CC BY
265
ОБЗОРЫ
99.01.001. О.В.БОЛЬШАКОВА. ВОЕННЫЕ РЕФОРМЫ В РОССИИ, 1862-1874. АНГЛИЙСКАЯ И АМЕРИКАНСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ.
Великие реформы 1860-1870-х годов в России не могли не затронуть военной сферы: требовались глубокие преобразования в вооруженных силах империи, которые, с одной стороны, повысили бы боеспособность армии, потерпевшей столь сокрушительное поражение от европейских держав в Крымской войне, с другой - привели бы этот институт в соответствие с реформируемой социальной структурой государства. Реформы были осуществлены военным министром Д.А.Милютиным в 1862-1874 гг. и явились одним из существенных компонентов процесса модернизации Российской империи, во многом определив направление военно-политических, военно-стратегических и военно-организационных процессов в стране вплоть до 1917 г.
Изучение этих сюжетов в англо-американской историографии началось в период "холодной войны" и первоначально носило прикладной и узкоспециальный характер, сосредоточиваясь в основном в военном ведомстве. Исследования военной истории Советского Союза и Российской империи концентрировались в таких организациях, как Бюро по изучению Советской армии (САСО), в форте Ливенворт, Канзас, и получали серьезную материальную поддержку от правительства. Среди гражданских историков, занимавшихся этими проблемами в послевоенные годы, преобладали эмигранты из России. И хотя в академических кругах военная история не пользовалась уважением ("часто говорят, что "военная история относится к истории, как военная музыка к музыке", - с горечью комментировал эти настроения известный военный историк Джон Линн - 22, с.778), тем не менее, эта область исследований, безусловно, развивалась, обогащаясь концепциями военной социологии и политологии и отвоевывая все новые позиции в университетах и колледжах1).
1)1 См., например: Lang K. Military institutions and sociology of war: A review of the literature with annotated bibliography. - Beverly Hills, 1972 (352 названия). Среди
В 60-70-е годы влияние экстранаучных факторов продолжало оставаться главенствующим, однако уровень исследований значительно повысился, что во многом было обусловлено расширением контактов с советской исторической наукой, в том числе стажировкой английских и американских исследователей в МГУ под руководством профессора П.А.Зайончковского (10, с.121). Можно с уверенностью утверждать, что благодаря его усилиям были заложены основы подлинно научного изучения русской армии в США. Для этого достаточно просто перечислить работы его стажеров, которые прочно вошли в американскую академическую науку: Уиллис Брукс изучал жизнь и деятельность Д.А.Милютина, Питер Кенеш - русский офицерский корпус начала ХХ в., Томас Бек - высшую военную бюрократию второй половины XIX в., Лайза Киммерлинг-Виртшафтер - институт рекрутов в николаевской армии (8, с.56-62).
1980-90-е годы отмечены выходом в свет целого ряда фундаментальных трудов по истории русской армии, в которых освещаются различные аспекты военных реформ 1860-70-х годов. Эти работы принадлежат перу как военных, так и гражданских историков и демонстрируют высокий уровень анализа и обобщений. Большое внимание в них уделяется таким вопросам, как введение эффективной администрации, создание инфраструктуры (в первую очередь, строительство железных дорог) и освоение новых военных технологий, формирование системы военного образования и развитие военной мысли (14, 24, 31, 32). Появились первые сравнительно-исторические исследования, рассматривающие этапы модернизации (или, как считает Дэвид Рэлстон, "европеизации") русской армии в общемировом контексте (28, 31).
Важным стимулом для развития этой области американского россиеведения явилось издание многотомной "Военной и морской энциклопедии России и Советского Союза" и основание директором САСО полковником Д.Глэнцем "Журнала славянских военных исследований" (2, 25). Еще одним немаловажным фактором в эти годы стало расширение контактов российских и западных историков, в том числе совместные публикации и конференции по проблемам реформ и военной истории России.
ведущих работ по военной социологии см.: Huntington P. The soldier and the state: The theory and politics of civil-military relations. - Cambridge, 1954; The role of the military in underdeveloped countries / Ed. by J.Johnson. - Princeton, 1962; Armed forces and society: Sociological essays / Ed. by J. van Doorn. - The Hague, 1968 и др.
В целом, накопленный англо-американским россиеведением материал позволяет реконструировать целостную картину модернизации русской армии второй половины XIX в. и заслуживает специального рассмотрения.
* *
*
До середины XIX в. русские вооруженные силы строились на институциональных основах, заложенных еще в начале XVIII столетия Петром Великим, указывает Дж.Кипп. Характерными чертами этой системы были, во-первых, большая постоянная армия, создаваемая из крестьян посредством рекрутских наборов при почти пожизненном сроке службы солдат (25 лет - перед Крымской войной, 10 из них "прощались" за хорошее поведение), и, во-вторых, военная промышленность, основанная на ручном труде ремесленников и приписных работников. В этих условиях большая часть бюджета шла на содержание армии и флота, насчитывавших в 1840-е годы соответственно 800 и 100 тыс. человек, при относительно небольших затратах на вооружение (4, с.142-143).
