CC BY
38
2018.04.042. ПОЛ К.-Х. МУДРОСТЬ НЕВЫРАЗИМОГО В КИТАЙСКОЙ ТРАДИЦИИ.
POHL K.-H. The wisdom of the unsayable in the Chinese tradition // Wisdom and philosophy: Contemporary and comparative approaches / Ed. Moeller H.-G., Whitehed A.K. - London: Bloomsbury, 2016. -P. 25-51.
Ключевые слова: буддизм; Виттгенштейн Л.; даосизм; дзен-буддизм; Лао-цзы; Чжуан-цзы.
В статье немецкого специалиста по китайской философии Карла-Хайнца Пола утверждается, что проблема классификации даосизма, буддизма и конфуцианства как религии или философии базируется исключительно на европейской культурной традиции. Эти восточные учения и являются, и не являются тем и другим в зависимости от идеологических предпочтений.
По Л. Виттгенштейну, существует «семейное сходство» между даосизмом и буддизмом, но очень немногое объединяет эти азиатские философии и религии с европейской традицией, исходящей из греко-римской и христианской мысли. По мнению же автора, краткое собрание избранного из европейских философов от Гераклита до Ж. Дерриды будет мало отличаться от дальневосточной традиции (с. 25). Концепция Бога в восточных учениях едва ли сравнима с аналогичной в авраамических религиях. В конфуцианстве, традиции древней социальной этики Китая, метафизическая связь с трансцендентными «небесами» (циан), ответственными за этическое функционирование Вселенной, играет определенную роль. Однако Конфуций воздерживался от обсуждения этого вопроса. В неоконфуцианстве, по мнению автора, есть высший бог, атрибутируемый трансцендентным небесам как метафизическое происхождение фундаментально хорошей этической человеческой природы. Высшее Добро считается имманентным, лежащим вне практик человека. Оно проявляется в выполнении обязательств по отношению к другим или в практике добродетели «человечности» (рень). В отличие от конфуцианства как учения, «ведущего в мир», даосизм и буддизм выводят за его пределы. Даосизм также считает, что путь (Дао) Вселенной (небес и земли) - не этический. По Лао-цзы, «небеса не гуманны». Конфуцианство имеет дело с мудростью мира в моральном и этическом смысле. Даосизм - с искусством
жить в гармонии с природой и даже выживать. Буддизм, приобретший специфический характер в Китае, сочетает знание и мудрость. Некоторые его школы используют так называемые Сутры мудрости, показывают, что все феномены возникают в зависимости от множества причин и условий. При логической аргументации эти феномены демонстрируют свою относительность, следовательно, «пустоту». Общность дальневосточных религий - в их ориентированности на деятельность (с. 26), на объединение знания и деятельности. Подобное единство существовало в античной европейской философии, но было утрачено, когда христианская религия в Средние века извлекла из античной философии практику духовных упражнений. В восточных учениях популярно высказывание о том, что истинный философ, мудрец, достигает большего не речами, а действием и даже молчанием. Конфуций был известен своим нежеланием много говорить. Боэций на вопрос ученика, признает ли тот в нем философа, ответил, что знал бы это, если бы он хранил молчание. Сократ своим высказыванием: «Я знаю, что ничего не знаю» -задал стандарт, и ныне дающий пищу философам. Однако в лучшем случае только скептики пришли к пониманию его сентенции. По Л. Виттгенштейну, когда кто-то не может говорить, ему стоит промолчать. Высказывание Сократа созвучно «ученому незнанию» Николая Кузанского в традиции (с. 27) апофатической теологии, предполагающей, что Бога нельзя описать позитивным образом. Один из основополагающих принципов даосизма и буддизма отражен в названии статьи, темой которой является выражение неарти-кулируемого. Если бы автор придерживался последовательно этой философской позиции, статья представляла бы собой чистый лист бумаги.
В главе «Даосизм» (с. 28-38) интерпретируются основные концепции данного течения как негативного действия, состоящего в неделании, и знания неизвестного, а также относящиеся к ним темы пустоты, парадоксальности и относительности (с. 28).
