CC BY
26
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ
1999-1
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс серии 2.7
МОСКВА 1999
ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ И ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ
99.01.004. ОСВОБОЖДЕНИЕ ОТ ДОГМ. История русской литературы: Состояние и пути изучения / Отв. ред. Николаев Д.П. -М.: Наследие, 1997. - Т.2: Пути изучения русской литературы XX века. — 216 с.
Том открывается статьей В.А.Келдыша (ИМЛИ РАН) "О "серебряном веке" русской литературы и его изучении". Речь идет прежде всего о необходимости окончательно отказаться от привычных толкований литературного движения конца XIX -начала XX в. "лишь в категориях конфронтации - как состояния войны между реализмом и модернизмом", (с.4). Следует говорить о "позитивном диалоге" двух совершенно особых систем художественного мышления. За конфронтационный подход известную долю "вины" несет и зарубежная мысль: "Ибо если на одном критическом полюсе (советском) долгое время господствовали исключительная ориентация на реализм и неприятие модернистических течений, то на другом — право на обладание истинно художественным сознанием нового времени признавалось часто лишь за модернизмом. Подобная абсолютизация антагонизмов, по существу, размывает заложенное в самом понятии "литературная эпоха" представление о некоем единстве" (с.5).
Говоря о поисках обновленных подходов к "серебреному веку", В.Келдыш считает уместным обратиться к суждениям С.А.Венгерова, еще в начале века пытавшегося обобщить
особенности литературного движения с 1890 по 1910 г. и убежденного, что "вражда часто есть самое яркое доказательство того, что люди интересуются одним и тем же, но только подходят к предмету своих стремлений с разных сторон... Есть красные нити, которые проходят по всему периоду... и соединяют в одни и те же психологические порывы и даже в одни и те же социологические настроения людей и стремления, с первого взгляда как будто ничего обшего между собою не имеющие".1
Позитивный момент в размышлениях Венгерова заключается, по мнению В.Келдыша, прежде всего в ключевом понятии "неоромантизм", которое означает "единство литературной психологии" движения в целом, отмеченной особыми, порождеными новым состоянием общества, чувствами "возбуждения" и "чрезвычайности": а "чрезвычайность и романтизм", - замечал Венгеров, - "можно сказать, одно и то же".2
Именно "перемещение основного акцента с изобразительности на выразительность становится общей проблемой для русской художественной мысли рубежа веков" (С.7), обобщает Келдыш. В дальнейшем эта тенденция "глубо- ко укореняется, сказываясь и в радикальных жанровых перестройках, и - очень различно — в видоизменениях поэтического языка: от условных модернистских форм до внешне традиционной, почти натуралистической описательности (скажем, в деревенской прозе И.А.Бунина), которая, однако, нередко приобретает символизированный, знаковый смысл, широко раздвигающий эмпирические границы предметного образа. Одновременно происходит и другая, более открытая, активизация художественной формы в виде прямого авторского самовыявления, усиления лирически наполненного слова, которая предстает тоже по-разному: либо в "субъективных" поэтиках (импрессионистской, символической и др.), либо в фаницах "объективного" стиля, либо в контактах между "субъективным" и "объективным" поэтическим языком" (с.7). "Активизация" стиля, субъективного фактора в нем,
1 Венгеров С.А. Этапы неоромантического движения: Ст.1 // Русская литература XX века (1890-1910) - М., 1914. - Т.1. - С. 5-6.
г Там же. - С. 19.
продолжает В.Келдыш, - "естественное следствие процессов, протекавших в собственно содержательной сфере, в философском видении художественного слова. В преддверии исторических гроз нового века достоянием литературного движения в целом становится переоценка позитивистской концепции "человек -среда" "в пользу" человека, противостоящего фетишу "среды", преодолевающего фатальную власть обстоятельств. При этом идея личностной активности в русской литературе рубежа столетий обладает чертами противоречивого двуединства: пафос независимого "я" соединен с ощущением все возрастающей угрозы феномена отчужденного, изолированного сознания" (с.8). Или иными словами, отягощенное противоречиями личностное (условно - "человекобожеское") начало" противостояло началу надличному (условно - "Богочеловеческому"). В символистском движении переплелись и одновременно противостояли оба эти начала в споре "младосимволистов" с декадентами 1890-х годов.
