CC BY
37
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ
СОЦИАЛЬНЫЕ И ГУМАНИТАРНЫЕ
НАУКИ
ОТЕЧЕСТВННАЯ ЛИТЕРАТУРА
РЕФЕРАТИВНЫЙ ЖУРНАЛ СЕРИЯ 7
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
3
издается с 1973 г. выходит 4 раза в год индекс РЖ 1 индекс серии 1,7 рефераты 95.04.001-95.04.018
МОСКВА 1995
3. Ильинский О. Дмитрий Кленовский. "Почерком поэта" (рец.) // Новый журнал — Нью-Йорк, 1970 .— № 88 .— С. 289-291.
4. Казак В. О Дм. Кленовском // Наш современник.— М., 1993 .— № 2 .— С. 137-138.
5. Офросимоб Ю. Рифмованные догадки: О поэзии Д. Кленовского // Новый журнал.— Нью-Йорк, 1967 .— № 88 .— С. 114-124.
6. Перелешин В. Залетная душа // Грани.— Франкфурт-на-Майне, 1970 .— № 78 .— С. 241-247.
7. Ульянов Н. Д. Кленовский // Новый журнал.— Нью-Йорк, 1960 .— № 59 .— С. 121-126.
В. В. Агеносов
95.03.014. НИКОЛАЙ МОРШЕН.
Николай Моршен (Марченко) — один из крупнейших поэтов "второй волны" русской эмиграции, родился 8 ноября 1917 г. в Киеве. В 1994 г. вместе с отцом Николаем Владимировичем Марченко, ставшим впоследствии известным романистом (псевдоним Н. Нароков), оказался в Германии. "Загадочную" фамилию Моршен выбрал, "чтобы избежать репатриации". С 1950 г. живет в Калифорнии (США).
Печататься поэт начал в 1948 г. Авторских сборников он выпустил всего три: "Тюлень" (Франкфурт-на-Майне, 1959), "Двоеточие" (Вашингтон, 1967) и "Эхо и зеркало" (Беркли, 1979). Стихи первой книги автобиографичны, лиричны. Вторая проникнута философскими раздумьями. Третья характеризуется поисками новых форм И все они отличаются остротой мысли, внутренней страстью, иногда — увлекательной игрой смысловых контрастов, точек зрения.
Среди ранних стихов поэта лишь несколько безысходно трагичных. В том числе стихотворение "На Первомайской жду трамвая", написанное под влиянием гумилевского "Заблудившегося трамвая"; рефреном здесь служит стих "Трамвай подходит, но не мой", и рождается страшное ощущение: "Ты, вы, мы опоздали!" Жутковато звучат и такие стихотворения: "Как круги на воде, расплывается страх...", "Хиросима" , "Гроза". Скепсис, ирония проникают и в последнюю книгу поэта, например, в стихотворение "Воспаление зрительного нерва": "Красна девица сделалась синим чулком,/ Сине море — зеленою скукой./ Синей птицей мерещится красный лопух,/ Белый свет — семицветною грязью..."
Через все творчество поэта проходит мысль о свободе, о противостоянии фатуму, "страшному миру" XX в. Моршен порой вступает
73
95.03.014
в полемику со своими предшественниками—поэтами "парижской ноты", — обвиняя их в слабости (стих. "Ответ на ноту"). Лирический герой писателя не желает идти к смерти, как жертва к палачу, как бык к тореадору: "Казнь и убой! А я хочу —/ Как два бойца, как два клинка" (стих. "Я наравне с другими...").
Н. Моршен настойчиво ищет антитезу "железному веку". Еще в раннем стихотворении "Вечером 7 ноября" поэт не ограничивался картиной казенных празднеств и противопоставлял им "Ночной и рассудочный воздух,/ Рябины прогоркшие кисти,/ Звезды запоздалой пробег" . Лирический герой Морщена призывал пойти "на самый дальний край земли, забыв, что нет такого края" и там "Мы сядем рядом на обрыв/ И свесим ноги непременно,/ Их до колена погрузив/ В поток несущейся вселенной./ Мы будем верить тишине,/ Вдыхать космические ветры,/ Следить летящие вовне/ Секунды, звезды, километры" (стих. "Исход").
Сборник "Тюлень" завершается стихотворением "1943", один из персонажей которого, крестьянин-торговец на рынке оккупированного Киева, подходит к букинисту, "выбирает наугад" томик с надписью "Тютчев", где "кто-то подчеркнул до дыр:/ "Счастлив, кто посетил сей мир/ В его минуты ро-ко-вые..."
