CC BY
21
2020.04.011. РЕДАКТИРОВАНИЕ ГЕНОМА: ДИНАМИКА ПРЕЕМСТВЕННОСТИ, КОНВЕРГЕНЦИЯ И ИЗМЕНЕНИЯ В ИНЖЕНЕРИИ ЖИЗНИ / МАРТИН П., МОРРИСОН М., ТЁРКМЕН-ДАГ И., НЕРЛИХ Б., МАКМЭН А., САЙЛЛИ С., де, БАРТЛЕТТ Э.
Genome editing: The dynamics of continuity, convergence, and change in the engineering of life / Martin P., Morrison M., Turkmendag I., Ner-lich B., McMahon A., Saille S., de, Bartlett A. // New genetics and society. - 2020. - Vol. 39, N 2. - P. 219-242. - DOI: https://doi.org/ 10.1080/14636778.2020.1730166.
Ключевые слова: редактирование генома; социотехнический режим; технологическая платформа; подрывные технологии.
Редактирование генома - новая технология, имеющая огромный потенциал, поскольку она позволяет точно изменять генетический материал всех живых организмов. Сегодня она получила широкое распространение в исследованиях по всему миру и активно коммерциализируется стартап-компаниями, занимающимися созданием новых сортов растений и средств лечения. Большой потенциал этой технологии поднимает важные социальные, этические и правовые вопросы, и в частности возможности генетической модификации будущих поколений людей.
С научной точки зрения все инструменты редактирования генома являются новым совокупным продуктом увеличивающегося числа открытий в понимании молекулярной биологии живых организмов. В концептуальном плане редактирование генома не является чем-то новым; эта технология соответствует традиционным практикам ученых, которые складывают, вычитают, переносят и переупорядочивают компоненты клеток, генов и тканей. Этот разрыв между преемственностью и новациями трактуется по-разному. Одни стремятся получить ресурсы для развития биотехнологий и акцентируют внимание на перспективах, связанных со здоровьем и благосостоянием. Другие рассматривают биотехнологии как сферу человеческой деятельности, которая имеет долгую историю и которая не вызывает большого общественного или политического беспокойства. Редактирование генома соответствует обеим традициям. Тем не менее есть веские основания полагать, что эта технология демонстрирует постепенное изменение в ген-
ной инженерии жизни и действительно подрывает лабораторную практику, инновационные процессы и режимы регулирования. Появление новой технологии редактирования генома происходит в совершенно ином контексте, чем развитие рекомбинантной ДНК в 1970-х годах. Первоочередные вопросы, связанные с биотехнологиями XXI в., с любым научным прорывом, касаются того, как и когда он будет транслирован, отрегулирован и коммерциализирован, а также кому принадлежит результат и кто сможет извлечь выгоду из его применения. Соответственно, центральной задачей исследования является анализ этих инновационных процессов, динамики социально-технических изменений и того, как они формируют эту мощную технологию.
Авторы статьи отталкиваются от идеи о том, что субъекты, участвующие в конкретной инновационной системе, руководствуются социотехническим режимом, состоящим из определенного набора практик, институтов, норм и культурных убеждений. Основное внимание они уделяют специфике социотехнического режима, в котором появляется технология редактирования генома, и степени непрерывности или нарушения сложившегося режима биотехнологии.
Анализ технологических изменений имеет долгую историю в социальных науках и опирается на различные дисциплинарные традиции. Прежде всего авторы рассматривают значение понятия «подрывные инновации» (disruptive innovations). Если слово «разрушение» (disruption) имеет негативное значение, то понятие «подрывные инновации» имеет положительную коннотацию. Оно приобрело значительную популярность в последнее десятилетие не только в бизнес-исследованиях, но и в области технологической политики. Это произошло после нашумевших работ Дж. Шумпе-тера о творческом разрушении новых технологий и книги К. Кри-стенсена1. В рамках социальных исследований науки и техники концепция К. Кристенсена стала применяться для анализа системных переходов в сфере энергетики и производства электромобилей. Однако его много критиковали за чрезмерное внимание к но-
1 Christensen C. The innovator's dilemma: When new technologies cause great firms to fail. - Boston, MA: Harvard business school press, 1997. - 288 p.
