CC BY
16
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 11
СОЦИОЛОГИЯ
4
издается с 1991 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,11 рефераты 96.04.001 -96.04.055
МОСКВА 1996
Американская социология, по мнению Худа, представляет собой пророческую форму сознания, которая исходит из того, что все люди созданы для того, чтобы жить свободными. Такой подход мешает людям добиваться того, на что они способны.
П.Н.Фомичев
96.04.002. МАКЛЕННАН Г. ФЕМИНИЗМ, ЭПИСТЕМОЛОГИЯ И ПОСТМОДЕРНИЗМ.
McLennan G. Feminism, epistemology and postmodernism: reflections on current ambivalence // Sociology. - Oxford, 1995. - Vol. 29, N 2. - P. 391-409.
Грегор Макленнан (профессор социологии университета Массей, Новая Зеландия) констатирует, что феминизм завоевал прочные позиции в общественных науках. Этот успех вызвал среди феминисток споры о том, в какой степени допустим в феминизме плюрализм мнений и каково место феминизма среди других критических концепций. Центральное место в этих спорах занимает эпистемология. Феминистскую эпистемологию Макленнан, следуя С.Хардинг, разделяет на три группы: феминистский эмпиризм (ФЭ), феминистскую точку зрения на эпистемологию (ФТЭ) и постмодернистский феминизм (ПФ).
Хардинг рассматривает эти три подхода как попытки ответа на эпистемологический парадокс: как может политизированное исследование быть и объективным? Эмпиризм не может признать особость познающего субъекта. Поэтому в лучшем случае могут быть женщины-эмпирики, а не феминистский эмпиризм. Постмодернизм отрицает значимость эпистемологического дискурса. В постмодернизме не существует независимого объекта познания. Логика ФЭ состоит в том, что сделанная мужчинами "плохая наука" может быть исправлена женщинами, которые лучше соблюдают методологичские нормы научного исследования. Однако сам эмпиризм уже давно стал архаикой. Поэтому речь идет не о том, что
феминистки осознанно становятся эмпириками, а о следовании устоявшейся парадигме. Цель такого поведения - политическая, состоящая в том, чтобы как моожно больше женщин пришло в науку и коллективно трансформировали парадигму согласно феминистским нормам. Феминистки настаивают, что женщины, как специфическая группа, более объективны вследствие их прежнего подчиненного положения. ФЭ далек от настоящего эмпиризма, так как отказывается допустить, что научный метод может преодолеть структурные предубеждения. ФЭ как категория реально не существует потому, что можно говорить либо о женщинах-эмпириках, либо о женщинах, имеющих феминистскую точку зрения.
Эмпирический аспект феминистской точки зрения на эпистемологию (ФТЭ) более очевиден. Эпистемология всегда была универсальным дискурсом. Ее основные термины (объективность, рациональность, реализм, интерес к сущностным отношениям) всегда исключали любые попытки привнести в них специфическое содержание. ФТЭ допускает, что феминистские претензии на некую высшую объективность реальны. Парадокс состоит в том, что ФТЭ использует эпистемологию для легитимизации феминистской критики. Логика ФТЭ состоит в замене "мужского" субъекта познания "женским". Только так феминизм надеется найти подлинно свободное знание. Феминистки подчеркивают переход от унитарного субъекта познания к множественности голосов и позиций. Эта множественность существует внутри каждого феминистского Я и в разных группах женщин.
Линда Никольсон, Сьюзан Хекман и Джейн Флакс подчеркивают близость феминистской эпистемологии к постмодернизму. Макленнан не согласен с этим. Под постмодернизмом принято понимать замену универсализма партикуляризмом, монизма - плюрализмом, объективизма релятивизмом, порядка - случайностью, тотальности фрагментацией, эпистемологии - дискурсом. Феминизм пытается политизировать постмодернизм. Одновременно он боится его. Так,
например, у Дж.Флакс имеются общие заявления постмодернистского характера, однако она выступает против окончательного исчезновения Я и не может отказаться от понятий "справедливости" и "власти", центральных для феминизма. Поэтому Флакс сохраняет серьезные сомнения по поводу "сильного" постмодернизма и в сущности не отказывается от своих модернистских и феминистских убеждений.
