CC BY
13
.[ЛЯ АКАДС^ИЯ Н'1 ;
, . , » -„¡л
семи
1НГ
н
зл
российская академиякаук
институт научной информации по общественным наукам
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
серия 11
СОЦИОЛОГИЯ
реферативный журнал
1999-1
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.11
МОСКВА 1999
ЧАСТНЫЕ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ И ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
99.01.007-011. МЕТОДОЛОГИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ
СРАВНИТЕЛЬНЫХ СОЦИОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ
(Обзор)
99.01.007. ЛЮТЫНЬСКА К., РОСТОЦКИЙ В.А. Дискуссионные проблемы и некоторые рассуждения
LUTYNSKA К., ROSTOCKI W.Problemy dyskusyjne i kilka refleksji // Studia socjologiczne - W-wa; Wroclaw, 1995, - N %. -S. 13-21.
99.01.008. СЛОМЧИНЬСКИЙ K.M. Типология международных сравнительных исследований и ключевые методологические проблемы.
SLOMCZNSKI К. Typologia miedzykrajowych badan porownawczych a kluczowe problemy metodologiczne //Там же. - S. 23-39.
99.01.009. ДОМАНЬСКИЙ X., САВИНЬСКИЙ 3. Методы международного сравнительного анализа: классификация профессий по Эриксону-Голдторпу-Портокареро (ЭГП)
DOMANSKI Н., SAWINSKI. Narzedzia miedzykrajowych analiz porownawczych: klasyfikacja zawodow Erikson-Goldthorpe-Portocarero (EGP) // Там же. - S. 41-68.
99.01.010. СЛОМЧИНЬСКИЙ К.М.Ю ЯНИЦКА К.Ю МАХ Б.В.. ЗАБОРОВСКИЙ В. Функциональная эквивалентность измерений в международных сравнительных исследованиях. Исследования социальной структуры и личности.
SLOMCZYNSKI К., JANICKA К., MACH В., ZABOROWSKI W. Funkcjonalna ekwiwalentnosc pomiaru w miedzykrajowych badaniach porownawczych. Przypadek badan nad struktura spoleczna i osobowoscia // Там же. - S. 70-86.
99.01.011. СИЧИНСКИЙ А. Польско-финское сравнение стилей жизни: интересный опыт, мизерные результаты. SIC1NSKI А. Polsko-finskie porownania stylow zycia: interesuace doswiadczenia, mizerne wyniki//Там же. - S. 87-96.
Социологические сравнительные исследования очень популярны во всем мире. Эти исследования, проводимые более чем в одной стране с помощью тех же самых методов, очень престижны и распространены во многих странах, отличающихся друг от друга прежде всего уровнем развития и культуры. Социологи считали и продолжают считать, что с их помощью они в состоянии собрать интересные и важные данные, которые дадут возможность взглянуть на мир как на нечто целое. В обзоре рассматриваются несколько докладов на конференции "Методология международных сравнительных исследований" в Лодзи (декабрь, 1993), опубликованные в журнале "Studia socjologiczne".
Во вступительной статье (007) Крыстына Лютыньска (Польская Академия наук) и Влодзимеж А.Ростоцкий (Лодзинский университет) делают попытку объяснить, почему в 60-х и 70-х годах такие большие надежды возлагались на теоретические возможности международных сравнительных исследований.
1. Это был период восхищения ничем не ограниченными возможностями социологических теорий. Целью социологов-теоретиков стало создание такой всеобщей социологической теории, чтобы с ее помощью избежать "ловушек" исторических обобщений или необходимости принимать во внимание пространственно-временные обстоятельства. Чтобы построить социологическую теорию, социологам нужны были эмпирические данные, международные исследования призваны были их дать. В социологии тех лет решительно преобладало убеждение в необходимости поиска подобия между странами, а не описывания различий.
2. В 60-х годах укрепилось мнение о высокой универсальности и эффективности метода анкетного опроса. Считалось, что этот метод может использоваться в любой культуре, поэтому он стал основным методом международных сравнительных исследований, так как обеспечивал стандартизацию измеряемых ситуаций.
