающих социологии служить людям.
П. Н. Фомичев
99.02.007. АНСИЯС Ф. ПЕРЕОСМЫСЛИВАЯ СОЦИАЛЬНЫЕ ДЕЛЕНИЯ: ЗАМЕТКИ К ФОРМИРОВАНИЮ
ТЕОРЕТИЧЕСКОГО КАРКАСА.
ANTHIAS FL. Rethinking social divisions: some notes towards a theoretical framework // Sociol. rev. — Keele, 1998. — Vol. 46, -- P. 505-535.
Флоя Ансияс (Университет Гринвича, Великобритания)
утверждает, что недостатком многих недавно вышедших работ по теоретической социологии является неспособность включить в них одновременно гендерные и этнические рассмотрения.
Она отмечает прежде всего, что социальный порядок весь пронизан и зиждется на различных классификациях населения. При этом социологические теории традиционно сосредотачивались лишь на классовом разделениии общества, рассматривая гендерные и этнические разделения лишь как “различия” внутри классов, а не сами по себе. Однако самые недавние работы, особенно
постструктуралистские, утверждали первостепенное значение
понятий “различия” и “тождества”. Наш мир, с их точки зрения — мир прогрессирующего увеличения “различий”. “Теория
социального движения говорит нам, что политические движения,
связанные с классами, сменились движениями, связанными с Идентичностью, окружающей средой и стилями жизни. “Конец идеологии”, выражающийся в конце марксизма и холодной войны, сопровождался усилением требований идентичности и общности (community)” (с. 506).
Постмодернизм прославляет различие и разнообразие и провозглашает отказ от объединяющих понятий. Субъект становится расчлененным и фрагментарным. “Постмодернизм ставит в центр анализа лишенного центра субъекта” (с. 507), стремится избавиться от гуманистической парадигмы, отличающейся этноцентричностью, фаллоцентричностью и ориентацией на бинарные оппозиции. Например, Льотар “показывает, что нет социальных идентичностей, есть только индивиды, являющиеся узлами пересечений дискурсивных практик” (с. 508). Постмодернизм отбрасывает великие
коллективные идентичности класса, нации, пола (gender) и Запада — во имя индивидуальности и различия. Утверждение индивидуальности и различия вопреки признанным общностям класса, этнического целого или пола служит борьбе против неравенства и субординации. Однако автор считает, что постмодернистские установки являются недостаточной и ненадежной основой для борьбы против неравенства. Прежде всего, если оправдано любое различие, то оправданы и претензии некоторых групп на то, чтобы иметь больше власти и ресурсов, чем
другие. Далее, лишая смысла такое объединяющее понятие, как например, понятие расы, подобные подходы делают бессмысленной и антирасистскую позицию.
Внимание к одним только различиям чревато чрезмерным эмпиризмом, отказом от исследования того, что не лежит на поверхности. Постмодернистская критика может привести к тому, что социология вообще останется без орудий анализа.
Следует различать общности (identities) как результаты (ситуационного и зависящего от контекста действия определенных социальных сил) и общности как объяснения. Даже отказываясь от последних, мы должны иметь концептуальный аппарат для анализа первых.
Инструментом концептуального анализа должны служить понятия, которые автор противопоставляет категориям. Первые служат исключительно методологическим инструментом. Основной их целью является возможность учитывающего различия анализа социальных категорий. Для исследования социальных отношений различия и неравенства предлагается понятие “онтологическое пространство”. Понятия, связанные с соответствующим онтологическим пространством, выступают как простые указатели (межевые столбы). Так, “этнос” есть понятие, служащее эвристическим приспособлением для расчленения и спецификации опытных, интерсубъективных, организационных и представляющих процессов, связанных с онтологическим пространством коллективности. Это — абстракция. Данное понятие не имеет какой-то специальной формы. Оно просто позволяет исследовать определенные типы общественных отношений и их результаты на различных уровнях. То же относится к понятию пола (gender).
Таким образом, понятия, в отличие от веберовских “идеальных типов”, отличаются следующими чертами: 1) они не предназначены для того, чтобы служить моделями для сравнения; 2) они не преувеличивают никакую черту наблюдаемых событий; 3) они очерчивают онтологическую территорию некоторого множества общественных отношений, позволяя признавать изменчивость внутри нее; 4) понятия, в отличие от социальных категорий, не считаются чем-то существующим, известным или само собой понятным. “Понятия суть инструменты анализа, позволяющие рассматривать социальный мир сквозь некоторое количество
концептуальных сетей и организовывать его в терминах какой-то проблематики или множества допущений” (с. 510).
