CC BY
48
МСС'-М :кл ,'( } 0 Ч
РОСС и^рКАЯ АКАДЕМИЯ НА^К
ИНСТИТ>ГШ^%ШИНФОРМАЦИИ ^ ^ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 5
ИСТОРИЯ
4
издается с 1973 г. выходит 4 раза • год индекс РЖ 2 индекс серии 2,5 рефераты 95.04,001-95.04.057
МОСКВА 1995
памятников, в частности, от "Королевского зерцала", где главный акцент сделан на внутренней жизни, личной ответственности и личных намерениях короля.
Примечания
1) См. подробнее: Dumont L. Homo hierarhicus. - L., 1970, Idem. Essais sur l'individuaiism. - P., 1983; Morris C. The Discovery of the individuel - L, 1972, Raddtng CKM. A World made by man. - Chapel Hill, 1985; Benton JE "Consciousness of self and perceptions of the iadtvMuality": Renaissance a. renewal in the twelfth century - Oxford, 1982; Elias N. Uber den Prazess der Zivilisation - Prankfurt a M., 1980 - Bd 1-2.
2) Биркибейнеры (birkibeinar) - бука, березовоноше; прозвище, данное приверженцам Сверрира за то, что они обертывали ноги берестой Эхо слово некоторое время было синонимом оборванца, разбойника с большой дороги, однако впоследствии, набрав силу, власть и богатство при Сверрире и его потомках, биркибейнеры сохранили это прозвище за собой.
3) См.: Bagge S. Society an,d politics m Snorry Sturluson's llcimsknngla - Berkeley etc., 1991.
4) В отличие, например, от Гаторна-Харди, см.: Gathorn-Hardy M The royal importer. - Oxford 1957.
5) Багге следует здесь за Холм - Улсеном. НЫт-Olsen L. Studier i Sverris saga. -Oslo, 1953.
6) См.: Munch РЛ. Det norske folks histone - Christiania, 1857-1838. - T 3-4.
7) Kohi H. Skule jari // Hist. tidsskr. - Knstiama, 1924 - Bd 5 - S. 428^52.
Д.Э.Бромберг
95.04.018. МИЛЛЕР В.И. КРОВНАЯ МЕСТЬ И ПРИМИРЕНИЕ. MILLER W.I. Bloodtaking and peacemaking: Feud, law, and society in saga Iceland. - Chicago; L.: Univ. of Chicago press, 1992. - 407 p.
В.Миллер - один из видных специалистов по исландскому средневековому праву. Настоящий его труд - большой вклад в историю изучения такой центральной для древнеисландской культуры темы, как кровная месть. Миллер, однако, интересуется в первую очередь не правом, но распрями и кровной местью как категориями культуры, освещение которых позволяет подробнее показать многие стороны повседневности средневекового исландца. Метод Миллера позволяет сделать эту задачу осуществимой, 19-3341
поскольку Миллер сочетает правовой материал с материалом саг, что и дает возможность глубже вскрыть правовую основу конфликтов, рисуемых в сагах, с одной стороны, и провести некоторую типологию участников конфликтов, показать роль примирения и третейского суда, - с другой.
Эта работа по своей теме значительно отличается от традиционной тематики в области изучения саг. Она относится к числу работ по социальной истории. Она не о сагах, а об обществе, в котором создавались саги. Автор, с одной стороны, адресует свою работу тем, кто не знаком с сагами и древнеисландской культурой, с другой стороны, считает Миллер, эта работа представляет собой попытку углубленной реконструкции некоторых центральных социальных институтов и социальных процессов этого небольшого островного сообщества, говорившего на мало кому известном языке. Исследование в целом можно отнести, по словам самого автора, к кругу исследований, выполненных в традициях исторической антропологии. В монографии восемь глав. Автор, по его собственным словам, пытался выстроить эту книгу как последовательный и полный очерк: каждая из восьми глав этой книги более-менее независима от других по тематике, но при этом несет в себе материал, важный для более полного понимания того, о чем говорится в других главах.
