CC BY
111
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
СОЦИАЯ
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
и
Л
#ЦС1л11сН*я' ДНАДСУ^Г
н» •<
И&ПТ» I •"* ,
ЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
1
издается с 1973 г. выходит 4 раза • год индекс РЖ 2 индекс серии 2,5 рефераты 96.01.001-66.01.045
МОСКВА 1996
Представляет интерес система распределения погребений различного социального уровня на площади могильника: в каждой из локальных групп, на которые разделено кладбище, представлены погребения всех социальных прослоек. "Сообщество, оставившее могильник, могло представлять собой, - как полагает автор, -сельскую гетерогенную (многородовую) общину с очевидными следами социальной дифференциации, свидетельствующей о протекающем процессе разложения первобытно-общинных отношений" (с. 144).
Вместе с тем, считает Г.Ф.Никитина, есть основания рассматривать данное сообщество как социально-потестарную единицу. Об этом свидетельствует одно из богатых захоронений могильника, особенностью которого является наличие оружия в составе инвентаря и погребальная урна со знаками, предварительно определяемыми как старшие руны. Эти и другие элементы погребального ритуала являются типичными для пшеворской культуры и в Черняховской культуре встречаются в исключительных случаях. "Следовательно,- полагает автор,- какая-то часть носителей пшеворских традиций занимала среди носителей Черняховской культуры господствующее положение" (с.144).
Неоднородность этнокультурного состава населения, оставившего могильник у с. Оселивка, документируется керамическими материалами. Наличие двух традиций в гончарном производстве, различных по всем составляющим технологической программы, говорит о соединении в рамках изучаемого коллектива по крайней мере двух генетически не связанных между собой этносов (с.148).
А.Е.Медовичев
96.01.021. ПЕТРЕНКО В.П. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД НАСЕЛЕНИЯ СЕВЕРНОЙ РУСИ.УШ-Х вв.: СОПКИ СЕВЕРНОГО
ПОВОЛХОВЬЯ / РАН. Ин-т ист. материальной культуры.- СПб.: Наука, 1994. -139 с.
Монография посвящена всесторонней характеристике погребального обряда курганных насыпей - "сопок" Северного Поволховья - одного из районов распространения этого вида погребальных сооружений на Северо-Западе России. Поставленная задача решается на основе детального анализа всего материала, полученного за более чем 250-летний период изучения данного рода памятников, включая и материалы раскопок, проведенных самим автором в 70-80-х годах. Рассматриваются также вопросы их этнокультурной принадлежности.
В настоящее время, отмечает В.П.Петренко, в той или иной степени исследована 31 сопка, однако лишь 20 насыпей дают относительно полную информацию о своем внутреннем устройстве, типологии и хронологии, что составляет около 35% от общего числа выявленных крупноформатных погребальных сооружений в изучаемом регионе (с.27). Различные концепции по их этнокультурной атрибуции сложились уже в конце прошлого столетия. Так, если Н.Е.Бранденбург последовательно отстаивал идею о славянской принадлежности высоких погребальных насыпей Новгородчины, то А.А.Спицын впервые развернуто обосновал скандинавское происхождение и норманно-русскую принадлежность новгородских сопок: и сходных с ними курганов других регионов. Позднее, в 30-50-е голы XX столетия, большинство советских историков (в том числе П.Н.Третьяков, Н.Н.Чернягин, В.С.Пономарев, С.Н.Орлов) придерживались "славянской теории". Вместе с тем очевидная уже тогда неоднородность высоких насыпей заставила таких крупных специалистов в области средневековой европейской археологии, как И.И.Ляпушкин и М.И.Артамонов скептически отнестись к какой-либо однозначной этнической их интерпретации.
В настоящее время гипотезу о норманнской принадлежности волховских сопок разделяют главным образом скандинавские 30'
ученые, а среди отечественных исследователей - Н.В.Тухтина. Сторонники славянской атрибуции сопок рассматривают возникновение этого типа погребальных сооружений как результат миграции новгородских словен из области Нижней Вислы и Одера. Так, В.Б.Вилинбахов находит аналогии сопкам в больших курганах о.Рюген, а В.В.Седов считает, что обычай сооружать курганы был заимствован славянами у балтийских племен при движении с территории Польского Поморья в Поильменье. В конечном итоге сопки признаются им памятниками смешанного славяно-финского населения при наличии отдельных погребений пришлых норманнов. Г.СЛебедев относит сопки к числу "чудских" памятников.
