CC BY
62
СОЦИОЛОГИЯ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ
2018.02.009-011. МЕЖДУНАРОДНОЕ ОБЩЕСТВО И МЕЖДУНАРОДНАЯ СИСТЕМА В УСЛОВИЯХ НОВОГО МИРОВОГО ПОРЯДКА. (Сводный реферат).
2018.02.009. KRAUTHAMMER Ch. The unipolar moment // Foreign affairs. - N.Y., 1990-1991. - Vol. 70, N 1. - P. 23-33.
2018.02.010. KRAUTHAMMER Ch. The unipolar moment revisited // The National interest. - Wash., 2002-2003. - Winter. - P. 5-17.
2018.02.011. FLOCKHART T. The coming multi-order world // Contemporary security policy. - Maastricht, 2016. - Vol. 37, N 1. -P. 3-30.
Ключевые слова: мировой порядок; однополярный мир; система международных отношений; нарратив; унилатерализм; мультипартнерское будущее; международное общество; социальный порядок; социальные практики.
Анализируя специфические особенности взаимодействия государств на международной арене после окончания холодной войны, Чарльз Краутхаммер (политический обозреватель, лауреат Пу-литцеровской премии, США) и Трин Флокхарт (Университет Кента, Великобритания) предлагают собственное понимание международного общества и международной системы в условиях нового миропорядка.
В 1991 г. Ч. Краутхаммер публикует статью «Однополярный момент». Автор отвергает доминировавшие в американской научной и общественной мысли предположения о наступлении многополярного мира как ошибочные и считает, что на самом деле мир вступил в период однополярности. В числе оснований для американского превосходства исследователь отмечает «военный, дипломатический, политический и экономический активы», опираясь на
которые, Соединенные Штаты приобретают право решающего голоса «в любой точке мира, куда предпочтут вмешаться» [009, с. 24]. Также исследователь жестко критикует Организацию Объединенных Наций, которая, на его взгляд, превратилась в не более чем ничего не гарантирующее следствие, тогда как причиной являются США [009, с. 25].
Однако сам Ч. Краутхаммер называет этот период «моментом» (unipolar moment) и утверждает, что его сменит многополярность с выдвижением на международной арене стран, сопоставимых по своей мощи с США, а «мир по своей структуре будет напоминать эпоху до Первой мировой войны» [009, с. 23-24]. Согласно авторскому предположению, переход к многополярности состоится спустя одно десятилетие - что «более вероятно, чем спустя три или четыре» десятилетия [009, с. 26].
Одновременно Ч. Краутхаммер ставит вопрос о причинах прогнозируемого им превращения США в «державу второго уровня». Прежде всего, к этому приведет дисбаланс между геополитическими устремлениями США и ресурсами страны, в первую очередь экономическими [009, с. 26-27]. Кроме того, автор отмечает ренессанс изоляционистских настроений в США. Ч. Краутхаммер предлагает классифицировать изоляционистов на радикальных (extreme isolationists), которые понимают под национальными интересами США физическую безопасность государства, и сдержанных (elusive isolationists), которые вовсе уклоняются от определения национальных интересов [009, с. 28]. Несмотря на это, по мнению исследователя, если США действительно заинтересованы в стабильности, им придется самостоятельно создать соответствующий мировой порядок - по аналогии с усилиями, предпринятыми Великобританией в рамках политики сохранения баланса сил в XIX в. [009, с. 29].
Одним из ключевых кейсов статьи является война в Персидском заливе. Автор полагает, что именно события 1990-1991 гг. отчетливо представили промышленно развитые страны Запада во главе с США в качестве единственного полюса мировой силы. Более того, «Война в Заливе» показала, что «с окончанием трех великих гражданских войн Севера в XX в. (Первая мировая, Вторая мировая и холодная) идеологически умиротворенные страны Севера ищут безопасности и порядка путем постановки своей внешней по-
литики в фарватер американской». Наконец, операция, проведенная против Ирака, четко продемонстрировала псевдомультилатерализм проамериканской коалиции [009, с. 25].
