CC BY
13
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 1 индекс серии 1,7 рефераты 96.03.001-96.03.015
МОСКВА 1996
96.03.003. ТВЕРДИСЛОВА Е.С. НАЕДИНЕ С ОДИНОЧЕСТВОМ: Литературный портрет папы Римского Иоанна Павла II. - М.: Academia, 1995. - 192 с.
В круге поэтичских размышлений о Библии, об истории Польши, о менталитете современного человека Е.С.Твердислова исследует литертурные произведения Кароля Войтылы - папы Римского Иоанна Павла II: стихи (предстеленные в переводе автора монографии), пьесы, проповеди, речи, трактаты. Все они связаны "гармонией единства" (с. 7) и не должны, утверждает автор книги, оцениваться только критериями литературы религиозной, или, напротив, светской. Лирика К.Войтылы "современна и вневременна в своей традиционности" (с. 10), в ней легко угадываются черты эпох средневековья, Возрождения, романтизма и модернизма, не говоря о Просвещении с его интеллектуальной созерцательностью. Вместе с тем глубокой философичностью она обращена к идеям, взорвавшим человеческие умы после второй мировой войны, и это позволяет читателю точно определить время создания его стихов. Речь идет об экзистенциализме, персонализме, феноменологии, рецептивной эстетике.
Структурная образность творчества К.Войтылы тяготеет, по мнению исследователя, к семиотике с ее насыщенной символикой, словно вобравшей всю символическую энергию предыдущих веков. Как таковая, семиотичность находит себя в поиске связи, основана не на знаке или его потенциально кодовости, а на способности к общению: на взаимодействии знаков. Отчасти семиотика, применяемая в литературе на уровне высоких обобщений, стала возможна в творчестве К.Войтылы благодаря его обращению к устойчивым библейским метафорам. Акцент в его поэтической речи сделан не на звуке или ударении, а на слове, являющем собой конструкцию, на которой держится мысль. Образность отдельно взятого слова в польском языке, по наблюдению исследователя, насыщеннее, чем в русском. Может быть, предполагает Е.Твердислова, в силу особенностей общественно-политической ситуации, в какой Польша находилась более столетия, будучи
поделенной между Пруссией, Россией и Австро-Венгрией, польский язык утратил шанс на самостоятельность, и тогда поляки овладели техникой прятать слова в подтекст: проговариваемых слов могло быть минимум, но их содержательность требовала максимума. Свои переводы стихов К.Войтылы исследователь характеризует как опыт транслитерации научно-художественного плана. Семантическая структура его произведений, их образная конкретность, лексическая простота не облегчают, а усложняют их воссоздание на руссом языке. Почти с первых же юношеских строк очевидна некая замкнутость творческой системы поэта. У К.Войтылы нет традиционно понимаемого времени; есть историческое пространство, которое сосуществует с другими - психологическими, интеллектуальными пространствами, пространствами места и действия, света и тьмы - все они легко меняются местами и перевоплощаются, образуя единое духовное поле, где "память так же реальна и так же священна, как и сам человек" (с. 13). Все понятия у К.Войтылы имеют свои изначальные истоки и корни, а сюжеты и образы, исторические личности и вымышленные персонажи питаемы традицией, далеко выходящей за пределы польской.
Духом реального сегодняшнего бытия наполнены литературные, публицистические и философские произведения папы Римского. Их темы просты и вечны: "любовь и брак, чувства родителей и детей в их взаимоотношениях, момент ответственности и пределы страдания, трагедия одиночества и смысл жертвенности -и, как сама жизнь, темы эти неисчерпаемы" (с. 13).
Очерчивая этапы биографии К.Войтылы, Е.Твердислова отмечает, что художественное творчество в данном случае, как и во многих других, непостижимо соединяется с личной судьбой писателя и создает из всего этого образ, который становится символом эпохи.
Литературный опыт К.Войтылы восходит к 40-м годам, но именно с момента его избрания папой Римским в 1978 г. он получил известность как писатель, хотя в это время отошел от литературы. Отказ от самопогружения, сопутствующего сочинителю, продиктованный ныне папским статусом, - это, пишет исследователь, -
одновременно и преодоление внутренней изолированности от мира, которое способствует поэтическому вдохновению. Это состояние "отказа" как экзистенциальная категория мировосприятия он изучал в разные годы философски и теологически в эссе "Размышления об отцовстве", в поэтических циклах "Песнь о Боге Укрытом", "Сочельник 1966", "Рассуждение о смерти", в мистерии "Излучение отцовства". Последняя как бы суммирует образы и сюжеты художественного творчества на тему одиночества среди людей.