3. Этот период характеризовался относительной легкостью финансового обеспечения сравнительных исследований. Окончание "холодной войны" и развитие международной интеграции сопровождались возникновением множества организаций, которые стали спонсорами социологических исследований. Их цель -сравнение результатов в области просвещения, здравоохранения, народного хозяйства и т.д. в разных странах во всем мире.
4. Вновь возникшие и развивающиеся государства чаще всего не располагали квалифицированными социологами, которые могли бы посоветовать или предостеречь от опасности использования в социологических исследованиях в этих странах универсальной методологии.
5. Семидесятые годы сопровождались очень динамичным развитием статистических методов (основанных на эконометрическом подходе), которые дали широкие возможности моделирования социальных явлений. Всеобщность этого подхода и его математическая элегантность, видимо, склоняли социологов к отказу учитывать в нем кульгурные и исторические переменные.
Многие социологи указывали на проблемы и трудности, связанные с международными сравнительными исследованиями (А.Пшеворский, П.Прадерванд, С.Новак, А.Сарапата, К.Лютыньска, Д.Сандерс): это трудности, связанные с обеспечением сравнимости анализируемых явлений, стандартизации исследовательской ситуации в различных социально-культурных контекстах. Именно упомянутые контексты требуют особого внимания к таким важным для качества исследований проблемам, как построение исследовательского инструмента, язык и содержание вопросов, подготовка анкетеров и т.д. Обращается внимание на проблему обеспечения в сравнительных исследованиях семантической
эквивалентности вопросов, а также сравнимости статистических данных, рассчитываемых разными методами, но касающихся одних предметов (например, показатели безработицы или преступности). Социологи скорее предостерегают от некритического и поспешного проведения международных сравнительных исследований, чем их поощряют. Эти исследования требуют огромных концептуальных и методологических усилий.
Современные сравнительные исследования используют не только анкетирование, но и другие методы, например, метод Case study. Но и они доставляют социологам определенные проблемы, например, этического права их применения (как в случае с "социологической интервенцией" А.Турена, или
антропологическими исследованиями методом наблюдения).
Социологические сравнительные исследования, проводимые в разных странах, можно подразделить с точки зрения того, являются ли предметом исследования различия между странами (зависимость "макро-макро"), или же различия внутри страны (зависимость "макро-микро"). Это разделение использовал Казимеж М.Сломчиньский (Институт философии и социологии ПАН) для создания типологии сравнительных исследований (008).
Исследования "макро-макро" различаются характеристиками стран, подвергнутых анализу, и количеством стран-участниц. Для такого типа анализа автор выводит два вида характеристик стран -позиционные и релятивные. Под позиционными характеристиками понимаются такие переменные, которые представляют количественную или качественную меру интенсивности данного процесса или явления в данной стране. Примерами таких переменных могут быть национальный душевой доход, индекс социального развития, наличие или отсутствие многопартийной системы, господство или отсутствие определенной религии. Релятивные характеристики выражают содержательные характеристики между странами, например, стоимость взаимного экспорта, количество взаимных международных соглашений,
количество международных организаций, к которым эти страны принадлежат.
Автор представляет четыре основных типа международных исследований. Первый из них (тип 1) - монографии выбранных случаев - включает интерпретационные сравнения, использующие богатство переменных обоих видов - позиционных и релятивных. Такого рода сравнения сосредоточиваются на развитии инструментария понимания разных образцов норм и действий, выступающих в выбранных странах. Классическими исследованиями этого типа являются работы о революциях.
Тип 2 - исследования качественных зависимостей между характеристиками стран - основан на методе сходства и различия Дж.Милла, согласно которому один причинный фактор должен обязательно присутствовать во всех возможных случаях.
Сущность типа 3 - качественное исследование зависимости между характеристиками стран - состоит в раскрытии причинных обобщений, которые действительны для больших выборок или даже для всего населения страны.