В связи с событиями начала 1990-х годов Ч. Краутхаммер вводит понятие «оружейного государства» (weapon state). Им присущи следующие характеристики. Во-первых, это государства, границы которых оспариваются, а внутриполитическая обстановка не является стабильной. Во-вторых, в силу того что национальное богатство пополняется за счет подконтрольной властям торговли энергоресурсами, государственный аппарат таких стран «чрезвычайно развит и всецело доминирует над гражданским обществом». В-третьих, «оружейные государства» испытывают глубокое недовольство прозападным миропорядком, рассматривая последний в качестве пережитка колониализма и стремясь его подорвать. К ним автор относит Ирак, Северную Корею и Ливию, а среди государств, потенциально близких к «оружейным», называет Аргентину, Пакистан, Иран, ЮАР [009, с. 30-31]. Подъем такого рода «маленьких агрессивных государств, стремящихся к обладанию оружием массового поражения», влечет за собой нарастание военной угрозы [009, с. 23].
Итак, Ч. Краутхаммер выделяет три аспекта мирового порядка, который формировался в 1990-е годы: его однополярный характер, возрождение американского изоляционизма и распространение оружия массового поражения. Последнее видится автору более существенной угрозой, нежели крах коммунистической системы, радикальное сокращение разрыва между региональными державами и великими державами или даже возрождение на посткоммунистическом пространстве агрессивно националистической силы («веймарской» России), по причине того, что оружие массового поражения может попасть в распоряжение «оружейных государств». Исследователь предлагает следующие «рецепты» преодоления этой угрозы. Для начала выработка режима, аналогичного Координационному комитету по многостороннему экспортному контролю (КОКОМ). Затем постановка тех государств, которые в обход режима смогли получить доступ к оружию массового поражения, под внешний контроль с дальнейшей возможностью их принудительного разоружения. Последним шагом станет развитие систем противоракет-
ной и противовоздушной обороны для защиты стран Запада от «оружейных государств» [009, с. 32].
Подводя итог, Ч. Краутхаммер утверждает, что альтернативой однополярности станет не стабильный многополярный мир, похожий на миропорядок «мудрых держав» XVIII в., а хаос [009, с. 32]. В этом контексте роль США заключается в единоличном установлении правил будущего многополярного мира и обеспечении плавного перехода к нему всех стран.
По прошествии двенадцати лет, в 2003 г., в статье под названием «Пересмотренный однополярный момент» Ч. Краутхаммер предлагает читателям обновленное видение современного миропорядка. Автор склонен оценивать как верные два из трех своих ранее сделанных предположений относительно ключевых элементов этого миропорядка, а именно, его однополярный характер и подъем государств-изгоев (дословно государств-негодяев, англ. rogue states - термин, которым Ч. Краутхаммер заменяет понятие «оружейных государств»). При этом в США вместо возрождения духа изоляционизма периода после Первой мировой войны (withdrawal) и соответствующих концепций ухода с международной арены наблюдается ренессанс идей вовлечения (engagement), схожий с периодом после Второй мировой войны. На этом фоне американское доминирование лишь возросло [010, с. 6].
Автор дополняет и пересматривает предложенный ранее спектр оснований американского превосходства, выделяя военный, экономический, технологический, дипломатический, культурный, лингвистический параметры. Вместе с тем Ч. Краутхаммер отмечает, что если в 1990-е годы только Китай и Россия «отрицали одно-полярность в специальных совместных коммюнике», то с началом XXI в. «это у всех на устах» [010, с. 7].
Важнейшим из разбираемых в статье кейсов являются террористические атаки 11 сентября 2001 г., которые, с точки зрения исследователя, лишь подчеркнули асимметрию мощи между США и другими державами, такими как Россия и Китай. Во-первых, они спровоцировали США на демонстрацию качественного скачка в развитии американской военной мощи. Во-вторых, теракты пробудили новую форму силы США - способность к восстановлению (recuperative powers), что трансформировало саму суть американского чувства неуязвимости: представление о собственной недос-
тижимости / непроницаемости (impermeability) для ударов извне сменилось уверенностью в своей способности сохранить устойчивость (resilience) под этими ударами. В-третьих, результатом трагических событий 11 сентября 2001 г. стало объединение великих держав вокруг США: Россия и Китай, ранее «заигрывавшие с идеей "антигегемонистского союза"», также поддержали США [010, с. 7-8].
