CC BY
11
ключениях Гулливера»1), отмечая постепенное снижение уровня фривольности и замену ее морализаторством. К XIX в. изображение женской педофилии совершенно исчезает из литературы, что может частично объяснить современные проблемы с ее концептуализацией и «усыханием» сексуального лексикона.
А.И. Кузьмичёв
ЛИТЕРАТУРА XVII-XVIII вв.
2020.02.016. ПАХСАРЬЯН Н.Т. ПРОМЕЖУТОЧНЫЕ ФИНАЛЫ В ХУДОЖЕСТВЕННЫХ НАРРАТИВАХ XVII-XVIII вв.: Обзор материалов конференций 2018 г. в Париже и Лозанне.
Ключевые слова: неоконченные повествования; типы развязок; промежуточные финалы; романы-продолжения; организация интриги; прерывание рассказываемой истории.
В июне и ноябре 2018 г. французские и швейцарские ученые провели две международные конференции с участием крупных теоретиков и историков литературы разных стран. Предметом их изучения стало разнообразие сюжетных развязок в литературе XVII-XVIII вв. Материалы конференций собраны и опубликованы на сайте «Fabula» профессором Лозаннского университета Марком Эскола, преподавателем Новой Сорбонны Натали Кремер и швейцарским историком и культурологом Франсуа Россе [1].
Выделив пять направлений в анализе романов с промежуточными финалами (литературный, этический, психологический, политический и исторический), ученые сосредоточились прежде всего на поэтологических причинах выбора авторами неокончательной развязки. Н. Кремер [5] указывает на особую популярность в XVIII столетии неоднозначных романных финалов. В «Жизни Марианны» Мариво конец истории как будто заявлен в самом начале (героиня стала графиней, удалилась от света и пишет
1 Гигантская женщина из страны великанов использует Гулливера в качестве человека-дил до, тем самым отметая любые возможные сексуальные достоинства его собственных гениталий; Дж. Свифт также сравнивает «взгляд на соитие с точки зрения Гулливера-дилдо» с карманным микроскопом, уравнивая их в глазах публики через общий знаменатель: это портативные карманные модные предметы, созданные с целью невинных развлечений, в том числе и для женщин.
историю своей жизни в письмах к некоей подруге), однако читатели так и не узнают развязки ее жизни, поскольку рассказ героини обрывается задолго до обещанных событий. «Промежуточный финал» - это, по существу, оксюморон, поскольку конец оказывается неокончательным, потенциальным началом новой истории и т.п. Изучение такого типа романных финалов позволяет уточнить связь части и целого в повествовании, понять роль отступлений, повторений или продолжений одной и той же истории. Можно выделить три типа промежуточных финалов в романах: резкий обрыв повествования, отступление, или бифуркацию, и блуждание, потерю нарративной нити. Примером резкого обрыва повествования, а затем его возобновления служит текст «Тысячи и одной ночи» А. Галана. Примером отступлений от основного повествования -«Жизнь Марианны» Мариво, нарративных блужданий - «Заблуждения сердца и ума» Кребийона.
Ж.-П. Сермен [13] анализирует историю продолжений романа Сервантеса «Дон Кихот»: после подложной второй части романа, написанной неким Авельянедой, Сервантес опубликовал собственное продолжение романа, а потом в переводах Фило де Сен-Мартена и Р. Шаля первой части сервантесовского произведения были предложены оригинальные развязки истории Дон Кихота, где персонаж не умирает. Парадокс состоит в том, что публикация подложного продолжения заставила Сервантеса построить второй том истории так, как если бы Дон Кихот был реальным лицом и опровергал неверные сведения о своей жизни, вел диалог с Авельянедой. Однако превращение «хитроумного идальго» в «Алонсо Кихано Доброго», каким автор сделал своего героя, перед смертью исполнившегося благочестия, не убедило читателей XVIII в. Два финала истории - в первом и во втором томе - сделали его развязку неокончательной, потенциально готовой к изменению, что и продемонстрировали переводы-переделки сервантесовского романа.