По К.Войтыле, человек в своем одиночестве - искреннем, драматичном, полном грусти - заблуждается; это состояние отражает болезненность роста, явялется "атавизмом тоски по утраченному раю" (с. 63). Мысль писателя ищет образы, где органично соединяются разные сферы: "постижение высоты духа и глубины, где находится душа "границы, объемлющей безграничность" (с. 82), движения, фиксируемого в состоянии абсолютного покоя. Многое в поэзии К.Войтылы означает взгляд (цикл "Берега, полные тишины"). Взгляд человека заключает в себе своеобразную поэтику взаимоотражений целого в частном, прошлого в настоящем, сегодняшнего в будущем, внешнего во внутреннем. В творческой системе поэта особую нагрузку несут явления, обладающие способностью отражать. Это, к примеру, солнце - оно играет на листьях деревьев, преображает светом день, уходит с последними лучами в ночь (с. 83). Один из циклов так и назван - "песнь о блеске воды", другой - "песнь о неисчерпаемом солнце". В них используется прием пересечения, взаимослияния образов. Кроме названных, в поэтике К.Войтылы присутствуют и другие, тоже ключевые, понятия: земля, дерево, камень, память, костел, крест. Каждый образ порождает сложные синонимические ряды, которые при всей знаковой многоликости и неоднородности просты в употреблении -язык стихотворений К.Войтылы почти прозаический, очень современный, почти лишенный пафоса, книжности. Его лексический словарь не богат, часто употребляются одни и те же слова; семантическое богатство создается за счет словосочетаний ("темные воды ночи струились в словах молитвы") и многозначности слова,
существующего одновременно в разных семантических регистрах: предметном, символическом, вербальном. Его слово нестандартно, оно держит ритм, редуцирует ударение.
Звуковой строй стиха лишен традиционно понимаемой мелодичности, он иснован на аккордовости, создаваемой словом-знаком. Несмотря на сложную ритмику стихов, написанных будто в технике рапсодов, подразумевающей вольное сочетание различных песен, в данном случае - строф, в лирике поэта есть внутренняя стабильность формы. В олтличие от классического рапсода, всегда наполненного историческим сюжетом и населенного персонажами, рапсоды К.Войтылы содержат образы-понятия, выраженные посредством мысли и слова, что сразу делает их феноменами объемными, четко выписанными, красочными. Однолинейность случайно выхваченного эпизода - из истории, из жизни, из собственного сознания поэта • усиливает драматичность ситуации, породившей эти поэтические образы, реальную достоверность изображаемого, делает канонические фрагменты (таков в частности, путь Христа на Голгофу) едва ли не бытовыми зарисовками. Люди интересуют поэта не сами по себе, а степенью вовлеченности их в историю. Для него привлекательна внутренняя энергия, которая вольно или невольно руководит человеком. Персонажи Евангелия предстают живыми свидетелями своего времени, чей выбор пути осуществляется в духовном кружении, в постепенном познании жизни. Эта тематика охватывает почти все стихи цикла "Путешествие к Святым местам". Зарисовки-размышления К.Войтылы имеют форму стихотворений , в прозе, написанных верлибром и похожих на короткие отрывки из единого повествования, организованного ритмически.
Жизнь природы существует у поэта в одном ритме с жизнью человека. Свойственная природе обрядовость является отражением цикличности и, следовательно, вечности ее бытия: умирания и возрождения. Традиционны в своей семантике и образы цикла "Размышление о смерти": созревание, мудрость, осень, падающие листья. Прошлое и будущее - два отрезка пути, одно не состоится без
другого, вместе они образуют определенный порядок, по которому все преходящее движется от жизни к смерти. Но будущее отодвигает смерть, открывает перспективы бессмертия.
Циклы "Костел", "Путешествие к Святым местам", "Сочельник 1966", "Мысля: Отчизна" написаны в светлых, мажорных тонах, допускающих, однако, и минорные интонации: в чистом виде в лирике К.Войтылы нет ни радости, ни печали, ни восторга, ни грусти. Эмоции и рассудок подчинены более мощному началу - интеллекту. Эти циклы напоминают по своей речитативности, приближающейся к проповеди, музыкальную сюиту, где ноты - библейские символы и образы (с. 110).
В философской пластике К.Войтылы заметны отголоски философии всеединства Вл.Соловьева и идей П.Флоренского, согласно которым Дух является причиной возникновения света, а душа человека рассматривается как свернутая в клубок вселенная. Космологические идеи переходят в богословские, живая пестрота мира с его многообразием не только ощущается в своей целостности, но и хранит в себе тайну Абсолюта.
Поэтическое мышление К.Войтылы, констатирует исследователь, исключает категоричность. Может показаться, что в его творчестве отсутствует конфликтное начало, которое на самом деле носит скрытые, интеллектуальные формы. Ибо, как всякий поэт, он находится в конфликте со словом, в преодолении многозначности слова.
В русле польской исторической традиции и как неотъемлемую часть творческого контекста писателя рассматривает Е.Твердислова раннюю драматургию К.Войтылы. Драма "Иов", где библейский сюжет трансформирован в философскую реальность национальной истории, написана как бы в жанре античной трагедии с ее жесткой драматургической техникой, сценической простотой, изначальной заданностью характеров и сюжета. Речь героев насыщена фольклорной символикой. .Театральная эстетика К.Войтылы позволяет свободно смешивать образы из разных литературных стихий (Библия, фольклор, античная трагедия, религиозная 9-3295
мистерия, польская историческая драма, рапсодическая декламация), за счет чего высвечиватся инвариантность вечных образов (гром, молния, ветер, буря), а также возникает духовно насыщенная картина мира, "преломляемая на крошечном островке одной жизни" (с. 117).