Параграф «Лао-цзы» (с. 29-32) рассматривает одну из центральных сентенций трактата «Дао дэ цзин» этого мыслителя, как и даосизма в целом, утверждающую, что Дао - основополагающая причина бытия, или Путь, в своей непознаваемой тотальной реализации недоступен сознанию. Можно отдаленно догадываться, как Дао проявляется в мире, но оно остается скрытым для средств язы-
ка, понимания и знания. «Дао, которое можно высказать, не является вечным Дао». В китайском языке дао означает не только «путь», но и «говорить». В лингвистике неразличение вещи и действия, означающее, что объекты становятся событиями, предполагает нематериальную интерпретацию, т.е. процесс понимания мира. Сентенцию можно также перевести как: «Путь, который можно пройти как Путь, не является вечным Путем». Или: «Дао, которое можно воспринять как Дао, не является вечным Дао». Если путь, как Дао, нельзя зафиксировать ни с помощью слов, ни иным образом, остаются иносказания, приближения и парадоксы. Приблизившийся к Пути говорит: «Мудрец не обладает обширным (extensive) знанием. Обладающий им - не мудрец (с. 29). Знающий не говорит. Говорящий не знает». Мудрец желает не иметь желаний, не ценит редких сокровищ. Он учится быть незнающим. Мудрый человек знает, что не знает ничего. Одна из приблизительных характеристик Пути как самого по себе бытия как такового - в деятельности природы, подобной и согласной Пути. В центральной главе «Дао дэ цзин» говорится, что до небес и земли существовало нечто неопределенное / неопределимое и все же полное. Беззвучное и бесформенное, оно ни от чего не зависело и не изменялось. Оно действует повсюду и не подвергается опасности. Это Дао. Дао велико. Оно моделирует себя в соответствии с природой (Цзыд-жань). Так вновь утверждается, что Дао нельзя ни высказать, ни определить. Дао проявляет себя в спонтанной, естественной деятельности (с. 30). Последствия для заглянувшего в Дао заключаются в «бездействии / неделание» (у вэй). Это означает не полное бездействие, а избегание попыток слишком значительно изменять ход событий / порядок вещей. Нужно жить в соответствии с природой, адаптируясь к переменам. Рекомендуется - парадоксально - стратегия минимизации в жизни. Цель жизни - увеличиваться день ото дня. Цель Дао - минимизироваться вплоть до неприятия деятельности. Не предпринимается никакого действия, однако ничто не остается несделанным. Дао приблизительно определяется как «возвращение» - тенденция Пути поворачивать и достигать равновесия между экстремальными возможностями. Если ориентироваться на принципы природы, то несбалансированные отрезки жизни выровняются естественным образом. Феномен мира провозглашается проявляющимся в двойственных структурах. Свет и тьма, звук и
тишина обусловливают друг друга. Когда известно, что такое добро, появляется понятие зла. Сложное и простое дополняют друг друга, длинное и короткое контрастируют друг с другом, высокое и низкое отличают друг друга, звук и голос гармонизируют друг друга, впереди и позади сопровождают друг друга. Мудрый регулирует дела без действий и распространяет доктрины без слов (с. 31). Неверно требовать только одно, все получают и второе. Даосизм принимает базовый дуализм и относительность вещей. В «Дао дэ цзин» пустота как бесконечный потенциал более сущностна, чем полнота. Трактат рекомендует превратить бытие в преимущество, а небытие - в удобство. «Дао дэ цзин» - попытка объять невысказы-ваемое в его действии, примерно как «само по себе таковое» или «реверсивность». Когда невозможна позитивная пропозиция Дао, остаются парадоксы и изображение (с. 32).
В параграфе «Чжуан-цзы» (с. 32-38) также констатируется невозможность говорить о Дао в соответствии с данным трактатом даосизма. Книга знаменита своими историями и диалогами, включая (с. 33) рассказывающий о Познании, взобравшемся на Холм скрытых вершин на севере и встретившего Ничего-не-делай-ничего-не-говори. Познание интересовалось, какие способы созерцания и размышления избрать для осознания Пути, какие практики нужны для нахождения отдыха на нем, и что приведет на него. Однако собеседник не ответил, не зная этого. Вернувшись на юг, Познание задало те же вопросы Дикому-и-бессмысленному. Но тот, едва собравшись рассказать, забыл, о чем хотел говорить. Затем оно добилось аудиенции у Желтого императора, который ответил, что только без созерцания и размышлений можно понять Путь. Только без практик - обрести отдых на нем. Только бездорожье приведет на него. Ничего-не-делай-ничего-не-говори прав, Дикое-и-бессмысленное представляется правым тоже. Но знающий не говорит, говорящий не знает. Практикующий Путь с каждым днем делает все меньше, пока не достигнет места, где не будет ничего делать, но не останется ничего не сделанного (с. 33). Но Познание и император тоже не приблизились к Пути, потому что знают это. Нормальный ход событий снова обращается вспять. В Дао неведение и забывчивость представляются более приемлемыми, нежели бездоказательное знание.