Первая глава содержит в себе очерк исландского административного устройства, системы суда, правовых обязанностей мужчин и женщин, а также истории исландской церкви. Очерк краткий и вместе с тем исчерпывающий. Начав, по традиции, с заселения Исландии, Миллер ненадолго задерживается на климатических условиях острова и населении и затем переходит к вопросу об исландском судопроизводстве и административном устройстве Исландии, приводя обширный материал из исландского судебника С^ав ("Серый гусь"). Говоря о тингах, народных собраниях, Миллер подчеркивает их роль в общественной жизнй страны: тинги были местом активного и интенсивного социального
взаимодействия • встреч и новых знакомств, заключения брачных сделок и обмена приглашениями на пир, а также местом интенсивных правовых действий, где все победы и поражения были видны как на ладони, гпе приобретали или теряли почет и престиж.
Говоря о правовых обязанностях, Миллер сосредотачивается в первую очередь на взаимоотношениях тингманов и годи1). Эти отношения ничем не напоминали "святые узы" феодального вассалитета или германскую модель опоры господину. Они выражались в обязанностях поддержки, но эта поддержка трактовалась в первую очередь как необходимость защитных правовых мер. Годи вращались среди людей, знавших законы, и их знания и власть делали их ключевыми фигурами в продвижении правовых притязаний их подчиненных. Кратко коснувшись понятия "свободный/несвободный" в исландском праве и отметив такую характерную черту правового статуса индивида, как малочисленность каких бы то ни было его признаков, Миллер большое внимание уделяет проблеме чести, без которой трудно понять мотивацию поведения индивида - в том чио!е правового поведения. Честь была детерминирована социально; особенностью этого понятия была его нейтральность - враг тоже обладал честью. Человек не мог заслужить ее какими-то "честными действиями". Честь нейтрализовала бесчестные поступки в то время как бесчестье невозможно было смыть какими-то "почетными деяниями". "Игра за честь" лежит в основе многих конфликтов, описанных в сагах.
Глава заканчивается кратким очерком истории исландской церкви и оценкой падения исландского народоправства, которая совпадает с общепринятой точкой зрения 2\* во второй половине ХШ в. в Исландии власть была в руках пяти-шести семей "сильных бондов", скопивших немалые богатства. Распри между ними вылились в небольшую гражданскую войну. В результате в 1262 г. Исландия признала свою зависимость от Норвегии и начала выплачивать норвежской короне налоги.
Глава вторая представляет очерк источников - саг и права (основной правовой источник Миллера, как отмечалось выше, -исландский судебник Огадав). Миллер написал ее с целью показа основных методов работы с источниками. Исходя из этого Миллер счел нужным включить в текст главы небольшую сагу целиком (а именно "Сагу о Торстейне Битом") и на основе ее анализа показать, как возможны работы по социальной истории на подобных источниках.
"Саги об исландцах" обладают очень важной чертой для социального историка - реализмом в описаниях событий. Их сюжеты, за исключением нескольких путешествий на континент, происходят в одной и той же местности, в одних и тех же социальных условиях, с одними и теми же действующими лицами. Описания саг дают информацию о социальных установках, социальных отношениях и реакциях и т.п. Саги и право, по мнению Миллера, хорошо дополняют друг друга как источники там, где речь идет о социальном взаимодействии персонажей.
Глава третья посвящена такому важному аспекту отношений, как обмен. Миллер представляет краткий очерк обмена, охватывающий все его виды: от даров, торговли до грабежей и убийств в распре. Метафоры обмена были центральными определяющими метафорами культуры, поскольку в обществе, где множились распри и возмещения, воздаяния разного рода, эти отношения пронизывали все виды социального взаимодействия. Хутор, будучи основой производственных отношений, оказывался в первую очередь втянутым в разного рода отношения обмена, что, однако, не означало, что хозяева хуторов вели активную торговлю. Тинги были местом ежегодных встреч, где развертывался обмен всех видов и выплачивались разного рода долги: в праве зафиксировано присутствие на тингах ремесленников - башмачников и оружейников, которые торговали во время тинга своими изделиями.