Вооруженные силы империи давно не соответствовали европейскому уровню. Тем не менее, вплоть до начала военных действий в 1853 г. европейские государственные и военные деятели находились в плену представлений об огромной военной мощи России (4, с.143; 19, с.6).
Крымская война, закончившаяся поражением и финансовым банкротством России, выявила крупные недостатки самих основ ее военной системы, наиболее серьезными из которых были отсутствие механизма, позволяющего быстро и значительно увеличивать численность армии в случае войны, и неспособность военной промышленности наладить производство оружия новейших образцов или получить его с Запада. Для устранения первого из недостатков требовались меры социально-политического характера, которые обеспечили бы переход от громоздкой армии, строившейся на сословных принципах, к армии, основанной на всеобщей воинской повинности граждан. Вторая проблема - несоответствие вооружения русских войск последним достижениям в этой области Англии и Франции - затрагивала экономические основы военной мощи, была связана с изменениями в военной доктрине, стратегии и тактике и предъявляла более высокие требования к обучению и подготовке личного состава (4, с.143).
В целом поражение в войне многие авторы характеризуют как поражение не николаевской армии, которая сражалась не хуже, чем прежде, а системы ее снабжения и - в более широком плане - лежавшей в
ее основе политической и экономической структуры отсталой и бедной страны (4, с.140; 15, с.65; 19, с.6; 21, с.37-38).
В соответствии с этим, "внешний фактор" выдвигается ими на первый план в качестве причины военных реформ.
Уже в ходе войны реформистски настроенные государственные деятели признавали необходимость осуществления радикальных преобразований для восстановления позиций империи в качестве великой державы. Подобные настроения разделяли и сторонники реформ на военном флоте, возглавляемом братом Александра II, великим князем Константином Николаевичем. Под его руководством в Морском министерстве сложился кружок из "просвещенных" чиновников, которые способствовали проведению реформ и модернизации на флоте в 18501860-е годы (см. 5, 20, 33, 34).
Американские историки сходятся во мнении, что "архитекторами" реформ 1860-1870-х годов - крестьянской, земской, судебной и др. -явилась небольшая группа так называемых "просвещенных", или "либеральных" бюрократов, занимавших в царствование Николая I посты среднего уровня. Высокообразованные молодые чиновники, исповедовавшие прогрессивные взгляды, стремились к изменению николаевской системы путем введения "гласности" и "законности" правления и искоренения "произвола". Характерной особенностью этой группы была опора на высоких покровителей, в том числе членов императорской фамилии, что позволило им после восшествия на престол Александра II начать решительные действия по подготовке широких преобразований (15, 19, 21, 26).
Одним из таких чиновников был Дмитрий Алексеевич Милютин (1816-1912), старший брат известного реформатора Николая Милютина. Он начал свою карьеру с получения чина прапорщика в 1833 г., участвовал в военных действиях на Кавказе, стал профессором Императорской военной академии, военным историком и, наконец, в 1861-1881 гг. занимал пост военного министра и провел коренные преобразования русской армии. Милютин был в некотором роде уникальной фигурой среди реформаторов 60-х годов, так как при Александре II ни одному другому государственному деятелю не было доверено и разработать реформу, и провести ее в жизнь. Во многом это было обусловлено тем обстоятельством, что Милютин пользовался почти безграничным доверием императора, считает Б.Линкольн (5, с.491-492).
Д.Милютин, как и другие "просвещенные" бюрократы, полагал, что только монарх, поддерживаемый прогрессивно настроенными советниками, мог стать инициатором и двигателем в деле обновления страны, и в составлении программы реформ ориентировался на
императора. Однако Александр II, понимая необходимость реформ, не имел ясной программы ни по одному вопросу, включая и военную сферу.
То же самое можно сказать и о самих реформаторах, считает Дж.Кип: главной их целью было укрепление самодержавия и возвращение России статуса великой европейской державы, а также увеличение производительности и укрепление политической стабильности в деревне, но никак не создание гражданского общества (19, с.352).
Отсутствие изначальной программы преобразований, невыраженность целей царя и реформаторов позволяют современным исследователям делать заключения зачастую чисто спекулятивного свойства. Так, известный американский историк Альфред Рибер, основываясь главным образом на особенностях характера Александра, "удельном весе русских военных традиций, уроках войны и советах высших военных советников", высказал мнение, что именно осознание необходимости военной реформы послужило толчком для принятия решения об освобождении крестьян (29, с.29). У.Баумгарт в работе, посвященной истории Парижского мира 1856 г., пошел еще дальше, утверждая, что отмена крепостного права носила подчиненный характер по отношению к военным реформам, поскольку армия оставалась наиболее важным столпом самодержавия при Александре II (13, с.200).