Развивая последний тезис, Ч. Краутхаммер подчеркивает: «Присоединение нейтралов дополнительно акцентирует историческую беспрецедентность американской однополярности». На протяжении всей предыдущей истории человечества в противовес усиливавшемуся государству всегда возникала противодействующая коалиция. Теперь же «напротив, великие державы выстроились в линию вслед за Соединенными Штатами» [010, с. 8].
Несмотря на кажущееся единодушие, реализация новых американских доктрин предопределила кризис однополярности. Первая из этих доктрин - «ультиматум с нами или против нас» (the with-us-or-against-us ultimatum) - уполномочивает США повсеместно применять силу под предлогом борьбы с терроризмом. Другая доктрина - упреждающая атака (pre-emptive attack) - нарушает традиционные доктрины справедливой войны. Еще одна доктрина -смена режима (regime change) - угрожает международной практике, существующей уже 350 лет по итогам Вестфальского мира. Итак, в совокупности означенные три доктрины привели к «беспрецедентной свободе действий США и решительному утверждению нового американского унилатерализма» и в то же время вызвали кризис однополярности [010, с. 9-10].
В этом контексте центральным становится вопрос о том, что определяет цели гегемона. В годы войны в Персидском заливе из-за боязни расколоть коалицию лоббированием дальнейшего вторжения «коалиция определяла миссию», что хрестоматийно для мультилатерализма. В наши дни, полагает Ч. Краутхаммер, миссия должна определять коалицию, а это в свою очередь определяет новый унилатерализм США [010, с. 10].
Далее автор предлагает проанализировать критику, обрушивающуюся на неоунилатеральные действия США в рамках однопо-лярного миропорядка. Первыми противниками нового унилатера-лизма - и, соответственно, сторонниками мультилатерализма как средства в рамках однополярной модели миропорядка - выступают
либеральные интернационалисты, считающие, что «действия президента должны быть санкционированы предварительным одобрением Совета Безопасности ООН», который представляет собой «в тех редких случаях, когда действительно функционирует, realpolitik комитета». Со своей стороны, Ч. Краутхаммер не разделяет страх либеральных интернационалистов перед международной изоляцией и выступает против их идей, так как «мультилатералистский проект направлен на создание посредством текущего американского доминирования новой международной системы, где место США займут нормы легализма и взаимозависимости - короче говоря, системы, которая уже не будет однополярной» [010, с. 11-13]. В качестве следующих оппонентов неоунилатерализма автор называет изоляционистов, которые, по его мнению, ошибочно отождествляют новый унилатерализм, использующий американскую силу ради глобальных целей, с изоляционизмом, использующим ее сугубо ради целей США. Ч. Краутхаммер поясняет: «по определению нового унилатерализма американские интересы шире, чем простая самооборона» - это и «расширение мира за счет продвижения демократии», и «сохранение мира через роль балансира "последней надежды"» [010, с. 13-15]. В завершение исследователь освещает позицию прагматических реалистов, стремящихся к «концерту великих держав» и ищущих поддержку Совета Безопасности ООН для минимизации и оптимизации рисков, а следовательно, критикующих неоунилатерализм как излишне затратный и подвергающий США ненужным рискам. Ч. Краутхаммер считает, что подобная позиция в конечном итоге «подрывает будущую свободу действий США и тем самым противоречит целям самих прагматических реалистов» [010, с. 15-17]. Подытоживая, автор утверждает, что «унилатерализм есть прямая дорога к мультилатерализму», и он «не подразумевает стремление действовать в одиночку» - наоборот, держава «действует в концерте с другими, если это возможно» [010, с. 17].
