CC BY
47
135
98.02.025-027. ЧЕЛОВЕК И МИР. (Сводный реферат).
98.02.025. СУРОВЯГИН С.П. Диалектика внутренней целостности личности//Человек и мир. - Тюмень, 1995. - С.2-14.
98.02.026. ЗОТОВ Н.Д. О соотношении здоровья и нравственнос-ти//Человек и мир. - Тюмень, 1995. - С.15-21.
98.02.027. БЕСПАЛОВА Ю.М. Предприниматели Западной Сибири: Проблемы культуры и этики предпринимательства//Человек и мир. -Тюмень, 1995. - С.54-61.
С.П.Суровягин (Тюменский государственный нефте-газовый унт) выделяет (025) два аспекта исследования проблемы нравственной целостности личности: социологический и гносеологический. Наиболее разработанным автору представ-ляется социологический аспект, в рамках которого сущность нравственно целостной личности видится в органическом единстве объективного (общественного) и субъективного.
Огромный вклад в исследование проблемы нравственно целостной личности в социологическом аспекте внес Гегель, рассмотревший ее историко-генетически, эволюционно. В историческом развитии духовности Гегель в философских понятиях предвосхитил идею эволюции. Тезис о духовном развитии Гегель связывает с началом исторического процесса, которое он называет несколько поэтически -«Восточное царство». Этическая характеристика этого «царства» определяется Гегелем как нравственность, соответственно тому понятию термина «нравы», когда они суть правила, обычаи жизни, не столько зависящие от личности каждого, сколько от условно принятого. Обычаи во времена этой нравственности не только не предстают перед судом субъективного разума, но, пользуясь его слабостью, сами творят духовный суд, расправу и оправдание. Бессознательным содержанием нравов в «Восточном царстве» является абстрактное, формальное право. Антитезис, или эпоха противоположения субъективности объективному, -это царство морали, когда в сознании субъекта появляется вопрос: каков мой мотив? Рано или поздно из хаоса бесконечно свободной субъективности должен был явиться объективный порядок, сходный с тем, от которого мир было отрекся, побуждаемый голосом разумной совести. Происходит второе отрицание, повторение тезиса. В образе «Германского царства» - конституционной монархии - Гегель увидел
136
соединение абстрактного права и субъективной моральности. Бесконечный разрыв между произволом субъективной морали и писаными законами права, образовавшими слепую нравственность, исчезает. На самом деле это уже не абстрактное право в форме слепых обычаев (нравов), а качественно новое образование - целостность из объективного содержания права и морального самосознания. Имя этой целостности, по Гегелю, - конкретная, действительная нравственность, которая не является простой суммой компонентов: абстрактного объективного права и абстрактной субъективной морали. «Потому что не может быть личности, совмещающей одновременно слепую покорность и свободное демократическое умонастроение» (025, с.4). Таким образом, есть все основания противопоставлять абсолютно субъективную мораль конкретной, действительной нравственности как генетическую противоположность. Гегель понимал, что как рыбки не станут золотыми от того, что стенки аквариума сделаны из золота, так и люди не станут лучше от законов, в которые они погружены как в некий «резервуар», которые явились им внешне, а не как собственная духовность. Стать «гражданином государства» означает, по Гегелю, духовно слиться с законами. Людей и законы на стадии конкретной нравственности можно разъединить только в абстракции, убив отсутствием воображения и силой рассудка то живое, что они образуют вместе, как дыхание и кровь существа. Гегелю удалось синтезировать в целостность историко-генетические ступени абстрактной объективности и абстрактной субъективности. При историческом способе исследования личности, идущем от части к целому, «моральность» и «нравственность» обладают вполне самостоятельными понятийными ценностями. Будучи эволюционистом, Гегель развенчал абстрактный моральный долг, воздвигнув над ним иную органическую целостность: объективно-субъективную нравственность.