визне, отдельным технологическим приложениям и влиянию на фирму, а не отраслевому или системному уровням.
В отличие от К. Кристенсена Ф. Гилс, напротив, сосредоточился на социотехнических системах (многоуровневая перспектива), которые «состоят из взаимозависимого и постоянно меняющегося сочетания технологий, цепочек поставок, инфраструктур, рынков, правил, пользовательских практик и культурных значе-ний»1. В данном случае система характеризуется взаимодействием между материальными элементами и социальными структурами, такими как политика, культура, технологии и рынки, которые формируют стабильные отношения, позволяющие производить и использовать знания. В этих рамках технологические изменения требуют согласования различных элементов системы посредством процессов взаимного формирования. Этим руководствуется определенный социотехнический режим, состоящий из набора правил и институтов, которые ориентируют и координируют действия социальных групп, воспроизводящих систему. Они образуют «грамматику» системы и могут включать в себя общие убеждения, ценности, ожидания, процедуры, правила, институционализированные практики и возможности.
Режим биотехнологии отличают несколько ключевых характеристик: присвоение, основанное на патентовании живых систем и процессов; коммодификация и коммерциализация через специализированные наукоемкие фирмы; управление, основанное на институтах, регулирующих фармацевтические препараты и продукты питания, а также на этических принципах и мягком праве; понимание культурного контекста, опирающееся на грамматику структур и метафор, связанных с конструированием жизни. Соответственно в рамках различных элементов системы могут происходить разные формы социально-технических «подрывов», влияющих на состав акторов, материальных элементов и отношения между организациями и институтами.
В настоящее время существуют три основных инструмента редактирования генома: «цинковые пальцы» (ZFN), нуклеазы TALE (TALEN) и системы на основе CRISPR-Cas. Каждый из этих
1 Geels F.W. Disruption and low-carbon system transformation: Progress and new challenges in socio-technical transitions research and the multi-level perspective // Energy research & social science. - 2018. - Vol. 37. - P. 224-231.
инструментов способен распознавать и разрезать определенные последовательности ДНК. Однако они также могут вызвать непреднамеренные изменения - эффекты «вне цели» (off target). Нуклеазы цинкового пальца - первая технология, но в настоящее время она используется редко. Технология TALEN проще в использовании, но к прорыву в редактировании генома привела именно технология CRISPR-Cas9.
Доступность и широкое применение технологии CRISPR-Cas9 были обеспечены существующей инфраструктурой, созданной для распространения различных инструментов генной инженерии. Относительная простота использования CRISPR-Cas9 означает, что ее можно легко интегрировать в научно-исследовательскую практику. Таким образом, по мнению авторов, есть значительные основания рассматривать редактирование генома как платформенную технологию, сходную с методами полимеразной цепной реакции (ПЦР) или клеточной культуры, а не как «медицинскую технологию». Еще одна причина широкого распространения CRISPR - ее значительная адаптивность: возможность редактировать РНК, вносить эпигенетические модификации, усиливать экспрессию отдельных генов. В последние несколько лет CRISPR широко и быстро внедряется в лабораториях по всему миру и трансформирует генетические манипуляции со многими живыми системами. Она отличается относительной простотой использования, низкой стоимостью и скоростью. Несмотря на то что эта технология «подрывает» многие лабораторные практики, в значительной степени она развивалась в рамках установленных культурных, институциональных и практических режимов современной лабораторной молекулярной биологии.