Тем не менее, большинство англо-американских историков не согласны с этим тезисом, указывая на недостаточность документальной базы, вольное обращение с фактами и хронологией. Одним из аргументов является также и то обстоятельство, что реформа в русской армии началась, как считают вслед за П.А.Зайончковским большинство исследователей, не сразу после окончания Крымской войны, а лишь после назначения в конце 1861 г. военным министром Д.А.Милютина.
Однако Уиллис Брукс убедительно доказывает, что в 1855-1861 гг. предпринимались достаточно активные действия, проложившие дорогу реформам Милютина и оказавшие серьезное воздействие на решимость Александра провести радикальное обновление армии (15).
Первые шаги в направлении военной реформы, пишет Брукс, были сделаны незадолго до окончания Крымской войны: в связи с тяжелыми поражениями русских войск была создана комиссия "для улучшения по военной части" под председательством генерала Ф.В.Ридигера, который полагал, что основными причинами разгрома были некомпетентность высшего командного состава и чрезмерная централизация управления. Состав комиссии, в которую входили люди диаметрально противоположных взглядов - и реформаторы, и ретрограды, - во многом отражал настроения Александра. С одной стороны, император был
открыт для новых идей и конструктивной критики, что внушало оптимизм таким реформаторам, как вошедший в комиссию в феврале 1856 г. Д.Милютин, с другой - его бесконечные колебания и нерешительность во многих вопросах, а также назначение военным министром невежественного престарелого полевого генерала Н.О.Сухозанета, казалось, ставили под вопрос все предприятие (15, с.65-67).
Как считает Брукс, Сухозанет получил это назначение потому, что не имел собственного мнения относительно всего будущего хода военного дела. В этот период Александром был сделан целый ряд назначений на высшие посты по сходной причине (как, например, В. Н.Панин на посту председателя Редакционных Комиссий). Такой образ действий, считает автор, демонстрировал чрезвычайную приверженность императора реформаторскому курсу, но - при отсутствии инициативы со стороны исполнителей - не приносил плодов (15, с.68).
Тем не менее, за период министерства Сухозанета было сделано многое и - главное - осуществлен перевод сухопутных сил на положение мирного времени. Обширные сокращения армии были проведены в первую очередь за счет демобилизации, в том числе военных кантонистов (378 тыс. солдатских детей было переведено в свободные податные сословия), а также в связи с ликвидацией военных поселений. Однако в целом ход реформ по всем вопросам, намеченным комиссией Ридигера (пересмотр устава, развитие офицерского и солдатского образования, реорганизация военно-медицинской службы и обеспечения продовольствием, перевооружение) тормозился из-за нерешительности и инертности министра.
В эти годы центр реформаторской деятельности переместился на Кавказ, где сразу же после заключения Парижского мира начались активные боевые действия. Назначенный наместником Кавказа с чрезвычайными полномочиями князь А.И.Барятинский, личный друг царя, получил более 300 тыс. войска и почти 1/6 военного бюджета в свое распоряжение. В сотрудничестве с назначенным к нему по его просьбе начальником Главного штаба Д.Милютиным, Барятинский коренным образом перестроил и гражданское, и военное управление на Кавказе в сторону децентрализации. Многие нововведения, включая большую независимость командиров, серьезную практическую подготовку солдат и офицеров, более строгие критерии для продвижения по службе, получили высочайшее одобрение. С учетом всех проведенных новаций был разработан план покорения горцев Дагестана и Чечни, увенчавшийся штурмом аула Гуниб и долгожданным пленением Шамиля в августе 1859 г. (15, с.76-77; 3, с.11).
Успехи Кавказской войны убедили Александра не только в правильности избранного курса на реформы, но и в том, что Д.Милютин является самой подходящей кандидатурой для проведения этого курса в жизнь.
В ноябре 1861 г., через несколько месяцев после отмены крепостного права, Д.Милютин был назначен военным министром, и с этого момента "Министерство, стоящее до того в стороне от реформаторской деятельности в "верхах", включилось в нее, пришло в движение, преобразилось" (3, с.15). Сорокапятилетний напористый, энергичный и трудолюбивый министр без промедления приступил к разработке широкой программы военных преобразований (основы которой были заложены им во время работы в Комиссии Ридигера) и привлек к этому все Министерство. В результате напряженной работы (сам министр спал не более пяти часов в сутки) общая программа преобразований всех частей военного управления и реорганизации армии была готова в предельно сжатый срок, в течение двух месяцев, и уже 15 января 1862 г. представлена Александру II в форме всеподданнейшего доклада. Император выразил полное согласие со всеми пунктами доклада, который стал программой действий Милютина и Министерства (3, с.15).
Перед Милютиным стояли две, казалось бы, взаимоисключающие задачи: сократить расходы и в то же время усилить боевую мощь армии, которые он собирался решить путем сокращения сроков службы и преобразования военной администрации. Главной целью Милютина было создание небольшой кадровой армии, которая при необходимости могла быть увеличена за счет призыва обученных людей из запаса. Однако достижение ее затягивалось как из-за сопротивления "традиционалистов", включая самого Александра II, так и из-за постоянной потребности в использовании вооруженных сил.