Наряду с этим автор выделяет и недоработки гегелевского учения о морали. На стадии «тезиса» - абстрактного права - совершенно остается в тени специфика индивидуального субъективного состояния. Ведь не исчерпывается же оно слепой готовностью исполнять обычай, не сводится же к тупой механичности, если отдавать себе отчет в том, что представитель «Восточного царства» никак не эквивалентен самому
137
хитроумному суперкомпьютеру. Субъективность на стадии абстрактной морали и субъективный момент на стадии конкретной нравственности в сущности тоже мало отличены Гегелем - все отличие исчерпывается формальными указаниями на факт связи субъективности воления с объективными законами в случае конкретной синтетической нравственности. Содержательная сторона изрядно обделена вниманием из-за преданности Гегеля «всеобщему», исторически закономерному. В то же время ясно, что, идет ли речь о «морали» или о «нравственности», все превращается в схоластику безжизненных умозаключений, если только оторваться от субъективных переживаний. Другая недоработка в проблеме нравственной целостности личности у Гегеля заключается в неясности: как возможен диалектический переход от социальной справедливости к моральному долгу? Ведь отрицание противоположностей имеет смысл по общему для них основанию - в данном случае нравственному. Тезис и антитезис должны быть стадиями этического индивидуума. Формальные же противоположности «объективное» и «субъективное», взятые абстрактно, вне преемственности развития, существуют лишь как исторические рядоположенности. «Чтобы нравственную целостность личности обосновать как диалектический синтез эволюционных частей, необходимо обосновать собственно нравственный признак в объективности индивидуума на стадии тезиса» (025, с.6). Указанные недостатки концепции Гегеля обусловлены, по мнению автора, неразработанностью диалектики чувства добра.
Г. Зиммель, выступая против всеобщего нравственного закона Канта за индивидуальный закон, исходит из целостности жизненного бытия индивидуума. Целостность индивидуума в социологическом аспекте также включает у него единство общего (объективного) и единичного (субъективного). Единство общего и единичного рассматривается Зиммелем в контексте всей генетической целокупности жизни индивидуума. Но в генетическом аспекте им отрицаются части, нецелостность. Внутренняя связность жизни, чуждая делимости, означает, что прошлое воздействует на настоящее непосредственно, течет вместе с ним, образуя органическое единство. В концепции индивидуального закона у него нет речи о диалектическом единстве, к
138
которому ведут ступени эволюционной «лестницы». В отличие от Гегеля у Зиммеля отсутствует идея прогресса. Его индивидуальный закон, базирующийся на целостности жизни индивидуума, подходит для критики рациональной морали, выставляющей требования не из прожитой целостности человека, а из абстрактного изолированного содержания. Но для конкретного понятия нравственной целостности личности соображения Зиммеля слишком абстрактны. В итоге автор делает вывод, что неопределенность социологического аспекта нравственной целостности сопряжена у Зиммеля с гносеологической неопределенностью нравственного чувства.
Н.Д.Зотов (Тюменский государственный ун-т) подчерки-вает (026), что жить духовной жизнью означает неустанно стремиться к избавлению от порока. Когда у человека нет этого стремления, он легко оказывается во власти чувств безнравственных: переживает зависть, уныние от неудовлетворенного тщеславия, впадает в состояние гневливости. Неблагополучие в сфере духа порождает психически вредные, отрицательные состояния в организме в тот момент, когда дурные чувства овладевают человеком. Человек существует в трех основных измерениях - как индивид телесный, индивид психический и духовный индивид. Индивид, взятый в его духовном измерении, и есть личность. Моральность есть наиболее сильное проявление человеческой духовности. Личностью, т.е. духовной формой своего существования, человек способен влиять на собственную психику и телесность, а через это - на здоровье. Подобное влияние может быть как положительным, так и отрицательным.
Сами по себе телесные и психические состояния индивида детерминированы, и он не властен в непосредственном изменении их как таковых. Не будучи ответствен за вспыльчивость как психическую особенность, человек ответствен за гневливость. Вспыльчивость принадлежит к психическим свойствам и находится в одном ряду с такими качествами, как смелость или робость. Гневливость же принадлежит к ряду таких личностных качеств, как мужество и трусость. Эти качества связаны с представлением о долженствовании. Трусость и гневливость порицают, мужество одобряют. Эти и другие качества,
139
связанные с проявлением человека в сфере духа, характеризуют его как личность.
