CC BY
43
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 2 индекс серии 2,6 рефераты 96.03.001-96.03.045
МОСКВА 1996
пределах всего Государства Росссийского" (с.227). Особого внимания заслуживает статья 11 рассматриваемого документа. В нем говорится: "Государь Император, в порядке верховного управления, издает, в соответствии с законами, указы для устройства и приведения в действие различных частей государственного управления, а равно повеления, необходимые для исполнения законов".
Заключительный раздел содержит официальные оценки и выводы из секретной записки министра внутренних дел Н.А.Маклакова от 14 октября 1913 г.: "Переживаемое ныне забастовочное движение имеет еще более угрожающее общественное значение в том отношении, что оно развивает вражду и ожесточение между предпринимателями и рабочими, объединяет рабочих на почве непримиримого отношения к существующему строю и таким образом создает среди рабочих готовые кадры для пополнения революционных партий" (с. 402).
АЛ.Лкпинский.
96.03.013. РЬЮЕН К. ПОКУПКА ОДЕЖДЫ В ЦАРСКОЙ РОССИИ: РАЗВИТИЕ КУЛЬТУРЫ ПОТРЕБЛЕНИЯ.
RUANE С. Clothes shopping in Imperial Russia: the development of a consumer culture // J. of Soc. Hist. - Pittsburgh, 1995. - Vol.28, N 4. -P.765-782.
Статья американского слависта Кристин Рьюэн отражает все возрастающий интерес западных историков к исследованию фундаментальных основ повседневной жизни. Автор анализирует зарождение и формирование культуры потребления в царской России, беря в качестве парадигмы исследования такое будничное, но чрезвычайно важное для человека явление, как покупка одежды и всех прочих относящихся к этому предмету товаров. Изучение феномена покупателя и покупки в царской России выявило три дискурсивные оппозиции, определявшие основные особенности этого явления до начала Первой мировой войны: западный/русский, городской/деревенский, мужской/женский (с.765).
Первым шагом, положившим начало формированию современной культуры потребления в царской России, пишет автор, был указ Петра I (1701 г.), предписывавший дворянству одеваться по западноевропейскому образцу. Несмотря на некоторое сопротивление, к концу XVIII в. большинство русских дворян отказалось от традиционной "московской" одежды и стало следовать европейской моде. Увеличение спроса на модную одежду создало идеальные условия для развития торговли ею: с 1700 по 1914 г. отмечается медленный, но устойчивый рост количества модных магазинов в крупных городах, в первую очередь столицах, со значительным возрастанием во второй половине XIX в. Согласно телефонному справочнику "Вся Москва", в 1911 г. в городе было 73 модных магазина и 267 магазинов рге1-а-роПег (готового платья) (с.766). Кроме того, с появлением готового платья пассажи и универмаги также стали торговать одеждой. К концу XIX в. наиболее крупными магазинами в Москве были Поповский, Солодовниковский, Александровский и Постниковский пассажи и универмаг Мюра и Мерилиза. Большинство модных магазинов располагалось вокруг Тверской и Кузнецкого моста. Выделение модных магазинов в отдельные районы наблюдалось во всех крупных городах России и вполне соответствовало общеевропейскому образцу.
Революция розничной торговли в XIX в. постепенно охватывала всю Европу и по сути своей являлась переходом к современной капиталистической экономике. Во всех крупных европейских столицах одежду можно было купить совершенно в разных местах - в дорогом центральном "бутике", в маленьком магазинчике по соседству или на "блошином рынке", где торговали подержанными вещами. Все зависело от социального и финансового положения покупателя.
Однако в России этот процесс имел свой особенности, которые чутко улавливались комментаторами. Если в Европе развитие торговли товарами широкого потребления рассматривалось как расширение промышленного капитализма и как составная часть той
гонки, в которой участвовала каждая модернизирующаяся нация, то в России это явление воспринималось в большей степени как привнесенное, импортированное, нежели как органическая часть внутреннего экономического развития.
И для этого были свои основания: большинство инвестиций в торговлю одеждой шло от иностранного и "нерусского" капитала. Этот преимущественно французский бизнес сосуществовал с традиционно русскими рынками, лавками и торговыми рядами. Слово "магазин" пришло в русский язык из французского и обозначало все магазины с витринами. В "магазине" лощеные вежливые продавцы помогали нарядным покупателям выбрать покупку. Цены на товары были фиксированными, торговаться считалось недопустимым. В русской "лавке" покупателя встречали на улице и зазывали внутрь. Считалось, что если уж человек зашел в лавку, он непременно купит что-либо, но только после долгих переговоров о цене. Этот тип покупки во второй половине XIX в. стали рассматривать как "русский", и, следовательно, "не-западный". "Западный" тип покупки был стандартизован, предсказуем и дисциплинированно-регулярен, в то время как "русский" • спонтанен и неформален. Многие европейцы и сами русские сравнивали рынки и ярмарки России с восточным базаром.
Выявленная оппозиция - западный/русский - пишет автор, означала, что покупка одежды "стала частью широкой культурной дискуссии о значении вестернизации в России" (с.767). Для многих русских попытка России модернизироваться по западноевропейскому образцу означала потерю ее уникальности и национальной идентичности. Бытописатели оплакивали старые Торговые ряды в Москве, когда на их месте в 1886 г. был построен пассаж (ГУМ). Торговые ряды символизировали обычаи и привычки, характерные не только для Москвы, нй и для допетровской Руси.
