CC BY
42
РОССИЙВИЛЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 8
НАУКОВЕДЕНИЕ
4
издается с 1973 г.
выходит 4 раза в год
индекс РЖ 2
индекс серии 2.8
рефераты 98.04.001 -98.04.020
МОСКВА 1998
дения традиции знаменитой немецкой эмбриологии с ее заведомым неприятием диктаторских, "мужских" установок генетики и, значит, обещанием бороться именно не за "женские" теоретические модели, но против диктата "мужских"; в-третьих, появление женских движений.
Все это и подготовило почву для феномена эволюционной биологии, а в сущности, смены исследовательской мотивации в биологической науке. И не так уж и важно, случайно или нет оказалась на острие этих перемен именно женщина и именно К.Нюсслайн-Фольхарт. Но факт, что ее исследования переориентировали современную биологическую науку с "мужской" исследовательской установки генетики на установку, что очень важно, именно "нейтральную", а не "женскую". И этим К.Нюсслайн-Фольхарт и созданная ею школа, где действительно много женщин, продемонстрировали, что проблема "женщины в науке" не феминистская в традиционном понимание, но социокультурная проблема влияния пола на научно-исследовательскую мотивацию, когда такое влияние всегда надо рассматривать в конкретных его прецедентах, не делая смелых "феминистских" (или "антифеминистских") обобщений.
А.А.Али-заде
98.04.006. ЛЕРМАН Н. ПОЛЕЗНОСТЬ ПОЛЕЗНОГО ЗНАНИЯ. НАУКА, ТЕХНОЛОГИЯ И СОЦИАЛЬНЫЕ ГРАНИЦЫ В ИНДУСТРИАЛИЗИРОВАННОМ ГОРОДЕ.
LERMAN N. The uses of useful knowledge. Science, technology, and social boundaries in an industrializing city // Orisis. Ser.2. - Philadelphia, 1997. - Vol.12. -P.39-59.
Исследовательница из США, специалист по истории технологического знания, утверждает, что предопределили сложившееся в индустриальную эпоху общепринятое представление о феномене технологии не "внутренние", но "внешние", привходящие, социокультурные факторы вроде факторов пола, расы, социального класса и т.п.
В начале XIX в. в США, пишет автор, было употребительна словосочетание "полезные искусства" - понятие, которое обозначало не просто практическую деятельность* но именно особый род знания в противопоставление знанию, обычно называемому наукой. И вот в Филадельфии в 1824 г. только что учрежденный Институт Франклина по содействию науке и полезным искусствам организовывает свой первый ежегодный показ изделий, где организаторы отмечают призами в том числе и чисто женские "полезные искусства", например, вручив серебряную медаль некой миссис Хопкинс из Ланкастера за образец плетеной женской шляпки и специально подчеркнув при этом, что среди отмеченных "работников" есть и "работницы".
Этот "женский" прецедент "полезных искусств" на самом деле очень символичен. Его филадельфийские организаторы вольно или невольно дали понять, что "полезные искусства", "полезное знание", или, если перевести на современный язык, технологии, технологическое знание, включают в себя как бы два рода подобной деятельно-сти-знания - один с "женским", а другой с "мужским" лицом. И уже самим разделением сферы "полезных искусств" по признаку пола организаторы признали некую "ненормальность" претензии "женских" технологий уравняться с "мужскими". Словом, организаторы неявно признали технологическую сферу мужской вотчиной, причем даже не столько в смысле персонального представительства, сколько в смысле самого характера этой сферы: одно дело - заниматься женскими шляпками, а другое, - допустим, металлургическими технологиями.
Однако если обратиться к непредвзятому, исторически и культурно "ненагруженному" смыслу слова "технология", то оно обозначает не что иное, как чисто человеческую способность задумывать и своими руками производить нечто из подходящих "грубых материалов", т.е. превращать "натуральное" в "искусственное". А значит, и "женское" приготовление еды или пошив одежды, и "мужское" конструирование машин и механизмов - это равноправные технологии на всем протяжении человеческой истории от каменного века до космической эры. И по этой логике, которую невозможно опровергнуть, если, конечно, не впадать в также сопровождающие всю чело-6»
веческую историю предрассудки, принадлежность к тому или ином> полу никак не должна рассматриваться в качестве сколько-нибудь серьезного основания для допуска в технологическую область.
Между тем проблема пола в реальной технологической истории человечества существует. И эта реальная проблема именно привнесена в эту историю, привнесена именно как социокультурный предрассудок по той хорошо отработанной схеме, когда человек часто "портит" социальные институты вопреки их же собственной логике, которая, казалось бы, должна, напротив, "исправлять" человека, избавлять его от предрассудков вроде национальной, расовой, классовой, религиозной и т.д. нетерпимости.