Если раздражение вызвано не чьим-то поведением, а каким-либо неодушевленным предметом, то здесь нет гнева. Гнев возникает тогда, когда есть «виновник» раздражения. Для здоровья особенно вредно подавление именно гнева, поскольку само по себе раздражение вряд ли может быть подавлено волевым усилием. Для личности важно осознать безнравственность гнева, так как чувству гнева всегда сопутствует «обвинение» другого. Если по-настоящему осознать, приняв необходимость такого осознания за нравственную норму, что недостойно гневаться на другого человека, морально осуждать его, то исчезнет и чувство его «виновности».
Воспитание у себя доброго, нравственного отношения к людям существенным образом нормализует психическую деятельность человека и вытесняет вместе с пороком то, что разрушает индивида психически и телесно. И напротив, жизнь человека, одержимого честолюбием, жаждой славы, неизбежно сопряжена с завистью, тревогой, страхом, т. е. насыщена психически отрицательными, вредными эмоциями. Таким образом, автор приходит к выводу, что благотворное воздействие нравственной, добродетельной жизни человека на его психическое и телесное здоровье несомненно. «Ведь даже сострадание не только человечески возвышает нас, но и вполне сочетается с психической нормой свойственных человеку переживаний» (026, с.19). Вместе с тем моральные ценности абсолютны в их достоинстве и не могут быть средством достижения чего-либо иного. Достоинство нравственного поступка заключается в самом этом поступке. Именно поэтому является некорректной установка жить нравственно, чтобы быть здоровым. Достоинство нравственной жизни заключается в ней самой, оно абсолютно. И если вероятный сопутствующий эффект нравственной жизни есть улучшение здоровья, то это не основание для превращения нравственности в средство достижения такой цели, как здоровье. Моральные требования человек выполняет ради них самих, а не ради чего-то другого.
Тело, психика есть и у животных, но дух, духовность -специфически человеческое свойство. Нередко в качестве синонима
140
понятия «дух» употребляется слово «душа». Здесь оно оказывается просторечным синонимом для обозначения психики, биопсихических и социально-психических отправлений индивида. «Дух это как бы вне-, надпсихический или, по крайней мере, совершенно особый уровень психического. Дух и должен быть предметом главной заботы» (026, с.20). Сторонники специальной заботы о теле в смысле сохранения и укрепления здоровья с помощью предупредительных мер могут в обоснование своей позиции сослаться на известную поговорку «В здоровом теле здоровый дух», якобы свидетельствующую об определяющем благотворном воздействии здоровой телесности на состояние духа. Однако смысл поговорки иной: здесь слово «дух» употребляется в качестве синонима «психики». Имеется в виду неразделенность здоровой телесности и психического здоровья. Но благополучие здоровой психики, пребывающей в здоровом теле, отнюдь не тождественно высокому состоянию духа в точном значении этого последнего понятия.
Своего рода нравственным идеалом автор считает отношение к здоровью, предписанное требованиями христи-анской морали, когда жизнь подчинена единственной цели - служению Богу. Исповедующий принципы христианской жизни даже в моменты острых и смертельно опасных заболеваний предпочитает не обращаться к помощи медицины, уповая на волю Бога. Если христианско-аскетический образ жизни, ориентированный на возвышение духа, порой способствует здоровью, то это всего лишь сопутствующий эффект, но никак не искомая цель. Не только для верующего, сознательно и твердо исповедующего принципы христианской морали, но и для простого христианина, чья «мирская» нравственность исторически близка к требованиям православной христианской морали, специальная, профилактическая забота о здоровье, например физкультура, есть нечто чуждое, «городское» и даже постыдное. У нормального крестьянина жизнь естественно заполнена разнообразным физическим трудом.
Однако само по себе желание быть здоровым и радоваться жизни в необходимой полноте ее активных проявлений не стоит рассматривать как безнравственное. Ведь в настоящее время преобладает образ жизни, ориентированный на преимущественное развитие городской цивилизации
141
с ее возрастающим благоустройством и общим бытовым комфортом. В этих условиях у множества людей намеренная забота о поддержании здоровья посредством профилактических мер, возмещающих вынужденный недостаток движения, появляется закономерно и оправданно. Не может не вызывать глубокого уважения человек, который, к примеру, принимает все доступные ему меры для поддержания собственного здоровья, потому что он полон решимости «поднять» своих почему-либо осиротевших внуков. Можно представить и другие человеческие ситуации, в которых здоровье выступает для человека как нечто инструментальное, как средство для достижения какой-либо социально полезной и нравственно высокой цели.