В частности, понятия позволяют исследовать следующие процессы:
1. Процесс дифференциации (и идентификации). Эти исследования отвечают на вопросы типа: на основании каких специфических и локальных критериев людей относят к определенной категории (пола, расы, возраста, этноса)? Какое значение приобретает приписывание к такой-то категории в таких-то контекстах? В каких условиях люди сами себя рассматривают в первую очередь сквозь призму такой категории и мобилизуются вокруг данной общности? Какие факторы способствуют и какие препятствуют мобилизации? И т. п.
2. Процесс определения положения (positionality). Эти
исследования отвечают на вопросы типа: благодаря каким
процессам социальные категории приобретают иерархический характер? Благодаря каким процессам производится, воспроизводится и трансформируется неравный социальный статус? Как эти процессы воплощаются в институтах, законах, властных отношениях и пр.?
Выражая неудовлетворенность спорами вокруг того, должен ли социологический анализ исходить из структуры или из действующего субъекта, автор предлагает вместо такой бинарной оппозиции идею разных уровней анализа процессов дифференциации и определения положения. Это уровни: личного опыта (в определенных локальных контекстах, например, в школе, на работе, среди соседей) (речь идет о таких переживаниях, как, например: “быть определенным как отличный от других”,
“принадлежать определенной категории”), интерсубъективный , т. е. уровень действий и практик по отношению к другим людям или институтам; организационный, связанный с институциональными и прочими организационными формами, в которых воплощаются онтологические пространства, например, семейными структурами, системами образования, политическими и правовыми системами, государственным аппаратом, системами полицейского надзора (при этом решаются вопросы типа: каким образом сексуальность, биологическая функция воспроизводства и др. организуются в институциональных контекстах в терминах распределения
ресурсов?); представления (при этом решаются вопросы типа: какие символические средства, образы, тексты, документы и информация циркулируют вокруг соответствующих онтологических пространств?).
Результирующий многоуровневый анализ избегает дихотомии структуры и действующего агента тем, что показывает, как первое и второе переплетаются в общественных отношениях. Предлагаемый подход выделяет различные уровни социального, которые сами являются результатами, а не исходными сущностными атрибутами вроде “воли” или “выбора”. Индивиды способны делать выбор, но выбирают они в контексте определенных ограничений, включающих взаимодействие с другими.
Автор стремится показать, что гендерные, этнические и связанные с расой отношения являются конститутивными для самой системы социальной стратификации.
Рассматривая подход к описанию человеческих общностей в терминах социальных категорий, автор отмечает прежде всего склонность к бинарным оппозициям (мужчины/женщины; белые/черные и пр), которые легко превращаются в оценочные категории и на основе которых легко конструируются отношения высшего и подчиненного. Недостатком подобного подхода является неспособность учитывать более широкие социальные контексты и процессы. Далее, обычному подходу присуща склонность рассматривать гендерные и этнические определения как естественные, т. е. обусловленные самой природой. И, наконец, тут приняты единообразные описания для всех индивидов, попадающих в одну категорию. Например, все женщины рассматриваются как единая однородная масса. Этим грешат многие феминистки, считающие опыт “все мы сестры” присущим всем женщинам как таковым. Описания социальных категорий зачастую руководствуются стереотипами (вроде: испанцы ленивы, а
англичане флегматичны). Здесь упускают из вида, что такие стереотипы сами являются культурными конструкциями, обусловленными исторически и контекстуально.
Далее рассматриваются характерные черты подхода к человеческим общностям в терминах производства социальных результатов положения (positionality) и неравенства. При таком подходе социальные категории рассматриваются как определяющие
положение и место индивида в социальном мире. Зачастую данный подход включает сильный оценочный компонент. - При бинарной оппозиции социальных категорий, типа: белые/черные,
мужчины/женщины, свои/иностранцы, одна категория рассматривается как правильная, нормальная, и т.п., а другая — как неправильная, патологическая, отклоняющаяся или недоразвитая.
Весьма часто неравенство и положение рассматриваются в терминах неравного доступа к ресурсам. В таком случае динамика расы и пола (gender) сводится к экономическим категориям, как это делает марксизм, марксистский феминизм или радикальные феминистские подходы. Разумеется, это во многом верно. Общеизвестно, что женщины и национальные меньшинства находятся в худшем положении на рынке труда. Однако в общем подходы такого рода отличаются рядом слабостей. Например, белые как социальная категория доминируют над черными. Однако внутри этих категорий имеются различия класса и пола, которые совместно влияют на иерархический статус индивида. Так создается сложная сеть налагающихся иерархий.
Далее, когда пол и расу сводят к классовым различиям, возникает соблазн объявить причиной экономического неравенства противоположный пол, или, например, расистов, тогда как причина лежит не в них, но в более объемлющих социальных структурах.