Регулярные отношения обмена между хозяйствами равного ранга служили отражением определенных социальных отношений.
Друзья и родичи обменивались между собой приглашениями на пир и провожали своих гостей подарками; в сагах достаточно часто встречаются упоминания об отсутствии подарков при разъезде с пира, как признака недружелюбности. Все передвижения людей в пределах социального организма сопровождались товароообменом, а также другими видами обмена: дары и гостеприимство находились на одном полюсе, вира, компенсация - на другом.
Каждый вариант обмена имел свои нормы и словарь. Процесс купли-продажи назывался fala или kaupa, оплате соответствовал глагол gjalda ("платить"), действия продавца назывались selja или gefa ("продавать").' При этом купля-продажа была, как правило, пространственно отчуждена от хутора, т.е. ею занимался кто-то со стороны, либо норвежец, либо маргинал вроде Куриного Торира, героя одноименной саги.
Особой формой обмена был дарообмен. Дар (gjof) придавал стабильность социальным отношениям и утверждал статус обеих сторон в отношении друг к другу. Дающий обретал престиж, но получатель дара не считался его должником; возвращение дара было делом обязательным, но не связывало получателя жесткими сроками. Впрочем, отмечает Миллер, не все, что называется gjof, реально означает дар: в судебнике встречаются случаи, когда термин gjof - эвфемизм, обозначающий предложение, навязанное силой. Многозначность дарообмена и связь его с другими формами обмена проявляется, по Миллеру, и в том, что ни один из глаголов дарения (gefa, veita, launa - "давать", "жаловать", "платить") не ассоциируется семантически только с даром. Ran - возмещение • также означал обмен, определяющий социальные отношения (Миллер подробно разбирает примеры из "Саги о Ньяле" и "Саге о Курином Торире", а также приводит знаменитую пословицу Греттира "Только раб мстит сразу, а трус - никогда", вскрывая таким образом семантику этого термина: ran есть ответ • на какое-либо социальное действие, возмещение в широком смысле слова.)
Главы четвертая и пятая близко связаны между собой темой семьи и домочадцев и структуры рода, хотя каждая из них несет, по словам Миллера, "разный научный багаж". Обе эти главы о формировании групп в исландском обществе "века саг". Это весьма важный материал, поскольку, не зная ничего о формировании групп, трудно представить себе механизм конфликта и распри, а также пути выхода из них и все, что связано с процессом примирения. Миллер опровергает типологию семейно-родственных связей, составленную Кембриджской группой истории населения и социальной структуры3), согласно которой в Исландии в XII- ХШ^вв. преобладало простое хозяйство и нуклеарная семья. Данные источников, саг и права, считает Миллер, говорят о противоположной ситуации.
Домашнее хозяйство было основной единицей производства и есть немало свидетельств в пользу того, что оно было субъектом постоянного давления. Бедность угрожала стереть бедные хозяйства, богатые хозяева расширялись за счет приема работников и бедных родичей.
Хутор (Ьи), как правило, занимала одна семья, вокруг которой, точно вокруг ядра, группировались различные категории домочадцев, работников, вольноотпущенников, слуг. Но все-таки так называемое сложное хозяйство держалось в основном на родственниках и свойственниках. В праве была отражена разветвленность комплекса связей между обитателями хутора: отношения между хозяевами хутора, между хозяевами и слугами, между работниками.
Разговор о родстве начинается с вопроса о его структурах, однако главный момент не структурный, а практический. Родство было предметом разговора о правах и обязанностях, оно показывало претензии людей друг к другу, способы поддержки и обвинительные обязанности.