Инструменты редактирования генома могут использоваться в клетках любого организма, имеющего ДНК, - людей, животных, растений, бактерий, грибов и т.д., но разрабатываются они прежде всего для лечебных целей. Большинство исследований все еще находятся на доклинической стадии, но некоторые результаты уже были экспериментально применены на людях. Одним из направлений использования CRISPR в медицине может быть исправление или замена «дефектных» вариантов гена при моногенных расстройствах (заболевания, вызванные мутацией в данном гене), таких как муковисцидоз. Однако безопасное и эффективное приме-
нение CRISPR или других инструментов редактирования остается проблемой с целым рядом различных подходов, которые требуют глубокого изучения. Наиболее спорным вариантом применения CRISPR является модификация эмбрионов человека. О рождении первых в мире «CRISPR-младенцев» сообщил в ноябре 2018 г. китайский ученый Хэ Цзянькуй (He Jiankui).
Системы на основе CRISPR также разрабатываются для целей здравоохранения, не связанных с непосредственным изменением генетического материала человека. Например, генетически модифицированные животные могут использоваться в качестве моделей для изучения заболеваний человека на доклинических этапах экспериментов или для того, чтобы сделать ткани животных более подходящими для ксенотрансплантации людям.
Редактирование генома имеет потенциал для создания новых разновидностей модифицированных животных и растений, фар-минга (получения медицинских препаратов с помощью генной инженерии) и других немедицинских применений. В частности, этот метод был применен в ряде программ селекции сельскохозяйственных культур, включая повышение устойчивости к гербицидам и вредителям, увеличение срока хранения сельскохозяйственной продукции. Кроме того, разрабатываются методы получения дойных коров без молока, улучшения качества молока, а также повышения устойчивости к болезням (например, устойчивости к туберкулезу крупного рогатого скота). Геном различных организмов может быть отредактирован и в целях, связанных с окружающей средой, например модификации бактерий, использующихся для очистки загрязненных земель.
Системы CRISPR не требуют использования сложного оборудования или большого опыта, поэтому они уже вышли в «гаражные лаборатории». Например, Open Discovery Institute (ODIN) продает комплекты CRISPR для генной инженерии бактерий всего за 159 долл. США. В инструкции к комплекту сказано, что новичок сможет провести те же эксперименты, что и аспирант, за шесть месяцев. Однако разработка технологий редактирования генома породила проблемы биобезопасности, которые касаются не только биохакеров. Это и опасения по поводу возможностей двойного использования технологии, и проблемы, связанные с генным драй-
вом и нарушениями биологической локализации, а также угрозы создания биологического оружия.
Одна из важнейших особенностей социотехнической системы, которая позволила развивать биотехнологию, - коммодифика-ция знаний посредством создания интеллектуальной собственности (ИС) и ее коммерциализации специализированными фирмами. С самого начала развитие технологии редактирования генома во многом опиралось на эти процессы и институты, и на него сильно повлиял существующий режим биотехнологии.
В одном из самых громких патентных споров участвовали Д. Дудна (Калифорнийский университет в Беркли) и Э. Шарпантье (в настоящее время Общество Макса Планка) и Ф. Чжан (Броуд институт Массачусетского технологического института и Гарварда). Д. Дудна и Э. Шарпантье подали заявку на патент США в мае 2012 г. для использования CRISPR-Cas9 в качестве инструмента редактирования клеток любого типа, а Ф. Чжан подал заявку на патент для использования CRISPR-Cas9 в эукариотических клетках в декабре того же года. Когда Ф. Чжан первым получил патент, разгорелось судебное разбирательство. Сложность патентного ландшафта CRISPR в США возросла, когда в апреле 2019 г. Управление по патентам и товарным знакам США (USPTO) выдало патент Университету Беркли на использование CRISPR-Cas9 в «клеточной или не клеточной среде» (cellular or non-cellular environment). В Европе этот патентный спор разыгрывался по другому сценарию. Д. Дудна и Э. Шарпантье получили патент на использование CRISPR-Cas9 в клетках любого типа, и хотя Броуд институт также получил некоторые патенты, возникли споры относительно дат изобретений. В число других европейских владельцев патентов CRISPR входят MilliporeSigma, ToolGen, Вильнюсский университет, Гарвард-колледж и Cellectis. По состоянию на февраль 2019 г., более 10 тыс. патентов были поданы сотнями компаний на технологии и / или использование CRISPR.
