CC BY
613
ИСТОРИЯ РОССИИ И СССР
99.02.006. МИЛОВ Л.В. ВЕЛИКОРУССКИЙ ПАХАРЬ И ОСОБЕННОСТИ РОССИЙСКОГО ИСТОРИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА. -М.: РОССПЭН, 1998. - 573 с.
Реферируемая монография профессора Московского государственного ун-та чл.-корр. РАН Л.В.Милова представляет собой обобщающее фундаментальное исследование российской деревни и особенностей российского исторического процесса в ХУШ в. Она базируется на широкой источниковой основе в массе своей преимущественно архивных материалов разнообразного типа: от вотчинных хозяйственных книг и "наказов" вотчинным приказчикам, губернской и монастырской хозяйственной и административной документации, инструкций по управлению, исторических и топографических описаний различных губерний и городов Российской империи и т.п. до "Записок" путешественников, дневников, эпистолярных свидетельств и т.д. Монография включает в себя также богатейший историографический пласт работ ученых как дореволюционной поры, так и советских, вводимых Л.В.Миловым в широкое дискуссионное пространство обсуждения принципиальных проблем российской социальной и экономической истории, в частности таких ключевых, как оценка роли географического фактора, климатических условий и, соответственно, вопроса о характере систем земледелия, приемах обработки пашни, систем севооборота и т.д. (см. Введение).
Определяя идею своего труда - главную задачу реферируемой монографии, Л.В.Милов подчеркивает, что она состоит в том, чтобы объяснить специфику российского исторического процесса, "хотя бы в первом приближении" (с.3). Ключевым для продвижения в этом направлении Л.В. Милов считает изучение в системном единстве прежде всего географических и климатических условий и образа жизни - повседневных социальных, в том числе и производственных, практик, мировйдения и быта, материальной культуры широких масс сельского и городского населения Великороссии и, в первую очередь, тех его слоев, что были заняты в сфере аграрного и мелкотоварного ремесленного производства, ведущих для российской экономической и социальной жизни ХУШ в.
"...В Европейской России неблагоприятные климатические условия, преобладание малоплодородных подзолов и болотных почв сочетались в течение многих столетий, - пишет Л.В.Милов, - с сохранением малоэффективных экстенсивных систем земледелия. Как же жил великорусский крестьянин в таких условиях? Как он вел свое хозяйство?" (с. 27). Ответу на эти вопросы фактически подчинена вся структура моно-
графии. Она состоит из двух частей. Первая часть "Великорусский пахарь в ХУШ в." включает одиннадцать взаимосвязанных и развивающих друг друга очерков: "Судьбы паровой системы земледелия"; "Как пахал, чем обрабатывал землю русский крестьянин"; "Что и как сеяли на полях России?"; "Жатва и хранение зерна. Лен, домашний и товарный. Конопля"; "Что такое "сам-3", или "сам-7"? Какие урожаи были в России"; "Семь потов" великорусского крестьянина (каким трудом добывали хлеб)"; "Особенности развития скотоводства"; "Огороды в городе" - парадоксы русского огородничества и садоводства"; "Изба и подворье два века назад"; "Забытая одежда наших предков"; "Деревенская пища".
Часть вторая "Феодальная Россия - социум особого типа" включает в себя три главы: "Мачеха-природа и судьбы земледелия (тупик или развитие)" (гл. 1); "Компенсационные механизмы выживания ("Крепостники и община"; "О происхождении крепостничества") (гл. П); "Некоторые особенности генезиса капитализма в России ("Крупное производство"; "Под опекой государства"; "Тульские заводы ХУП в."; "Неадекватные формы капитала") (гл. Ш). В заключительной части исследования "К характеристике российской государственности" (с. 554572) автор обобщает принципиальные выводы своего исследования.