Изучение древнеисландских структур родства достаточно долго не выходило за статус суждения Б.Филлпотс: устройство страны базировалось на связи между тингманами и годи, а не на
объединении родичей4). Этой точки зрения придерживались впоследствии многие ученые*). Миллер, однако, находит аргументы против у самой Филлпотс (она писала, что родственные связи всегда несут в себе момент корпоративности, но тут же отмечала, что германское родство не несет в себе корпоративности в строгом смысле этого слова).
Исландские хутора были связаны широкой сетью родства и дружеских отношений. Родство находило отражение в значительной групповой активности, прежде всего, если речь шла о мести. Оно определялось узами крови и брака, но в ряде случаев могла идти речь и о так называемом фиктивном родстве. Родственные связи были едва ли не основным фундаментом формирования групп в Исландии "века саг". Люди рассчитывали на родичей и прибегали к их помощи, прежде всего там, где речь шла о тяжбах. Они мстили за насилие над родичами, приглашали друг друга на свадьбы и похороны, обменивались дарами. Термины родства находили практическое отражение в языке подразумевающихся обязанностей и молчаливых договоренностей, которые , собственно, и были теми инструментами, с помощью которых плелась сеть поддержки. Однако у родства были и темные стороны: родичи соперничали друг с другом за превосходство в роду, оказывали давление на более бедных членов, своего родственного сообщества.
На формальном уровне родство было двусторонним, т.е. учитывались родичи с обеих супружеских сторон. Род, как правило, концентрировался вокруг какого-то лидера. Теоретически родство должно было учитываться до четвертого кузена и даже далее, при составлении брачных договоров, но, по-видимому, считает Миллер, на практике этот принцип не очень соблюдался.
Главы шестая, седьмая и восьмая посвящены распрям и процессам тяжбы. В каждой из глав разбирается свой аспект исландской распри: месть, право, примирение.
Право в исландском обществе "века саг" играла роль большую, чем определение и процесс тяжбы. Материал предыдущих глав
показывает неразделимую связь права и общества. Закон воспринимался как неотъемлемая часть существования. Термин var log ("наш закон") обозначал исландское общество в противовес какому-либо другому. Термин же log в узком смысле обозначал формальное право и обычаи, принятые в суде. Необычайная развитость институтов права и высокий уровень правосознания составляют яркую черту исландского общества, исландской культуры того времени. При этом в Исландии не существовало каких-либо государственных институтов, от которых исходила бы инициатива законотворчества, в отличие от стран континентальной Европы или Англии6). И хотя христианская культура несла с собой осознание роли права и способы его кодификации, Исландия и здесь стоит в особом положении: законы, записанные, как гласит "Книга об исландцах" (Islendingabok) Ари Торгильссона, около 1117 г., существовали в Исландии до того, как туда пришло христианство. По мнению автора другого исландского источника, "Первого грамматического трактата", письменность и грамотность способствовали воспроизведению правовой культуры в стране7). В сагах часто встречаются упоминания так назыаемых "знатоков законов" (lagamenn), которые первоначально не были как-то объединены, не имели ни контроля над собой, ни особой сословной этики. Позднее они составили особый орган - легретту8); из их числа избирался законоговоритель (logsogumadr), который наблюдал за правильностью хода тяжб на альтинге. Право в одинаковой степени уважалось и богатой верхушкой, и их более скромными сородичами; оно фигурировало даже в мире мертвых (например, эпизод из "Саги о людях с Песчаного Берега", где рассказывается, как мертвецы проиграли тяжбу живым по поводу вреда, который они приносили).