В поэзию Н. Моршена входит тема космоса, судьбы вселенной: "Среди космической глуши,/ Среди кладбищенской тиши,/ Среди молчанья мирового. . / Летит, кружит, поет Земля,/ Окутанная дымкой слова..." (стих. "Среди туманностей цепных").
Н. Моршен ведет сам с собой спор о смерти и бессмертии. Он понимает, что от смерти не убежишь "Хоть круть, хоть верть", что "нахлынет смерть из темноты" (стих. "Осенний жалуется норд"). Поэт даже доходит в своих сомнениях до богохульства, утверждая, "что страх, что Божьим ты зовешь, продукт физиологии". Но тут же говорит, что можно "свой перешагнуть предел".
В соответствии с антропософской теорией, вобравшей в себя и понятие кармы (перевоплощения душ), поэт, обращаясь к "Душе", говорит: "Ведь оба мы не умираем". Исчезает тело, а душа идет "назад за новым пилигримом". В свете этой мысли писателя становится понятно название его книги "Двоеточие". Читаем здесь: "Я смерть трактую не как точку —/ Как двоеточие" (стих. "Шагаю путаной дорогой").
Еще одной темой, пронизывающей все творчество Н. Моршена, является тема личности, ее выбора и свободы. "За каждой гранью свое мирозданье", "Все не похожи друг на друга", — утверждает поэт. Парадоксальные суждения на эту тему звучат в стихотворении "Цветок": "Бог знает, сколько радостей,/ Приносит эгоизм,/ Черт знает, сколько гадостей/ Наделал альтруизм...". Однако эгоизм-индивидуализм
чужд поэту, о чем он прямо говорит в стихотворении "Поиски счастья", интересном еще и своим графическим построением: "Где Я выходит на первый план Там только скука, туман, обман рождение — Яйцеклетка жизнь — Ярмо Любовь — Яд смерть — Ящик А в том, где я на заднем плане, Есть или счастье, иль обещанье: Рождение — воля Жизнь — стихия Любовь — семья Смерть — вселенная".
Более того, в сборнике "Эхо и зеркало" настойчиво утверждается, что каждое глубоко индивидуальное явление жизни одновременно несет в себе черты рода, играет общественную роль: "... И каждое я — это мы,/ И каждая былинка — это поле,/ И каждое дерево — это лес,/ И каждая особа — это вид./ А все, что называют/ Полем лесом, нацией... / Сверхград друзей...".
Начиная со стихотворения "Раковина" в первой книге поэта тема включенности человека в природу сопрягается у Н. Морщена с темой поэта и поэзии. Образ погибшего Мандельштама, преодолевшего стихами тяжесть "земной оси" и победившего время, олицетворяет собой искусство (стих. "Былинка"). Поэт, утверждает Н. Моршен, как и волк, "уходит от любой дрессировки, как велит генетический долг" (стих. "Волчья верность").
В "Многоголосом пересмешнике", открывающем сборник "Эхо и зеркало", пение птиц сравнивается с поэзией: "Есть птица — ямб, есть птица — дактиль, но птица-рифма — только он". В стихотворении "Все то, что мы боготворим" Н. Моршен сравнивает строку с вихрем, пламенем, рекой и утверждает, "что в ней, в одной из строк, бессмертья, может быть за-лог". Поэт, обобщает Моршен в триптихе "Недоумь — слово — заумь", является связующим звеном между живой природой и вечностью. В первой (без названия) части стихотворения идет перекличка "поэта" и "дятла":
"Мы с ним спелись для дуэта: Отбивал он так и ток, Я проворно в схему эту Подключал за слогом слог".
Во второй части — "Поэт" — говорится: "На человеческий язык Речь духа переводит лира,
75
95.03.014
На недоумь — звериный рык, На заумь
Сотворенье мира".
Далее появляется упомянутый еще в "Двоеточии" образ "Сезама" (см. стих. "Шагает как военнопленный"):
"Крутой замок еще бродил в сезаме. Змеясь, жило в нем словопламя, Формировался звукоряд, И появлялись буквосвойства: Сез ам Аз ЕСМь АЗ Е=МС2 Сезаумь, откройся!"