Разговор о продолжениях «Дон Кихота» подхватывает голландский исследователь романских литератур Ян Херман [14]. В конце второго тома «Дон Кихота» (1615) Сервантес, желая положить конец продолжениям романа, объявляет, что персонаж принадлежит только ему. Однако с того момента, как роман стал «найденной рукописью», он перестал быть книгой, принадлежащей одному автору, и приобрел сходство с сюжетами бретонского
цикла о короле Артуре, превратился в рог изобилия (cornucopia) материала для других писателей - Авельянеды, Фило де Сен-Мартена, Робера Шаля, Ален-Рене Лесажа. Они объявили о том, что обнаружили новую рукопись истории Дон Кихота, и каждый из них создал свое «генеалогическое древо персонажа». Так, у Фило де Сен-Мартена появился другой повествователь - крещеный араб, получивший имя Энрике де ла Торре, решивший уточнить, жив ли еще Дон Кихот, и обнаруживший его вновь погруженным в старые рыцарские видения, которые и записал. У Р. Шаля Энрике де ла Торре перед отплытием в Новую Индию доверил рукопись о Дон Кихоте своему другу Сиду Руй Гомесу. В отличие от Энрике Сид мало интересуется историей, описанной в рукописи, забывает о ней, и только его лакей, прочтя несколько страниц, решает ее сохранить. В результате некоторых перипетий рукопись попадает к французскому офицеру и оказывается опубликована в переводе на французский. Лесаж и вовсе делает перевод-переделку продолжения, написанного Авельянедой. Таким образом, промежуточный финал исходного романа запускает процесс его маргинализации, появления новых нарративов, свидетельствующих о жанровой автономии романа.
Адриенна Пети [10] обращается к анализу больших романов барокко, в которых содержится много промежуточных финалов: в конце главы, книги, тома или же в конце всего произведения, если оно остается недописанным. Например, Д'Юрфе умер, не закончив «Астрею», «Альмаида» Ж. Скюдери получила продолжение, написанное немецким автором, Гомбервиль создал наибольшее количество незавершенных финалов в романах, чему способствовал сюжет, построенный на путешествии персонажей. Автор статьи выделила два основных типа промежуточных финалов: 1) неоконченные романы, не получившие продолжения («Любовь Флориды и Клеонила» Н. Мулине; «Благочестивая судьба Клориды» Ф. дю Суэ); 2) романы с неоконченными продолжениями («Любовь Амизидора и Хризолиты» Л.М. Дю Байля; «Мученик любви» Ж. Корбена). Авторы любовных романов часто обещают продолжение истории, подчиняясь сериальной логике, но их обещания бывают как истинными, так и ложными. При этом романы, которые характеризуют себя как продолжения и обещают следующий том, связаны с логикой металепсиса. Действительно ли автор со-
бирается написать следующий том или нет, в любом случае такой «финал без финала» подчеркивает трансфикциональность текста.
Обратившись к романам в письмах XVIII в., Катрин Рамон (ун-т Монтеня, Бордо) [11] замечает, что эпистолярный роман-монодия самим повествованием вносит элемент неуверенности в том, что история досказана, поскольку автор писем не может описать свою собственную кончину. В случае, когда письма пишут несколько персонажей, завершение может быть связано с исчезновением («Письма маркизы» Кребийона) или гибелью одного из них (Роксана в «Персидских письмах» Монтескье). В «Опасных связях» Шодерло де Лакло хотя последнее письмо мадам де Во-ланж и содержит информацию о том, как сложилась судьба маркизы де Мертей после описанных событий, оно не дает морального завершения, поскольку корреспондентка остается слепа в отношении своей собственной дочери. К тому же заключительная заметка от автора еще и обманчиво обещает продолжение романной истории. Когда автор стремится уменьшить полифонию голосов в эпистолярном повествовании (как Руссо в «Новой Элоизе», где вся вторая часть романа состоит только из писем Сен-Пре, а в первой части Сен-Пре мечтает собрать тридцать писем Юлии и переписать их как один текст), он одновременно приглушает возможность промежуточных финалов. Таким финалам благоприятствуют сложные, динамические, полифонические и чаще всего - иронические нарративы. Поль Пелькман [9] не случайно говорит о трудностях связывания романа с проблематикой промежуточных финалов: история, рассказанная Руссо, могла бы на том или ином этапе повествования пойти по иному пути или иначе завершиться, однако писатель тщательно работал над текстом с тем, чтобы иные варианты развития событий (например, самоубийство влюбленных Сен-Пре и Юлии) не выглядели бы правдоподобно. О том, что «Новая Элоиза» представляет собой роман с сильным нарративным завершением, идет речь и в статье Антонии Загаме [4].