В итоге автор приходит к выводу, что человечество вынуждено сегодня разрешать проблемы здоровья, оставаясь на почве по преимуществу светской, секуляризованной морали и применительно к условиям решительного преобладания городского уклада жизни с его повышенным комфортом. Следовательно, все собственно медицинские аргументы в защиту валеологии как науки о поддержании и сохранении здоровья посредством профилактических мер сравнительно с обычным, ориентированным на лечение больных, здравоохранением сохраняют силу.
Ю.М.Беспалова (Томский государственный нефтегазовый ун-т) указывает (027), что рынок требует от предпринимателей культуры, а также важнейших нравственных качеств - деловитости, предприимчивости, инициативности, но в то же время предпринимательские действия часто подпадают под осуждающие приговоры общественности. Автора интересуют такие условия деятельности предпринимателей, которые обусловили бы возникновение специфических норм, правил, ценностей предпринимательства. В деятельности предпринимателей происходит своеобразное переосмысление социальных, культурных и моральных представлений. В предпринимательской среде существуют возможности возникновения новых культурных и моральных установок, запретов, не имеющих места нигде, кроме как в данной сфере деятельности.
Предпринимательство отбирает людей вполне определенного склада, обладающих определенным даром. Это люди, не боящиеся риска.
142
Предпринимательство для этих людей - не только способ добиться личного материального благополучия, но и творчество, возможность самоусовершенствования. За самостоятельное дело берутся люди, склонные к руководству, стремящиеся к власти в широком смысле этого слова - к власти над ситуацией. Потенциального предпринимателя отличают следующие качества: энергичность, работоспособность, оптимистичность, целеустремленность, умение сохранять самообладание, инициативность, готовность к риску, стремление к самореализации, чувство нового, стремление к успеху. Вместе с тем автор выделяет и иные качества, присущие предпринимателям, которые до недавнего времени имели отрицательную моральную оценку: карьеризм, стремление к престижу, авантюризм, стремление к богатству. Западносибирского предпринимателя, в частности, характеризуют такие качества, как склонность к коллективизму, большая ориентация на мнение окружающих, зависимость от поддержки и одобрения, а также умение извлекать уроки из своего и чужого опыта. Наряду с этим «невысокая интеллектуальность и образованность, бедная культура являются большим недостатком в развитии предпринимательства в Западной Сибири» (027, с.55).
Автор выделяет следующие культурные и нравственные шаблоны поведения, которые наследуют современные российские предприниматели, в том числе и предприниматели Западной Сибири: 1) культурные и нравственные ценности административно-командной системы. Представители этой системы привнесли в бизнес такие черты прежнего общества, как стремление добиваться от подчиненных высокой дисциплины в работе. Это, однако, несет на себе печать старого тоталитарного государства, что не может не иметь определенных негативных последствий для современного бизнеса; 2) нравственность предпринимателей определяется жесткой деловой культурой «теневой экономики». Автор не согласен с утверждением о том, что частный бизнес в России - совершенно новое явление. «Несмотря на огромную опасность частного предпринимательства в прошлом, когда люди расплачивались за эту деятельность жизнью или большими сроками заключения, оно все равно нелегально существовало в нашей стране и по-своему влияло на общество» (027, с.56). Деятели теневого мира
143
привносят в этику предпринимательства своеобразные нормы и требования жесткой групповой нравственности; 3) в значительной мере ряды предпринимателей пополнили представители творческой и технической интеллигенции. И хотя предпринимательство для этих людей - дело новое, именно они отличаются более высокой культурой, положительными нравственными качествами; 4) еще одна группа людей, которые пришли в бизнес, - это лица, занимавшие командное положение в промышленности. Ранее эти люди придерживались культурных и нравственных ценностей прежних бюрократических структур, но по мере их интеграции в новую экономическую систему они начинают создавать новые ценности. Наконец, пятая категория людей, приходящих в сферу предпринимательства, - это иностранцы. Они привносят в бизнес свою компетенцию, свой интеллектуальный уровень, а также передают молодым предпринимателям веру в свои культурные и нравственные ценности.