Для типа 4 - исследования мировой системы и его частей -наиболее характерен исторический подход. Такой подход используется тогда, когда рассматривается какой-либо вид "социальной целостности", иногда эта социальная целостность и есть мировая система. Другой вариант этого типа - введение понятия "социальная целостность", которая складывается из групп связанных между собой процессов, которые в результате совмещения во времени и пространстве "создают" новую целостность в виде обобщенного исторического процесса.
Социологические исследования "макро-микро"
К.Сломчиньский подразделяет на пять типов. Исследования со сравнительным фоном (тип 1) - это анализ данных одной страны, но при этом данные из других стран служат сравнительным фоном. Описательные исследования (тип 2) нередко охватывают несколько десятков стран, а их названия служат только дескрипторами массива данных. Число стран, охваченных исследованием, не предопределяет
его характера - описательного ли аналитического. Иногда меньшее число стран позволяет использовать целевой контраст (тип 3) и сделать более значительные теоретические выводы. Исследования международных качественных различий (тип 4) - это как бы продолжение и расширение целевого контраста на большее число стран. Наибольшее обобщение достигается в качественных сравнительных исследованиях (тип 5), которые охватывают большое число стран и предоставляют репрезентативную дифференциацию системных переменных.
Представленная типология позволяет упорядочить ряд проблем, связанных с функциональной эквивалентностью в сравнительных исследованиях. Автор анализирует три вид функциональной эквивалентности: единиц измерения (предметная эквивалентность), коэффициентов и конструктов (измерительная эквивалентность), а также этап развития наблюдаемой действительности (процессуально-временная эквивалентность). Под предметной эквивалентностью автор понимает равноценность единиц измерения с точки зрения их важности для исследования. Этот вид эквивалентности может в некоторых случаях вызывать сомнения, так как каждая страна трактуется одинаково, только как равнозначащая единица измерения, хотя очевидно, что некоторые страны настолько гетерогенны по своему составу или так велики, что могли бы составлять аналитический "эквивалент" многих других стран Однако, если источником сомнения является гетерогенность стран, то эту характеристику достаточно ввести в анализ как контрольную переменную, так же как и количество населения больших стран.
Второй вид эквивалентности - измерительная эквивалентность. Чаще всего проблема измерительной эквивалентности возникает, когда готовится инструментарий исследования и встает вопрос, вызовут ли те же самые вопросы Разных социально-культурных контекстах показатели того же самого °тношения. В такой ситуации исследователям приходится подбирать Функциональный вербальный эквивалент, чтобы не нарушить
смысла интеллектуального задания, в котором речь шла о понимании способа аргументации
Наконец, проблемы процессуально-временной
эквивалентности, которая часто выступает в исследованиях "макро-макро" и "макро-микро", можно явно увидеть в исследовании закономерностей, касающихся социальных результатов перехода от централизованной экономики к рыночной в Центральной и Восточной Европе. Нужно ли проводить исследования в нескольких странах в одно и то же время, или отнести время исследования к той же самой фазе перемен в каждой стране отдельно? Например, является ли аналитическим эквивалентом Польши 1991 г. Болгария того же года, или та же Болгария на несколько лет позже?
Начиная с 60-х годов, когда международные сравнительные исследования стали проводиться систематически, произошел значительный прогресс в принципах стандартизации сбора, обработки и анализа данных. Польша в последние годы тоже вступила в орбиту сравнительных исследований, что делает актуальным для польских социологов поиск инструментария исследований, соответствующего условиям этой страны. Хенрык Доманьский (Институт философии и социологии ПЛН) и Збигнев Савиньский (Варшавский университет) рассматривают возможности и достоинства все более широко используемого в сравнительных международных исследованиях показателя социального положения Эриксона, Голдторпа и Портокареро (ЭГП) и его применимость в польском контексте (009).