Из романов XVII в. наибольшее внимание ученых, занимающихся проблемой промежуточных финалов, привлек, помимо «Дон Кихота» Сервантеса и «Астреи» О. д'Юрфе, «Комический роман» П. Скаррона. Элен Мерлен-Кажман [6] ставит проблему взаимосвязи между промежуточными финалами романов и тем свойством текста, которое она называет «промежуточным про-
странством опыта». История публикации «Комического романа» (первая часть - 1651, вторая - 1657) свидетельствует о неокончен-ности произведения уже потому, что перед смертью писатель обращался за цензурным разрешением публикации третьей части. Однако если смерть автора и стала причиной незавершенности романа, то промежуточность финала была заложена и в самом тексте, где осталось много незаконченных линий интриги, хотя в произведении и содержались аллюзии на жизнь самого Скаррона, проясняющие то, что могло выглядеть недосказанным, а некоторые моменты фабулы совпадали с фабулами его пьес или были к ним близки.
Особую роль играет поэтика промежуточных финалов в жанре сказки, полагает Ж. Мэниль [8]. Так, Ш. Перро публикует «Спящую красавицу» в 1697 г., когда ей предшествуют две версии 1695 г.: рукописная из «Сказок матушки Гусыни» и опубликованная в «Меркюр галан». В окончательную версию не вошла галантная речь принца при пробуждении принцессы. Кроме того, более пространное описание жизни принца и принцессы после свадьбы заменяется кратким сообщением о том, что супруги прожили более двух лет и у них появилось двое детей. Промежуточные стадии текста, таким образом, были связаны с героико-галантной традицией, тогда как окончательный авторский вариант оказывается более лаконичным и целостным. В то же время сказка Перро 1697 г. заканчивается не так, как в утвердившейся в сознании зрителей версии мультфильма 1959 г. У. Диснея: в тексте описана гибель колдуньи, а соединение влюбленных - лишь промежуточный финал.
Промежуточности финала способствует восприятие того или иного произведения как части цикла: так, по мнению Ж. де Рей-ньес, следует читать восточную сказку У. Бекфорда «Ватек» [12]; так осознанно строит О. де Бальзак цикл «Человеческой комедии», постоянно отодвигая окончательный финал каждого из романов [3].
Тематика и проблематика материалов конференций демонстрируют, что XVIII столетие дало больший, чем в предшествующий век, спектр разных форм незавершенности романного и мемуарного повествования: от ранних текстов Р. Шаля, А.-Р. Лесажа, «1001 ночи» А. Галана, «Персидских писем» Монтескье, «Мемуаров» Сен-Симона до романов Ж.-Ж. Руссо, А.-Ж. Дюлорана, Л.-С. Мерсье, мемуаров И. Клерон, женских эмигрантских рома-
нов периода Французской революции и др. Особого внимания ученых удостоились сочинения П.К. Мариво и А.-Ф. Прево1.