"Специфические модификации находим, — продолжает В.Келдыш, - и на другом литературном полюсе. К примеру, культ "человекобожия" у Горького (зависимый от его "богостроительных" пристрастий) совмещал в себе пафос самоценной индивидуальности с инвективами по адресу индивидуалистического сознания. В особом "русском ницшеанстве", столь заметном в духовной жизни той поры, идея самостояния отдельной личности порой не только не отменяла, а, напротив, непременно подразумевала идею "соборности" (с.8).
Для литературного процесса "серебреного века" в его противостоянии позитивизму показательна мысль о приоритете субстанциональных вопросов бытия, "вечных" ценностей над "временными". "Мысль эта была в значительной степени обязана корифеям отечественной литературы прошлого века, - прежде всего Толстому и Достоевскому" (там же). Вместе с тем субстанциальная идея "возникала на почве устойчивого скептического отношения к общественным идеологиям вообще, тогда как предшествующая русская литература (не исключая Толстого и Достоевского) так или иначе тяготела к идеологическому самоопределению. В утверждении этой тенденции - "преодоление" идеологий - решающую роль сыграли символисты. Но Одновременно и Чехов с его "переориентацией" от идеологического
к бытийному, антропологическому ("Я не либерал, не консерватор, не постепеновец... Мое святая святых — это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода"'), что имело внушительное продолжение. В эволюции литературы реализма неотъемлемые от нее социальная критика и общественные чаяния все в большей степени поверялись вышеисторическими мерилами. Это сказалось особенно явственно в "неореализме" конца 900-х - 10-х годов (И.А.Бунин, М.М.Пришвин, Б.К.Зайцев, А.Н.Толстой, С.Н.Сергеев-Ценский)" , (с.9)
Литература "серебряного века" явилась посредником между "классической" и "неклассической" эпохами. Автор иллюстрирует это положение анализом прозы И.Бунина и Ф.Сологуба.
В.Келдыш касается вопроса о связи между "серебряным веком" и литературой русского зарубежья: "Ретроспектива русской действительности у писателей-эмигрантов утрачивает в остроте социального чувства, свойственного литературе
предреволюционного времени, но одновременно несет в себе недостающую ей поэтизацию истинных ценностей национальной жизни, в том числе национально-религиозных. Однако едва ли стоит противопоставлять эти различные устремления в смысле оценочном: выше - ниже Ибо только сложение двух правд дает истинно объективную картину русского бытия" (с.22).
В.Келдыш настаивает на идее единства русского литературного процесса XX в., складывающегося в противоречивую целостность из трех потоков: 1) деканонизированная литература советского времени; 2) "реабилитированная" литература русского зарубежья; 3) "серебряный век" - как их начало. "Истинный путь изучения советской литературы - извлечение подлинных ценностей "из-под глыб" искажений, навязанных режимом. А усвоение негативного, в целом, представления о советском литературном процессе в духе Виктора Ерофеева...2 подрывает искомую нами идею единства литературы XX века... Чтобы изменить преобладавшую многие годы тональность разговора об отношениях
1 Чехов А.П Поли собр соч и писем В ЗОт.Письма. В 12 т. - М., 1976 -Т.З -СП
2 Ерофеев В. В лабиринте проклятых вопросов. - М., 19%. - С.235.
этих двух литературных процессов, нужно, прежде всего, подняться над собственно идеологическими противостояниями сторон... Только переориентация с идеологизированности на параметры сущностного плана позволяет обнаружить подлинно связующие нити между двумя литературными потоками. И этим качеством оба они во многом обязаны "серебряному веку". Ведь... именно в художественной жизни рубежа столетий, различных ее направлений с особенной настойчивостью и интенсивностью утверждался приоритет "вечного" над временным" (с.19-20).