В представлении многих русских модернизация означала вестернизацию, т.е. полное отрицание традиционной системы ценностей и утрату существенных, решающих черт исконного
15-3297
русского образа жизни. У этого процесса были свои противники и сторонники. Тем русским, кто принял модернизацию и вестернизацию, процесс перемен казался слишком медленным, и они приветствовали любой знак, даже самый незначительный, того, что Россия становится частью западного мира. Эти люди были частыми посетителями модных магазинов, поскольку самым коротким путем к достижению цели - выглядеть a la mode на европейский манер - было обращение к заграничным портным и владельцам магазинов. "Искушенные в житейских делах" дворяне воспринимали западные товары, неважно по какой цене, как более качественные и модные, нежели подобные им русского производства.
Одежда по последней европейской моде отличала столичных жителей от провинциальных, ассоциировавшихся с деревенской и, следовательно, отсталой, Россией. К началу XX в. русское платье почти полностью исчезло с городских улиц. Различия между городской и деревенской Россией отражали сложную социальную трансформацию, происходившую во второй половине XIX - начале XX в. и связанную с процессом урбанизации.
Возникают новые городские элиты (коммерческая, профессиональная и артистическая), которые стремятся приобретать предметы роскоши, ранее доступные только знати. Происходит демократизация процесса покупки: каждый может покупать последние новинки моды в новых магазинах. Однако эта демократизация была скорее кажущейся. "Стремясь отобрать культурный контроль у дворянства, - пишет автор, - новая городская элита пытается предохранить свою культурную власть и статус от посягательств низших классов" (с.769). Хотя магазины западного образца были открыты для всех, очевидно, что далеко не каждый мог позволить себе сделать в них покупку. Сама атмосфера церемонной любезности и шика в магазинах prix fix (фиксированных цен) предназначалась для запугивания тех покупателей, чей доход был недостаточен, чтобы приобрести выставленные на витринах товары. Однако, указывает автор, "демократизация роскоши" только
частично связана с приобретением. Любоваться на витрины и мечтать о покупке также означает участвовать в современном мире "покупательства". Это вторая часть процесса, тот "мир грез", который создает общественное пространство для развития культуры потребления.
Противопоставление понятий мужской/женский ° в исследовании феномена покупки одежды имеет несколько аспектов. Во-первых, это противопоставление производства и потребления (мужчины производят, а женщины потребляют), характерное и для России, и для Европы XIX в., никоим образом не отражавшее социальные реалии того времени, но тем не менее вошедшее в идеологию потребления. Для того, чтобы быть одетой "комильфо", даме, в отличие от застегнутого в вицмундир мужчины, необходимо было переодеваться несколько раз в день (в домашнее, визитное, праздничное, бальное платье), иметь несколько гардеробов на каждый сезон, да еще подходящие шляпы, перчатки, ленты, кошельки, туфли и пр. Требовалось порядочно энергии, времени и соЬбразительности, чтобы одеться по моде. В XIX в. русские модницы стали одеваться не хуже парижанок, и посещение модных "дамских" магазинов становится ритуалом со своими формами и этикетом. Важной частью ритуала было "увидеть и быть увиденной" в модных местах. Богатые дамы, сделав покупку, прогуливались, обменивались новостями и заодно демонстрировали блеск своих нарядов.
Во второй половине XIX в. в России развивается модная пресса: с 1800 по 1917 г. выходило более 100 журналов со статьями о моде и иллюстрациями. Популярные многотиражные "Нива", "Всемирная иллюстрация*, "Женское дело" выходят с модными приложениями и выкройками. Развивающаяся реклама также была адресована в основном женщинам.
Хождение за покупками стало называться "женским" занятием, при этом роль женщин как покупателей-становится все более важным символом богатства и положения их мужей.
15*
Считалось, что, появляясь в дорогой одежде, женщина демонстрирует, что она не занята ни в одной форме производительного труда и что у ее мужа достаточно денег, чтобы содержать ее по последнему слову моды. Однако, будучи заинтересованными в том, чтобы их жены выглядели как модели в модных журналах, мужья, тем не менее, осуждали женскую одержимость нарядами и полагали, что женщины могут одеваться соответствующим образом при минимальной затрате сил и средств.
Анализируя во многом схожие язык и образы "Крейцеровой сонаты" Л.Толстого и "Дамского счастья" Э.Золя, автор выявляет сексуальный аспект феномена покупки одежды, отражающий, по ее мнению, глубокий интерес русских и европейцев к тем изменениям, которые индустриализация и урбанизация внесли в отношения полов. В начале XX в. все большая вовлеченность женщины в производство, в том числе в сферу обслуживания, вызывала изменения в отношении к ней: возникают символы "продажности", "публичности", "алчности", ассоциирующиеся с коммерческой деятельностью.
Накануне Первой мировой войны, заключает автор, отношение к покупке одежды было одним из самых очевидных индикаторов недовольства капитализмом. Это недовольство имело глубокие корни в России и остро ощущалось как правыми, так и левыми:
О.В. Большакова
96.03.014. НОВИКОВ М.В. СССР, КОМИНТЕРН И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В ИСПАНИИ 1936-1939 ГГ. / Яросл. гос. пед. ун-т им. К.Д.Ушинского. - Ярославль, 1995.- 4.1.164 с. 4.2 132 с.
Реферируемая монография, состоящая из двух отдельных частей (в которых 4 главы), посвящена исследованию генезиса и механизма реализации политики советского руководства и руководства Коминтерна в ходе гражданской войны в Испании 1936-