Профессор Лионского ун-та Кристель Байе-Порт [2] полагает, что ранний роман Мариво «Удивительные действия симпатии» (1713) особенно интересен с точки зрения функции промежуточных финалов: Мариво уже в «Обращении к читателю» противопоставляет быстрое повествование современных романов неторопливому развертыванию сюжета старых, при этом доводя приемы барочного нарратива (множество фабульных линий, переключение с истории одного персонажа на историю другого, развязка одной интриги и начало новой) до карикатуры и пародии. Ставя под вопрос патетику прежних романных повествований, Мариво занимает критическую позицию по отношению к барочной модели романа. Происходит накопление промежуточных финалов в процессе рассказа, что сохраняется и в композиции журналов Мариво (17211734), как показывает Одри Мирло [7]. «Летучие листки», из которых состоят «Французский зритель», «Нищий философ» и «Кабинет философа», говорят о продуманности того композиционного смешения и прерывистости изложения, которыми отличаются журнальные эссе Мариво. Произвольный порядок и промежуточность финалов создают впечатление легкости и естественности повествования.
Промежуточность финалов в больших неоконченных романах Прево не вызывает сомнений у большинства его исследователей, однако в отношении «Истории Манон Леско и кавалера де Грие» такая характеристика конца повествования может вызвать недоумение. Тем не менее М. Эскола [15] убедительно показывает закономерность появившихся в XVIII и даже в XIX в. (у А. Уссе в 1847 или у Дюма-сына в 1851 г.) продолжений знаменитого романа. Невозможность для рассказчика в письмах или мемуарах довести свою историю до конца (никто не может описать свою смерть), тогда как именно эпистолярный и мемуарный способы повествования становятся доминирующими в романном дискурсе XVIII столетия, способствует распространению промежуточных финалов,
1 Полный список опубликованных статей см. на главной странице собрания материалов конференций: [].
неокончательных развязок с их амбигитивностью и потенциальной возможностью продолжения истории.
Список литературы
1. Промежуточные финалы: Материалы конференций в Париже и Лозанне, июнь и ноябрь 2018 г.
Les fins intermédiaires.: Actes des colloques de Paris et Lausanne, juin et novembre 2018 / Textes réunis par M. Escola, N. Kremer, F. Rousset // Fabula. Les Colloques. [En ligne]. - Lausanne, 2019. - URL: http://www.fabula.org/colloques/ document6447.php
2. Байе Порт К. «Наиболее деликатный способ сочинять Приключения». Приключения ***, или Удивительные действия симпатии Мариво.
Bahier Porte Chr. «La manière la plus délicate de composer des Aventures». Les Aventures de *** ou les Effets surprenants de la sympathie de Marivaux // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIÏÏe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/ document5973.php
3. Глейзе Ж. Как не довести до конца? Бальзак и промежуточные финалы. Gleize J. Comment ne pas finir? Balzac et les fins intermédiaires // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIÏÏe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/document 5927.php
4. Загаме А. Когда последнее слово за читателями. Руссо и читательница, пожелавшая оживить Юлию.
Zagamé A. Quand les lecteurs ont le mot de la fin. Rousseau et la lectrice qui voulait faire (re)vivre Julie // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/document6043.php
5. Кремер Н. Промежуточные финалы в романе XVIII в. В поддержку Жан-Поля Сермена.
Kremer N. Les fins intermediaires dans le roman du XVIII siècle. Pour Jean-Paul Sermain // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: http://www.fabula.org/ colloques/document6296.php
6. Мерлен Кажман Э. Последовательность, остановки и «промежуточное пространство опыта» в «Комическом романе» Скаррона.
Merlin Kajman H. Enchainements, suspensions et «aire intermédiare d'expérience» dans le Roman comique du Scarron // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. -URL: https://www.fabula.org/colloques/document6158.php
7. Мирло О. Накопление промежуточных финалов в журналах Мариво.
Mirlo A. L'accumulation des fins intermédiaires dans les journaux de Marivaux // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe
et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/ document5935.php
8. Мэниль Ж. «Спящий красавец», или Последствия промежуточных финалов. Mainil J. «Le Bel au bois dormant», ou Des implications de fins intermédiaires // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/ document5933.php
9. Пелькман П. От заражения любовью до ужасного искушения: три самоубийства Сен-Пре.