Патентование технологий CRISPR вызвало ряд этических споров, поскольку обладатели патентов могут контролировать использование изобретения: кто и для каких целей. Например, к лицензиям могут быть приложены условия «этичного» применения технологии. Однако патенты на технологии CRISPR могут ограничивать доступ к технологиям для исследовательского сообщества
и общественности, отказывая в лицензиях или увеличивая расходы. Европейская патентная система содержит положения о морали, которые исключают патенты на изобретения, коммерческое использование которых направлено против морали или общественного порядка, включая «процессы изменения генетической идентичности зародышевой линии человека» (с. 226). Если бы технологии CRISPR были определены таким образом, они были бы непатентоспособны в Европе. В целом патентование технологий редактирования генома, по-видимому, в ряде случаев некорректно вписывается в существующий режим создания ИС в биотехнологиях.
С момента появления систем CRISPR коммерческий интерес к редактированию генома был очень высоким. Как и в случае с коммерциализацией практически всех новых биотехнологий, редактированием генома занимались стартапы, созданные пионерами науки в этой области. Есть несколько примечательных особенностей этого быстро расширяющегося подсектора. Во-первых, почти все они находятся в США и очень молоды, большинство из них сформировались в период между 2011 и 2015 гг. Они чрезвычайно хорошо финансируются. Во-вторых, они приняли ряд бизнес-стратегий: большинство разрабатывает продукты в области здравоохранения и сельского хозяйства, но некоторые продают инструменты и услуги для исследований, например ферменты. Между этими небольшими фирмами и гораздо более крупными фармацевтическими и сельскохозяйственными биотехнологическими компаниями ведется активное сотрудничество, поскольку лишь немногие начинающие фирмы располагают ресурсами или опытом для вывода продуктов на рынок без инвестиций и поддержки со стороны более крупных партнеров.
Одним из ключевых процессов, связанных с созданием новых социотехнических систем и режимов вокруг эмерджентных технологий, является привлечение общественности. Центральное место в этом занимает формирование культурных рамок, в которых новая технология становится знакомой благодаря использованию устоявшихся метафор и дискурсивных фреймов. Редактирование генома - последнее достижение в области генетики и геномики, в конструировании которого основную роль играют такие метафоры, как «код» (code) в генетике, «книга» (the book) в
геномике и «инженерия» (engineering) в синтетической биологии. Первая научно-популярная книга по редактированию генома использует две из этих метафор: «Взлом кода жизни: Как редактирование генов перепишет наше будущее»1.
Чтобы передать надежды и страхи, связанные с редактированием генома, используются давние западные мифы, нарративы и названия книг, в том числе «новый дивный мир», «Франкенштейн», «открытие ящика Пандоры», «Прометей», и такие религиозные отсылки, как «игра в Бога» или «трещина в творении». «Редактирование» гена или генома является как конститутивной, так и коммуникативной рамкой, корни которой лежат в метафорах, образовавшихся в связи с ДНК и геномом. Редактирование может включать «вырезание и вставку» и «поиск и замену», что предполагает использование «направляющей молекулы», иногда сравниваемой с системой GPS и «молекулярными ножницами». Основным действием является «нацеливание» частей генома. Объяснения редактирования генома с помощью таких метафор также говорят о его опасностях с точки зрения «нецелевых эффектов». Кроме опасений по поводу нецелевых эффектов, после рождения детей с отредактированными генами в Китае растет и беспокойство по поводу редактирования генома зародышевой линии. Эти опасения тесно связаны с евгеникой, «дизайнерскими младенцами» и другими давними моральными проблемами. Этические и социальные проблемы генетики и геномики давно уже обсуждаются в разных романах, фильмах, сериалах и т.д. (Change Agent, Rampage, Orphan Black и др.). По мнению авторов статьи, те, кто поощряет скорейшее вовлечение общественности в редактирование генома, должны учитывать меняющийся культурный ландшафт и всю сложность этических и социальных проблем.