Итогом новой статьи Ч. Краутхаммера становится опровержение выдвинутого в 1991 г. предположения, что «однополярность может продлиться тридцать или сорок лет». Спустя двенадцать лет автор приходит к выводу: «однополярный момент стал однополяр-ной эрой», чья продолжительность «будет преимущественно зависеть от того, будут ли сами американцы ее приветствовать или рас-
сматривать как бремя, от которого необходимо избавиться». Ч. Краутхаммер убежден, что вызов однополярности исходит не из внешней среды, а из самих США [010, с. 17].
Т. Флокхарт, статья которой соответствует традициям школы британского институционализма, выступает с иных методологических позиций. Автор апеллирует к концепту международного общества (international society), равно как и к концептам порядка, институтов, международной системы (international system), предложенным Хедли Буллом1. Применяя методологию британских институциона-листов, Т. Флокхарт предлагает следующее видение современного состояния международных отношений: складывается многопорядковая система (multi-order system), состоящая из нескольких отличных друг от друга порядков (или международных обществ), характеризующихся разнообразием сил, принципов и институтов [011, с. 3-5].
В начале статьи автор анализирует ныне исследуемые в научном сообществе нарративы формирующегося миропорядка. Первым из них выступает нарратив многополярного будущего (multipolar future), в основе которого лежит выдвинутый в статье 1990 г. постулат Ч. Краутхаммера о том, что с возвышением новых держав однополярный момент сменится глобальной многополярностью, где решающее значение приобретут американо-китайские отношения. Т. Флокхарт обращает внимание на раскол внутри группы приверженцев этого нарратива, обусловленный несовпадением взглядов на будущую роль Америки. В то время как одни заявляют, что США, опираясь на нынешних союзников, должны стать противовесом возвышающимся региональным державам (России и Китаю), другие говорят о необходимости следовать концепции офшорного балансирования, используя свое географическое положение и ресурсную самодостаточность. Однако обе группы исследователей развивают один «метанарратив», поскольку видят будущее международных отношений сквозь призму баланса сил и «отрицают, что фундаментальная природа международной политики изменилась существенным образом» [011, с. 6-8]. Другим нарративом, исследуемым Т. Флокхарт, становится мульти-
1 Bull K The anarchical society: A study of order in world politics. - Hound-mills: Macmillan, 1977.
партнерское будущее (multi-partner future), чаще всего ассоциируемое с либеральным интернационализмом. Его адепты разделяют взгляды первой группы сторонников многополярного нарратива в той части, что «США не могут отказаться от своей международной ответственности» и должны продолжить «американское лидерство и активное вовлечение». Однако с точки зрения создания противовеса возвышающимся региональным державам во внешней политике следует руководствоваться принципом поддержания баланса сил и американской гегемонии, тогда как с позиции мультипарт-нерства - принципом партнерской дипломатии. Наряду с этим «мультипартнерский нарратив подчеркивает значимость институтов, правил и мультилатерализма» для поддержания международного порядка; «кризис либерального порядка не означает кризиса либерального институционализма» и лишь предполагает реформирование руководящего принципа: будущее за партнерством, мягкой силой и преобразованием старых институтов [011, с. 8-9]. Последний нарратив, выделенный Т. Флокхарт, - мультикультурное будущее (multi-cultural future) - акцентирует наличие культурно-специфических идентичностей, обуславливающих «различные взгляды на политическую легитимность, природу суверенитета, правила международной торговли и отношения между государством и обществом». Его сторонники утверждают, что «либеральный порядок - это культурно-специфический конструкт, а не просто способ организации мира», и таким образом отвергают лидерство Запада, продвигаемое мультипартнерским нарративом [011, с. 9-11].
