CC BY
111
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ КАК НАУКА ТЕОРИЯ ЛИТЕРАТУРЫ ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА
ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЯ И ЛИТЕРАТУРНОЙ КРИТИКИ
2018.02.001. СУХИХ И.Н. РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ КАНОН (Х1Х-ХХ вв.). - СПб.: РХГА, 2016. - 471 с.
Ключевые слова: литературный канон; формирование; функции.
Книга состоит из 20 очерков о наиболее значимых, ключевых произведениях русской литературы и включает анализ таких произведений XIX в., как «Горе от ума» А.С. Грибоедова, «Евгений Онегин» А.С. Пушкина, «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова, «Мертвые души» Н.В. Гоголя, «Обломов» И.А. Гончарова, «Гроза» А.Н. Островского, «Отцы и дети» И.С. Тургенева, «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского, «Война и мир» Л.Н. Толстого, «Кому на Руси жить хорошо» Н.А. Некрасова. ХХ век представлен интерпретациями произведений: «Вишневый сад» А.П. Чехова, «Петербург» А. Белого, «Мы» Е.И. Замятина, «Чевенгур» А.П. Платонова, «Дар» В.В. Набокова, «Тихий Дон» М.А. Шолохова, «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова, «Темные аллеи» И.А. Бунина, «Василий Тёркин» А.Т. Твардовского, «Доктор Живаго» Б.Л. Пастернака.
Рассматривая формирование и функции русского литературного канона, И.Н. Сухих отмечает, что понятие (термин) «канон» известно с Античности. Однако в современной литературоведче-
ской терминологии оно маргинально, используется редко и ситуативно. Большинство толковых словарей предлагают искусствоведческое (совокупность художественных приемов или правил, которые считаются обязательными в ту или иную эпоху), богословское (совокупность книг Библии, признаваемых Церковью богодухно-венными) и переносное (все, что твердо установлено, стало общепринятым) толкования. Автор книги взял за основу определение, данное А.Е. Маховым: «Созданное произведение занимает определенное место в системе "родов", но определенным образом соотносится и с каноном - включаясь в его иерархию (и претендуя на определенное место в ней) или же, напротив, эту иерархию отрицая; игнорируя и т.п. <...> В диахронном плане произведение мыслится в определенном отношении к канону - корпусу текстов, которые считаются в данной поэтологической системе образцовыми»1. «Литературный канон - перечень, список; собрание; множество текстов / авторов, считающихся образцовыми, самыми ценными, ключевыми для данной национальной литературы и / или культуры» (с. 6).
Подобное понятие канона исторично. Хотя образцовые / канонические тексты выделяли во все эпохи, большинство национальных канонов формируется, согласно мнению Б. Дубина, в эпоху позднего Просвещения и раннего романтизма. Тот же автор предлагает типологию канонов, возникающую в зависимости от «социальных контекстов, в которых так или иначе задаются представления о литературе». «Можно говорить об устойчиво воспроизводимом, институциональном каноне (школа), актуальном каноне (литературная критика) и модном каноне (издательские стратегии в расчете на новую образованную, околоуниверситетскую публи-ку)»2. Строго говоря, каноном, по мнению И.Н. Сухих, можно считать лишь первый выделенный Б. Дубиным тип, который формиру-
1 Европейская поэтика от античности до эпохи Просвещения: Энциклопедический путеводитель / Под общ. ред. Цургановой Е.А., Махова А.Е. - М., 2010. -С. 62, 65. Об истории понятия см.: Ассман Я. Канон - к прояснению понятия // Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности / Пер. с нем. Сокольской М.М. - М., 2004. - С. 111-138.
2 Дубин Б. Классика, после и рядом: Социологические очерки о литературе и культуре. - М., 2010. - С. 69-70.