С самого начала сравнительных международных исследований классификации и шкалы, определяющие социальное положение, разнились между собой. Социологи отдавали себе отчет в том, что это затрудняет или делает невозможным сравнение. Поэтому они стремились создать стандартный инструмент исследования - один показатель, который можно было использовать для идентификации социально-профессиональной позиции людей во всех исследуемых странах. Так поставленная проблема нашла свое решение в построении шкал профессий. Было создано несколько
международных шкал: Международная стандартная классификация профессий (ISCO), Международная стандартная шкала престижа профессий (SIOPS), Международная стандартная шкала социально-экономического статуса (ISEI). Однако теоретические и методологические различия привели к тому, что не было согласия, какие категории профессий выделять и какими критериями при этом пользоваться. Состояние конкуренции парадигм не способствовало выработке единого стандарта для использования в международных исследованиях. Был необходим консенсус в том, что касается единой схемы, основанной на общепризнанной, влиятельной теоретической концепции. В конце концов доверие было оказано показателям ЭГП, опирающимся на веберовской идее классово-слоевой дифференциации. Авторитет Вебера, поддержка единой стройной теоретической концепции и эмпирические доводы, подтверждающие удачность этой классификации для современного рыночного общества, привели к тому, что классификация ЭГП стала чаще всего используемым стандартом операционализации классово-слоевых разделений в сравнительных исследованиях.
Росту значения этой классификации способствовало, без сомнения, ее применение в международном проекте исследований мобильности в 9 странах, называемом CAS MIN (Comparative Analysis of Social Mobility in Industrial Nations). Применение ISCO для кодирования эмпирического материла и схема ЭГП способствовали содержательной интерпретации результатов анализа.
В основе методологии ЭГП, изложенной полнее всего Голдторпом (1980), находятся оси разделений и неравенств, значение которых подчеркивал Вебер. Однако аспект не является главным. Принятые во внимание при конструировании ЭГП критерии разделения профессий, хотя и отражают классические показатели классовой структуризации, приспособлены к современных реалиям. Главной сферой формирования различий и неравенств авторы классификации признают рынок труда с характерными для капиталистического рынка механизмами сегментации шансов продвижения, условий труда и принципов оплаты.
Как указывает Голдторп, кроме главного критерия группирования профессий, каким должно быть их место в технико-организационном разделении труда, в своеобразии выделенных категорий решающим являются специфическая трудовая ситуация и рыночная позиция. Рыночная позиция, с одной стороны, является выражением "запасов", а с другой стороны - выгоды, которую в обмен на определенные запасы можно получить. Эти запасы -специальная профессиональная квалификация, уровень образования, экономический и культурный капитал, с которыми индивид вступает в рынок. Они являются элементами, открывающими доступ к более или менее видным положению и должностям, а кроме того, определяют величину заработка, гарантии занятости (или угрозы потерять работу), возможности сделать карьеру и многие другие аспекты социально-экономического положения. Конечно, понятие "запасы" можно расширять. На очередном этапе карьеры запасами становятся лучшие или худшие должности, профессиональное положение в более ранних ее стадиях. В свою очередь, трудовую ситуацию определяют черты самих профессиональных ролей: умственный или физический характер труда, степень автономности при выполнении заданий, величина контроля над другими и формально определенное положение в организационной иерархии. Все эти черты, взятые разом, определяют место в системе отношений господства и подчинения.
Классификация ЭГП не является застывшей схемой, она подвергается эволюции в зависимости от целей очередных проектов. Применительно к Польше была выработана автором рабочая версия этой классификации (Табл. 1).
