CC BY
26
ты тех способностей человека, в которых он сильнее современных машин, может выступить источником значительного прогресса в создании искусственного интеллекта.
Наконец, еще один путь может заключаться в дополнении классического теста Тьюринга рядом дополнительных испытаний. Такими испытаниями могут быть, например, ответы на произвольные вопросы после просмотра какого-либо видеоматериала, решение задач из областей научного знания или тест в реальном мире с физическим воплощением системы в робототехническом устройстве, взаимодействующим с реальными объектами (собирающим мебель из IKEA и т.п.).
В 2012 г. в своей статье, опубликованной в журнале «The NewYorker», автор уже отмечал, что подход глубинного обучения есть только часть движения по созданию интеллектуальных машин, так как глубинные нейронные сети не способны к причинно-следственным и логическим выводам, а также не могут репрезентировать абстрактные понятия и т.д.1 И к настоящему времени ни одно из этих затруднений не было устранено. В последнее время растет число ученых, осознающих ограничения техники глубинного обучения. Что примечательнее всего, недавно Джеффри Хинтон высказал серьезные сомнения в ключевом для техники глубинного обучения алгоритме обратного распространения ошибки, полагая, что в будущем он должен быть заменен принципиально новыми методами. Автор разделяет воодушевление Хинтона поиском новых методов в области искусственного интеллекта.
М.А. Сущин
2019.03.012. СЕТ А. СОЗНАНИЕ: ПОСЛЕДНИЕ 50 ЛЕТ (И СЛЕДУЮЩИЕ).
SETH A. Consciousness: The last 50 years (and the next) // Brain and neuroscience advances. - 2018. - Vol. 2. - P. 1-6. - DOI: https://doi. org/10.1177/2398212818816019.
Ключевые слова: сознание; нейронные корреляты сознания; самость; свобода воли; предсказывающее кодирование.
:Marcus G. Is «deep learning» a revolution in artificial intelligence? // The new Yorker. - 2012. - November 25. - Mode of access: https://www.newyorker.com/news/ news-desk/is-deep-learning-a-revolution-in-artificial-intelligence
Известный когнитивный ученый Анил Сет обсуждает основные вехи, текущее состояние и перспективы современной науки о сознании. Так, на заре наук о разуме и мозге сознание рассматривалось как их центральная проблема. Однако, замечает автор, на протяжении большей части XX столетия в силу ряда причин эмпирические исследования этого феномена были вытеснены на обочину. К середине 1960-х годов бихевиоризм, доминировавший в психологии (прежде всего американской) на протяжении нескольких десятков лет, пришел в упадок. Появились новые когнитивные дисциплины, основоположники которых признали существование и значимость внутренних ментальных состояний в посредничестве между стимулом и реакцией.
Впрочем, возникновение когнитивных наук не затронуло статуса проблемы сознания, все так же в те годы игнорировавшейся представителями научного сообщества. Известно высказывание одного из основоположников когнитивной психологии Джорджа Миллера о том, что слово «сознание» следует запретить на протяжении одного или двух десятилетий. Спустя 27 лет, в 1989 г., Стюарт Сазерленд писал: «Сознание является захватывающим, но ускользающим феноменом. Невозможно определить, что оно собой представляет, что оно делает или почему оно появилось в эволюции. Ничего достойного прочтения о нем написано не было» (цит. по: с. 2).
Между тем, отмечает автор, в тот период в нейробиологии сознания в целом ряде исследований был достигнут значительный прогресс. Оставляя в стороне фундаментальный вопрос о природе сознания, исследователи в первую очередь пытались установить соответствия между отделами мозга и их активностью и свойствами сознательного опыта. Основным источником данных о связи сознания и мозга в то время были неврологические и нейропсихо-логические исследования пациентов с повреждениями тех или иных отделов мозга.