ется не только школой, но и другими социальными институтами. По отношению к Большому канону два других типа оказываются маргинальными, эксцентрическими. «Имена и произведения актуального и модного канонов со временем либо включаются, инкорпорируются в Большой / школьный канон, либо растворяются в сфере беллетристики, становятся примечаниями в истории литературы такого-то периода, а на смену им приходят новые актуальные и модные авторы» (с. 6-7). Однако наряду с Большим каноном можно говорить о существовании иных канонов, жанровых и тематических. Существуют свои каноны детской литературы (причем разновозрастной), фантастики, мемуаров и пр. Впрочем, в традиционных историях литературы они находят лишь незначительное отражение.
Самым дискуссионным является вопрос о механизмах формирования канона. Если роль критики в формировании русского канона Х1Х в. и вправду велика, то роль отдельных критиков явно преувеличена. Белинский, например, мог канонизировать Гоголя, Лермонтова, Кольцова, потому что его мнение, его оценки совпали с последующим культурным вектором. Восторженные отзывы критика о других современниках не помогли им сделаться каноническими авторами, полагает И.Н. Сухих. Да и Кольцов, в конце концов, оказался на ином уровне литературной иерархии, чем два первые автора. С другой стороны, резкие оценки Белинским Баратынского или творчества Достоевского после «Бедных людей» не помешали им позднее войти в канон.
С точки зрения И. Н. Сухих, механизмами канонизации писателей и произведений становятся:
- первоначальные мнения критики (если она авторитетна и способна, как замечал Тургенев, к «критическому отдалению предмета»);
- издательская практика (академические собрания классиков
- обычные собрания - отдельные сборники);
- школьное и вузовское преподавание, опирающееся как раз на школьный канон;
- историко-литературные исследования, наращивающие культурную почву путем разнообразных интерпретаций и переакцентуаций (степень канонизации автора можно определить по количеству публикаций о нем, диссертаций, научных конференций);
- разнообразные научные и просветительские акции (конференции, публичные лекции, общественное и государственное празднование писательских юбилеев).
Во включении писателя / произведения в канон какой-то из этих факторов может оказаться доминирующим или они действуют в совокупности. Решающим в формировании канона оказывается такой трудноопределимый фактор, который обозначают как «время», «история».
«Канон - результат коллективных усилий по вычленению из множества, безмерного моря авторов и произведений классик, образцов, определяющих направление, ориентиры и статус национальной культуры» (с. 8). В каноне обычно выделяют твердый центр и размытую периферию. Если говорить о литературе ХХ в., очевидно, что «Тихий Дон» или «Мастер и Маргарита» окажутся в любом списке книг века, что далеко не очевидно в случае «Разгрома» А. Фадеева или романа Л. Добычина «Город Эн». Однако именно подобные тексты обозначают гибкость и диалектичность подхода к понятию канон, утверждает исследователь. Канон складывается из бесспорных или почти бесспорных вершин, текстов, получивших огромный резонанс, «замечательных по своему успеху или влиянию» (Пушкин), но потом уходящих на периферию (в XIX в. это роман Н. Чернышевского «Что делать?», а в XX - горьковская «Мать» или роман Н. Островского «Как закалялась сталь»), а также предельных вариантов или экспериментов, произведений, заполняющих какую-то жанровую, тематическую, эстетическую «клетку» («Петербург» А. Белого, «Мы» Е. Замятина).
Самым сложным в формировании канона оказывается положение беллетристики, «высокого среднего уровня». Уже с некоторого расстояния, из ближней истории, она воспринимается как поток, в котором хорошо различимы тенденции, но начинают сливаться в коллективный портрет лица и художественные миры. Последний теоретический вопрос, по мысли И.Н. Сухих, связан со спецификой входящих в канон произведений. Здесь тоже оказывается важной дилемма. Одна версия - ее можно назвать субъективистской - исходит из невозможности объективно определить какие-то особые свойства канонических текстов, отличающие их от «просто литературы», беллетристики. Однако классика становится таковой
благодаря сущностным свойствам составляющих канон текстов. Эти свойства трудноопределимы, но объективны.
