CC BY
31МЕЖДУНАРОДНОЕ ПУБЛИЧНОЕ ПРАВО
2018.02.035. ВЕЛЬЯМИНОВ Г.М. ПРАВО НАЦИОНАЛЬНОЕ И МЕЖДУНАРОДНОЕ. - М.: РГ-Пресс, 2017. - 248 с.
Ключевые слова: международное право; международный договор; российская правовая система; полиморфизм; монизм; суверенитет; коллизия; ВТО.
Автор монографии, доктор юрид. наук, профессор, главный научный сотрудник Института государства и права РАН, пишет о полиморфности общемирового правопорядка и о принципиальной паритетности международного и национального права в рамках, в частности, российской правовой системы.
Рассуждая об истоках, составе и функциях права, автор рассматривает различные проявления сущности государства в его неразрывной связи с правом. Государство в его властной ипостаси -родоначальник и блюститель права, в народонаселенческой - исполнитель и пользователь права, в территориальной - юрисдикционное пространство применения права. Отмечается широкое распространение понимания «воли» и «волеизъявления» как источника и основы права. Однако, с точки зрения автора, такое понимание не более чем виртуальная фикция и антропоморфизм. Воля по самой своей природе есть не что иное, как сугубо индивидуальная психофизическая эманация разума и эмоций и уже в силу этого не может быть коллективной, тем более для целого социума [с. 14]. Ее можно рассматривать лишь как звено в формировании и проявлении социально значимого поведения человека в примерной цепи последовательно возникающих, в частности, психофизических факторов: интерес - желание (индивида) - целеустановка - выбор средств -воля (индивида) - сила - объективное право. При этом необходимо помнить о том, что в огромном большинстве случаев отдельные
стартовые интересы и реализующие их «воли» и волеизъявления отнюдь не имеют правотворческой направленности [с. 16].
Любые как национальные, так и международные нормы права принимаются, устанавливаются и обеспечиваются властной силой конкретных суверенных государств, а применяются в конечном итоге соответствующими субъектами права этих государств. Разница может состоять в методах нормоустановления: правовые нормы принимаются либо «единолично» тем или иным государством на основе конституционного строя (они становятся национальными нормами), либо в результате коллективного межгосударственного сотрудничества (международные нормы). Во втором случае государства также действуют согласно своим конституциям, в рамках которых международно-правовые нормы трансформируются для применения национальными субъектами права.
Рассматривая верховенство международного права в классически «монистическом» смысле, автор заключает, что все правовые приоритеты, представляемые в виде отдельных, в том числе международно-правовых принципов и норм, зиждутся исключительно на национальных конституционных основах. Иначе говоря, «сегодня» некий конституционно обусловленный приоритет действует, а «завтра», столь же конституционно, он может быть отменен. Теория общемирового монизма практически не оправдала себя и уступает место монизму «локальному». Это выражается в распространенной практике отдельных государств (в том числе и России) включать в свои правовые системы международное право с определением его правового значения в этих системах [с. 86]. Учитывая это, автор предлагает термин «полиморфизм» (многообразность), под которым понимает современное состояние общемирового, глобального правового пространства, а именно: сосуществование в нем более 200 самодостаточных, суверенных национальных правовых систем, что создает многообразие как общего, так и регионального и локального, а также международного права [с. 60]. Все международно-правовые договоры включаются (трансформируются) в состав соответствующих национальных правовых систем государств-участников. Кроме того, многие государства как по обычаю (например, Великобритания), так и конституционно включают в свои правовые системы не только действующие в них международные договоры, но и обычное международное право.
Рассматривая проблемы правового соотношения международного и внутригосударственного права России (гл. 3), автор анализирует ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. Он приходит к выводу о том, что под «общепризнанными принципами и нормами международного права» необходимо понимать обычное международное право. При этом международные нормы о правах и свободах человека вряд ли успели обрести статус норм обычного права и лишь в особых случаях имеют прямое действие [с. 95]. Что касается приоритета международного права над национальным, то, пока государственный суверенитет остается реальностью современных международных отношений, все старания утвердить «верховенство» международного права являются не более чем доктринальными попытками игнорировать реальную жизнь. Принципы и нормы международного права не применяются в государствах ex proprio vigore и заведомо не приоритетны по отношению к национальному праву без внутринационального, конституционного закрепления такого положения. А такое закрепление как раз являет собой явное подтверждение примата конституционного национального права, лишь допускающего действие международного права на территории государства [с. 112].
Прогнозируемая общемировая система монистического характера не может не основываться на базе обязательной юрисдикции в рамках соответствующей мировой юстиции, обеспечивающей мирное урегулирование любых споров. Наиболее удачной моделью автор признает систему урегулирования споров Всемирной торговой организации (ВТО) - она охватывает множество государств и практически востребована [с. 156]. На международном уровне не ставится цель полного справедливого удовлетворения нарушенных интересов, в том числе и посредством возмещения причиненного ущерба потерпевшей стороне в споре. Целью здесь является восстановление status quo ante, т.е. возврат к статусу правоотношений, действовавших до их нарушения. Дополнительно могут быть предложены способы, какими соответствующее государство сможет исполнить рекомендации. В условиях противостояния суверенных государств достижение этой цели не всегда возможно. Опыт ВТО наглядно свидетельствует о том, насколько далека международная юстиция от любой национальной судебной системы в части обеспечения не только возможной монистической
правовой системы в общемировом масштабе, но и существующего на сегодня полиморфного международного правопорядка [с. 191].
Н.В. Кравчук
2018.02.036. И.А. УМНОВА. (КОНЮХОВА). СОВРЕМЕННАЯ ИНТЕРПРЕТАЦИЯ И РЕАЛИЗАЦИЯ ПРИНЦИПОВ ПРАВА В КОНТЕКСТЕ ДОКТРИНЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ГЛОБАЛЬНОГО КОНСТИТУЦИОНАЛИЗМА. (Обзор).
Ключевые слова: принципы права; международный конституционализм; глобализация права; принцип пропорциональности; принцип самоопределения народов; государственный суверенитет.
В последнее десятилетие ученые констатируют наличие вызовов и уступок конституционному правопорядку, основанному на принципах права.
Среди принципов права интерес современных исследователей вызывают как новые, так называемые инструментальные принципы права (например, пропорциональность, соразмерность, сбалансированность, необходимость, разумность и пр.), так и ранее известные доктринальные принципы (самоопределение народов, территориальная целостность, уважение суверенитета государств, народный суверенитет и др.). В контексте глобального конституционализма принципы права рассматриваются не только в диалектике их взаимодействия, но и в контексте конкуренции, конечной целью которой должен стать ожидаемый правовой результат.
В статье Анн Петерс [3] исследуются основные функции принципа пропорциональности как принципа глобального конституционализма. Отмечается, что в международном праве существуют три варианта понимания принципа пропорциональности, и они имеют различные конституционные функции. Первый вариант, определяемый как горизонтальная версия, рассматривается в качестве инструмента контрмер, включая самооборону. В данном случае принцип определяет связь между действием (нарушением норм международного права) со стороны государства и допустимой реакцией другого государства.
Второй вариант понимания принципа пропорциональности, называемый А. Петерс диагональной версией, касается взаимосвязи между национальными общественными интересами и особыми ин-