Чтобы проникнуть в истинный характер противостояния и взаимодействия, притяжений и отталкиваний трех названных литературных потоков (русская литература начала века, послеоктябрьский период и литература русского зарубежья), необходимо выявить "общую специфику, общее своеобразие этих потоков по отношению к мировому, литературному процессу" (с.163), — полагает С.Я.Фрадкина (Пермский ун-т). В статье "Русская литература XX века как единая эстетическая система" автор выделяет основные системообразующие факторы, выявляющие своеобразие русской литературы XX в. в трех ее ипостасях.
"Во-первых, вовлеченность в проблемное поле, образуемое социально-историческим и духовным опытом России, с небывалыми катаклизмами ее истории в XX веке: революциями, гражданскими войнами, коллективизацией со всеми ее трагическими последствиями, массовыми репрессиями (вплоть до репрессирования целых народов), слом тоталитаризма... Эти "рубежные" события русской истории XX века затрагивали в той или иной степени судьбы всех - от частного человека до народа, даже разделенного "железным занавесом", необходимость которого была не одинаковой в 20-30-е годы, когда обострилось стремление отторгнуть внешнюю и "внутреннюю" эмиграцию, в 60-е, когда в "оттепельной" атмосфере "навелись" какие-то мостики, и в конце 80-х, когда открылись возможности прямых всесторонних контактов.
Во-вторых, причастность к традициям русской классики в самых различных ее разновидностях. Мы имеем в виду и следование традициям (особенно плодотворным - Л.Толстого, А.Чехова, Ф.Достоевского), и их переосмысление, полемику с ними, и даже -
отрицание, если оно функционирует как организующее начало", (с.163-164).
Утверждая русскую литературу XX в. как единую эстетическую систему, С.Фрадкина имеет в виду и те специфические проблемы, которыми болела и болеет русская литература. Это проблема народа и интеллигенции (от А.Радищева к И.Тургеневу, Л.Толстому, Ф.Достоевскому, А.Чехову, А.Блоку, М.Булгакову, М.Алданову, Б.Пастернаку, М.Осоргину, С.Есенину и т.д.). Это проблема путей развития России, становившейся ареной противоборства западников и славянофилов, демократов и либералов. Это проблема "маленького человека" и враждебного ему государства (от Пушкина и Гоголя к Достоевскому, Чехову, И.Шмелеву, Куприну, Ф.Сологубу, Л.Леонову, А.Платонову. В.Гроссману и т.д.). Это проблема русской деревни (от классиков до А.Солженицына, "деревенщиков" 1960-1970-х годов и Н.Рубцова).
При изучении двух потоков (отечественного и зарубежного) русской литературы обнаруживается - при всей резкости расхождений, доходящих иногда до прямого противостояния, - и взаимодействие, своеобразная "перекличка" (иногда - через 20-30 лет). "Так, пафос памяти и связанный с ним взлет лирической прозы, мемуаристики в русском зарубежье падают на 20-30-е годы, у нас - на рубеж 50-60-х годов; христианские мотивы, главенствующие в прозе И.Шмелева и Б.Зайцева в 1920-е, у нас обретают гражданство лишь в последние годы" (с.165).
Создавая курс русской литературы XX в., нужно взглянуть на отечественную литературу 20-80-х годов под углом зрения противоборства в ней гуманистических начал с фальсифицированной версией мира и человека, созвучной господствовавшей идеологии. Это противоборство обнаруживается на трех уровнях.
Во-первых, "в литературном процессе, где роман Е.Замятина "Мы" остро полемизирует с позицией Пролеткульта и "150000000" В.Маяковского, "В окопах Сталинграда" В.Некрасова - с романом "За власть Советов" В.Катаева, "Все течет" В.Гроссмана противостоит потоку "колхозных" повестей, не говоря уже о резко оппозиционном по отношению к "ангажированной" литературе "самиздате"...".
Во-вторых, "в творчестве писателей, у которых противоборствуют трезвая, аналитическая тенденция и заданность, регламентированное приукрашивание действительности по канонам "социалистического реализма". Так противостоят друг другу "Петр I" и "Хлеб (Оборона Царицина)" А.Толстого, "Страна Муравия" и "По праву памяти" А.Твардовского... "Убей его" и "Солдатами не рождаются" К.Симонова, "Ясный берег" и "Сентиментальный роман" В.Пановой и др." (с. 166-167).