Мастер Донго спросил Чжуан-цзы, где лежит Путь, но тот ответил, что нет такого места, уточнив, что он в муравье, в стелющейся траве, в навозе. Путь не найти в определенном месте, но ничто не помешает его присутствию. Таков Превосходный Путь. «Полный», «универсальный», «включающая все» - разные слова с одним значением для обозначения единой реальности Дао. Неограниченное движется в царство (с. 34) ограниченного, ограниченное -в царство неограниченного. Это наполнение и опустошение вещей. Путь делает их таковыми, сам не наполняясь и не опустошаясь. Заставляет клониться к упадку, сам не делая этого. Образует корни и ветви, не зная их. Определяет, когда сохранять или разбрасывать, сам не зная сохранения или разбрасывания. Нельзя провести линию между Дао как основанием и проявлением вещей мира, следовательно, в его деятельности нет разницы между высоким и низким, муравьем и навозом. Это не обычный пантеизм. Если сузить Путь до него, нет выхода из вещизма. Цель трактата - в демонстрации единства противоположностей. Лишь мудрый находит гармонию между верным и неверным и покой в уравновешивающих-уравнивающих Небесах. Это называется ходьбой по двум дорогам и означает признавать относительность всех вещей и возможность достижения свободы (с. 35). Все имеет свое «то» и свое «это». «То» и «это» порождают друг друга. Состояние, когда «это» и «то» не находят своих противоположностей, называют изгибом (hinge) Пути. Субъективная относительность всего знания ведет к различным перспективам, следовательно, к неправильному восприятию и пониманию. Можно говорить всю жизнь и ничего не сказать. Можно не говорить слов, если дело не прекратит говорить. Эссенция и цель невысказываемого - обходиться без слов. Увидев суковатое дерево, сочтенное лесорубом бесполезным, Чжуан-цзы изрек, что из-за своей бесполезности оно сможет прожить отведенные ему Небесами годы (с. 36). В другом случае он посоветовал убить птицу из-за ее бесполезности. Однако место между полезностью и бесполезностью также не ограждает от неприятностей. Иное -странствование по Пути, то поднимаясь, то спускаясь, взяв за основу измерения гармонию, обращаясь с вещами как с вещами, но не позволяя обращаться с собой как с вещью. Как можно так попасть в неприятности? Цель - питание внутренней свободы и отстраненности. Автор находит в даосизме следующие сентенции: Единство,
лежащее за разнообразием; относительность всего существующего, в том числе точек зрения; невозможность знания фундаментальной реальности (Пути), следовательно, невозможность говорить об этом. Метод достижения целей в даосизме - признание того, что неистинное - не метод. С одной стороны, недействие (у вей) позволяет вещам развиваться без вмешательства; с другой - следует рассказывать об абсурдных вещах, парадоксах в притчах, для того чтобы передать немудрому склонность к невысказываемому. «Чжуан-цзы» - книга аллегорий и образов. Мудрый создает образы для исчерпывающего выражения своих идей (с. 37). В китайской философии образы сильнее и многозначнее, нежели чисто дискурсивное высказывание слов.
В главе «Буддизм» (с. 38-47) автор находит в данном учении многие схемы и суждения, сходные с таковыми в даосизме, относя это ко всем школам буддизма, а не только к появившимся в результате сплавления с даосизмом, в первую очередь Чань буддизм. Согласно этому учению, человек своими хорошими и дурными поступками создает «карму», определяющую цикл его перерождений (самсару). Цикл может быть прерван лишь следованием «четырем благородным истинам»: жизнь - страдание; оно проистекает из неведения и «жажды» удовольствий; есть путь из этой долины слез; выход - в восьмичастном практическом пути, нравственной жизни, верном знании и духовном созерцании (с. 38). Буддизм появился в Китае после своего перехода от Хинаяны (Малой колесницы) к Махаяне (Большой колеснице). Первая предлагала спасение лишь монахам, вторая - всем людям.