Столь резкие расхождения в вопросе об этнокультурной интерпретации рассматриваемых объектов, по мнению В.П.Петренко, объясняются состоянием разработанности источников, затрудняющим возможность их сравнительного анализа. Соответственно, главную свою задачу автор видит в реконструкции источников, дающей возможность выделить серии сопоставимых признаков.
Переходя к анализу главных характеристик сопок Северного Поволховья, В.П.Петренко рассматривает следующие серии признаков: особенности топографии памятников, размеры и внешний их вид, специфика устройства насыпей, конструктивные элементы и детали погребального ритуала. Закономерности распределения этих признаков, их взаимовстречаемосгь, повторяемость серии элементов в разных насыпях позволили автору выделить четыре типа изучаемых памятников (с.63-68). При этом, однако, как указывает исследователь, нельзя однозначно определить, являются ли типы сопок I и II отражением существования разных погребальных традиций или результатом развития одного обряда захоронения, подвергшегося качественной трансформации под влиянием иных погребальных обрядов.
Погребальный инвентарь сопок сравнительно .немногочислен (находки обнаружены в 67 погребениях, связанных с 17 насыпями) и
включает лепную керамику, стеклянные и каменные бусы, металлические украшения и детали одежды (фибулы, пряжки, височные кольца, подвески, цепи, браслеты, перстни, разнообразные бляшки), оружие (наконечники стрел и дротиков), детали конского снаряжения, предметы торгового (весовые гирьки) и бытового (ножи, кресала, оселки) инвентаря.
Анализ находок дает возможность установить некоторые хронологические особенности выделенных типов насыпей. Так, среди комплексов III типа самые ранние возникают в VIII в., а самые поздние датируются X в. Насыпи I и II типов возводились только в пределах IX и X столетий. Для насыпей IV типа пока имеется flafa лишь для одного стратиграфически самого позднего погребения - X в. Таким образом, бытование всех рассмотренных памятников Северного Поволховья, относящихся к категории сопок, находится в пределах VIII-X вв. (с.90-91).
Значительное внимание уделяется выяснению места волховских сопок среди раннесредневековых памятников Северо-Западной Руси, их отношения к другим курганным и грунтовым могильникам Новгородчины. Автор выявляет группировки неоднородных на первый взгляд памятников, образующих своеобразные топографические и культурные "блоки" (сопки I типа -курганы у урочища Победище, сопки III типа - грунтовые могильники, сопки IV типа - курганный могильник в урочище Плакун), что, с его точки зрения, не позволяет полностью согласиться с существующим в литературе представлением "о жестком разграничении погребальных традиций и переходе от "культуры длинных курганов" к курганам с трупоположениями и от "культуры сопок" к грунтовым могильникам" (с.99). В целом же рассмотренный материал отражает сложную картину развития и взаимодействия различных погребальных традиций разнородного населения, участвовавшего в процессе становления раннегородского общества Старой Ладоги. Причем, как отмечает исследователь,
неоднородность населения проявляется и позднее в материале христианских кладбищ (с.99).
Полиэтничность отчетливо видна и в материалах самой Старой Ладоги, ранние этапы застройки которой показывают сосуществование нескольких домостроительных традиций, а коллекция находок VIII-X вв. включает финские или балтские, скандинавские и славянские древности (что, однако, как подчеркивает автор, не позволяет выделить особые хронологические периоды, которые можно было бы охарактеризовать однозначно как финский, скандинавский или славянский). При этом важно еще и то обстоятельс+во, что погребальный инвентарь сопок имеет много параллелей как в староладожской коллекции, так и в материалах других средневековых поселений Северного Поволховья (Горчаковщина, Новые и Старые Дубовики, Наволок, Холопий Бугор), с которыми сопки обнаруживают и топографическую взаимосвязь (с.109-110).
Появление сопок, пишет В.П.Петренко в заключение, вряд ли можно объяснить (если рассматривать их недифференцированно) одним лишь культурным импульсом с юго-востока или только волной (волнами) славянской колонизации. Однако последнее, возможно, верно, если иметь в виду исключительно сооружения I типа. В то же время формирование характерных черт насыпей III типа, вероятно, действительно можно связать (по крайне мере на уровне рабочей гипотезы) с влиянием соседствовавших с ареалом сопок балтских и прибалтийско-финских племен. Определенное воздействие на сложение волховских сопок III типа оказала и скандинавская погребальная обрядность. Наиболее же четко прослеживается связь со скандинавскими памятниками единственной раскопанной пока насыпи IV типа (с.114-115).
В приложении к книге публикуется каталог памятников Северного Поволховья (с.117-134).
А.Е.Медоаичеа