Функции и позиции права в исландском обществе находятся между двумя полюсами. Право в Исландии было отделено от других социальных отношений, в том числе родственных и брачных. Существовал определенный корпус правил, т.е. законов, которые были отделены от прочих норм поведения. Существовали суды, где
выслушивались претензии по поводу несоблюдения норм права и где эти нормы могли меняться и пересматриваться. Эти черты ставят древнеисландскую культуру особняком от прочих архаических культур, которые представляли . традиционную правовую антропологию в се обычном предметном значении. С другой стороны, эта слабая автономия права не означала такого уровня автономии, который устраивал бы теоретиков автономных социальных институтов9). Не было никакой бюрократии, отделявшей бы право от жителей хуторов, которые, собственно, и исполняли роль судей. Не существовало и области чисто политических действий, что позволяло бы некоторым образом отделить право от политики в институциональном смысле. Право было достоянием всех свободных людей, не в абстракции, но как часть больших социальных событий, таких, как ежегодные тинги. Правовые процессы, также как бои коней, были предметом азартного зрелища. И то и другое было игрой, с той лишь разницей, что бой коней прекращался, уступая место повседневным заботам, право же, напротив, было теснейшим образом с ними связано. Больше, чем язык, который все еще связывал Исландию с Норвегией, право было символом исландской уникальности, исландского культурного и политического единства.
Концепция процессов распри и примирения организована при помощи метафор и моделей баланса и обмена. Эти метафоры структурируют "туземный* опыт освоения реальности.
Определение, которое Миллер дает распре, частично заимствовано им у Бема, Блэк-Мишо, Наделя, Хойслера10), частично дано им самим. Основные определяющие для распри могут быть следующие: распря всегда есть враждебные отношения между двумя группами (именно группами), которые подразумевают обмен действиями, но менее интенсивный, чем открытая война.
Модель распри и тяжбы, существовавшая в сознании исландцев, основывалась на равновесии и взаимодействии. Термины, в которых как правило описывались распри, относятся к лексике обмена (launa, gjalda, gefa - возмещать, возвращать, воздавать).
20-3341
Месть, которая непременно сопровождала распрю, не всегда осуществлялась как убийство, но всегда была направлена против враждебной группы в целом.
Очень важен при рассмотрении распри этический аспект. Этические нормы, в первую очередь представления о чести, становились важным императивом, побуждавшим участников распри к новым и новым действиям. Миллер отмечает роль подстрекателей, в особенности женщин, которые взывали как правило к неотмщенному бесчестью.
Однако саги рассказывают не только о мести, но также о примирении. Не все тяжбы заканчиваются смертью, объявлением вне закона или поражением одной из сторон. Существовали механизмы, которые помогали остановить обмен агрессивными действиями. Структура распри (структура "дать-взять") показывала, что интервалы мира занимают больше места, чем месть и судебное разбирательство. Мир (saett) как отсутствие насилия был нормой; мир как отсутствие ожидания насилия был фазой распри.
Наши знания о третейском суде в Исландии проистекают почти целиком из саг. Самое простое примирение непосредственное прерывание поединка (сражения). Существовали и другие, более сложные формы примирения. Примирение было неотделимо от третейского суда; исландские третейские судьи - люди, избранные и облеченные полномочиями, которые выносили решение по спорному вопросу. Конфликт мог быть разрешен, как известно, при посредничестве третьей стороны, мог оканчиваться местью и самосудом, мог привести враждующие стороны на тинг, где происходило судебное разбирательство. Миллер подчеркивает роль третьей стороны в данном случае - большинство решений о примирении выносилось именно по решению так называемых godgjarnir menn - букв, людей с добрыми намерениями. Не обошлось, конечно, и без некоторого влияния христианских нравственных ценностей, однако Миллер не склонен переоценивать их роль в формировании категории примирения в исландском правосознании.
Примирение было в определенном смысле слова ритуалом, где каждому участнику отводилась своя роль. Отказ от примирения тогда, когда примирения ждали, был свойствен, как считалось, так называемым ojafhadarmenn - "неровным людям", т. е. несправедливым. Одной из форм выхода из конфликта был самосуд, который также мог привести к арбитражу или судебному разбирательству.