Вслед за обзором существующих нарративов Т. Флокхарт обращается к сопоставлению международного порядка и международного общества. Исследователь приводит определение миропорядка, данное Х. Буллом, - «это особый вид социальной модели человеческой деятельности, направленный на облегчение достижения трех фундаментальных и всеобщих целей социальной жизни, связанных с существованием, правдой и собственностью», которые рассматриваются в духе общего интереса. Для достижения порядка в международной политике, согласно Х. Буллу, требуются минимальная защищенность от насилия (security against violence), признание обещаний (sanctity of promises) и прав собственности (the possession of property). Сам порядок производится и поддерживается посредством первичных институтов (баланс сил, международное
право, дипломатия, война, великие державы) и вторичных институтов (разделяемые практики, международные организации и режимы). Порядок существует на трех уровнях - международной системы, международного общества и мирового общества (world society). Приводя определения различных авторов британской школы, Т. Флокхарт следующим образом разграничивает международную систему и международное общество: система возникает при взаимодействии двух или более государств, оказывающих влияние на решения друг друга; общество характеризуется подчинением ряда государств единому набору правил, которыми они руководствуются при работе в общих институтах. При этом вслед за Х. Буллом автор считает понятия порядка и международного общества взаимозаменяемыми и придерживается мнения, что порядок с большей вероятностью производится на уровне международного общества [011, с. 12-13].
Далее Т. Флокхарт предлагает собственное определение международного общества / порядка - кластер или клуб суверенных государств или наций, разделяющих ценности, нормы и интересы, выраженные через ряд первичных и вторичных институтов. Идеализированный тип международного общества / порядка, на ее взгляд, состоит из четырех компонентов: силы (материальных возможностей и ресурсов, возможно, но необязательно предоставляемых ведущим государством); идентичности (ключевые ценности и видение, выраженные через разделяемые нормы и социальные практики); первичных институтов (ряд длительных и признанных паттернов разделяемых практик, укорененных в ценностях и воплощенных в нормах, правилах и принципах); вторичных институтов (институциональная архитектура, отражающая уровень конститу-ционализации). Исследователь отмечает, что из-за взаимосвязанности всех компонентов трансформация одного из них может повлечь изменения в остальных. В порядке критики приведенных выше нарративов Т. Флокхарт утверждает, что все они фокусируются на анализе изменений в рамках единственного - либерального - международного порядка, существовавшего на протяжении последних двух столетий; тогда как в настоящее время наблюдаются попытки
создать альтернативные порядки: китайский, евразийский и халифат (ДАИШ1) [011, с. 14-16].
Следующий вопрос, которым задается автор, затрагивает взаимоотношения между системой и обществом. Помимо ранее проведенного разграничения - согласно которому система относится к взаимодействию государств, а общество также предполагает наличие общих интересов, ценностей, правил и институтов -Т. Флокхарт предлагает два других способа дифференциации. Во-первых, международная система глобальна по своему охвату и включает все государства, тогда как быть частью того или иного международного общества или нет решает само государство. Во-вторых, международная система остается архаичной, а в международных обществах анархия ограничена руководящими принципами (особенно в случае либерального порядка). Подытоживая, автор напоминает о недавнем примере сосуществования двух международных порядков в рамках единой системы - в период холодной войны [011, с. 17-18].
Переходя к анализу международных систем и порядков, Т. Флокхарт выстраивает их по хронологической очередности. По оценкам автора за двести лет международная система пережила три трансформации, последняя из которых продолжается в настоящее время. С конца XVIII в. существовала многополярная система, международное общество которой (находившееся на стадии инсти-туционализации) характеризовалось европейской идентичностью, функционированием первичных и вторичных институтов, системой «европейского концерта». Преобразование международного общества на фоне подъема идей национальной идентичности, приведшего к объединению Италии и Германии, сместило акцент с дипломатического взаимодействия великих держав на баланс сил, что в конечном итоге привело к падению международного общества [011, с. 19-20]. В первой половине XX в. многополярность сменилась биполярностью, при которой в рамках одной международной системы существовали два международных общества, блока с противоположными идеологически обусловленными идентичностями. В этот период баланс сил был заменен балансом страха, а вторич-
1 Террористическая организация, запрещенная на территории РФ. - Прим.
реф.