£
Таблица 1
Польская адаптация классификации ЭГП вместе с процентами лиц, относящихся к отдельным категориям (Польша, 1993, с. 48)
№ Название категорий %
1 2 3
1. Высшие руководящие кадры в государственной администрации и бизнесе, специалисты, владельцы крупных фирм 8,9
1 2 3
2. Низшие руководящие кадры в государственной администрации и бизнесе, специалисты среднего уровня 15,1
3. Канцелярские работники, продавцы, квалифицированный персонал сферы обслуживания 16,7
4. Частные предприниматели, нанимающие работников 0,6
5. Частные предприниматели, не нанимающие работников 2,7
6. Бригадиры и техники-контролеры за физическими работниками 1,7
7. Квалифицированные рабочие 15,7
8. Рабочие простого труда 25,2
9. Крестьяне 11,1
10. Сельскохозяйственные рабочие 2.3
Всего 100,0
Две первые из выделенных категорий включают лиц, которые реализуют в общественном разделении труда определенные функции: осуществление власти в институциональных структурах, совершение инвестиций капитала и профессиональная экспертиза. Их рыночная позиция является наивысшей, а трудовая ситуация самая выгодная. "Услуги", оказываемые ими обществу и системе,
соответствуют высокой квалификации представителей этой категории, их участию в управлении экономикой и принятии политических решений. В высшую категорию выходят также представители свободных профессий, а также наемные специалисты (professional - врачи, юристы, ученые, инженеры), высокопоставленные чиновники на центральном (министры, директора департаментов) и локальном уровнях, директора больших предприятий частных и государственных, представители крупного бизнеса. Низшая часть этого класса - это административные работники среднего уровня и специалисты (различные категории техников, медсестры, занятия, связанные с бизнесом - маклер, брокер). Эту категорию отличает от высшей части service class расположение на средних уровнях бюрократической иерархии, с чем связана меньшая автономия и большая подчиненность власти.
Среди работников умственного труда слабейшая позиция на рынке труда у представителей третьей категории. Это канцелярские работники, продавцы в магазинах и работники сферы обслуживания, выполняющие однообразную работу в профессиях невысокой сложности. Они составляют интегральный элемент бюрократических структур, что в соединении с выполнением заданий с преобладанием умственного труда дает им определенное преимущество перед рабочими. Умственная работа традиционно оценивается выше с точки зрения статуса. Однако на фоне глобальной системы неравенств это позиции второстепенные. С ними связана относительно большая угроза потери работы, низкие заработки, ниже, чем у рабочих.
Отдельное положение двух очередных категорий определяется наличием собственной фирмы. Это мелкие собственники, нанимающие работников или самостоятельные, их отделяет от крупного бизнеса значительно более низкая рыночная позиция, связанная с распоряжением гораздо меньшим капиталом. В современном обществе мелкая собственность дает более низкую рыночную позицию, чем университетский диплом и квалификация специалиста. Люди, владеющие малыми фирмами, имеют трудности
с налогами, жалуются на инфляцию, находятся под угрозой банкротства. Они часто опираются на несовременную организацию труда, пользуются устаревшими технологиями и действуют на периферийных рынках. Все это снижает социальное положение этой категории. В то же время их отличает от наемных работников трудовая ситуация: большая автономия и чувство независимости.
Категория шестая тоже занимает среднее положение, но в другом смысле. В ее состав входят работники умственного труда, входящие в бюрократические структуры управления коллективами рабочих (мастера на производстве, техник низшего уровня), и одновременно работники физического труда, выполняющие руководящие функции. Их рыночная позиция неоднозначана: обладание определенными прерогативами власти, а также высокие заработки - на уровне второй категории ЭГП. Эти элементы повышают их позицию. В то же время фактором, который ее снижает, является близость контакта с физическим трудом.
В седьмую и восьмую категории входят квалифицированные и неквалифицированные рабочие, что соответствует рабочему классу. Квалифицированные рабочие отличаются от неквалифицированных большей уверенностью в труде и несколько большей автономией, которая всегда присуща исполнителям работы, требующей специальной квалификации. Соответственно их заработки выше. В то же время их общая черта - расположение на самых низких уровнях организационной иерархии тот факт, что связь с работодателем основана на контракте, который требует точного исполнения обязательств в виде норм и плана. Такие контракты не имеют аналога в профессиях умственного труда, и это обстоятельство ставит рабочие категории на менее выгодные позиции.
Две последние категории — это фермеры - владельцы собственных хозяйств и наемные сельскохозяйственные работники, выделение которых необходимо из-за специфического характера работ, связанных сельскохозяйственной продукцией.