Что касается оценочных моментов, т. е. представлений о “других”, принадлежащих противоположной категории, как об “отклоняющихся” или “неполноценных”, то это иногда приводит к парадоксальным лозунгам борцов за равенство, например, когда феминистские движения обосновывают требование женщин на равенство тем, что женщины вполне обладают мужскими качествами.
После этого автор переходит к изложению предлагаемого ею подхода в терминах онтологических пространств, или социальных областей. Она стремится дать краткий очерк или нечто вроде схематической “карты” социальных разделений пола, этничности и расы. Пол (gender) понимается как область социального конструирования на основе биологической половой определенности (sex) и биологического воспроизводства. Этничность и раса понимаются как область социального конструирования коллективности. А класс понимается как область социального
конструирования производства и воспроизводства экономической жизни.
Пол (gender), таким образом, это не неизменная природная сущность, но социальная конструкция. Он определяется не очевидными физическими отличиями мужского и женского тел, но личным опытом, а также тем, как практикуется, организуется и представляется секс. Пол выражается не только в одежде, привычках или сексуальной практике, но и в положении в асоциальном мире. Он также “конститутивен для человеческой субъективности” (с.523). Отсюда следует, что и женскую роль нельзя объяснять чисто биологически. Впрочем, сейчас уже общепризнано, что отношения пола (gender) и биологических половых признаков (sex) сложны и неоднозначны. Различия между полами воплощаются в целом ряде социальных отношений, в том числе экономических, политических, юридических. Вместе с различиями класса и расы (этноса) они производят результат, отличающий одних индивидов от других.
Аналогичным образом, этничность (включая расу) есть социальная конструкция, протекающая в формах личного опыта, интерсубъективных отношений, организационных формах и формах представления, а вовсе не является “природной сущностью”. Этничность связана прежде всего с социальным конструированием происхождения как значимой области опыта. “Это может принимать самые разнообразные формы и обозначать пространство для борьбы за ресурсы культуры, символов, власти и разного рода материальные ресурсы” (с.526).
Впрочем, социальный характер этничности уже признан в современной литературе, особенно посвященной “новой этничности”. Однако данная литература сосредотачивается в основном на тождестве и различии и не рассматривает социальные разделения в терминах структурных форм неравенства. Вопросы положения в своем классе, принадлежности к определенному полу, экономические и политические отношения,” ... отсутствуют в большей части современной литературы по “новым этничностям” (с. 525).
Автор же полагает, что понятия пола (gender), этноса и класса можно разделять для нужд анализа; но в том, что касается социальных результатов, т. е. структурированных форм неравенства в обществе, эти социальные определенности пересекаются и
конституируют друг друга. В сфере социальных результатов мы имеем категории типа: молодые чернокожие матери; работающие женщины из национальных меньшинств и т. п. Характер этих пересечений зависит от специфических контекстов и нуждается в теоретической разработке. Сложность этих пересечений демонстрируется в следующих темах, которые автор исследовала в своих предыдущих работах: гендерные отношения как
отграничивающие одну этническую группу от другой; пересечения правил, регулирующих отношения между полами, в этнической группе и в окружающем социуме и возникающие при этом эффекты; отношение к труду женщин в различных группах этнических меньшинств; роль гендерных различий для понимания социального положения этнических меньшинств и т. д.
З.А.Сокулер
99.02.008. ШЁТТКЕР Д. ОБМЕН ПИСЬМАМИ МЕЖДУ НОРБЕРТОМ ЭЛИАСОМ И ВАЛЬТЕРОМ БЕНЬЯМИНОМ. SCHOTTKER D. Norbert Elias and Walter Benjamin: an exchange of letters and its content // History of the human sciences. — L., 1998. — Vol. 11, N 2. - P. 45 - 59.
Детлев Шётткер (Институт литературоведения (Literaturwissenschaft) при Университете Штутгарта, ФРГ) напоминает, что в 1967 г. в журнале “Alternative” (N 56-57) под заголовком “Письмо неизвестному корреспонденту” было опубликовано письмо Беньямина от 12 июня 1938 г. В этом небольшом письме содержалось следующее утверждение: “Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, как способность следовать вашему образу мыслей. Но то, что надо понимать как социальную психологию, должно быть, с моей точки зрения, определено прежде всего на основе социальной теории, для которой главной темой будет борьба между классами - в форме эксплуатации труда большинства господствующим в существующем обществе меньшинством. Разработки такой социальной теории, основанной на материалистическом методе и отличающейся от так называемых методологических исследований, относительно которых я вполне разделяю ваше невысокое мнение — такой разработки нам не хватало в Германии, не хватает и сейчас” (цит. по с. 58). Это письмо приобрело известность и спровоцировало дискуссию по поводу
