CC BY
14
Список литературы
1. Shiva V., Sharatchandra H.C., Bandopadhyay J. Social economic and ecological impact of social forestry in Kolar. - Bangalore, 1981. - 83 p.
2. Bandopadhyay J., Shiva V. Chipko: India's civilisational response to the forest crisis. - New Delhi, 1986. - 23 p.
3. Shiva V. Staying alive: Women, ecology and survival in India. - New Delhi, 1988. -244 p.
4. Shiva V. Globalism, biodiversity and the Third World // The future of progress: Reflections on environment and development / Ed. by E. Goldsmith et al. - Foxhole, 1995. - P. 50-67.
5. Shiva V. Biopiracy: The plunder of nature and knowledge. - Cambridge, Ma, 1997. - 148 p.
6. Shiva V. The violence of Green Revolution: The Third World agriculture, ecology and politics. - London, 1991. - 266 p.
7. Shiva V. Making peace with the Earth. - London, 2013. - 288 p.
8. Shiva V. Earth democracy: Justice, sustainability, and peace. - London, 2005. -192 p.
9. Shiva V. Water wars: Privatization, pollution, and profit. - Cambridge, Ma, 2002. -160 p.
10. Shiva V. Resisting water privatisation, building water democracy: Paper for the World Water Forum. - 2006. - Mode of access: http://ourwatercommons.org/resour ce/resisting-water-privatisation-building-water-democracy.
11. Shiva V. Stolen harvest: The hijacking of the global food supply. - Cambridge, Ma, 2000. - 154 p.
12. Shiva V. The seeds of suicide: How Monsanto destroys farming // Global research. -2013. - June 24.
13. Shiva V. 4-patents: Vandana Shiva on the Neem tree and freedom from Western biopiracy // The Hindustan times. - 2000. - June 9.
2018.03.028. КЛЕМЕНТС Р. ГОВОРИТЬ ПО-ИНОСТРАННОМУ? ДАЙМЁ, ДЗЭНСКИЕ МОНАХИ И РАЗГОВОРНЫЙ КИТАЙСКИЙ В ЯПОНИИ 1661-1711.
CLEMENTS R. Speaking in tongues? Daimyo, Zen monks, and spoken Chinese in Japan, 1661-1711 // Journal of Asian studies. - Cambridge, 2017. - Vol. 76 (3). - P. 603-626.
Ключевые слова: Япония; эпоха Эдо (1603-1867); китайский язык; буддизм.
Доцент Даремского университета (Великобритания) Ребека Клементе ставит вопрос о распространенности разговорного китайского языка в эпоху Эдо (1603-1867). Как правило, считается, что
правители и образованные сословия Восточной Азии не разговаривали по-китайски, предпочитая изучать письменную речь, существенно отличающуюся от обыденного языка. Однако начиная с 1710-х годов разговорный китайский язык становится довольно популярным в Японии. Его все чаще изучают интеллектуалы для лучшего понимания классических текстов, а японская литература начинает вдохновляться современными ей китайскими образцами. Известно, что получают большое распространение словари разговорного языка, которые использовались для лучшего понимания импортируемых книг. Первым ученым эпохи Эдо стал Огю Сорай (1666-1728), который с 1711 г. всячески поощрял своих учеников к изучение устного китайского и ввел моду на его употребление.
На примере могущественного дайме Янагисава Ёсиясу при дворе сёгуна Токугавы Цунаёси (правил 1680-1709) автор рассматривает распространенность устного китайского в период, предшествующий подъему его изучения. При его дворе в молодости служил и, очевидно, впервые познакомился с устным китайским Огю Сорай. Сам Янагисава Ёсиясу заслуживает особого внимания. Он был сыном самурая невысокого ранга, служившего Токугаве Цунаёси, который был четвертым сыном третьего сёгуна Токугавы Иэмицу и имел мало шансов занять место отца. Однако трое старших братьев и их наследники умерли преждевременно, и Цунаёси оказался во главе бакуфу. Ёсиясу изначально служил пажом в свите Цунаёси, однако позже, когда оба повзрослели, стал его ближайшим советником. Цунаёси сделал Ёсиясу дайме и даже даровал фамилию Мацудайра (фамилия, которую обычно носили родственники Токугавы). До конца жизни Янагисава Ёсиясу изучал буддизм и был покровителем нескольких известных впоследствии мыслителей-конфуцианцев: уже упомянутого Огю Сорай, Хаттори Нанкаку, Андо Тоя, Китамура Кигин и др. Мать, супруга и наложницы Ёсия-су также считались высоко образованными женщинами. При дворе дайме увлекались как японской, так и китайской поэзией, каллиграфией и другими видами искусства. А самое главное, что там изучали и часто говорили на современном китайском языке. Ёсиясу был адептом дзэн-буддизма и в силу этого он стремился общаться с китайскими монахами. Он специально нанял переводчика из Нагасаки Кураока Бундзиро Гэнсё, чтобы понимать наставников. Считается, что многие из ближайших вассалов Ёсиясу также выучили
китайский, чтобы вести религиозные диалоги без помощи переводчика.