Сопоставляя результаты исследования социальной структуры в Польше с подобными американскими и английскими, автор делает
вывод, что общий вид расслоения в основных стратификационных измерениях и механизмы, определяющие передвижения индивидов из одних позиций на другие, существенным образом не отличаются от закономерностей, влияющих на эти процессы в капиталистических странах. Большое сходство очевидно также и в других сферах, которые стабилизируют систему дистанций и барьеров - таких, как образцы подбора приятельского круга или выбора супругов. Близость между определенными социальными группами просто поразительная в странах с разными культурными традициями и разными экономическими системами, что свидетельствует о существовании общей основы
Однако при приложении классификации Эриксона. Голдторпа и Портокареро к польским реалиям можно также увидеть и различия. Так, характерной чертой социальных макроразличий является существование отдельной социальной группы интеллигенции, которая в ЭГП не была учтена, она существует лишь в странах Восточной и Центральной Европы и в том значении, которое ей придается в этом регионе, не существует на Западе. Точно так же в ЭГП не выделена в отдельную категорию группа менеджерских кадров и административно-политической элиты с высшими прерогативами власти, которые в Польше занимают отдельную позицию, находящуюся на самом верху иерархической лестницы. Есть и некоторые другие отличия.
Применимость ЭГП в польских социально-культурных условиях была проверена двумя крупными исследованиями: Польский генеральный социальный зондаж (1962-1963) и Польская социологическая классификация профессий (1995). Из результатов этих исследований видно, что классификация ЭГП отражает дифференциацию стратификационны* черт и выбранных взглядов с такой же точностью, что и классификация, специально приспособленная к польским условиям Последняя немного сильнее акцентирует остроту барьеров и различий, чем ЭГП, что может свидетельствовать о ее большей верности, но это отличие не
драматично и не подвергает сомнению классификацию Эриксона, Голдторпа и Портокареро применительно к Польше.
Не вдаваясь в подробности, можно утверждать, что с точки зрения уровня доходов, заработков и образования выделяется иерархия, в которой наверху располагается высший "класс услуг", внизу владельцы крестьянских хозяйств и неквалифицированные рабочие. По сравнению с рабочими позиция категорий работников умственного труда более выгодна, это касается не только образования и материального положения, но также и уровня безработицы, которой они менее подвержены.
Есть много признаков того, что еще несколько лет тому назад категории, выделенные Эриксоном, Голдторпом и Потокареро. представляли собой более слабое отражение социальных различий, выступающих в Польше. Направление преобразований, которые происходят в ней в последние годы, способствует большему подобию некоторых механизмов структурализации закономерностям, выступающим в рыночных системах. Это особенно касается перемен в сфере отношений собственности, социально-профессиональной структуре и управлении экономикой. Эти процессы убеждают, что международные стандарты типа ЭГП, сконструированные для рыночных систем, оказываются удачными и в польском контексте.
Для того чтобы использовать ЭГП в своем анализе, социолог-эмпирик должен, во-первых, иметь информацию, касающуюся трех черт респондентов: 1) его профессии, 2) количества подчиненных и 3) является ли он владельцем предприятия или наемным работником. Во-вторых, информация о профессии должна быть закодирована в рамках Международной стандартной классификации профессий (15СО). В третьих, необходимо пользоваться стандартной системой кодирования информации.
Казимеж Сломчиньский, Крыстына Яницка, Богдан Мах и Войцех Заборовский (010) представляют способы установления эквивалентности измерения в международных исследованиях, влияния условий труда на психологические отношения, ценности и Установки. Представленный анализ свидетельствует о том, что в
сравнительных польско-американских исследованиях сложности труда и консервативного авторитаризма достигнуто то, что на методологическом языке называется межкультурной меткостью попадания. Это понятие означает, что в разных социальных контекстах - например, в разных странах — данное явление измеряется согласно теоретическим принципам, а в итоге результат измерения поддается сравнению. Эквивалентность измерения достигается тогда, когда исследователь в состоянии определить: 1) способ, согласно которому вопросы, применяемые в одном национальном контексте, равноценны вопросам, применяемым в другой стране, и 2) способ, согласно которому упомянутая равноценность касается аспектов, существенных для предмета исследования.