Автор выделяет следующие пути формирования этики предпринимательства в России: 1) постижение и заимствование западных ценностей предпринимательской деятельности и культуры; 2) распространение культурных ценностей православия на предпринимательскую деятельность. Автор выступает против слепого заимствования западных ценностей культуры, ибо ничто так не тормозит жизнь народа, как навязываемые извне, даже с лучшими намерениями, чужие ценности. «Чужая культура обычно "отторгается" народным организмом. Нередко между чужими ценностями и народом возникает длительная борьба, изматывающая народ, приводящая его к озлоблению и апатии» (027, с.57). Нельзя сменить ценности, создававшиеся столетиями, на новые без ущерба для культуры, нравственного здоровья народа. Вместе с тем для российских предпринимателей автор рекомендует усвоение норм культуры и этики предпринимательской деятельности, выработанных мировым рынком. Так, российским предпринимателям следует поучиться золотому правилу этики предпринимательства, принятому на Западе: «Быть нечестным - всегда дороже».
Говоря о другом пути формирования культуры и этики предпринимательства, заключающемся в распространении
144
общечеловеческих культурных ценностей христианства на предпринимательскую деятельность, автор отмечает, что основной расчет делается на благотворительность, доброе имя предпринимателя, милосердие, совесть, веру в святое. Культура и этика протестантизма соединила в себе самые интенсивные формы набожности с невиданной предприимчивостью в деловых сферах. Набожность, умеренность и богатство протестантов вошли в поговорки. Идеал этики протестантизма - кредитоспособный, трудолюбивый и честный предприниматель, нравственный долг которого состоит в приумножении капитала. Автор не согласен с теми авторами, которые пытаются найти аналог этики протестантизма в этике православия. «...Нравственные идеалы православия, его культура во многом противоположна культуре и этике протестантизма» (027, с.58). Не совпадает само отношение русского и, например, европейца к богатству, деньгам. Согласно традициям протестантизма, в богатстве и успехе проявляется благословение Бога. Для протестанта есть один способ убедиться в своей богоизбранности -это достигнуть успеха в любом из видов деятельности. Протестантизм осуждает монашество и нищенство, считает их порочным пренебрежением мирскими обязанностями человека, порождением эгоизма. Православие же оправдывает богатство только в одном случае -лишь как возможность творить милостыню. Само предпринимательство, с точки зрения православия, ценно лишь как возможность осуществлять добрые дела. Предпринимательство - это не избранность Богом, а дело, требующее веры.
Наиболее близкими в русской религиозной культуре к этике предпринимательства автор считает нравственные заповеди старообрядцев, которые в XIX в. составляли большую часть населения Западной Сибири. Многие западносибирские купцы-миллионеры вышли из старообрядцев. Стремление выбиться из числа гонимых церковью и обществом, доказать окружающим, что они не изгои, заставляло старообрядцев проявлять чудеса предприимчивости. Сибирские старообрядцы демонстрировали в деловой жизни сплоченность, взаимопомощь. Они поддерживали друг друга выучкой, советом, кредитом, в их среде давали взаймы без векселя, под честное слово. На формирование этики предпринимательства повлияли в первую очередь
145
такие нравственные заповеди старообрядчества, как воздержание и самоограничение. Аскетизм помогал старообрядцам накапливать первоначальный капитал, удалял их от праздности, помогал поддерживать порядок.
Важным положением учения старообрядцев является их отношение к семье. В процессе развития старообрядческого движения произошла трансформация семьи, крепость которой создавал зачастую не христианский обряд, а совместная трудовая деятельность. Отрицание церковной иерархии, устранение господства церкви в повседневной жизни, требование дешевой церкви сближало старообрядчество с протестантизмом. В итоге автор приходит к выводу, что, воссоздавая предпринимательство в России, «необходимо среди важнейших задач ставить задачу возрождения делового духа народа» (027, с.60).
О.В.Летов