В 1856 г. срок службы был уменьшен до 15 лет, а в 1859 г. - до 12. К 1863 г. в связи с демобилизацией, уменьшением срока службы и приостановкой набора на 5 лет численность армии сократилась с 2,3 млн. до 800 тыс. чел. Сокращение могло бы быть больше, если бы не Кавказская война (закончившаяся в 1864 г.) и не восстание в Польше, на подавление которого были брошены солдаты первого после перерыва набора января 1863 г., что привело к призыву солдат из запаса. В итоге к 1864 г. численность армии вновь превысила 1 млн. человек и ее призывные резервы были исчерпаны. Однако к 1870 г. путем постепенного сокращения штатов мирного времени, уменьшения срока службы в 1868 г. до 10 лет и ежегодной досрочной демобилизации старослужащих солдат численность армии была доведена до 700 тыс.
человек, еще 500 тыс. могли быть призваны в любой момент. Однако по численности запаса Россия еще отставала от ведущих европейских держав. Требовалось решительно снизить срок действительной службы и значительно увеличить запас, с тем, чтобы Россия могла выставить 2 млн. обученных солдат. Но вплоть до франко-прусской войны Александр II не желал порывать с традиционной концепцией военной службы (1, с.246; 21, с.153).
Еще одним средством сокращения расходов на армию должна была стать реорганизация системы военного управления. Милютин предложил создать территориальную систему военных округов, упразднить дублирующие структуры, сократить аппарат Министерства, ввести в управление столь необходимое единообразие (3, с.16; 21, с. 151).
Новая система управления не встретила особых возражений, поскольку отвечала господствовавшим в то время представлениям об оптимально организованном управлении, в том числе ассоциировалась с идеалом сильного и независимого губернатора, руководящего с помощью совета, считает Дж.Бушнелл. Окончательный переход к системе территориального управления произошел после польского восстания 1863 г., в ходе которого была проверена ее эффективность (1, с.247). Б.Линкольн отмечает, что децентрализация военного управления шла рука об руку с реформой местного самоуправления, и всего через полгода после земской реформы Александр II подписал Положение о создании 15 военных округов (21, с.151).
Согласно Положению, каждый округ являлся одновременно органом строевого управления войск и военно-административного устройства, представляя собой как бы Военное министерство в местном масштабе. Назначаемый царем командующий военным округом обладал большой ответственностью и автономными от центра полномочиями, он стоял во главе совета начальников различных материально-технических служб (1, с.247-248).
Само Военное министерство было также перестроено: если до 1862 г. военный министр, являясь лишь своего рода "секретарем самодержца по военным делам", был отделен от всей цепочки командования полевой армии и в его подчинение не входили многие центральные военные ведомства, то к 1869 г., времени завершения реорганизации, все департаменты были объединены под властью военного министра, а Генеральный штаб превращен в центр военного планирования (1, с.248; 21, с.150). В результате этих реформ аппарат Министерства сократился почти на тысячу человек, а канцелярская переписка - почти на 45%. И хотя часть бюрократических обязанностей была переложена на плечи полевых командиров, что служило
постоянным объектом для критики министра (17, с.767), тем не менее, Дмитрий Милютин оказался единственным из реформаторов, достигшим результатов в сокращении бумажной работы (21, с.152).
Одновременно Милютин занимался и реформой военно-судебной системы, которая шла в русле гражданских судебных реформ 1864 г. Новая система военного судопроизводства, закрепленная в уставе 1867 г., предусматривала открытое судебное разбирательство, устное ведение процесса, участие защитника. Полковой суд назначался командиром части и занимался делами рядового и унтер-офицерского состава, военно-окружные суды рассматривали дела офицеров и некоторые категории преступлений солдат, а Главный военный суд в Санкт-Петербурге разбирал апелляции. Судьи окружных и Главного судов назначались царем и потому были независимы от командного состава. Для подготовки военных юристов в 1867 г. была учреждена Военно-юридическая академия (1, с.248-249; 19, с.353-354).
Важным моментом стала общая гуманизация армейской службы: в соответствии с гражданской реформой об отмене телесных наказаний 17 апреля 1863 г. сходные законы были приняты в армии и на флоте - в том числе, наконец, была уничтожена позорная практика прогона сквозь строй (19, с.365; 33, с.587).
Милютинские реформы в области военного образования были первым шагом на пути к профессионализации русской армии, пишет У.Фуллер. Согласно Милютину, профессионализм начинался с образования, и в соответствии с этим постулатом получить офицерский чин отныне могли лишь лица со специальной военной подготовкой (18, с.11).