Было принято, что сложность труда - как "объективная" переменная - должна быть измерена в разных странах при помощи тех же самых показателей. Чтобы достичь эквивалентности измерения, внимание было сосредоточено на исследовательских инструментах, а затем проверено, дают ли они одинаковые результаты. Результаты конфирмационного факторного анализа убедили авторов, что измерительная модель имеет в принципе те же самые свойства в обеих странах и в разные периоды времени.
Иначе было с исследованием авторитаризма. В 70-х годах различия в сфере специфических национальных показателей были большие. В 1981 г. в исследовании Миллера, Сломчиньского и Шёнберга показано, что как в США, так и в Польше сходство между универсальными и специфическими показателями оказалось настолько сильным, что можно было признать, что каждый из типов тех показателей измерял точно то же самое. Раз так, то национальные показатели не нарушали функциональную эквивалентность измерений, а укрепляли.
Интересным является смешение значения некоторых показателей в Польше в 1978-1992 гг. В 1978 г. в польской модели авторитаризма большое значение имели показатели, выражающие поддержку бюрократии. В 1992 г. значение этих показателей упало.
Вся измерительная модель утратила свою польскую специфику и без оговорок соответствует теоретическому образцу. При этом ничто не указывает на то, что в США изменилось значение вопросов, измеряющих авторитаризм. Во всяком случае американские данные указывают на постоянную стабильность связей между некоторыми показателями авторитаризма в последние двадцать лет.
Эквивалентность показателей и целых измерительных моделей может быть эффективно изучена с помощью конфирмационного факторного анализа. Однако, чтобы избежать убеждения, что создаваемые в социологии конструкты слабо сравнимы с точки зрения культур разных стран, лучше всего конфирмационный факторный анализ применять к отдельным популяциям и сравнивать результаты в виде параметров полученных моделей.
Различия теоретических ориентаций и применяемых методов делают невозможным полноценное международное сравнительное исследование. Об этом напомнил Анджей Сичиньский (Институт философии и социологии АН) (011), пересмотрев результаты старого (1978-1981) польско-финского сравнительного исследования стилей жизни в свете вопросов, обсуждаемых на конференции. Целью сравнения было прежде всего углубление понимания различных проявлений повседневной жизни в Финляндии и Польше и обогащение таким образом знаний об обеих странах. Финских исследователей также интересовал богатый польский опыт, связанный с использованием автобиографических материалов в социологических исследованиях.
Сотрудничество социологов обеих стран принесло много интересных результатов. В частности, благодаря нему было обращено внимание на некоторые явления и проблемы, которые порой не замечались в исследованиях в одной стране. Так, была отмечена важность роли семьи в обеих странах, существование "фамилио-центризма". Однако это понятие в Польше и Финляндии означает совсем не одно и то же. Финский "фамилио-центризм" означает своего рода убежище индивида, его бегство от дел общества к семье. Оно обеспечивает изоляцию от общества и его проблем.
Польский "фамилио-центризм" служит (во всяком случае служил в момент реализации исследований) социальной интеграции: семья, близкая и дальняя родня, находящаяся в центре круга друзей, знакомых, соседей, составляет (составляла) важный элемент взаимопомощи, облегчает контакты с более широкими кругами общества.
Было несколько интересных наблюдений. Например, польский "пригород" — это отставшая от цивилизации сфера жизни с более низким, чем в городе, стандартом строений и инфраструктуры, а то и вовсе остатки деревень, местожительство незавидное, с более низким социальным престижем, чем город. В Финляндии определение "пригород" ассоциируется с местностью, застроенной и оборудованной скорее для людей с достатком, он обеспечивает жизненные условия лучше, чем город, и означает принадлежность к высшей социальной категории.
Различия между польскими и финскими "стилями жизни" в том, что польский часто представляет собой вид борьбы за "нормальность" повседневной жизни, в то время как финский -проявление этой "нормальности". Было много других важных наблюдений, различий и сходства стилей жизни, но автор прямо говорит, что все исследование, к сожалению, является негативным примером сравнительных социологических исследований, хотя в чем-то оказалось полезным: обогатило опыт исследователей -научный и жизненный.