В отличие от стран Западной Европы, пишет Л.В.Милов, для сельского хозяйства в большей части территории Российского государства на всем протяжении его истории был присущ "необычайно короткий (для земледельческих обществ) рабочий сезон" (с. 554). Это обстоятельство, очень серьезное с точки зрения возможностей для человека удовлетворения насущных потребностей, "радикальным образом повлияло на экономическое, политическое, культурное развитие Восточной Европы, на тип социума и, в частности, на тип феодального общества, складывавшийся в России, и темпы его развития".
Преобладание малоплодородных почв в сочетании с кратковременностью цикла земледельческих работ русских крестьян, пишет автор, имело следствием низкую урожайность и "низкий, в конечном счете, объем совокупного прибавочного продукта общества вплоть до эпохи механизации этого вида труда" (с. 555). В этом же ряду последствий стоит и "крайняя слабость индивидуального парцелльного хозяйства". "Компенсационным механизмом" в данных условиях стала крестьянская община, сохранявшая эту функцию на протяжении почти всей тысячелетней истории русской государственности, ибо "крестьянское хозяйство как производительная ячейка так и не смогло порвать с общиной, оказывавшей этому хозяйству важную производственную помощь в критические моменты его жизнедеятельности" (с. 556).
Обратной стороной чрезвычайной устойчивости крестьянской общины и ее компенсаторных производственно-социальных функций явилось появление крепостничества - "жестких и грубых механизмов изъятия прибавочного продукта в максимально возможном объеме", как единственно возможной формы "преодоления крестьянского сопротивления и нейтрализации той же общины". В свою очередь, пишет автор, это стало возможным лишь "при развитии соответствующих, наиболее деспотичных форм государственной власти - российского самодержавия" (там же).
Л.В.Милов показывает, что истоки этой специфики российской государственности восходят в глубь веков и, в конечном счете, сопрягаются с все той же ограниченностью "объема совокупного прибавочного продукта", дававшей о себе знать и в численности складывавшегося на Руси господствующего класса, и в самом "облике этого класса" уже на ранних этапах древнерусской государственности, и, вплоть до ХУШ в., в характере поземельных отношений, и в функциях государственности власти (с. 556-557, 563).
"Характерной особенностью российской государственности являются ее хозяйственно-экономические функции... Помимо функции изъятия прибавочного продукта и усиления эксплуатации земледельца "государственная машина" была вынуждена формировать и процесс общественного разделения труда, и прежде всего процесс отделения промышленности от земледелия, ибо традиционные черты средневекового российского общества - это исключительно земледельческий характер производства, отсутствие аграрного перенаселения, слабое развитие ремесленно-промышленного производства, постоянная нехватка рабочих рук в земледелии и их отсутствие в области потенциального промышленного развития" (с. 561). Отсюда - необычайная активность Русского государства в области создания т.н. "всеобщих условий производства". В ХУ1-ХУ11 вв. - это строительство пограничных крепостей-городов, оборонительных сооружений в виде засечных полос, крупных металлургических производств, а в ХУШ в. - огромных каналов, сухопутных трактов, возведение заводов, фабрик, верфей, портовых сооружений. Все это осуществлялось с помощью привлечения "принудительного труда сотен тысяч государственных и помещичьих крестьян". Л.В. Милов подчеркивает, что в условиях России, в частности ее огромных территорий, «функционирование многих отраслей экономики без важнейшей роли государства, ее государственного сектора, элиминировавшего безжалостные механизмы стоимостных отношений, было невозможно на всем протяжении российской истории» (с. 562).
Другой стороной названных процессов, полагает автор, была, без труда прослеживаемая еще и в ХУШ в., "крайняя упрощенность российской системы самоорганизации общества", когда резче всего проявляли себя военная, карательно-охранительная и религиозные функции, а государственные рычаги, "несущие функции управления, уходили в толщу общинного самоуправления города и деревни" (с. 562).