Решение третейского суда было ожидаемым результатом там, где враждовали люди средней руки, но не там, где речь шла о борьбе за преобладание между людьми знатными. Зачастую соглашения примирения не могли полностью прекратить тлевшей вражды, они лишь ставили точку в последнем обмене враждебными действиями. Существовало несколько факторов, которые действовали на разных уровнях категоризации, приводивших процесс тяжбы к арбитражной модели: присутствие и сила третьей стороны, определяющей соглашение, трудность достижения каких-то результатов через месть или суд, относительная сила сторон и их способность действовать в рамках классической распри, сущность претензий, выбора и целей враждующих сторон и тех, кто их поддерживал. Идеалы мира, побуждавшие стороны к принятию соглашения, были в постоянном соревновании с идеалами мести. Эти соперничавшие идеологические нормы часто приходили в конфликт друг с другом. Обычаями и правом признавалось, что месть была хороша лишь в определенных случаях. Примирение как процесс, требующий поддержки, был неотъемлемой частью самой структуры мести и враждебных юридических действий.
Примечания
1) Годи(рхИ) - первоначально жрец ■ родовом капище, затем лидер правового объединения соседей - годорда(£ойогй) Тингман (tingmadr) • один из соседей, входящих вгодорд.
2) См., например: Foote P. The Viking collection: Studies in Northern civilization. -Odense, 1984. - P. 9-19; Hastrup К Culture and history in medieval Iceland. - Oxford, 1985. -P. 189-196; Johannesson J. A history of Icelandic commonwealth. - Winnipeg, 1974. - P. 212-
216, Svemsson E О The Age of Sturlungs Icelandic civilization in thirteenth century - Ithaca, 1953 - Vol 36 - P 106 -117
3) Cm Smith RM "Some reflections on the evidence for the origin of "European marriage pattern" in England", in the sociology of the family- New directions for Britain. - L., 1979 - 214 p
4) Cm Pfullpots В "Edda" and Saga - L, 1913 - P 46
5) См , например Sawyer P H Kings and vikings Scandinavia and Europe, AD 700-1100 - L, N Y , 1982 - X, 182 p
6) Миллер следует здесь за Вормальдом см Wormald С Patric "Lex scnpta and verbum regis legislation and Germanic kingship, from Eric to Cnut" in early medieval kingship - Leeds, 1977 - P 105-138
7) Cm Haugen E. First grammatical treatise The earliest Germanic phonology - L., 1972 - 330 p
8) Logretta - термин, практически непереводимый, нечто вроде собрания экспертов права, "знатоков законов"
9) Миллер имеет в виду следующие работы Luhmann N The autonomy of legal system" in the differentiation of society -NY, 1982 - P 122-137, Kronman Anthony T. Max Weber - Stanford, 1983 - IX, 214 p
10) Cm Boehm Ch. Blood revenge The anthropology of feuding in montenegro and other tribal societies - Lawrence, 1984 - P 218-219, Black Michaud J Feuding Societies -Oxford,197 -P 27-31, NadelSF The Nuba -L.1947 -P 151,HeuslerA Das Strafrecht der Islandersagas - Leipzig, 1911 -S38
Д.Э.Бромберг
ИСТОРИЯ РОССИИ И СССР
95 04.019. ЗАГОРСКИЙ А.В., ЛУКАС М.Р. РОССИЯ ПЕРЕД ЕВРОПЕЙСКИМ ВЫЗОВОМ. - М.: Междунар. отношения; Ин-т по исслед. проблем Восток-Запад, 1993. - 256 с. - Библиогр.: с. 231-248.
Книга написана совместно российским и американским политологами, специализирующимися по европейским проблемам -А В Загорским, проректором МГИМО, и MP Лукасом, старшим научным сотрудником Института мировои политики (г Нью-Йорк), В работе определяются конкретные направления, которые Россия могла бы использовать, чтобы закрепить свое место в Европе, в той или иной форме интегрироваться в европейские процессы и