В 1860-е годы необходимость повышения качества подготовки солдат и офицеров диктовалась как требованиями, предъявляемыми к кадровой армии (состоящей из граждан - сознательных защитников отечества), так и революцией в тактике боя, связанной с появлением скорострельного оружия. Ушли в прошлое колонны солдат, маршировавшие по полям сражений под управлением маршалов и генералов, их заменили небольшие мобильные подразделения под командованием средних и младших офицеров, которые должны были проявлять личную инициативу - качество, ненужное в прежней николаевской армии. В то же время, требовалось научить читать и писать бывшего крепостного рекрута (21, с .153).
Действительно, Милютин предпринял беспримерные усилия для обучения грамоте нижних чинов, и в конце 1860-х годов, когда только 10% призывников отвечали минимальным требованиям к грамотности, по статистике Военного министерства (хотя и завышенной), 50% солдат
срочной службы умели читать, а 28% - писать. Милютин всеми силами старался отойти от изнуряющей солдат формальной муштры, готовить их не только к парадам, но и к действиям на местности, а также покончить с практикой использования войск не по их прямому назначению, особенно на строительных работах и для всех других надобностей администрации (1, с.249; 4, с.18; 21, с.153).
Особенно большое внимание уделялось подготовке офицерских кадров, целью которой Милютин считал повышение общеобразовательного уровня. Считая раннюю специализацию вредной для формирования независимой личности молодого человека, министр упразднил кадетские корпуса и создал военные гимназии, представляющие собой средние учебные заведения с программой, близкой к курсу реальной гимназии. Военные гимназии быстро завоевали себе отличную репутацию благодаря новой методике преподавания, введенной педагогами-реформаторами Н.И.Пиро-говым и К.Д.Ушинским. Вместе с тем создавались военные училища, в которые принимались лица, получившие среднее образование.
Офицерский корпус стал пополняться более образованными и квалифицированными кадрами ежегодно в количестве 600 человек (в то время только четверть офицерского корпуса имела военное образование). Еще около полутора тысяч офицеров ежегодно стали выпускать созданные двухгодичные юнкерские училища. Одновременно пересматривались и обновлялись в соответствии с научными достижениями программы и учебные планы академий, которые должны были способствовать созданию в стране современной военной элиты (1, с.245; 4, с.17; 9, с.64; 18, с.9-10).
Насущными преобразованиями были также перевооружение русской армии нарезным оружием, изменение системы снабжения и медицинской помощи. Возникла также острая потребность в строительстве казарм: в них было размещено лишь около четверти солдат, а остальные расквартировывались среди населения и собирались в свои части только во время летних лагерей. К концу пребывания Милютина на своем посту вооружение русских войск находилось уже почти на европейском уровне, более половины личного состава размещалось в казармах, благодаря чему соответствующее количество полков было укомплектовано круглогодично (1, с.245-246).
Большой прогресс был достигнут в преобразовании военной медицинской службы, что подтверждают данные солдатской смертности (отделение медицинской статистики было организовано в 1872 г.) (11, с.57-58).
Все это было бы сделано быстрее, имей Военное министерство в своем распоряжении больше средств, но бедность страны, ее тяжелое финансовое положение после войны губительно сказывались на армии, да и в этих условиях доля армии в государственных расходах составляла в 1865-1871 г. 31%.
В течение первых нескольких лет пребывания на посту министра Милютин заложил основы организации и управления русской армии, просуществовавшие до 1917 г. Нельзя сказать, что преобразования проходили гладко, но в 60-е годы сложившаяся в Министерстве "группировка военных", как называет их А.Рибер, - выпускников и преподавателей Николаевской академии Генерального штаба и Инженерной академии, сплотившихся вокруг Милютина, - успешно противостояла натиску традиционалистов (9, с.63). Сражения разворачивались вокруг реформы военного образования, а также по вопросам экономическим, касавшимся перевооружения и строительства стратегических железных дорог. Кроме того, "военные" активно вмешивались во внешнюю политику, считая необходимым в ответ на давление Запада по польскому вопросу предпринять стратегические контрмеры в Средней Азии.
Как отмечает Д.Маккензи (23), военное министерство в царствование Александра II пользовалось необыкновенным влиянием в вопросах внешней и внутренней политики. "Патриотически настроенный, но в то же время либеральный, министр Д.А.Милютин, параллельно с реорганизацией и модернизацией всего военного истеблишмента, стремился повысить престиж России и при этом избежать серьезной войны", - пишет он в статье, посвященной "осторожному империализму" Российской империи в Средней Азии в 1860-е годы (23, с.289).
Поскольку обремененное долгами государство не могло позволить себе конфликт с крупной державой, но могло поддержать ограниченную, не требующую больших материальных затрат экспансию, которая бы умножила военную славу страны, военные всячески поддерживали продвижение русских военных отрядов в направлении естественных границ с Индией, на территорию трех небольших мусульманских государств - Бухары, Хивы и Коканда. Помимо военного министерства, в эту коллизию были вовлечены МИД и министерство финансов. Оба министра приветствовали расширение экономических и торговых связей с Востоком, но в то же время канцлер Горчаков опасался, как бы экспансия в Средней Азии не вызвала кризиса в отношениях с Великобританией, а министр финансов Рейтерн требовал отложить любые военные планы за неимением для этого надлежащих ресурсов (23, с.289-290).