ные институты развивались преимущественно внутри порядков, но не между ними [011, с. 20-22]. С крахом возглавляемого Советским Союзом порядка большинство его членов примкнули к порядку, возглавляемому США, что сформировало однополярную систему. Т. Флокхарт убеждена, что в случае опоры на стабильное универсализированное международное общество однополярная система могла бы существовать довольно долго. Автор рассуждает так: некоторое время она находила поддержку во всеобщем либеральном международном обществе, однако наступление администрации Дж. Буша-младшего на мультилатерализм вызвало недовольство в остальных государствах - участниках международного общества. Более того, с возникновением альтернативных международных порядков приоритеты незападных государств, принявших власть и институты Запада лишь в целях деколонизации, стали меняться. Подобные процессы стартовали в Турции, Бразилии, Индии, России и ряде других стран и запустили формирование многопорядковой системы [011, с. 22-23]. Новая система «является "многопорядковой" поскольку основная динамика происходит скорее внутри различных порядков и между ними, нежели между многочисленными суверенными государствами». Отношения в такой системе носят межорганизационный (например, между ЕС и АСЕАН, ЕС и Африканским союзом), транснациональный или наднациональный характер. В отличие от многополярной системы, в которой все государства-полюса разделяли европейскую идентичность, в формирующейся международной системе общая идентичность отсутствует. Кроме того, в многополярной системе все компоненты, кроме силы, были схожи для разных полюсов, тогда как в многопорядковой системе сходства между порядками не наблюдается ни в одном из компонентов. В связи с этим Т. Флокхарт делает вывод о необходимости создать «новые первичные и вторичные институты для управления сложными и смешанными отношениями». При этом, так как сильная региональная идентичность не всегда коррелирует с материальными возможностями и ресурсами региона, роль регионов в поддержании идентичностей будет неуклонно снижаться, а расстояние перестанет быть препятствием для участия в том или ином порядке - это делает идентичность, а не региональную принадлежность, «основным определяющим свойством новых порядков» [011, с. 23-25].
В заключение автор обращается к вызовам, стоящим перед грядущим многопорядковым миром. Помимо вызовов, обозначенных тремя нарративами, которые Т. Флокхарт рассматривает в начале статьи, многопорядковая система столкнется с вызовами, порожденными увеличившимся количеством акторов в международных отношениях и усложнившимся характером межгосударственных отношений. Исследователь предлагает следующие ответы на возникающие вызовы. Во-первых, укрепление ядра либерального порядка. Во-вторых, отказ от универсализации либеральных ценностей, признание плюрализма ценностей и «установление новых форм отношений по линиям разлома на более равноправной основе». В-третьих, создание новых первичных и вторичных институтов для упрощения кооперации между акторами многопорядковой системы.
А.В. Скобелева
2018.02.012. БЕСТ Ж. БЕЗОПАСНОСТЬ, ЭКОНОМИКА, НАСЕЛЕНИЕ: ПОЛИТИКО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ЛОГИКА ЛИБЕРАЛЬНОГО ЭКСЕПЦИОНАЛИЗМА.
BEST J. Security, economy, population: The political economic logic of liberal exceptionalism // Security dialogue. - L., 2017. - Vol. 48, N 5. -P. 375-392.
Ключевые слова: критические исследования безопасности; эксепционализм; глобальный финансовый кризис; международная политическая экономика; секьюритизация.
Акцентируя внимание на подъеме правых настроений в обществах США и Европы, профессор Жаклин Бест (Школа политических наук Оттавского университета, Канада), подчеркивает высокий эвристический потенциал категории «эксепционализм»1, к которой
1 В настоящем реферате используется транслитерация английского слова ехсерйопа^ш (исключительность). Изначально (конец 20-х годов ХХ в.) семантическое ядро данного термина составляло понятие отличия: словарные определения не содержали элементов, указывающих на непогрешимость или богоизбранность. На рубеже веков в американском обществознании термин концептуализировался, начав обозначать утверждение превосходства США в мире. Ж. Бест в своей статье возвращается к первоначальной трактовке эксепционализма, рассматривая его преимущественно как теорию «правых» о национальном своеобразии. - Прим. реф.