Как показали недавние исследования, сегодня редактирование генома в медицинских целях, включая редактирование зародышевой линии, вызывает больше надежд, чем страхов в общественной сфере как в Соединенных Штатах, так и в Соединенном Королевстве. Данные исследования, проведенного в США, демонстрируют, что люди «проводили границу» только тогда, когда ре-
1 Carey N. Hacking the code of life: How gene editing will rewrite our future. -L.: Icon books, 2019. - 176 p.
дактирование, особенно редактирование зародышевой линии, было направлено на «улучшение», а не на лечение болезней. Культурное обрамление редактирования генома в значительной степени опирается на метафоры режима биотехнологий, которые исполнили важную перформативную функцию, когда государственные и профессиональные акторы использовали их для вовлечения публики в дискуссии и получения ее поддержки исследований. По мере того как редактирование генома перемещается из лаборатории в клинику, отношение к технологии начинает формироваться не только с помощью метафор и сравнений, но и посредством нарративов существующего режима, касающихся ЭКО, преим-плантационной генетической диагностики и других репродуктивных технологий, а также национальных и международных социокультурных установок и норм морали.
Еще одним ключевым элементом режима биотехнологии было создание надежной основы для регулирования работы ученых и формирования новых продуктов и услуг. Он включает в себя разработку формальной нормативно-правовой базы и создание более мягких форм управления, основанных на этических нормах, а также попытки ученых «изобрести» этические заграждения.
Большинство применений редактирования генов похоже на существующие методы генной терапии, нацеленной на соматические «взрослые» ткани организма. Скорее всего они будут регулироваться в рамках установленных нормативных рамок. Граница, разделяющая генетическую модификацию «соматических» клеток и «зародышевой линии», возникла в 1980-х годах после доклада Президентской комиссии по биоэтике. В 1990-х годах были подписаны различные международные конвенции и договоры, запрещающие модификацию зародышевой линии даже в терапевтических целях. С появлением технологии СЯКРЯ некоторые международные формулировки были обновлены с целью подтвердить запрет. Однако не так давно этот консенсус оказался под большим вопросом. Разрешение генетической модификации для зачатия детей, не имеющих болезней, связанных с митохондриаль-ным наследованием, сделало Великобританию первой в мире страной, которая на законных основаниях допускает изменение зародышевой линии человека. Позиция правительства заключается в том, что методы митохондриальной замены не влияют на «гене-
тическую идентичность» будущего ребенка. В то время как некоторые комментаторы высоко оценили подход Соединенного Королевства как последовательный по своим последствиям и новаторству процесс нормативной оценки, другие утверждали, что эти методы обеспечивают «тихую дорожную станцию», в которой можно разрабатывать и другие вмешательства в отношении зародышевой линии человека. Такая обеспокоенность обоснована: в феврале 2016 г. Управление по оплодотворению и эмбриологии человека Великобритании разрешило редактировать гены эмбрионов человека в исследовательских целях. Ряд профессиональных, общественных и религиозных групп выступили против этого решения и провели кампанию за сохранение запрета на разработку зародышевой линии. Несмотря на эту оппозицию, вполне вероятно, что британские нормативы митохондриальной замены станут образцом для других юрисдикций.
Изучив национальную политику 16 стран в этой области, ряд авторов обнаружили, что нечеткость в различиях между клиническими и исследовательскими приложениями, а также в основных определениях приводит к правовой неопределенности, которая допускает различные толкования или практики обхода политики. Кроме того, культурные различия между странами значительно расширяют разнообразие нормативных актов. В качестве возможного решения предлагается международная гармонизация через «мягкое право» (например, частные стандарты, руководящие принципы, кодексы поведения и форумы для транснационального диалога). Однако такой подход зависит от достижения международного согласия относительно этических норм модификации зародышевой линии.