Pelckmans P. De l'inoculation de l'amour à l'horrible tentation: trois suicides de Saint-Preux // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www. fabula.org/colloques/document5937.php
10. Пети А. Любовные истории без продолжения (-ий). Сериальная, металептиче-ская и трансфикциональная логики в любовных романах эпохи барокко.
Petit A. Amours sans suite (s). Logiques sérielle, métaleptique et transfictionnelle dans les romans de l'âge baroque // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/document6297.php
11. Рамон К. Промежуточные финалы или единственный финал: двойное искушение эпистолярных романов XVIII века.
Ramond C. Fins intermédiaires ou fin unique: la double tentation des romans épis-tolaires au XVIII siècle // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/document5938.php
12. Рейньес Ж. де. Повествовать в «ожидании ужасного»: Ватек и его эпизоды. Reyniès J. de. Narrer dans une «horrible attente»: Vathek et ses épisodes // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/ document6052.php
13. Сермэн Ж.-П. Промежуточные финалы, парадокс, интерпретация, память, диалог.
Sermain J.-P. Les fins intermédiaires, paradoxe, interprétation, mémoire, dialogue // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/ document6446.php
14. Херман Я. «Что скрывает дискурс, многажды начинаемый, всегда прерываемый?». О рассказе как роге изобилия.
Herman J. «Que cache le discours commencé tant de fois, interrompu toujours?». Du récit comme cornucopia // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/document5929.php
15. Эскола М. Линии продолжения. Два-три совета для улучшения Манон Леско.
Escola M. Lignes de suite. Deux ou trois conseils pour amender Manon Lescaut // Fabula. Les colloques. Les fins intermédiaires dans les fictions narratives des XVIIe et XVIIIe siècles. - Lausanne, 2019. - URL: https://www.fabula.org/colloques/ document6289.php
2020.02.017. СЕЛЬМЕСИ КАСТЬОНИ Б. РАЗГАДАТЬ СВЯТОГО. СТАНОВЛЕНИЕ ОБРАЗА СВЯТОГО В РЕЛИГИОЗНОМ ТЕАТРЕ ФРАНЦИИ В XVII в.
SELMECI CASTIONI B. Déjouer le saint. Le devenir de l'image du saint dans le théâtre réligieux en France au XVII siècle, à l'interstice du théâtralisable et du théâtralisé // LHT [Revue électronique]. - Paris, 2017. - N 19. - URL: http://fabula.org/lht/19/selmecicastioni.html
Ключевые слова: христианская трагедия; Корнель; религиозный театр; образ святого; сценичность; театрализация.
Швейцарская исследовательница Барбара Сельмеси Кастьо-ни (ун-т Лозанны) рассматривает в статье парадоксальную историю сценических воплощений образа святого на французской сцене XVII столетия. Толчком для изучения проблемы стала постановка в 2016 г. трагедии Корнеля «Полиевкт» на сцене театра Аббатис в Париже. Выбор этой пьесы, «бестселлера» своего века, но редко видевшей сцену в ХХ столетии, ее актуализация в современном историческом контексте и успех сценического воплощения происходят за счет значительного герменевтического искажения, полагает автор статьи.
Корнель не собирался разоблачать то, что, быть может, рано называть религиозным фанатизмом, но можно определить как форму стойкости в вере, ценимую XVII веком. Напротив, драматург прославляет мученика Полиевкта. Но искажение сделано современным режиссером сознательно: то, что Полиевкт разбивает в языческом храме идолов, рассматривается как аналогия разрушений буддийских статуй в Афганистане, античных скульптур в Мо-суле в Ираке или храмов Пальмиры в Сирии. Однако в XVII в. мученик за веру отнюдь не террорист, идея жертвовать чужими жизнями ему совершенно чужда, он готов пролить лишь собственную кровь, но не кровь женщин, детей, любых других людей.
Если и есть во Франции XVII в. потенциально наиболее сценичная фигура, считает Б. Сельмеси Кастьони, то это фигура христианского святого, поскольку культ святых усилился после Три-