В-третьих, "в отдельных произведениях ("Поднятая целина" М.Шолохова, "Председатель" Ю.Нагибина, "Битва в пути" Г.Николаевой, "Протокол одного заседания" А.Гельмана и др.), где вступают в противоречие правда и заданность, драматическая острота ситуаций и сглаженность финала..." (с. 167).
Освобождение от десятилетиями навязывавшихся стереотипов о превосходстве литературы социалистического реализма над всеми остальными методами и направлениями позволяет аргументированно соотнести проблемы жизни и смерти, взаимоотношений отцов и детей, отчуждения, "потерянного" и "обманутого" поколений, взаимоотношений человека с природой в русской литературе и в других литературах планеты.
В.Я.Саватеев (ИМЛИ РАН) в статье "Преодоление (о проблемах и путях развития современной русской прозы)" подчеркивает, что в стремлении в очередной раз упростить, схематизировать живой литературный процесс, загнать его в рамки новой моды "мы встречаемся и с торопливыми попытками конъюнктурного "переписывания" истории, и с настойчивой идеологизацией наоборот" (с. 185). Теперь готовы признать, что русская литература после Октября 1917 г. все время своего существования "находилась на обочине художественного процесса. Отсюда - никого уже не шокирующие слова о "ничтожестве советской литературы" (Ю.Кублановский), ее явно преждевременные "похороны" (В.Ерофеев)".
В последнее время признана необходимость преодолеть несоответствие между реальной практикой, реальным содержанием творчества и теорией социалистического реализма как нормативной эстетикой, длительное время выступавшей в качестве основного Метода советской литературы. Определяя родовые черты соцреализма, К.Симонов относил к их числу право "вершить суд"
99.01.004
74
над явлениями действительности, к тому же непременно "с точки зрения больших интересов народа"1. "Декларируемые теорией соцреализма "интересы народа" сплошь и рядом подменялись интересами власти, господствующей идеологии, политической конъюнктуры. Отсюда же требование изображения "правды действительности" часто низводится до "правды" официальных установок. Соцреализм, опять-таки в теории, допускал критику изображаемой действительности. Однако на практике эта критика сводилась к нормированию и дозировке "положительного" и "отрицательного", аптекарскому взвешиванию сушего и должного" (с.190).
Вместе с тем автор статьи показывает, что в реальном литературном процессе нарастала тенденция к нарушению канонов соцреализма - литература сопротивлялась схематизму. И сегодня "отрицать реальные достижения - значит вольно или невольно преувеличивать ту роль, которую играла теория соцреализма в живом художественном процессе" (с. 195).
Например, с очевидностью противостояла нормативному давлению эстетики соцреализма "деревенская" проза (В.Шукшин, Ф.Абрамов, В.Распутин). У этой литературы было "достаточно сильное противоядие - реализм, духовность, почва" (с. 195). В русле плодотворных реалистических традиций развились "городская" проза Ю.Трифонова, "военная" проза Ю.Бондарева, Г.Бакланова, В.Астафьева, Е.Носова, К.Воробьева, В.Кондратьева, В.Гроссмана и т.п. С еще большей очевидностью об этом свидетельствуют "лагерная" проза (А.Солженицын, Ю.Домбровский, В.Шаламов), а также "задержанная" литература (В.Дудинцев, Б.Пастернак). "Крамола" романа "Доктор Живаго" состояла в том, что "главным мерилом его отношения к революции была судьба человека, личности, художника; ему больше виделась разрушительная, а не созидательная сила "локомотива истории"..." (с. 190). О своей упорной, изнурительной борьбе с системой запретов -идеологических и эстетических - А.Солженицын рассказывал в очерках литературной жизни "Бодался теленок с дубом" (Новый мир. - М., 1991. - №6).
