CC BY
64
1т н
ЗА/
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 10
СОЦИОЛОГИЯ
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2.10 рефераты 98.02.001 -98.02.027
2
МОСКВА 1998
98.02.027. ПАРК Р.Э. ПОНЯТИЕ СОЦИАЛЬНОЙ ДИСТАНЦИИ (В применении к исследованию расовых установок и расовых отношений)".
PARK R.E. The Concept of Social Distance //Park R.E. Race and Culture. - Glencoe, 111.: The Free Press, 1950. - P. 256-260. - (Collected Papers. Vol. 1)
1. Определение социальной дистанции.
У социологов вошло в обиход пользоваться применительно к человеческим отношениям, в отличие от пространственных, понятием "дистанция". С его помощью они пытаются свести к более или менее поддающимся измерению категориям те градации и степени понимания и интимности, которые характеризуют личностные и вообще социальные отношения.
Мы часто говорим, что А очень "близок" с В, что С далек и неприступен, тогда как D, наоборот, восприимчив, отзывчив, чуток и вообще "легок в общении". Все эти выражения описывают и в какой-то мере измеряют "социальную дистанцию".
Следует признать, что всех факторов, входящих в то, что мы называем социальной дистанцией, и определяющих ее, мы не знаем. Нам, разумеется, известно, что во многих случаях наличие "зоны недоступности" (reserve)' является следствием застенчивости и самосознания. Также нам известно, что при определенных условиях зоны недоступности могут быть "разрушены", а вместе с их крушением социальные дистанции исчезают, и на их месте часто утверждаются самые интимйые степени понимания.
Суть дела состоит в том, что во всех наших личностных отношениях мы ясно осознаем степень близости. А ближе к В, чем С,
Английское reserve, как оно употреблятся Парком, не имеет равноценных аналогов в русском языке Такие варианты перевода, как "резерв", "резервный фонд", "тыл", "заповедник", "сдержанность", "скрытность", "умалчивание", лишь частично покрывают значение данного термина Ймеются в виду некие "резервные", "заповедные" личностные зоны, личностные "тылы" индивида, доступные для его самосознания и недоступные для сознания (наблюдения) других, такая частичная "недоступность" индивида воспринимается другими как его непрозрачность, "скрытность", "сдержанность", "осторожность", неполная искренность, недостаточная откровенность и т п - Прим, перев
)
и степенью этой близости измеряется то влияние, которое каждый на другого оказывает.
Тот факт, что мы можем так легко различать степени близости, предполагает, что мы можем со временем научиться измерять "дистанцию" - в том смысле, в каком здесь употребляется это слово, -точно так же, как мы в настоящее время измеряем интеллект, невзирая на то, что не знаем всех факторов, определяющих "близость", точно так же, как не знаем и всех факторов, определяющих интеллект.
Прирожденный человеческий импульс, побуждающий нас к воображаемому вхождению в умы других людей с целью приобщиться к их опыту и сопережить их страдания и удовольствия, радости и печали, надежды и страхи, может блокироваться самосознанием, смутными опасениями, позитивным самолюбием и т. п.; и все это те вещи, которые необходимо принять во внимание, когда мы пытаемся измерять "дистанции".
Так вот, мы обладаем чувством дистанции не только по отношению к индивидам, с которыми вступаем в контакт, но и имеем почти такое же чувство по отношению к классам и расам. Термины "расовое сознание" и "классовое сознание", знакомые большинству из нас, описывают некое состояние разума, в котором мы - часто неожиданно и внезапно для себя - осознаем дистанции, которые отделяют или кажутся отделяющими нас от тех классов и рас, которые мы не до конца понимаем.
Мы не только обладаем таким чувством дистанции по отношению к целым группам лиц, но, кроме того, "расовое" и "классовое" сознание часто затрудняет, модифицирует и ослабляет личные отношения - отношения, которые при других обстоятельствах, по-видимому, могли бы стать самыми близкими и заключать в себе полное взаимопонимание.
Например, хозяйка дома может находиться в самых близких личных отношениях со своей кухаркой, однако эти близкие отношения могут поддерживаться лишь до тех пор, пока кухарка сохраняет "надлежащую дистанцию". Всегда есть некоторый род социального ритуала, который удерживает кухарку на ее месте, особенно когда в доме гости. Это одна из тех вещей, о которых знает каждая женщина.
То же самое верно и для отношений между расами. Негр "хорошо себя чувствует на своем месте", и это, вероятно, в равной
мере касается всех других рас, классов и категорий лиц, в отношении которых наши установки зафиксировались, вошли в привычку и конвенционализировались. По-видимому, каждый способен поладить с любым другим, если оба будут сохранять надлежащую дистанцию.
Важность этих личных и расовых зон недоступности, которые, столь неизменно и неизбежно вырастая, усложняют и в некоторой степени фиксируют и конвенционализируют наши спонтанные человеческие отношения, состоит в том, что они находят выражение во всех наших формальных социальных и даже политических отношениях.
С точки зрения теории, для демократии характерно сравнительное отсутствие "социальных дистанций". Уолт Уитмен, толковавший демократию мистически и поэтически, отказывался исключить из круга своего искреннего понимания и сочувствия хотя бы одно человеческое создание. В своих знаменитых строках, адресованных "Уличной проститутке", он говорил: "Покуда солнце не отвергнет тебя, я не отвергну тебя"2'. И в этой емкой фразе он словно заключил в широкие братские объятия все человеческое и все живое, что орошается дождем и согревается солнцем. Вместе с тем он не делал вид, будто вообще не проводит никакого различия между людьми.