Классическим примером здесь являются проведенные Роджером Сперри и Майклом Газзанигой исследования пациентов с разделением мозговых полушарий, сохраняющие свою актуальность и в настоящее время. В их первых экспериментах с участником Второй мировой войны '..Т. было показано, что каждое полушарие мозга может воспринимать зрительный стимул независимо
(притом что только левое полушарие W.J. было способно вербаль-но отчитаться о воспринимаемом стимуле). В последующих экспериментах обнаружилось, что соматосенсорная, моторная и многие перцептивные и когнитивные системы аналогичным образом могут быть разделены, тогда как другие системы (например, эмоциональная система) остаются незатронутыми. В какой степени одна черепная коробка может вмещать различных сознающих субъектов, все еще остается предметом острых дискуссий, вероятно, в силу того, что эта идея бросает вызов одному из базовых человеческих допущений - допущению о единстве сознания.
Более тонко это допущение было поставлено под вопрос в других неврологических исследованиях с пациентом H.M., чья медиальная височная доля мозга была удалена, чтобы ослабить последствия эпилепсии. Хотя этого пациента удалось излечить от эпилепсии, вследствие хирургического вмешательства у H.M. развилась значительная антероградная (а также ретроградная) амнезия. H.M. по-прежнему мог обретать новые моторные навыки и имплицитные воспоминания, однако его способность к формированию сознаваемых воспоминаний была утрачена. Полученные в этом исследовании результаты показали, как кажущееся чувство единства самости может разделиться в такой степени, что одни его составляющие могут сохраниться, а другие - быть утеряны.
Другой центральной характеристикой чувства сознаваемого Я является опыт свободы воли (намерений что-либо сделать и способности выступить причиной событий). Проведенные в 1980-х годах Б. Либетом эксперименты продолжают стимулировать новые исследования и дискуссии по проблеме свободы воли.
В своих экспериментах Б. Либет пытался определить момент сознательного принятия решения субъектами. Так, участникам ставилась задача совершить простое моторное действие (нажать на кнопку), а также отчитаться о положении точки на экране осциллоскопа, когда у них появилось сознаваемое желание совершить моторный акт. Поразительным результатом этих опытов стала зафиксированная при помощи ЭЭГ активность мозга субъектов приблизительно за 300 миллисекунд до того, как у них появилось сознательное желание совершить моторный акт. Самому Б. Либету не нравилась идея о том, что сознаваемые намерения могут быть лишь эпифеноменами событий в мозге. Поэтому он утверждал, что
в промежутке между возникновением сознаваемого намерения совершить моторный акт и непосредственно действием сознание может наложить вето на совершение этого действия. Между тем любое сознательное вето также может быть следствием предшествующих ему событий в мозге, поэтому предположение Б. Либета не разрешает метафизическую проблему, следующую из его опытов.
Автор полагает, что точкой отсчета современных научных исследований сознания можно считать опубликованную в 1990 г. работу Ф. Крика и К. Коха «На пути к нейробиологической теории сознания»1. Вслед за работой Ф. Крика и К. Коха появилось целое научное движение, направленное на идентификацию нейронных коррелятов сознания как «минимальных нейронных механизмов, совместно достаточных для любого сознательного восприятия» (с. 3). Стратегия поиска нейронных коррелятов сознания, получившая ускоренное развитие благодаря появлению функциональной магнитно-резонансной томографии, придала исследованиям сознания прагматический характер. Вместо того чтобы пытаться решить так называемую трудную проблему сознания по Д. Чалмерсу, ученые предпочли сосредоточиться на поиске регионов мозга или процессов, которые надежно коррелируют с тем или иным сознательным опытом или со способностью находиться в сознании в принципе.
Как отмечает автор, за последние четверть века в области исследования нейронных коррелятов сознания был достигнут значительный прогресс (по крайней мере в отношении установления нейронных коррелятов зрительного или слухового сознания). Классическим стал метод сопоставления мозговой активности во время сознательной и бессознательной обработки при условии сохранения сенсорной стимуляции неизменной.