В связи с отсутствием международного консенсуса в сфере инженерии зародышевой линии человека был выдвинут ряд важных инициатив. Некоторые выдающиеся специалисты в области биоэтики и генетики, в том числе Дж. Дудна, призвали ввести мораторий на такие исследования до того, как состоятся широкие дебаты и будут разработаны нормы соответствующего надзора. Так, они инициировали серию дискуссий в Национальных академиях наук США, а также организовали международные встречи на высшем уровне по редактированию генов в 2015 и 2018 гг. В докладе саммита 2015 г., составленном на основе консенсуса, было
признано, что в некоторых случаях, когда нет никакого другого лечения и нет возможности выбора незатронутых эмбрионов, инженерия зародышевой линии человека может быть допустимой, если она считается безопасной и если ее тщательно регулировать. Добровольные ограничения со стороны ученых были подвергнуты критике за недемократическую попытку вызвать к себе доверие, показав общественности, что ученые ведут себя с этической точки зрения ответственно, тем самым «избегая преждевременного законодательного вмешательства» (с. 232).
К 2017 г. все большее число ученых и политиков стали выступать за осторожное развитие редактирования генома зародышевой линии человека. В некоторых странах это приняло форму усиливающегося давления с целью ослабления ограничений, для того чтобы избежать «отставания» от международных конкурентов и не допустить оттока специалистов за рубеж. В этом контексте запретительные законы воспринимаются как препятствие для инноваций и научного прогресса. Например, уголовный запрет Канады на редактирование генома человека подвергся резкой критике за то, что он не может использоваться в качестве подходящего инструмента для регулирования научных исследований. Аналогичные опасения были высказаны немецкими учеными, которым по закону запрещено участвовать в исследовательских проектах, использующих человеческие эмбрионы. Самым ярким признаком возможного перехода к более разрешающему подходу стала публикация в июле 2018 г. крупного доклада по биоэтике Наффилд-ским Советом Великобритании (UK Nuffield Council on Bioethics). Авторы документа пришли к выводу, что «редактирование генома зародышевой линии может быть этически приемлемым в некоторых обстоятельствах: если оно предназначено для обеспечения благополучия человека, который может родиться в результате вмешательств с использованием отредактированных генов; и это согласуется с социальной справедливостью и солидарностью, т.е. не следует ожидать усиления неблагоприятных условий, дискриминации или раскола в обществе» (с. 232). Такой подход означает серьезный разрыв с предыдущими этическими принципами, в которых подчеркивается ключевое различие между генетическим улучшением и терапией. Теперь же утверждается, что стабильная и принципиальная граница такого рода не является устойчивой.
Учитывая ведущую международную роль Великобритании в установлении нормативных стандартов в области репродуктивных технологий, разрешающие установки, основанные на благосостоянии, справедливости и солидарности, могут иметь большое значение.
Несмотря на очевидный консенсус в отношении того, что приложения на человеке преждевременны, особенно для наследственных изменений, Саммит по редактированию генов в 2018 г. был омрачен заявлением китайского исследователя Хэ Цзянькуя. Он сообщил, что использовал CRISPR для редактирования геномов двух недавно родившихся девочек-близнецов для передачи устойчивости к ВИЧ. После глобальной критики действий ученого и призывов к временному мораторию группа китайских биоэтиков опубликовала ответ, в котором отвергла предположение о наличии научного и этического разрыва между Востоком и Западом. Китайские биоэтики предположили, что действия Цзянькуя можно объяснить тем, что в современной международной научной культуре господствует ставка на сенсационные исследования и первенство открытия. Вскоре после этого Китай объявил о законопроекте, предусматривающем более строгий контроль за редактированием генома человека. Несмотря на эти попытки не допустить редактирование зародышевой линии человека в краткосрочной перспективе, в международной политике и профессиональной среде сохраняется сильная тенденция к ее развитию в долгосрочной перспективе, что наверняка вызовет ожесточенную оппозицию со стороны многих сообществ.
Широко используются технологии редактирования генома в сельском хозяйстве и экологии. Авторы отмечают, что регулирование сельскохозяйственных и экологических приложений технологии в США оказалось не таким жестким, как ожидалось, позиция же Евросоюза прямо противоположна подходу США. В июле 2018 г. Суд ЕС постановил, что на культуры с отредактированным геномом должны распространяться те же правила, что и на традиционные ГМО.