Из статуса российского социума как социума с низким объемом совокупного прибавочного продукта и господства общины вытекает, в конечном счете, согласно авторской концепции, и фактическое отсутствие частной собственности земельного владения дворянина: "Вся история русского народа и специфичность ведения земледельческого хозяйства не способствовали вызреванию сколько-нибудь твердых традиций частной собственности на землю" (с. 563). И это составляло "важнейшую особенность российской государственности" на протяжении большого периода ее истории. Автор высказывает предположение, что это обстоятельство, возможно, "во многом предопределило и специфику положения иных народов России, которое нередко было более благоприятным, чем положение русских" (там же).
Л. В. Милов обращает внимание на противоречивую двойственность преобразований Петра 1 и Екатерины II, предостерегая от однозначной их оценки. Создание Петром 1 промышленного производства, несомненно способствуя гигантскому скачку в развитии производительных сил, вместе с тем дало "чудовищный социальный эффект", вызвав к жизни "еще более жестокие, более грубые формы эксплуатации, чем самые суровые формы феодальной зависимости, появились люди, являющиеся принадлежностью фабрики и продающиеся вместе с ней... В то же время нельзя не признать, что чисто эволюционное развитие в весьма своеобразных природно-климатических условиях имело своим результатом лишь веками бытовавшие слабые ростки т.н. "неадекватных форм капитала" с относительно высоким уровнем оплаты труда, господством поденной и краткосрочной форм найма и "ничтожной возможностью капиталистического накопления и расширения производства" (с. 564). Следствием, как подчеркивает Милов, было то, что уровень промышленной прибыли на протяжении долгого исторического периода "уступал в России размерам торговой прибыли"(там же). Екатерина Великая, положившая конец традиционной политике насильственного "посословного разделения труда" и развернувшая кампанию "законодательного поощрения крестьянской торговли и промышленности", вместе с тем, чтобы удержать крестьянские массы на земле, была вынуждена усилить режим крепостного права.
Развитие государственных структур, государственного хозяйства и "государственной машины" было обусловлено и связано с проблемами "оптимизации объема совокупного прибавочного продукта" и с чисто внешней оборонительно-наступательной функцией государства. Л.В.Милов отмечает глубокие исторические корни последней, в том числе - устойчивое сознание "первичной этничности" и приверженность идее "воссоединения" древнерусских земель, а также воздействие "природно-климатических условий развития страны", толкавшие к колонизации, оттоку населения на Юг, Юго-Восток и Восток Евразийского континента (с. 565-566). Развитие оборонительно-наступательной функции Российского государства стимулировалось и с необходимостью выхода России к незамерзающим портам (с. 567).
Специальное внимание уделяет автор мировидению русского крестьянства, анализу психологических поведенческих стереотипов, форм организации повседневной жизни, "механизмов выживания" в этой среде российского общества, так же как и их воздействию на формирование российской государственности и ее функционирование (с. 568-571).
Резюмируя в заключение основную идею своего труда, Л.В.Милов пишет: "В силу различия природно-географических условий на протяжении тысячи лет одно и то же для Западной и Восточной Европы количество труда всегда удовлетворяло не одно и то же количество "естественных потребностей индивида". В Восточной Европе на протяжении тысячелетий совокупность этих самых необходимых потребностей индивида была существенно больше, чем на Западе Европы, а условия для их удовлетворения гораздо хуже. Следовательно, меньшим оказывается и тот избыток труда, который мог идти на потребности "других индивидов", по сравнению с массой труда, идущего на потребности "самого себя". Иначе говоря, все сводится к тому, что объем совокупного прибавочного продукта общества в Восточной Европе был всегда значительно меньше, а условия для его создания значительно хуже, чем в Западной Европе. Это объективная закономерность, отменить которую человечество пока не в силах. Именно это обстоятельство объясняет выдающуюся роль государства в истории нашего социума как традиционного создателя и гаранта "всеобщих условий производства" (с.272).
А.Л. Ястребицкая