И все же окончательные решения по всем вопросам внешней политики принимал самодержец, указывает Д.Маккензи. Это полностью выявилось во время экспансии в Средней Азии, когда принятые бюрократическим путем постановления вскоре отменялись царем, а составленные на перспективу программы отбрасывались исполнителями-генералами. Так, соединенными усилиями Горчакова и Милютина в конце 1864 г. был разработан меморандум, признававший и оправдывавший задним числом завоевание отрядом Черняева городов Аулиэ-Ата и Чимкент. В нем также был, наконец, определен общий подход правительства к экспансии в Средней Азии: передвинуть до определенного предела линию границы, создав на этой территории Туркестанскую область с военным губернатором во главе (с 1886 г. -Туркестанский край), но остановить (на какое-то время) свое дальнейшее продвижение и сохранить независимость существующих там государственных образований.
Однако инструкции военного министерства генералу Черняеву были столь расплывчаты, а поддержка императорской фамилии столь недвусмысленна, что вскоре правительство было поставлено перед фактом нового завоевания - к России был присоединен Ташкент, и в итоге, как пишет Д.Маккензи, "предел русской экспансии в Средней Азии положили не министерские резолюции, а горные хребты и британское могущество" (23, с.310). В бюрократической борьбе трех министерств победителями оказались, с одной стороны, император, с нескрываемой радостью воспринимавший победы русского оружия и присоединение новых территорий, а с другой - чиновники и военные "на местах" - в Средней Азии и в Оренбурге (23, с.311).
В середине 1860-х годов Милютин стал мишенью для нападок набиравшей силу "партии аристократов" во главе с шефом жандармов графом П.А.Шуваловым в связи с тем, что реформа военного образования поставила под угрозу вековые привилегии дворянства и облегчила продвижение на высокие посты людей недворянского происхождения. Милютин имел противников и в военных кругах, особенно ожесточенными были нападки его бывшего шефа кн. А.И.Барятинского.
Однако, несмотря на мощные атаки консерваторов, программа Милютина устояла, так как заинтересованность государства в сильной армии взяла верх над всеми другими соображениями. Успехи прусской армии в войнах с Австрией в 1866 г. и с Францией в 1870 г. явились толчком для принятия в России закона о всеобщей воинской повинности и системе запаса (1, с.250-251; 9, с.68; 21, с.155). Как писал Джон Кип, снова подчеркивая важность "внешнего фактора" в истории России,
"Седан стал вторым Севастополем для русского военного истеблишмента" (19, с.376).
После долгих ожесточенных дебатов в прессе, а также в Государственном Совете, закон был принят 1 января 1874 г. В нем говорилось, что "защита трона и отечества ... является священным долгом каждого русского подданного": призыву подлежали все сословия империи, исключая духовенство. Порядок поступления на службу для 20-летних призывников был установлен троякий: по жребию, охотниками и вольноопределяющимися, при этом не допускался денежный выкуп или замена другим лицом, за исключением братьев. Максимальный срок действительной службы составил отныне 6 лет, он обратно пропорционально зависел от уровня образования и для выпускников университета был сокращен до 6 мес. Срок службы в запасе варьировался от 5 до 16 лет. Была установлена широкая система льгот и отсрочек, в том числе для учащихся и предпринимателей (12, с.33-39; 21, с.156-157).
Всеобщая воинская повинность предполагала - в перспективе -создание современной, демократической по своему характеру армии, состоящей из вооруженных граждан. В такой армии офицеры и солдаты исполняют свой долг перед государством как таковым, а не на основе личной преданности абсолютному монарху и его слугам. Кроме того, солдаты в такой армии должны быть образованными и обладать определенными правами как личности. Эта французская модель, пишет Дж.Кип, должна была реализоваться в самодержавной империи, подданным которой еще только предстояло стать зрелыми гражданами (19, с.357).
Именно такая модель армии и являлась главной целью Милютина, который всегда был противником бессмысленной муштры и патриархальности в николаевской армии, ассоциировавшейся в его представлении в первую очередь с дворянскими привилегиями. И хотя некоторые авторы отмечают, что закон о всеобщей воинской повинности давал некоторые льготы дворянам, тем не менее, он носил всесословный характер, и его основной целью были демократизация и стирание различий между сословиями, в первую очередь при помощи образования (11, с.56; 18, с.12; 21, с.157).
Таким образом, Закон 1874 г., представляя собой одновременно и военную, и социальную реформу, явился квинтэссенцией милютинского реформизма: опираясь на ресурсы империи для модернизации армии, Милютин использовал армию для модернизации империи (18, с.11).