Вопреки довольно строгому режиму «закрытия страны» в XVII в. достаточно много китайцев проживали в Японии. Сторонники династии Мин, только что потерпевшей поражение от захватчиков-маньчжуров, в большом количестве бежали от преследований Цинского двора, и среди них было много художников, каллиграфов, знатоков классических текстов, религиозных наставников. Наиболее известным из ученых-конфуцианцев, перебравшихся в Японию, был Чжу Шуньшуй (1600-1682), который в 1659 г. поселился в Нагасаки, а в 1665 г. его пригласил даймё Токугава Мицукуни (1628-1700), князь Мито, в свою резиденцию в Эдо. Чжу оказал существенное влияние на известного философа Ямага Соко (1622-1685) и историческую школу Мито. Токугава Мицуку-ни покровительствовал также монаху Дунгао Синьюэ, который принадлежал к направлению Сото-дзэн, а также был виртуозом игры на цитре. Однако помимо них в Японии проживали еще десятки других образованных китайцев, которые в той или иной степени влились в японскую среду.
Китайские торговцы также в большом количестве осели в единственном международном порту Японии Нагасаки, где с 1689 г. они были обязаны проживать в специально отведенных кварталах. Их обслуживали потомственные переводчики. Многие из сыновей этих семей впоследствии стали покидать Нагасаки и отправлялись странствовать по стране, чтобы найти себе работу учителя китайского или каллиграфа в городах крупнее Нагасаки - Киото или Эдо. Один из таких переводчиков Окадзима Тандзан был приглашен в академию Огю Сорай и составил первый в Японии словарь разговорного китайского. Преподаватель китайского при дворе Янагисава Кураока Бундзиро также происходил из профессиональных переводчиков Нагасаки и, возможно, имел смешанное китайско-японское происхождение. Он, кроме того, известен как блестящий каллиграф. При дворе другого даймё Макино Нарисада китайский преподавал выходец из той же среды Накано Гикэн.
С середины XVII в. в китайской диаспоре в Нагасаки сложилась традиция приглашать в качестве настоятелей своих буддийских храмов монахов из Китая. Наибольшую популярность приобрел монах по имени Иньюань Лунци (1592-1673), принадлежавший
к направлению Линьцзы секты Чань (яп. - Риндзай-дзэн) из провинции Фуцзянь. Первоначально его пригласили, чтобы стать настоятелем китайского монастыря Кофукудзи в Нагасаки в 1654 г., но его проповеди стали популярны не только среди представителей китайской диаспоры, но и местных жителей Нагасаки. В итоге по ходатайству монахов сёгунат даровал ему разрешение отправиться с публичными проповедями в Киото и Эдо. После аудиенции у сё-гуна Иньюаню позволили создать собственный монастырь и выделили для этого участок земли недалеко от Киото. Монастырь Мам-пукудзи, основанный в 1661 г. стал центром буддизма нового направления Обаку-сан - по названию горы в Фуцзяни (кит. - Ху-анбо), где изначально практиковался Иньюань. Это направление стало достаточно популярным, и в период с 1665 по 1745 г. было создано порядка тысячи монастырей Обаку. Сети других направлений буддизма были значительно больше. К примеру, школа Сото-дзэн насчитывала более 17 тыс. монастырей, однако старые школы в эпоху Токугава не росли, в отличие от Обаку, которой покровительствовал сёгунат: в период с 1660-х по 1784 г. сменился 21 настоятель Мампукудзи. Из них, за исключением четверых, все были приглашены в Японию непосредственно сёгуном, а кроме того, 80 с лишним рядовых монахов этого же направления прожили в Японии значительное время. Все они пользовались свободой передвижения, а могущественные самураи и дайме стремились к общению с ними в силу их просвещенности.
Янагисава Ёсиясу начал изучать дзэн направления Риндзай в возрасте 20 лет. Затем в 1692 г. он встретился с новым (пятым) настоятелем Мампукудзи, приглашенным из Китая, Гаоцюань Син-дунем (1633-1695). Когда Гаотюань отправился в Киото, Ёсиясу поддерживал с ним переписку и в 1695 г. официально стал его учеником. Впоследствии Ёсиясу поддерживал контакты по переписке и во время визитов в Эдо со всеми последующими настоятелями Мампукудзи. Таким образом, Ёсиясу впервые услышал устную китайскую речь в 1692 г. Хотя он не понимал языка, китайский произвел на него чрезвычайно благоприятное впечатление.
Хотя сам Ёсиясу не говорил по-китайски свободно, он, вероятно, неплохо понимал его на слух. Кроме того, некоторые из его вассалов овладели языком в достаточной степени, чтобы читать лекции о конфуцианстве на разговорном китайском языке, что не-
однократно происходило при дворе этого дайме, а также в присутствии сёгуна.
Автор полагает, что прослушивание лекций на китайском было чем-то вроде модного развлечения при дворе сёгуна и одновременно создавало ощущение большей близости к классической цивилизации. Было это в этом и подражание княжеству Мито, которое было чрезвычайно важно в системе управления сёгуната, а кроме того, являлось «законодателем мод» в интеллектуальной сфере. Еще один фактор, способствовавший распространению интереса к китайскому языку было, как ни странно, зарождающееся национальное самосознание японцев, которое часто обретало форму чувства превосходства над Китаем: давая убежище сторонникам китайской династии Мин, японцы ощущали, что приняли эстафету главных покровителей конфуцианства и буддизма у варваров-маньчжуров, узурпировавших власть в Поднебесной.
А.А. Новикова