Предпоследняя строчка — суть формула "теории относительности" Эйнштейна. Ключом к человеку, пространству и времени может и должно, по Н. Моршену, стать лишь слово. Для поэта слова — это табуны лошадей (стих. "У словарей"), "стук спондея" и "пиррихия разбег" (стих. "Я свободен, как бродяга"). Даже закат у поэта "по небу сеет письменами" (стих. "Закат").
Несокрушимый оптимизм, редкий для поэзии русской эмиграции, вызвал к жизни и особые художественные формы поэзии Н. Моршена. Его ритмику при всей традиционности отличает динамическая энергия, создаваемая четкими повторами ударений в параллельных стихах, короткими фразами, нарастанием от сборника к сборнику вопросов, восклицаний, тире.
Живая жизнь передается у поэта олицетворениями и метафорами: "месяц — мамонт со светящимся клыком", "тростник отточен словно сабля", "уходит осень по тропинке", "оставляют метели свою канитель" , "земля под дождем от страха мякла", "созвездья ночью искры мечут", "ручей — поэт подпочвенный", "галки вьются, как слова", "закат, сраженный на бегу, окровавил сосульки", "луна, разжиревшая за день", "Хиросима — город, обнаженный для распятья", "тень — кошка", "облако — кипящая медь", "парчой тропу одели огнелистые дубы", "клены перелистывали многотомный свод небес". Во всех этих примерах природа, человек и поэзия слиты воедино.
Иронический, но отнюдь не скептический оттенок придают стихам поэта использованные им в своеобразном соединении технические термины XX в. ("сокровищница генная", "электромагнетизм", "термодинамика") и просторечия типа "ахи-охи", "тары-бары", "фигли-мигли" ; "тру-ля-ля и те-те-те". Оживляют стихи и придают им динамику звукоподражания птицам, эху ("зин-зи-вер" и "чьи-вы, чьи-вы" и "питть-пить-пить").
Радостность, светлость обеспечивают стиху Моршена и вирту-
озные рифмы (искусница-златокузница, рассказывай-топазовый, ере-пенится-смиренница, на зиму-празелень, озером-прозелень, такт-смарагд, изумруд-не замрут), и фонетические повторы внутри одной строки или строфы.
Стремление раскрыть диалектику явлений, заставить звучать заново привычные слова приводит поэта (и чем дальше, тем больше) к разделению слов на слоги (свое-волье; под- над- без- вне- сверхсознанье; под-снежник, боли-голов, чаро-действо, благо-даря, оче-видным и т. п.) или образованию необычных новых словосочетаний ("не водопад — а водокап, не травостой — а траволяг"; "дух птициановый"). Классическим примером мастерства словообразований Н. Моршена является стихотворение о снеге "Белым по белому", где слова "зима" и "снег" используются в сочетаниях: зима в снежливости; белым-бело, мелым-мело; снеголым-голо; стежка снегладкая, сугробная; на елочке снегвоздики, снеголочки; сугробовая тишина; снеграфика, снеготика. Примером "игры словами" является стихотворение "Приметы". В слове "атанде-с" из эпиграфа шестой главы пушкинской "Пиковой дамы", Н. Моршен услышал фамилию убийцы поэта "Дантес". Так чисто языковыми средствами писатель доказывает основную мысль своего творчества: искусство — эхо и зеркало мира, или (что то же самое) мир — зеркало и эхо человеческих чувств и эмоций.
Сборники Н. Моршена: "Тюлень" (Франкфурт-на-Майне, 1959), "Двоеточие" (Вашингтон, 1967), "Эхо и зеркало: (Идеоподражание и дееподражание)" (Berkeley, 1979) — имеются в библиотеке-архиве Российского международного фонда культуры (Дом Марины Цветаевой). Подборка стихов поэта вышла в журнале "Новый мир" (1989.— № 9. .— С. 65-67).
Источники
1. Вайлъ И. Николай Моршен и мы, или Ритм и стих: (О книге "Эхо и зеркало") // Новый журнал.— Нью-Йорк, 1986 .— № 165 С. 207-231.
2. Витковский Е. Дань живым // Новый мир.— М., 1989 .— № 9 .— С. 59.
3. Нарциссов Б. Под знаком дифференциала: Поэзия Н. Моршена // Новый журнал.— Нью-Йорк, 1979 .— № 125 .— С. 135-144.
4. Одоевцева И. Рец.: "Тюлень" // Там же.— 1959 .— № 58 .— С. 116.
В. В. Агеносов