Раздел «Мадхьямака - Средний путь» (с. 39-40) характеризует эту школу, цель которой - достижение путем логического опровержения любой позиции и противоположной ей, видение реальности, согласно которому, ничто в мире не может быть атрибутировано субстанции. Система «опорожнения логики» базируется на предположениях относительности всех феноменов мира; взаимного возникновения. Все дхармы могут определяться лишь относительно других, все вещи возникают в зависимости от различных причин и условий. Ни одно из их проявлений в мире нельзя определить как абсолютную реальность. К этому относится и концепция иллюзорной природы самости. Это лишь случайное сочетание различных физических и ментальных факторов существования. В евро-
пейской традиции заложена тенденция к самосовершенствованию и самовыражению, в буддизме же, предупреждающем против их воплощения, - тенденция к самоопустошению, изменению себя и забыванию о себе (с. 39). В нем содержится положение о неосновательности распространения самости на все формы существования. Это главная тема «Сутр мудрости», комментированных и систематизированных Нагарджуной. Его метод - так называемая тетра-лемма «Четырехкратного отрицания», а именно бытия, небытия, небытия и бытия одновременно, отрицания небытия и бытия. Это логика «опустошения» мира, не означающая, что последний не существует, просто ничего не существует само по себе, лишь во взаимодействии с изменяемым взаимодействием и во взаимной каузальности факторов существования. Ничто не перманентно само по себе, нет ничего «субстанциального», на чем можно основываться. Логика относительности распространяется и на нирвану, о которой можно говорить по контрасту с самсарой. Между второй (миром форм) и первой (пустотой) нельзя определить различий, они скорее идентичны. Подобная позиция известна в китайском буддизме как «недуализм».
Раздел «Вималкирти-сутра - вход в ворота недуализма» (с. 40-41) описывает диспут буддийских монахов с мирянином Ви-малкирти, оказавшимся более компетентным в доктрине пустоты, нежели первые. Не произносить слов и речей - истинный способ войти в ворота Дхармы недуализма. Раздел «Цзы-дзан и стратегия двойной истины» характеризует взгляды Нагарджуны, считавшего мудрым говорить о мирских вещах в повседневном контексте, это «мирская истина» (с. 41). Но в буддизме есть обратная тенденция; «реальная / абсолютная истина» утверждается только с точки зрения пустоты мира. Цзы-дзан, следуя за Нагарджуной, развивает систему повторяющихся отрицаний, приходя к несубстанциальности всех вещей и созданий. Он интерпретирует категории истины в вопросе субстанциональности и пустоты следующим образом. Мирское: субстанция, дуализм (субстанция и пустота), дуализм и недуализм. Абсолютное: пустота, недуализм (ни субстанция, ни пустота), ни дуализм, ни недуализм. На третьем уровне отсутствие альтернатив, согласно мирской точке зрения, приведет к новому дуализму. С абсолютной - истину нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть. Цзы-дзан выбирает средний путь между утверждением и
отрицанием мира. Хотя, согласно буддизму, мир пуст, он должен в конце освободиться от «пустоты», так как последняя существует лишь в контексте (с. 42) противопоставления «субстанции» или «полноте». Кажущийся «верным» взгляд на вещи может оказаться односторонним, следовательно, «ошибочным». Надо отказаться от него для достижения просветленного состояния сознания. «Логика пустоты» («empty logic») - лишь орудие для раскрытия приверженности неверным реалиям (разочарованию, жадности) и освобождения человека от них. В «Махаяне» также имеется тенденция полагаться на невысказываемое.
В главе «Алмазная сутра» (буквально «прорезающая иллюзии») интерпретируются формулировки этого трактата, цель которых - опровержение привычного мышления и логики здравого смысла. Ее тема - вопрос о том, что люди созерцают в реальности: сами вещи или их знаки, которые могут быть обманчивы (с. 43). «Знаки» - это проявления (дхармы), не присутствующие независимо, субстанциально, но ссылающиеся на что-то еще в бесконечных цепях. Знаки или имена, как и язык в целом, - лишь удобство, договор. Нужно смотреть сквозь относительность и признавать ее пустоту. В полном названии сутры содержатся слова «совершенствование мудрости», однако, согласно Будде, совершенствование мудрости - не мудрость. Его учение подобно плоту, который служит для переправы на другую сторону, но от которого затем следу -ет избавиться. Однако это верно лишь на «мирском» уровне (с. 44). Будда подтверждает иллюзорную природу самости в буддизме. Все существующее, обусловленное дхармами, сравнивается со снами, тенями, которые следует созерцать подобно росе и сверканию молнии. Цель сутры - совершенствование мышления, не воспринимающего собственный опыт как указание истинного существования знаков и форм. Пустота проявляется в структуре рассуждения, показывая, что каждый довод относителен, следовательно, пуст. Философская и религиозная цель сутры - понимание субъективной / предметной обусловленности всего знания. Освобождение от страдания (высшая цель буддизма) происходит путем проникновения (прорезания) сквозь иллюзорность мыслей.