Военные реформы, проведенные Милютиным в 1860-70-е годы, привнесли в армию, самый консервативный институт Российской империи, все социальные нововведения, созданные Великими реформами
в гражданском секторе, но эти нововведения плохо согласовались с природой самодержавного бюрократического государства, пишет Б.Линкольн (21, с.157).
Всеобщая воинская повинность и связанная с ней реорганизация армии противоречили основам абсолютной монархии, подрывали ее устои, вместо того, чтобы укреплять их. Именно в этом заключаются причина столь медленного продвижения реформ Милютина и корень всех их недостатков (19, с.357).
Русско-турецкая война 1877-1878 гг. явилась своего рода проверкой военных реформ и, как считал сам Милютин, проверкой во многом успешной. Однако военная машина не обнаружила необходимой эффективности, и причину этого Дж.Бушнелл видит, с одной стороны, в устаревшей тактике боя, когда решающее значение придавалось воле к победе, воодушевлению людей, с другой - в грубых ошибках бездарного генералитета, взращенного системой протекций. Лишь коренные изменения в политической системе, считает он, могли бы сделать профессиональную компетентность основным критерием при продвижении к высшим командным постам (1, с.250-256).
Негативную роль в войне сыграл такой аспект военной реформы, как сверх централизация власти в руках военного министра, указывает Б.Меннинг. Он полагает, что милютинские реформы центрального аппарата Министерства привели к разрыву между стратегией и мобилизационной системой, а созданный в 1869 г. Главный штаб не способствовал преодолению этого разрыва (23, с.47).
По мнению Дж.Кипа, результаты реформ были гораздо ниже того, что задумывалось, и даже модернизированная русская армия отставала от европейских вооруженных сил, что становилось опасным в эпоху обостряющегося империалистического соперничества. К тому же, вместо того, чтобы продолжать путь реформ и после 1881 г., правительство повернуло вспять, к возрождению дворянских привилегий и "контрреформам", как называли новый политический курс современники (19, с.378).
Сразу после своего вступления на трон Александр III заменил Милютина на его посту генералом П.С.Ванновским, а вскоре была создана комиссия для пересмотра милютинских реформ in toto, пишет У.Фуллер. Однако, несмотря на то, что большинство членов комиссии были сторонниками демонтажа милютинской системы, победило благоразумие, и большая часть его нововведений устояла. "Контрреформированию" подверглось лишь среднее военное образование - вместо военных гимназий вновь были введены кадетские корпуса с сокращенной программой обучения, усилена дисциплина и
возрождены телесные наказания. Но более важным моментом явилось то, что доступ в кадетские корпуса был ограничен для детей недворянского происхождения и путь в офицеры для них отныне лежал через юнкерские училища. Таким образом, пишет Фуллер, подрывалась сама идея Милютина о стирании сословных граней и, кроме того, происходила институализация неравенства возможностей в системе военного образования, что было само по себе явлением ретроградным (18, с.12-13).
Подчеркивание сословных привилегий в 1880-1890-е годы шло рука об руку с ростом шовинизма и чинопочитания в армии. Основное внимание продолжало уделяться суворовскому "моральному духу" армии, который принимал отчетливо кастовый характер. Согласно распространенным представлениям, чем ниже был уровень образования офицера, тем выше - его моральные качества, необходимые для управления неграмотными солдатскими массами. Усилия Милютина по демократизации и гуманизации армии "в таком слаборазвитом и анахроническом" государстве, как Россия, не могли привести к положительному результату, пишет Роберт Бауманн (11, с.59). Кроме того, после отставки Милютина в 1881 г., вместо того, чтобы развивать военные реформы в направлении дальнейшей европеизации, правительство выбрало реакционный курс. Именно этот курс привел Россию в то состояние упадка, которое завершилось революцией (18, с.378).
Список литературы.
1. Бушнелл Дж. Д.Милютин и Балканская война: испытание военной реформы // Великие реформы в России. 1856-1874: Сборник. -М., 1992. - С.239-259.
2. Глэнц Д. Обзор "Журнала славянских военных исследований" // Отечественная история. - М., 1997. - № 4. - С.124-128.
3. Захарова Л.Г. Дмитрий Алексеевич Милютин, его время и его мемуары // Д.А.Милютин. Воспоминания, 1816-1843. - М., 1997. - С.5-31.
4. Кипп Дж.У. Русский военно-морской флот и проблема технического переоснащения: экономический базис военно-промышленного развития. 1853-1876 гг. // Великие реформы в России. -М., 1992. - С.139-165.
5. Линкольн Б. Взгляды Д.А.Милютина на Россию и реформы // Д.А.Милютин. Воспоминания, 1816-1843. - М., 1997. - С.487-496.
6. Милютин Д.А. Воспоминания, 1816-1843 / Под ред. Захаровой Л.Г. - М.: ТРИТЭ: Рос. архив, 1997. - 495 с.
7. П.А.Зайончковский (1904-1983 гг.): Статьи, публикации и воспоминания о нем. - М., 1998. - 463 с.
