CC BY
14
31 maggio 2016 / a cura di G. Colombo. - Milano: Vita e pensiero, 2016. - XIV, 176 p. - (Filosofía ed esperienza religiosa; 7). 6. Palumbo G. Inquietudine del dubbio e luce del bene. Le risorse argumentative della misericordia // La misericordia e le sue opera / a cura di Colombo G. - Milano: Vita e pensiero, 2016. - P. 97-116. - (Filosofía ed esperienza religiosa; 7).
2020.01.020. ШИЛИРОНИ К. БЕРУТ ЛИ СОВРЕМЕННЫЕ ФИЛОСОФЫ НАЧАЛО ОТ АПОСТОЛА ПАВЛА. SCILIRONI C. E I filosofi contemporanei ripartono da san Paolo // Vita e pensiero. - Milano, 2018. - An. 101 (51), N 5. - P. 92-99.
Ключевые слова: Агамбен Д.; Бадью А.; Барт Р.; время; иудаизм; КаччариМ.; ТаубесЯ.; ХайдеггерМ.; христианская доктрина.
В статье преподавателя герменевтики Падуанского университета, специалиста по общим вопросам философии и теологии К. Шилирони рассматривается трактовка современными философами мысли святого Павла.
Автор задается вопросом, в чем состоит проблема апостола. По словам Я. Таубеса, пунктуальный философский анализ подтверждает историческую интуицию Ф. Ницше, согласно которому святой Павел подвергает своему суждению весь архаический потенциал древности - ниспровергает космический и исторический порядок и революционизирует отношение человек-мир-Бог. Тот, кто обращается к теме структурных узлов концепции мира и существования, неизбежно сталкивается с загадкой апостола (с. 92). Августина Блаженного, М. Лютера и Б. Спинозу невозможно понять без святого Павла, но современные мыслители упоминают его только в качестве исторической ссылки. Апостол поставил человека перед границами превосходящего его Абсолюта, отрицая самодержавие духа, возможность добровольно определять свою судьбу, самостоятельное спасение. Это представляет повод для осуждения тех, кто считает, что человек и космос неизбежно лежат в основе всего сущего. Бытие и воля у апостола разделены, онтология и этика не процветают. Святой Павел видит процветание в вере в Иисуса Христа, словах, сказанных с креста. Автор же считает проблему апостола и философии - темой для углубленного исследования, рассматривая различные точки зрения на его личность и мысли (с. 93).
Я. Таубес периодически «сводит счеты» со святым Павлом, требуя от него иудаизма. Ему философы обязаны преодолением перспективы М. Бубера, трактующего взгляды Иисуса как явное выражение этой религии, а святого Павла - как преемственные греческим. По этой логике апостол предлагается как «преодоление» Моисея. Таубес же ясно видит в нем возможность возрождения (с. 94) еврейства, того, кто послан собственным народом к язычникам, так как пришло время им открыться. По его мнению, вопрос права должен ставиться с теологической точки зрения. Без этого Запад захлебнется в крови и безумии.
Д. Агамбен видит в наследии апостола наиболее древний и пунктуальный мессианский трактат иудейской традиции. В Послании к римлянам его автор проявляется во всем своем мессианском потенциале. Время, на которое он ссылается, нельзя упрощенно понимать как будущее, оно, скорее, настоящее. Не укладываясь ни в хронологическое, ни в апокалиптическое, это «мессианское время», в котором существуют современные люди. Указывается не новое пришествие Иисуса, но ультимативная индивидуальная структура мессианского события, не совпадающего с определенным моментом хронологии (с. 95).
М. Каччари, резюмируя Ф. Шеллинга, утверждал, что Эру Бога Сына нельзя исследовать во времени эсхатона. Именно послания Павла предоставили ему сущностные элементы для размышлений об «апокалиптическом настоящем», сведения воедино настоящего и будущего, возможность мыслить будущее не как (с. 96) временное отличие от настоящего, но как Возвещение (Л1ои) пришествия, заключающееся в таковом настоящего. В данном контексте вопрос «Но Сын Человеческий пришед найдет ли веру на земле?» (Лк. 18, 8) - таковой драматический, так как действительно возможен негативный ответ. Катехон рассматривается во всех смыслах, и не только как апория: он становится сущностным моментом в качестве причины существования. Мыслитель принимает вызов К. Шмитта, который первым предчувствовал центральное место катехона как основания действительных форм политики. Он задается вопросом: кто на основании Послания к римлянам может помыслить о святости политической власти, являющейся чудовищным порождением теологии Реставрации? В катехоническо-проме-теевой идее заключается месть Эпиметея. Прогрессирующее ослаб-
ление катехонической формы подвергает коррозии, по крайней мере в логико-философском отношении, реальность Государства; происходит его де-субстанциализация. Однако это не означает триумфа хаоса, утверждаемого консервативной мыслью, так как аномия -система, более того, система мира. В ней немыслим «территориальный» (territorializzato) порядок как постоянно предшествующий (с. 97) катехону. За подобным порядком, основанием которого является закон (nomos), остается лишь чисто функциональное правило, не предусматривающее адаптированной к нему власти.
А. Бадью очевидно дистанцируется от принадлежности к вере (для него Павел не является ни апостолом, ни святым), однако признает в нем необычайно значимую личность, «мыслителя-поэта» евангелического события. В нем французский философ находит того, чья мысль возвышается до критических философско-политических проблем современности, исходя из перспективы, в которой движутся по кругу истина, субъект и событие: истина -процесс универсализации, к которому взывает событие, всегда субъективное. С самого начала Бадью утверждает, что рассматривает «сказку» о Воскресении, являющуюся для апостола основополагающей (omne punctum). Законы, как космоса (греческая философия), так и Бога (иудаизм), - всегда фиксированная идентичность. Святой Павел же открывается в превосхождении любого идентичного определения новой концепцией субъекта, конфигурирующегося как «субъективная визуализация», процесс универсальной дислокации, где не дается Единственного, если он не для всех. По Бадью, онтология апостола ценит невещное (non-enti) вопреки вещному или считает сущностным не являющееся значимым для доминирующих дискурсов, из чего очевидна ее политическая релевантность. Святой Павел представляется как (с. 98) антифилософский теоретик универсальности. Этот гениальный противник философии предупреждает любого философа о том, что условия универсалии нельзя концептуализировать ни относительно происхождения, ни относительно предназначения. Первое видится в евангелическом событии, своеобразной благодати, превосходящей по величине любую конкретность, второе - в новом субъекте, «воине истины». Для постструктуралиста послания апостола Павла -значительный вклад в неметафизическую мысль, способную к возвышенной артикуляции истины и субъекта (с. 99).
И.М. Цибизова