Еще одна область исследовательского интереса авторов статьи - риски, связанные с редактированием генома «гаражными биотехнологами». В конце 2017 г. в ответ на доступность наборов, предлагаемых ODIN, и видеороликов на канале YouTube, демонстрирующих, как биохакеры экспериментируют на кухнях и в га-
ражах, ряд официальных и научных организаций, таких как Американское общество генной и клеточной терапии (ASGCT), предупредил об опасностях редактирования генома за институциональными границами. Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) утверждало, что продажа наборов была незаконной, а немецкое агентство по защите прав потребителей предупредило, что за их импорт может быть наложен штраф в размере до 50 тыс. евро. Однако некоторые специалисты активно приветствовали «демократизацию» молекулярной биологии, утверждая, что культура ответственности, прозрачности и сотрудничества, царящая в «общественных лабораториях» DIYbio, должна стать примером для институциональной науки. Кроме того, существует мнение, что выход исследований из коммерческих и институциональных лабораторий и изменение границ между наукой и обществом - единственный способ реализовать обещания персонализированной медицины.
Обсудив основные вопросы статьи: какие аспекты редактирования генома обычно представляют бизнес; где и для кого происходит разрыв режима, - авторы утверждают, что в сфере социо-технических ожиданий долгосрочные надежды на возможности конструирования жизни продолжают влиять как на разработку технических принципов, так и на мощный образ, воображаемое, которое все крепче связывает фундаментальную науку с растущей биоэкономикой. Редактирование генома является неотъемлемой частью постоянного воспроизведения будущего, в котором инженерия жизни рассматривается как источник экономической ценности. Это наглядно демонстрирует быстрая капитализация технологий стартапами.
Кроме того, организации и учреждения, составляющие со-циотехническую систему редактирования генома, отличаются стабильностью и прочностью. К появлению этой технологии уже сложилась институциональная, техническая и социальная инфраструктура, которая и стала основой для развития биотехнологий: программы финансирования исследований; инфраструктура научной и коммерческой поддержки (например, реагенты, производство); системы коммерческого развития (создание стартапов, венчурное финансирование); клинические и сельскохозяйственные разработки и испытания (трансляционные исследовательские ин-
ституты); защита интеллектуальной собственности (патентные системы). Ничего этого не было, когда генная инженерия впервые стала возможной в 1970-х годах; и сегодня эти факторы значительно ускорили рост и развитие технологии редактирования генома.
Научные и публичные нарративы также демонстрируют неразрывную связь с давно вошедшими в культуру тропами, касающимися биотехнологий. Они в том числе включают в себя утопические и антиутопические идеи о потенциальной силе редактирования генома (революция в медицине или создание монстров). Надежда на излечение редких генетических заболеваний может способствовать тому, что общественность воспримет некоторые приложения генной инженерии как более приемлемые. Эти процессы могут происходить в течение долгого периода времени, поэтому новые технологические возможности постепенно начинают восприниматься как менее «разрушительные». В этом смысле этические дебаты по поводу инженерии зародышевой линии идут впереди науки, устанавливая новые нормы и играющие ключевую роль в попытках расчистить путь для технологий, которые ранее были социально неприемлемыми.
Несмотря на то что появление технологии редактирования генома иллюстрирует преемственность, также важно понять ее отличия и изменения. Сегодня стремительно разрабатываются новые инструменты, позволяющие более широко использовать технологию благодаря низкой стоимости, высокой скорости и простоте. Эти количественные улучшения могут в конечном итоге привести к значительным качественным изменениям, поскольку генная инженерия клеток, тканей и целых организмов становится дешевой, быстрой и рутинной. Развитие этой технологии схоже с ранней разработкой полимеразной цепной реакции (ПЦР), которая значительно преобразовала исследования в области генетики и стала основой для многих ключевых разработок в области биотехнологии, таких как генетическое тестирование и криминалистика. Технология редактирования генома меняет не только масштаб, но и области применения методов генной инженерии. В результате увеличения скорости и объема генетических манипуляций, которые стали возможны благодаря СЯКРЯ, стремительно растут
масштабы. Хотя полное влияние этого сдвига еще предстоит ощутить, его контуры уже становятся заметными.