Основной слабостью и причиной неудачи исследования оказалось различие типологии финских и польских стилей (образа) жизни. Это различие типологии возникло из разных теоретических подходов, представленных финскими и польскими социологами, а также применения разных исследовательских методик.
С самого начала и до конца не было общей теоретической концепции - ее отсутствие ярко проявилось даже в употребляемой терминологии: в то время как польские исследователи пользовались определением "стиль жизни" (style of life), финские предпочитали понятие "образ жизни" (way of life). Автор подчеркивает, что в исследованиях повседневной жизни людей различаются два подхода:
бихевиоральный и исходящий из понимания. Польские социологи предпочли второй подход, считая, что понимание социальных и психологических явлений возможно только при наличии выбора, который делают люди. В соответствии с возможностями выбора польские социологи выделили шесть типов стилей жизни: 1) в ситуации ограниченных возможностей совершения выбора; 2) в ситуации избегания жизненного выбора: 3) поиски жизненного пути: 4) установка на деятельность саму по себе; 5) установка на консервативный результат деятельности; 6) установка на деятельность, приносящую изменения. С первым подходом связано обычно определение "образ жизни" и классовый подход к социальным явлениям. Поэтому основой для различения разных типов образа жизни финские социологи взяли принадлежность к определенному классу или социальному слою. Отсюда внимание было направлено на городской и сельский типы образа жизни, на межпоколенную дифференциацию и т.д.
Ничего удивительного, что ни один из исследовательских коллективов не решился отказаться от своих принципов, поэтому систематическая сравнительная интерпретация собранных материалов оказалась практически невозможной.
Исследовательские методы тоже не были идентичными в обеих странах. В Польше велось "включенное наблюдение" повседневной жизни выбранных семей, углубленные интервью, касающиеся "истории жизни". Финские исследователи собирали прежде всего автобиографии.
Отсутствие общих теоретических принципов и различия методов исследования оказались не единственными причинами неудачи. Важен также тот факт, что исследованию обоих коллективов социологов помешали политические события 1980-1981 гг.. которые происходили в Польше. Совместная публикация анализа собранных материалов стала возможна только в конце 80-х годов, когда и собранные материалы требовали обновления, и возможны стали новые интерпретации старых.
Автор считает, что, несмотря на указанную слабость, нельзя расценивать польско-финское исследование как исследовательскую катастрофу. Благодаря сотрудничеству исследовательских коллективов двух стран был получен обзор стилей жизни финнов и поляков. Поэтому надо признать, что - вопреки намерениям участников - это по существу было не "сравнительное исследование", а параллельно реализованное исследование сотрудничающих коллективов двух стран. Такие исследования, хотя и не дают оснований для систематических сравнений, углубляют понимание явлений, происходящих в собственном обществе, а также обогащают знакомство с другой страной.
Э. П. Васильева
99.01.012. МАТУХНЯК-КРАСУСКА А. СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ А.ТУРЕНА. ЗАМЕЧАНИЯ УЧАСТНИКА. MATUCHNIAK-KRASUSKA A. lnterwencja socjologiczna A.Touraine'a. Uwagi uczestnika. // Studia socjologiczne - W-wa; Wroclaw. - 1995. - N. 34. - S. 97-108.
Социологическая интервенция - это метод исследования общественных движений известного французского социолога Алена Турена. Принципы этого метода были впервые изложены в его книге "Голос и взгляд". Первые исследования реализовал коллектив его сотрудников: М.Вевиорка, Ф.Дюбе, Жужа Хегедюс. В настоящее время в Париже действует большой коллектив Турена - CADIS (Centre d'Analyse et d'Intervention sociologique's), принимающий из разных стран исследователей, собирающихся использовать его метод. Это, наверно, один из новейших социологических методов, которые можно было бы отнести к методам качественным, экспериментальным, к "социологии в действии".
В Польше в 1980-1981 гг. А.Турен проводил исследования Независимого самоуправляющегося профсоюза "Солидарность" как социального движения, указывая на три его компонента: профсоюзный. национальный и демократический.