Демократия питает отвращение к социальным дистанциям, но сохраняет их. Отличие демократии от других форм общества заключается в том, что она отказывается проводить классовые или расовые, т. е. групповые различия. Различия и дистанции должны иметь чисто индивидуальную и личностную природу. В индивидуалистическом обществе наподобие нашего о каждом человеке теоретически судят по его личным достоинствам.
С другой стороны, аристократическое общество держится на подчеркивании социальных отличий и различий. Почтительность, снисходительность и церемониальные табу, характеризующие высокостратифицированное общество, существуют ради недвусмысленного насаждения тех зон недоступности и социальных дистанций, на которых зиждетда социальная и политическая иерархия.
Идеалы демократического общества, какими мы их знаем, -наследие фронтира. На фронтире, где, вообще говоря, нет никаких традиций, никакой снисходительности и никакой почтительности, каждый человек сам является хозяином своей бессмертной души. В
таких условиях социальные дистанции исчезают, и социальные отношения становятся более непосредственными, искренними и неформальными, нежели обычно бывают при любых других условиях.
Но фронтир ушел (или уходит) в прошлое. К тому же сама жизнь на фронтире предполагала существование таких условий, которых больше нет. Во всяком случае, у фронтира есть свои специфические предрассудки. Характерное предубеждение фронтира было направлено не против чужака, а против человека, который странно себя вел, держался в стороне или свысока, не братался и не сливался с другими. На любую зону недоступности, как правило, смотрели с подозрением. Именно в таких условиях действовал плавильный котел и расцветала демократия.
С приходом жителя Востока ситуация изменилась. Он странно выглядел, говорил на причудливом языке, развивал в себе привычки трудолюбия и бережливости, нестерпимые для тех, кто был вынужден с ним конкурировать. И в этой точке демократическое общество дало сбой. Оно уже не могло относиться к жителям Востока как к индивидам. Они не ассимилировались. На них смотрели, но не могли сказать, что происходит у них в голове. Они были "иноземными дьяволами". Как выразился Брет Гарт, "темные обычаи и показные хитрости - вот что отличает дикого китаёзу". Конкуренция, прежде бывшая личной, стала расовой, а расовая конкуренция переросла в расовый конфликт.
В результате этого конфликта мы получили рост нового, так называемого "расового сознания", сознания, основанного на "цвете кожи". Выражение "вздымающаяся волна цвета", ставшее заглавием книги Лотропа Стоддарда, описывает те обстоятельства и условия, в которых возникало это новое сознание. Поскольку групповое сознание обычно произрастает из группового конфликта, то оно неизменно приносит с собой и групповые предрассудки.
То, что мы обыкновенно называем предрассудком, есть, стало быть, более или менее инстинктивная и спонтанная диспозиция к сохранению социальных дистанций. В нашем демократическом обществе эти дистанции склонны приобретать чисто индивидуальный характер. Мы говорим, что у нас нет предрассудков, но выбираем себе компанию. На фронтире (до пришествия китайца) и в наших деревенских сообществах, где каждый обращается к любому другому по имени, нам более или менее удавалось сохранять общество без расовых и классовых различий. В городах же мы приобрели
"классовое сознание", а с эмансипацией негра и вторжением иммигрантов из Европы и Азии - еще и "расовое сознание".
Предрассудок, в этом широком понимании термина, судя по всему, произволен от группового сознания, в точности как зона недоступности, по-видимому, производна от самосознания. Изначально у ребенка нет зон недоступности; ему ничего не известно ни о чувстве собственного достоинства, ни о застенчивости, ни о признательности, ни о каких бы то ни было других волнениях и страданиях самосознания.
У ребенка нет ни классовых, ни расовых предрассудков. За исключением не по годам развитых детей, эти проявления группового сознания, называемые нами "классовым" и "расовым" сознанием, обычно не возникают почти до достижения половой зрелости. Однако стоит им появиться, как они приносят с собой все те традиционные предрассудки, с помощью которых поддерживаются классовые и расовые различия и традиционные социальные дистанции.
В том, что было сказано выше, мы не имели намерения внушить, будто сознание, расовое сознание, предрассудок и все личностные и социальные различия, связанные с социальной дистанцией, в каком-то смысле ей идентичны.
На самом деле, самосознание обычно проистекает из некоторого внутриличностного конфликта, а личностные зоны недоступности, возникающие как следствие прошлых конфликтов и предвосхищения новых, служат предохранению частной, личной жизни индивида от вторжения, неверного истолкования и цензуры.
Предрассудок же, по-видимому, возникает тогда, когда под угрозой оказываются вовсе не наши экономические интересы, а наш социальный статус. Предрассудок и расовый предрассудок никоим образом не идентифицируются с социальной дистанцией; они возникают тогда, когда происходит - или, как нам думается, происходит - вторжение в наши личностные и расовые зоны недоступности. Предрассудок в целом - не агрессивная, а консервативная сила; это своего рода спонтанная консервация, нацеленная на сохранение социального порядка и тех социальных дистанций, на которых этот порядок держится.
Одна из целей нашего расового исследования - измерить, но не наши расовые предрассудки, а те более смутные, неприметные табу и запреты, которые продолжают сохраняться даже в таком мобильном и изменяющемся порядке, как наш, и репрезентируют
стабилизирующие, спонтанные, инстинктивные и консервативные силы, на фундаменте которых покоится социальная организация
Примечания
" Впервые опубликовано в Journal of Applied Sociology - Vol VIII, 1924 -P 339-344 21 Перевод Чуковского К Пит по Лошфелло Г Песнь о Гайавате Уитмен v Стихотворения и поэмы Дикинсон Э Стихотворения - М , 1976 С 380
25-4840