И по этой логике "порчи" человеком им же учреждаемых социальных институтов проблема пола в технологической истории человечества неотвратимо должна была проявиться именно тогда, когда общество, собственно, и востребовало как таковые "полезные искусства", "полезное знание" в качестве уже специальной сферы, института, профессии. Институционализация, профессионализация технологической деятельности как раз и засвидетельствовали, что общество наконец "заметило" то, чем человек занимался всегда. То-гда-то и появилась рефлексия по поводу этой всегдашней человеческой деятельности. И тогда-то, собственно, возникло само понятие "технология" (пусть даже поначалу и в виде "полезных искусств") в его современном смысле.
"Тогда-то" означает начало эпохи индустриализации с возникновением рефлексии по поводу науки, которая, по этой рефлексии, и увязывалась впрямую с "полезными искусствами". Современный феномен единства науки и технологии заведомо был обречен стать очередным прецедентом "институционализации" человеческих предрассудков, уже потому только, что общество востребовало этот феномен, а востребовав, наполнила его в том числе и "чисто человеческим" содержанием. И вот не столь важные для индустриализирующегося общества и традиционно ассоциированные с женским образом кулинарное, швейное и другие подобные занятия не удостаиваются чести представлять ведущую в таком обществе сферу - технологическую, а вместе с ней и соответствующее (технологическое)
знание, а также, естественно, и прочно связанную с технологической сферой науку. И с другой стороны, имеющие прочный мужской образ "индустриальные" занятия, разумеется, становятся исключительными представителями этой востребованной индустриализирующимся обществом науки-технологии.
А результат - современные наука и технологическая сфера обладают как бы по праву "мужским лицом" и в смысле, так сказать, "характера знания и практики", и в смысле, уже как бы в качестве следствия, персонального представительства: не "женское" это дело. Между тем все здесь поставлено с ног на голову: вовсе не индустриализация потребовала "мужскую" науку-технологию, но само общество предпочло именно "мужскую" индустриализацию.
И интересно проследить, как это происходило реально, в тех же США в начале XIX столетия, и в той же Филадельфии, где, кстати говоря, очень зримо опробовалась в области образования "мужская" схема выстраивания индустриального общества. Так, в 20-х годах XIX в. в Филадельфии, сделав в детской образовательной практике красноречивый упор на демократичность образования, с тем чтобы внести вклад в формирование среднего класса, с социальной мобильностью которого связывались все надежды индустриализации, стали учреждать учебные заведения с довольно серьезной и разнообразной образовательной программой, но рассчитанные на прием только мальчиков.
Таким образом, заранее и совершенно немотивированно этот образовательный демократизм не распространялся на девочек -женщин заранее исключили из осуществления эпохального социального проекта. Но все-таки они приняли в этом проекте участие, однако, характерно, по совершенно анекдотичному основанию. Преподаватели не могли справиться с аудиторией недисциплинированных мальчишек, которые попросту перестали посещать занятия. Придумывались различные преподавательские уловки, например, отчасти помогло правило, по которому ежедневно вводился обязательный опрос учащихся по пройденному материалу до чтения новой лекции. Однако радикально проблема была решена тем, что за определенную плату посещать курс разрешили и девочкам, которые и сыграли для
мальчиков роль, с одной стороны, "естественной приманки", а с другой - образца дисциплинированности, усидчивости, мягкости. Словом, и здесь женщины были призваны выполнить лишь свою извечную семейную роль воспитательниц.
Спрашивается, что мешало в филадельфийском индустриальном эксперименте не создавать проблему пола. Однако прочный общественный предрассудок оказался таким же сильным, как и понимание обществом актуальной задачи своего развития. В результате же мы имеем сегодня проблему пола в таком ключевом институте современного общества, как наука-технология.
А.А.Али-заде
98.04.007. ШАЙХ Э. НАУКА, ПОЛИТИКА И МОРАЛЬ: ЛИЗЕ МАЙТНЕР И ЭЛИЗАБЕТ ШИМАНН.
SCHEICH Е. Science, politics and morality. The relationship of Lise Meitner and Elisabeth Schiernann // Orisis. Ser.2. - Philadelphia, 1997. -Vol.12. - P.143-168.
Немецкая исследовательница из Берлина на примере научной судьбы двух немецких женщин, физика Майтнер и биолога-генетика Шиманн, в период между двумя мировыми войнами прослеживает причудливое пересечение в Германии этого периода социокультурного, политического и морального контекстов.
Лизе Майтнер и Элизабет Шиманн, пишет автор, были среди первых женщин в своих академических областях. Майтнер приняла непосредственное участие в создании современной физики, и ее работа с Отто Ханом и Фрицем Штрассманом увенчалась открытием цепной реакции. Макс Планк лелеял ее карьеру вопреки своей неприязни к женщинам в науке. Майтнер - австрийского происхождения из еврейской семьи - была вынуждена в 1938 г. покинуть Германию и переехала в Стокгольм, а последние годы жизни провела в английском Кембридже.
Шиманн, напротив, почти всю свою жизнь прожила в Берлине. В культурном смысле ее корни - в так называемом "германском