Сьюзэн Хекмэн полагает, что миссия феминисток в постмодернизме состоит в его политизации, допуская при этом, что сам постмодернизм, в свою очередь, сможет помочь самодеструкции феминизма. В двух важных отношениях Хекмэн пытается сформулировать более сильную альтернативу модернистским мотивам, чем другие феминистки. Во-первых, она терпимо относится к релятивизму и отрицает эпистемологию. Хекмэн характеризует релятивизм как признание контекстуальной и исторической обусловленности знания. С этим утверждением, однако, согласны и все модернисты. Хекмэн не уточняет, что она имеет в виду. Может быть, она имеет в виду, что знание имеет ценность только для конкретного места и времени? Это будет означать тогда, что когда люди верили, что Земля плоская, то она и была плоской. Однако Хекмэн не пытается доказать такую экстремальную позицию.
Во-вторых, она рассматривает знание прежде всего в контексте власти. Феминизм стремится бороться с господством мужчин. Хекмэн исходит из того, что феминистская политика не может основываться на обычных понятиях господства и ожидаемой свободы от него. Она предлагает деполитизировать феминизм исходя из взглядов М.Фуко. Фуко отрицает, что властью обладают отдельные структурные группы или институты. Власть растворена во всем обществе. Поэтому и сопротивление должно быть массовым и повсеместным.
Макленнан сомневается, что взгляды Фуко на сущность власти можно назвать теорией. Само представление, что власть - везде, препятствует анализу баланса власти и сопротивления и не дает
возможности установить, за что и против чего нужно бороться в конкретном обществе. Сомнительной является и приписываемая Фуко идея, что власть может быть не только репрессивной, но и продуктивной. Она мало дает нового для понимания диалектики отношений подавления и производства в конкретном дискурсе или социальной формации. Трудно считать афоризмы Фуко основой феминистской политики. В целом аргументы Хекмэн в пользу феминистского постмодернизма выглядят довольно слабыми.
Линда Никольсон в совместном эссе с Нэнси Фрэзер придерживается мнения, что постмодернистская феминистская теория не нуждается в идее субъекта истории. Она заменяет понятия женщины и женской половой идентичности комплексными понятиями социальной идентичности, рассматривающими пол как одну из составляющих. В данном случае постмодернистский феминизм эквивалентен постфеминизму.
Никольсон защищает философский прагматизм как лучшую теоретичскую основу постмодернизма. Она считает, что в постмодернистской перспективе теории получают легитимность как следствие своей полезности. Полезность в данном случае понимается как служение ценностям той традиции, на основе которой делаются теоретические утверждения, а не как служение интересам индивида. Если это и релятивизм, отмечает Никольсон, то позитивный релятивизм.
Главный прагматистский аргумент Никольсон состоит в утверждении, что наши теории уже нельзя вывести на основе нескольких контекстов. Они должны быть исторически специфичными. Однако нет критериев определения степени достаточности исторической специфики той или иной теории. Все зависит от природы исследования, его основных тем и тщательности его проведения. Это не значит, что общая теория невозможна. Такая теория должна сочетаться с пониманием возможности ее исторической невостребованйости. Постмодернистские претензии Никольсон, как и других рассмотренных выше авторов, оказываются 2-659
несостоятельными. Слабая теоретическая разработанность и политическая тенденциозность феминизма вступают в противоречие с плюралистичностью и ироничностью постмодернизма. Рассмотренные концепции по существу остаются в рамках модернизма.
П.Н.Фомичев
96.04.003. МААСЕН С., ВЕЙНГАРТ П. МЕТАФОРЫ -ПОСЛАННИКИ СМЫСЛА.
MAASEN S., WEINGART P. Metaphors - messengers of meaning, a contribution to an evolutionary sociology of science // Science communication. - L, 1995. - Vol. 17, N 1. - P. 9-31.
Сабина Маасен (Институт психологии им.Макса Планка, Мюнхен, ФРГ) и Петер Вейнгарт (Билефельдский университет, Билефельд, ФРГ) предлагают новый подход к социологии знания. При этом они считают, что имеющиеся концепции неадекватно описывают социальные воздействия на процесс создания научного знания. Они вводят понятие "метафора", рассматриваемое как механизм социального влияния на научное знание, основываясь при этом на теоретических разработках НЛумана. Луман придал новое направление социологии знания, изменив способ объяснения. "Причинность" он заменил на "корреляцию" или "ковариацию" знания и социальных структур. В контексте своей теории он показал, как происходили семантические изменения в течение перехода европейского общества от сегментации к функциональной дифференциации. Луман видит семантику общества как обобщенную совокупность смысла, относительно независимого от конкретных ситуаций. Эта семантика подвержена постоянным изменениям.
Объектом системной теории Лумана является коммуникация (социальных систем), а не действия (социальных актеров). Такие функциональные подсистемы, как политика, экономика и наука характеризуются своими специфическими кодами коммуникации