Сравнительно недавнее возобновление интереса к проблеме канона возникло после выхода книги Х. Блума «Западный канон»1. Противостоя агрессивным теориям мультикультурализма и феминистского литературоведения, Блум напомнил о том, какую роль сыграли в формировании канона мертвые белые европейские мужчины. Разделив историю литературы на четыре эпохи (теократическая, аристократическая, демократическая и хаотическая), Блум обозначил как центр канона Шекспира, а русских авторов включил лишь в две последние эпохи. Причем перечень русских писателей демократического века (1830-1900) практически совпадает с Большим (и школьным) каноном, о котором шла речь выше (к нему добавлены лишь «Семейная хроника» С. Аксакова, «Что делать?» Н. Чернышевского и рассказы Н. Лескова, в этом веке почему-то прописан и А. Блок). Сложнее с «хаотическим» ХХ веком. Здесь, наряду с очевидными именами (большинство канонических поэтов Серебряного века, Горький, Бунин, Зощенко и Платонов), представлены Л. Андреев и М. Кузмин, но отсутствуют С. Есенин, Е. Замятин, даже В. Набоков и нобелевский лауреат М. Шолохов.
Задача составления / выявления русского канона ХХ в., конечно, намного сложнее, чем в случае века предшествующего или в других национальных литературах. В течение ХХ века русская литература не просто пережила три различные эпохи: Серебряный век (1890-1921), первый советский «век» (1920-1930), второй советский «век» (1940 - середина 1980-х годов). Она существовала также в разных контекстах и на разных «этажах» (официоз и официальная оппозиция, советская и эмигрантская, подцензурная и сам / тамиздат). Кроме того, для многих значительных текстов даты написания и публикации разделены десятилетиями, что затрудняло критическое освоение и культурную преемственность. Однако к рубежу тысячелетий большинство этих внешних ограничений исчезли, утверждает И.Н. Сухих, и каноническая версия литературы
1 Bloom H. The western canon: The books and school of the ages. - N.Y., 1994. См. перевод одной из центральных глав: Блум Х. Шекспир как центр канона / Пер. с англ. Казавчинской Т. // Иностранная литература. - М., 1998. - № 12. - С. 194213. Там же обсуждение концепции см.: Ямпольский М.Б. Литературный канон и теория «сильного» автора. - С. 214-221.
первой половины XX в. практически сложилась. Для конца эпохи (второго советского «века») пока продолжается стадия проверки и неоконченных споров. Ситуация осложняется тем, что в эпоху плохо понятого постмодернизма формирование канона (не всегда осознанно) пытаются представить по образцу создания бестселлеров, Большой канон заменить модным, а главным аргументом сделать количество продаж и наличие литературных премий. В этой системе понятий великого писателя якобы создают не какие-то особенные, выдающиеся качества его произведений (о вкусах, как известно, если и спорят, то их нельзя передать и доказать), а обстоятельства внешние, случайные: усилия критики и рекламной журналистики, авторские и издательские манипуляции, опять-таки связанные с рекламой.
Пройдет какое-то время, заключает И.Н. Сухих, и современная литература предстанет не как набор премий, серий и «лучших книг этого сезона для чтения на пляже», а как иерархия классиков и беллетристов, открывателей и продолжателей, героев персональных глав и персонажей примечаний - упорядоченная картина, которую создает любая история литературы, отличающаяся от перечислительной и безоценочной библиографии.
Т.Г. Петрова
2018.02.002. КУЛЬТУРНЫЙ ТРАНСФЕР // Сравнительно о сравнительном литературоведении: Транснациональная история компаративистики: Коллективная монография по материалам русско-французских коллоквиумов 6-7 октября 2009 г. и 3-4 октября 2011 г. / Под ред. Дмитриевой Е., Эспаня М. - М.: ИМЛИ РАН, 2014. - 472 с.
Ключевые слова: компаративизм; теория культурного «трансфера»; М.М. Бахтин; Д.И. Чижевский; Ф. Ницше; Г. Шпет; О. Мандельштам; лингвистика Франко-русской студии 19291931 гг.; французский символизм; русский символизм; английская литература; литературные влияния и связи.
Реферируются статьи, составившие четвертый раздел книги «Сравнительное о сравнительном литературоведении: Транснациональная история компаративистики» - «Культурный трансфер».