8. Петр Андреевич Зайончковский: Библиографический указатель.
- М., МГУ, 1995. - 62 с.
9. Рибер А.Дж. Групповые интересы в борьбе вокруг Великих реформ // Великие реформы в России. - М., 1992. - С.44-72.
10. Эммонс Т. П.А.Зайончковский - научный руководитель иностранных стажеров // П.А.Зайончковский (1904-1983 гг.). - М., 1998. -С.116-121.
11. Baumann R.F. Technology versus the moral element: Emerging views in the Russian officer corps, 1870-1904 // New perspectives in modern Russian history: Selected papers from the 4th World congr. for Sov. a. East Europ. studies, Harrogate, 1990. - L., 1992. - P.43-64.
12. Baumann R. Universal service reform and Russia's imperial dilemma // War and society. - Chicago, 1986. - N 2. - P.31-49.
13. Baumgart W. The Peace of Paris, 1856: Studies in war, diplomacy and peacemaking. - Oxford, 1981. - 211 p.
14. Bradley J. Guns for the tsar: American technology and the small arms industry in nineteenth-century Russia. - DeKalb, 1990. - XI, 274 p.
15. Brooks W. Reform in the Russian army, 1856-1861 // Slavic Review. - Stanford, 1984. - Vol.42, N 1. - P.63-82.
16. Brooks W. The improbable connection: D.A.Miliutin and N.G.Chernyshevskii // Jahrbucher fur Geschichte der Osteuropas. -Wiesbaden, 1989. - Bd 37, H 1. - P.21-43.
17. Bushnell J. The tsarist officer corps, 1881-1914: Customs, duties, inefficiency // American historical review. - N.Y., 1981. - Vol.86, N 4. -P.753-780.
18. Fuller W. C., jr. Civil-military conflict in imperial Russia, 18811914. - Princeton, 1985. - XXVI, 295 p.
19. Keep J. Soldiers of the tsar: Army and society in Russia, 14621874. - Oxford, 1985. - VI, 432 p.
20. KippP J.W. Consequences of defeat: Modernizing the Russian Navy, 1856-1863 // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. - Wiesbaden, 1972.
- Bd 20, N 2. - S.210-233.
21. Lincoln B. The Great reforms: Autocracy, bureaucracy, and the politics of change in imperial Russia. - DeKalb, 1990. - XXI, 281 p.
22. LynnN J. The embattled future of academic military history // The journal of military history. - Lexington, 1997. - Vol.61, N 4. - P.777-789.
23. Mackenzie D. Expansion in Central Asia: St.Petersburg vs. the Turkestan generals (1863-1866) // Canadian Slavic studies. - Montreal, 1969.
- Vol.3, N 2. - P.286-311.
24. Menning B.W. Bayonets before bullets. The imperial Russian Army. 1861-1914. - Bloomington, 1992. - 334 p.
25. Military-Naval encyclopedia of Russia and the Soviet Union / Ed. D.R.Jones. - Gulf Breeze (Fla.), 1980.
26. Miller F. Dmitrii Miliutin and the reform era in Russia. - Nashville, 1968. - IX, 268 p.
27. Mitchell D. A history of Russian and Soviet sea power. - L., 1974.
- XXVIII, 657 p.
28. Ralston D. Importing the European army: The introduction of European military techniques and institutions into the extra-European world, 1600-1914. - Chicago, 1990. - XI, 198 p.
29. Rieber A. Introduction // The politics of autocracy: Letters of Alexander II to prince A.I.Bariatinskii, 1857-1864. - The Hague, 1966. - P.7-53.
30. Rich D. Imperialism, reform and strategy: Russian military statistics, 1840-1880 // Slavonic and East European rev. - L., 1996. - Vol.74, N 4. - P.621-639.
31. Tools of war: Instruments, ideas, and institutions of warfare, 14451871/ Ed. John A. Lynn. - Urbana, 1990. - XII, 262 p.
32. Van Dyke C. Russian imperial military doctrine and education, 1832-1914. - Westport, CT, 1990. - XVI, 193 p.
33. Violette A. Judicial reforms in the Russian Navy during the 'Era of Great reforms': The reform act of 1867 and the abolition of Corporal punishment // Slavonic and East European Review. - L., 1978. - Vol.56, N 4.
- P.586-603.
34. Violette A. The Grand Duke Konstantin Nikolaevich and the reform of naval administration, 1855-1870 // Slavonic and East European review. - L., 1974. - Vol.52, N 129. - P.584-601.
35. Von Wahlde P. Dmitrii Miliutin: Appraisals // Canadian Slavic Studies. - Montreal, 1969. - N 3. - P.400-414.
36. Von Wahlde P. Russian military reform: 1862-1874 // Military review, 39. - N 10. - P.60-69.
37. Wirtschafter E.K. From serf to Russian soldier. - Princeton, 1990. -XIX, 214 p.