В главе «Чань (Дзен) буддизм» (с. 45-47) это течение описывается как последовательно хранящее молчание по поднятым вопросам. Согласно традиции, Гаутама Будда взял на проповеди цве-
ток, не (с. 45) произнося ни слова. Лишь один ученик ответил улыбкой понимания. Он считается первым патриархом Китая. Цель легенды - проиллюстрировать сущность передачи послания без посредства вербальных и доктринальных средств. Просветленное видение реальности достигается не путем специальных упражнений, а полнотой сознания в настоящий момент в жизни «здесь и сейчас». С этой целью разработаны соответствующие методики, в том числе поиск ответов на вопросы, которые нельзя решить с помощью интеллекта (например: «Каков звук одной руки, хлопающей в ладоши?»). Адепты приводятся наставниками к кризису, благодаря которому может возникнуть «внезапное просветление». Оно может характеризоваться и негативно, как опустошение виртуального ведра, содержащего все накопленные знания. Чань-буддизму полностью чужда идея божественности Будды (с. 46). Повседневность представляет святое и трансцендентное. Ношение воды и рубка дров - не что иное, как удивительный Путь. Быть Буддой означает - не стремиться стать им. Важно сохранять внимательность непредвзятого разума в повседневной жизни, что не тождественно простому ведению повседневной жизни. По мнению автора, китайский Чань-буддизм - философия даосизма в буддистском обличье.
В заключении автор констатирует наличие строгой логики Нагарджуны, которой трудно следовать применительно к повседневному мышлению. В этом он видит параллель с европейской мыслью. В том числе в мышлении условными, а не субстанциальными понятиями. Это подобно логике Ж. Дерриды, приходящего к логическим апориям, дабы не разрушить собственную систему деконструкции. Нагарджуна способен завести своих последователей на головокружительные высоты мысли лишь затем, чтобы низвергнуть их в пропасть, что тем не менее означает просветление. Мысль Лао-цзы и Чжуан-цзы более иносказательна, а пути ее выражения - более поэтические. Она высказывается метафорически или обращается к абсурду. Эти философии ни эпистемологические, ни онтологические, ни логические. Они представляют (с. 47) искусство жизни, скорее разрешения ее противоречий, нежели извлечения логического смысла мира. Говоря о пустоте, Лао-цзы делает это образно. На вопрос о причинности / разумности всего ответом будут молчание либо парадоксальные или поэтические высказывания.
В Чань-буддизме как специфическом синтезе китайского буддизма с даосизмом продолжает существовать анархическое легкомысленное даосистское течение. В Китае и Японии оно преимущественно сохраняется в поэзии и искусстве, вызывающих чувственное восхождение к невысказываемому. Автор заключает статью стихотворением Тао Юанминя, показывающего, как сохранить бесстрастное даосистское отношение к жизни, спиритуальную свободу, дистанцируясь от мира в сердце / разуме. Поэма, как и знаменитое произведение Л. Виттгенштайна, заканчивается философским молчанием. Это знание о невыразимости природы вещей: можно интуитивно предчувствовать истинный смысл мира, но его нельзя облечь в слова (с. 48).
И.М. Цибизова
2018.04.043. ВАНГ Р.Р. МУДРОСТЬ УПРАВЛЕНИЯ КОЛЕСНИЦЕЙ (Ю): ДРЕВНЯЯ ПРАКТИКА, НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ. WANG R.R. The wisdom of charioteering (Yu): Old practice, new perspectives // Wisdom and philosophy: Contemporary and comparative approaches / Ed. Moeller H.-G., Whitehed A.K. - London: Bloomsbury, 2016. - P. 3-13.
Ключевые слова: Дао: Инь-Ян; китайская философская мысль; мудрость.
В статье главы Отделения Азиатско-Тихоокеанских исследований Университета Лойола Мэримаунт в Лос-Анджелесе, Р.Р. Ванг китайская философия рассматривается как «синкретически гениально-наивная» (genius) в своей способности выстраивать мосты между различными традициями. Ее описание управления колесницей является метафизическим и онтологическим способом понимания мира.
Глава «Основополагающие столпы китайской мудрости» (с. 3-7) утверждает, что мир можно объяснить на основании нескольких фундаментальных принципов, важнейшим из которых является концепция Инь-Ян (с. 3). Гармония (Чун) - это взаимодействие Инь и Ян. В трактате о Великом мире, раннем трактате даосизма, говорится, что первобытная жизненная энергия (Ци) - трех видов: Инь, Ян и Чун. Для достижения Великого мира три эти элемента должны объединиться и стать одним. Великая гармония про-