Примером здесь может выступить давно известный феномен бинокулярного соперничества. Во время бинокулярного соперничества сознательное восприятие изменяется, несмотря на то что сенсорная стимуляция (два различных изображения для каждого глаза) остается неизменной. В исследованиях мозговых коррелятов феномена бинокулярного соперничества у обезьян было показано,
1 Crick F., Koch C. Towards a neurobiological theory of consciousness // Seminars in the neurosciences. - Saunders scientific publications, 1990. - Vol. 2. - P. 263275.
что активность ранних зрительных зон (включая зону V1) не меняется, тогда как высокоуровневые зрительные регионы разряжаются в унисон со сменой сознаваемых перцептов. Однако более поздние исследования этого феномена у человека показали, что первичная зрительная кора также может разряжаться в унисон с тем или иным сознаваемым в данный момент восприятием.
В то же самое время в рамках другой линии исследования ученые попытались определить мозговые механизмы переходов между различными состояниями сознания как во время смены сна и бодрствования, так и вследствие серьезных повреждений мозга. Основная задача здесь заключается в том, чтобы определить мозговой базис сознания как такового, в отличие от механизмов того или иного частного опыта. Одна серьезная «трудность здесь заключается в том, - пишет автор, - что глобальные переходы такого рода затрагивают мозг и тело в очень общем смысле, так что трудно определить нейронные механизмы, поддерживающие сознание perse (курсив автора. - Реф.)» (с. 3).
Кроме того, эмпирический прогресс сопровождался развитием новых теорий. Одной из наиболее влиятельных теорий стала теория глобального рабочего пространства психолога Бернарда Ба-арса. Согласно его теории, сознание связано с обеспечением глобального доступа к наиболее релевантной в данный момент информации для множества изолированных когнитивных систем мозга (систем внимания, вербального отчета, принятия решения и т.д.). Преимущество теории сознания как глобального рабочего пространства, по мнению автора, состоит в том, что она хорошо подходит для экспериментальной оценки, поскольку с этой точки зрения сознание, по определению, оказывается связанным с возможностью вербального отчета. Впрочем, существует альтернативная позиция, согласно которой перцептивное или феноменальное сознание в каждый момент времени богаче того, о чем субъекты могут отчитаться при помощи когнитивных механизмов. «Различие между феноменальным сознанием и сознанием доступа, -пишет автор, - остается продуктивным источником многих новых экспериментов и дискуссий» (там же).
В настоящее время современная наука о сознании переживает захватывающий период в своей истории. Так, не так давно на основе идей «нейронной сложности» и «интегрированной инфор-
мации» были предложены методы количественного измерения уровня присутствия сознания. Ключевая идея здесь заключается в том, что сознаваемые сцены оказываются как в значительной степени интегрированными (каждый опыт переживается как единое целое), так и крайне информативными (каждая сознаваемая сцена является лишь одной из множества альтернативных возможностей), что мотивирует развитие математического аппарата для комбинированного описания этих свойств.
В теоретическом отношении идеи «предсказывающего кодирования» и «байесовского мозга» развивают понимание нейронного базиса сознательного восприятия. В рамках этих подходов восприятие понимается как процесс, вероятно, байесовского вывода о скрытых причинах часто двусмысленных и зашумленных сигналов, с которыми сталкиваются органы чувств воспринимающих организмов. В противоположность некоторым классическим взглядам на восприятие с этой точки зрения мозг генерирует нисходящие сигналы, содержащие предсказания сенсорного входа, тогда как восходящие сигналы преимущественно несут так называемую ошибку в предсказании, а именно разницу между предсказанием и тем, что в действительности было воспринято.
Рассуждая о сознании спустя 50 лет после возникновения Британской ассоциации нейронауки, замечает автор, необходимо сказать, что научные исследования сознания заняли подобающее им место центральной темы в науках о разуме и мозге. В настоящее время многое известно о том, как воплощенный и встроенный в среду мозг оформляет и порождает различные аспекты уровней сознания и Я. Конечно, многое еще предстоит узнать. Независимо от того, решат новые теоретические и экспериментальные подходы так называемую трудную проблему сознания или нет, история следующих 50 лет развития науки о сознании будет полна захватывающих страниц.
М.А. Сущин