Во-первых, границы между организмами постепенно размываются, поскольку становится легче манипулировать генами между видами и между поколениями. Как часть технологии рекомби-нантных ДНК, редактирование генома все чаще бросает вызов существующим категориям и различиям между «естественным» и «синтетическим», а также создает новые формы гибридной жизни. Это значительно нарушает традиционные социальные (и правовые / регулирующие) категории, посредством которых упорядочивается повседневная жизнь.
Во-вторых, наблюдается растущая конвергенция между смежными технологическими платформами. В результате развития возможностей быстро «читать», «писать» и «редактировать» геном открывается много новых технических перспектив, которые могут иметь серьезные долгосрочные последствия.
Технология редактирования генома также имеет важные пространственные последствия, поскольку делает генетическую модификацию гораздо более доступной для широкого круга групп населения и стран, которые традиционно не занимаются биотехнологиями, особенно на Глобальном Юге. Таким образом, эта технология подпадает под понятие К. Кристенсена о подрывных инновациях, согласно которому создание продукта, услуги или, в данном случае, технологической платформы, доступных для совершенно новых групп пользователей, может в конечном итоге вынудить старых крупных игроков адаптироваться или покинуть поле. Переход к постгеномной пространственности ставит перед профессиональными и государственными субъектами ключевые вопросы об управлении редактированием генома.
В-третьих, возможно, самый разрушительный эффект этой технологии связан с управлением. Существующие нормативные рамки играют важную роль в обеспечении ее развития. Однако возможности легко манипулировать эмбрионами и зародышевой линией оказывают большое давление на международный мораторий. Новые группы акторов, особенно семей и пациентов, страдающих редкими генетическими нарушениями, возлагают большие надежды на возможности этой технологии для разработки новых методов лечения. В краткосрочной перспективе это может
привести к возникновению туризма, связанного с редактированием генома, а в более долгосрочной - вероятно, будут усиливаться призывы к экспериментальной модификации эмбрионов для предотвращения редких заболеваний.
Несмотря на то что область редактирования генома все еще находится в стадии разработки и развивается в рамках уже сложившейся системы биотехнологий, наблюдаются явные признаки нарушения поддерживающего режима технических возможностей, научной практики, этических норм и правил, особенно в отношении возможности редактирования зародышевой линии. В то же время возникает новый постгеномный режим, в котором преобладает конвергенция ключевых технологических платформ. Его контуры видны лишь частично, но направление движения представляется очевидным, поскольку возможность создавать жизнь значительно возрастает. Прогнозы обещают интенсификацию коммодификации и капитализации жизни, установление новых культурных ценностей, нормализующих синтетические организмы, и возрождение неоевгенической биополитики, сосредоточенной на инженерии зародышевой линии.
В заключение авторы отмечают, что необходимы дальнейшие исследования в этой сфере, для того чтобы получить более подробную информацию о том, какие изменения происходят в различных областях, организациях и географических регионах. Многие черты нового ландшафта требуют глубоких социальных, этических и биополитических дискуссий, на которые, очевидно, сильное влияние будет оказывать общественная и профессиональная оппозиция. Общественные науки, по мнению авторов, должны в полной мере включаться в обсуждение этих жизненно важных вопросов.
Е.Г. Гребенщикова
2020.04.012. СИГЛ Л., ФЕЛЬТ У., ФОХЛЕР М. «МНЕ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ПЛАТЯТ ЗА ПУБЛИКАЦИЮ...»: О СОЦИАЛЬНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ В АКАДЕМИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ В ОБЛАСТИ НАУК О ЖИЗНИ.
SIGL L., FELT U., FOCHLER M. «I am primarily paid for publishing...»: The narrative framing of societal responsibilities in academic life science research // Science and engineering ethics. - 2020. -