' Второй съезд советских писателей: Стенографии, отчет. -
М., 1956. -
С.87
Нормативны классицизм, сентиментализм, натурализм, реализм, авангардизм. Но есть мера и степень нормативности, ее характер и цель. Однако развитие художественной культуры шло в направлении все большего преодоления нормативных начал. Реализм - исторически более поздний и зрелый этап художественного развития - в значительной степени означал снятие нормативности. В период господства нормативной эстетики соцреализма многое из наиболее плодотворного и художественно ценного в русской литературе оказалось связанным с "реализмом без прилагательных", с критическим реализмом, другими его модификациями.
Г.В.Якушева (Большая Российская Энциклопедия) в статье "Концепции русской литературы в современных энциклопедиях Запала" пишет: "Пожалуй, самой распространенной и живучей в западной энциклопедистике является концепция изначальной вторичности русской литературы, возводящая, вернее, низводящая нас к западному литературоведческому менталитету середины прошлого века, когда патерналистский взгляд на историю культуры России был последним словом гуманитарного знания. В большинстве изданий 60-80-х годов можно прочесть, что литература Руси как способ художественного познания зародилась только с принятием восточного христианства и потому представляет собой более или менее удачную копию византийской, а русская классика является, "несомненно, производной от литературы западной Европы, особенно Франции" (англо-американская "Новая Энциклопедия Британника", т.8 "Микропедии" - вариант издания, рассчитанный на самого массового читателя, издания 1976, 1979 и др.). Педантичный западногерманский "Брокгауз" (т. 16, 1973) говорит о последовательном византийском, югославском, французском, английском, немецком влияниях на русскую литературу. Другие энциклопедические издания прибавляют к перечисленным также польские, скандинавские влияния..." (с.175-176).
В 80-х годах намечается тенденция к исчезновению понятия "реализм" в оценках "энциклопедистами" русской литературы. В 90-х. годах утверждается концепция "принципиальной ¿социальности русской литературы" (с. 177).
Многие нынешние энциклопедией Запада "подхватили мысль, выраженную одной из самых раскупаемых в англоязычном мире "Всемирной книжной энциклопедии" (т. 16, 1973, США): лучшие русские писатели были далеки от "реалистических", "позитивистских" социальных проблем и занимались по преимуществу "моральными, религиозными и философскими вопросами"..." (с 177).
Симптоматична почти безусловно обшая для всех западных энциклопедий "негативистская" концепция развития послеоктябрьской русской литературы
В книге также помещены статьи: В.Е.Хализев "Русская литература XIX в. как целое в интерпитациях начала XX столетия"; И.В.Кондаков "Русская литература как феномен культуры"; Р.С.Спивак "Классовое и общечеловеческое в русском литературном процессе 1910-х годов"; М.М.Голубков "Категория эстетической системы в изучении литературного процесса 20-30-х годов"; Л.П.Егорова "Противостоять волне нигилизма"; Н.В.Корниенко "Текст в истории советской литературы 30-х годов"; Л.А.Спиридонова "Проблемы изучения классиков в свете новой концепции истории русской литературы"; Л.В.Полякова "Периодизация как качественный критерий развития русской литературы"; А.Л.Гришунин "Все нуждается теперь в новом осмыслении"; В.А. Чалмаев "Публицистика А.Солженицына на фоне отката "Красного колеса".
А.А.Ревякина
99.01.005. ОСОВСКИЙ O.E. ДИАЛОГ В БОЛЬШОМ ВРЕМЕНИ: ЛИТЕРАТУРОВЕДЧЕСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ М.М.БАХТИНА / Мордов.гос.пед.ин-т. - Саранск, 1997. - 192 с.
Литературоведческая концепция М.М.Бахтина, указывает доктор филологических наук О.Е.Осовский, не присутствуя в целостном и завершенном виде в работах мыслителя, может быть, тем не менее извлечена из его исследований различных периодов и выстроена в проблемно-хронологическом ключе. При этом основное внимание автора сосредоточено на четырех ключевых, по его мнению, для понимания литературоведческой концепции Бахтина проблемах: обращение к литературоведческой проблематике в ранних философских исследованиях; сравнительно-