В "Иове", по наблюдению исследователя, писатель вплотную подходит к важнейшей для него проблеме слова как носителя морали и формулирует важный христианский принцип: нет просто греха или просто добродетели, есть наказание грехом и бескорыстие добродетели. Здесь сливаются два действия - поступок и ответственность за него. В иносказательной форме драма являет плач по Польше, униженной и попираемой веками, но, как Иов, не сомневающейся в Боге. Писатель ищет спасение в возрождении образа Польши-великомученицы, созданного романтиками XIX в. По сравнению с "Иовом" драма "Иеремия" усложнена как театральное представление. Кроме того, у нее самостоятельный сюжет - библейскими остаются лишь герой и некоторые факты из его жизнеописания (в пьесе использованы некоторые разделы "Книги пророка Иеремии"). Если "Иов" является свободным прочтением библейского сюжета, то "Иеремия" повернет к национальной истории XVII в., запечатленной в пророчествах "польского Иеремии" П.Скарги - крупнейшего религиозного авторитета, иезуита, теолога, придворного проповедника в царствовании Сигизмунда III Вазы. Место действия пьесы -Кафедральный собор в Вавеле, где П.Скарга действительно выступал с речами, опираясь на проповеди Иеремии.
Воссоздаваемая драматургом традиция прочтения этого образа разветвляется как бы по двум направлениям. Одно из них исследователь связывает с пластикой, с архитектурой Вавеля, с портретами Я.Матейко. Другое направление - литературное: Иеремия, Скарга, Мицкевич, Словацкий. Здесь, пишет Е.Твердослова, налицо редкий случай длительного диалога, который на протяжении нескольких веков ведут друг с другом польские писатели и художники. В "Иеремии" К.Войтыла эту традицию
закрепляет и превращает в самостоятельный эстетический принцип. В библейской образности выдержана стилистика драмы, изобилующая фольклорным и просторечными выражениями, опирающимися на символику камня (это, к примеру, оживающие фигуры ангелов в храме), огня, пламени, цвета (белого, голубого, фиолетового). Ветхозаветная сцена "вмонтирована" в пьесу как видение П.Скарги, который молится в костеле; такие эпизоды свидетельствуют о глубокой религиозности пьесы, стилизованной в целом под мистерию.
Будучи воспитанником Рапсодичного театра М.Котлярчика, К.Войтыла уже в начале своей деятельности воспринимал звучащее слово как живой организм и активный элемент драматургии, где проявляется динамика человеческих поступков. Театр такого рода не активизирует само слово, а меняет к нему отношение и высвечивает ракурсы и русла его прохождения, необходимые в обществе на тот или иной исторический момент. Эстетика Рапсодичного театра максимально реализуется в пьесе "Брат нашего Бога". С точки зрения пластической образности это произведение становится своего рода поэтическим, вербальным исследованием внутреннего мира личности. Драматург свободно оперирует известными в Польше именами художников, литераторов XIX - начала XX в., не придерживаясь строгой хронологии и фактов. У Войтылы сталкиваются не герои, а их воззрения; пьеса интеллектуально насыщена рассуждениями персонажей. В ней наблюдается некое стяжение конкретного времени при освещении центрального для писателя вопроса: личность и общество в контексте самореализации.
Земная тема семьи обобщенно представлена в пьесе "У витрины ювелира". Множество действующих лиц обусловлено повествовательной техникой верлибр, перемежающийся прозой, словно составленной из отдельных голосов; некоторые читатель улавливает в речи героев, другие может угадать "в сигналах и зовах" природы (с. 156). В пьесе практически нет диалогов, которые вели бы между собой главные герои. Создается впечатление, что они говорят друг с другом мысленно, как бывает среди близких людей, а само
действие оказывается долгим разговором, где . подразумевают больше, чем проговаривают. Жанровая оригинальность пьесы, ее нарративное новаторство составляют эффект авторского самоанализа, больше свойственного лирике и современному роману. Это качество усиливает интимность переживаний героев, соотвтствуя сложной задаче драматурга: показать любовь и брак как идеальный образ объединения людей, которому далеко не могут соответствовать.
Тема любви и тема Родины органично сочетаются у К.Войтылы в одном контексте с христианскими мотивами Искупления, Милосердия, с образами Христа и Богоматери. Несоизмеримые, казалось бы, понятия фокусируются в познании многомерной человеческой жизни. Содержательность его творчества, отмечает ЕЛГвердислова, достигается с помощью разных "языков": поэтического, философского, дидактического, сценического - каждый из жанров имеет свои семантические амплитуды, радиусы действия, составляя вместе "поле движения", по выражению К.Войтылы, множества сообщающихся между собой реальностей бытия.
О.В.Михайлова
